Лютик недолюбливает полутьму. Когда тучи сгущаются над деревней и мир окрашивается в серое настроение, что-то гасит в душе жизнелюбие, волоком вытаскивая вовне все затаенные тайны. Он понуро садится в углу, откладывая в сторону лютню, пару раз шумно выдыхает в забытьи и врезается пальцами в волосы, напряженно и внимательно наблюдая за Ведьмаком.
Геральт в такие моменты сразу угадывает его настроение, внутренне замирая от немого волнения, давится хмурым вопросом и умалчивает недовольство, взращенное спазмами беспокойства. Лютик гаснет как свечка. Как будто уменьшается сразу в размерах и затихает совсем, маленьким сжатым комком сидит на скамейке, сам того не ведая, царапает Геральту кости своей молчаливой хандрой.
В воцарившейся тишине отчетливо слышится скрип карандаша по бумаге: Лютик изредка делает записи в небольшую тетрадь, тут же снова откладывая ее на угол стола, и отвлеченно буравит взглядом потухшую улицу.
Ведьмак не спешит говорить, облаченный смятыми чувствами, всякий раз медлит, безучастно вертя в голове собственные планы на завтра, неторопливо избавляется от тяжелой одежды и пару раз косится в его сторону, с опаской и выдержкой замыкаясь в волнении.
Чужая душа — потемки. А Лютик в такие моменты запирается на засовы, заточая себя в клетке из собственных страхов. Привычная улыбка и игривость сходят на нет, иссушая миловидную добродетель, обнажают неприглядный настрой.
Геральт неприкаянно бродит по комнате, и деревянные половицы скрипят под весом его шагов. Заложив руки за спину, Ведьмак пару раз шумно выдыхает в низкие потолки, привлекая чужое внимание, а потом не выдерживает, подсаживается вплотную и резко хватает Лютика за запястья, строго смотря в глаза, впервые позволяет себе залезть к нему в душу:
— Лютик, что происходит?
Лютик недолюбливает осеннее настроение. За окном умирает природа, угасая и истлевая у него на глазах, режет по сердцу и задевает медленным листопадом. Бард чуть дергается, высвобождая руки, чуть отсаживается назад, скрывая в себе свою тайну, и Геральт, обхватывая его за щеки, так внимательно смотрит в глаза, что, кажется, залезает под кожу.
— Лютик, скажи мне. Я не отстану.
Парень отворачивается, возводя глаза к потолку, плотно смыкает губы и не может сказать, потому что звучало бы глупо, прорвалось и угасло в поникшей комнате как и листья деревьев, сгнивающие на склизкой грязи. Он лишь отрицательно мотает головой, подаваясь к двери, чуть поводит плечом и уходит — как и несколько раз до этого. Геральт не идет следом: в таком случае, Лютик обычно возвращается утром в приподнятом настроении, принося с собой в дом запах дешевой выпивки.
Только на этот раз на углу небольшого стола он забывает тетрадь с сочинениями.
Соблазн крайне велик. Геральт ходит кругами, пару раз проводя ладонью по переплету, тут же откладывая на место чужое добро, плескает выдохом в помещении и не может решиться обнажить чье-то личное без согласия обладателя.
Беспокойство съедает совсем. Неведение проникает под ногти, заползает в черепную коробку и жалит ядовитой змеей, разносясь по сосудам спазмами неутоленной потребности и жгучего крика волнения. Он чертыхается про себя, все же берет тетрадь в руки и раскрывает с начала: все строчки знакомы, все напеты ему и выучены самим наизусть, но последняя песня — неведома. Геральт облизывает пересохшие губы, откладывая тетрадь, проходит к двери и скользит по порожкам на улицу, остужая осенним порывом настрой. Делает пару шагов в сторону бара, где, скорее всего, коротает ночь его Лютик, но останавливается, машет рукой и быстро возвращается в дом.
Они — давно одно целое. Секреты в таком случае не положены. По крайне мере, это суждение помогает Геральту без зверства угрызения совести все же начать читать.
Почерк неровный и непривычный, будто мысли, бросаясь на бумагу в неуловимом потоке, разбивались неровными буквами, соединяясь в слова. На этих листах — его тайна, в порывы грустной погоды душевной тяжестью оседающая на желтоватой бумаге посланием в никуда.
Осень мне в душу плюется тоской,
Дикостью правды вплетается в жилы:
Вместе с опавшей и жухлой листвой
Делаю шаг каждый год до могилы.
Мы как соцветие странных цветов:
Воин могучий и я на подпевках.
Он — из многолетних сортов,
Я же в сравнении — однодневка.
Срок мой короток, молодость — также,
Скоро увяну как эта листва,
А в безобразном обличие, скажем,
Не прогонит ли он со двора?
Ведьмак невольно сминает листы, оседая на небольшую скамью. Тяжесть строчек рождает в душе угнетенное чувство тоски и незнакомую бурю обиды. Он пережидает порыв, желая обойтись без лишних эмоций, добивается хладнокровия и только тогда выходит из дома, медленно бредя по дороге.
Тусклый бар на отшибе деревни скверно пахнет прокисшим пивом и затхлым воздухом духоты. Лютика он находит в углу. Изрядно подвыпивший бард сразу же вскакивает и покорно выскальзывает на улицу, как только Геральт требовательно вытягивает его под локоть.
Начавшийся дождь барабанит по крышам, омывает лицо и одежду. Парень вцепляется пальцами в ворот его рубахи и смотрит немного испуганно, отдаленно догадываясь, что могло послужить затаенному гневу.
— Лютик, — Геральт грубо оглаживает его плечи, будто мягко сдирает кожу, пылко глядя в глаза. Зажмуривается и пытается успокоиться, аккуратно прихватывая за шею и притягивая ближе к себе. Бард встает на носочки, бегая по его лицу потерянным взглядом. — Лютик, ты обидел меня. Так я сначала подумал.
Он сталкивается с парнем лбами, гладя того по спине, резко вдавливает в себя и обнимает, жаром дыша в висок, грубовато водит по позвоночнику, второй рукой зарываясь в мокрые волосы. Дождь хлещет как из ведра, заглушая их разговор для посторонних зевак. Впрочем, погода загнала всех в дома, и они вдвоем остались на полуночной улице.
— А потом понял, что сам посеял в тебе этот страх, потому что не говорил никогда. А ты же слова любишь. Красивые выражения всякие, — Лютик обескуражен. Такого набора фраз он, и правда, слышал за раз нечасто, а потому стоит смирно, боясь помешать. Только нежно водит ладонями по бокам, лениво целуя щеку. — Плевать мне, двадцать тебе лет или пятьдесят. Глупость несусветная. Ты это — и все. Больше ничего не важно. Уяснил?
Лютик заторможено кивает, запоздало осмысливая слова, покорно бредет за ним в сторону дома, лениво перебирая ногами по узким тропинкам.
Наутро дождь утихает. Геральт просыпается позже, сонно потягиваясь и неохотно спуская босые ноги на деревянный пол. Сбоку на столе дотлевает вырванный лист из тетради, и Лютик медленно залезает на неостывшую с ночи постель, оплетает его руками и смущенно вручает новый завет — небольшой листок со свежими строчками, которые вряд ли когда-то услышит широкая публика.
Это только для личного пользования. От всей души и с любовью.
Мне твои волосы снятся ночами,
Они как белый январский снег.
Знаешь, мы неразлучны годами:
Суровый Ведьмак и простой человек.
