Ради бабули

      Анджелика, сколько себя помнит, ни разу не видела чистого голубого неба, по которому плывут красивые белоснежные облака. Для людей, живущих в 2403, тёмные тучи в небе, да и вечно противно чешущий нос запах, уже стали некой привычкой, не вызывающей у них ровным счётом ничего. О том, что небо когда-то было голубым, она узнала из рассказов матери, а та из рассказов своей матери, а та у своей, ну, и так далее.. Конечно, пару сотен лет назад всё было не так загрязнено, как сейчас — даже деревья, и те были с более обильной листвой, чем сейчас.       Всё, что раньше бы казалось людям сказкой, стало явью, а людям, живущим в таком чересчур современном мире, теперь сказкой кажется чистота воздуха, да и всего мира. Анджелика улыбается, но как-то приторно. Шестеренки на корсете медленно выводили её из себя. Да и вообще все эти шестерёнки, всякие механизмы, паровые машины — всё это ей уже надоело. Она устала. Ей хочется отдохнуть. — Как раньше это бы называлось, мам? — она поворачивает голову в сторону женщины, что готовила на кухне какую-то ботву. В прочем, Анджи всё равно откажется от еды. В очередной раз. — Стим-панк, дорогая, — она отвечает коротко, вздыхает и поджимает губы — такая жизнь не нравится никому, но приходится терпеть. Мир не изменить. Даже оранжереи, что есть не у многих, стоят бешеных денег. А те, кто выращивают собственные овощи, фрукты и подобную ересь, зарабатывают вполне себе неплохо, продавая те самые "бабушкины закрутки". Примерно на этом их семья и живёт, пока отчим просиживает свой жирний зад в офисе, на работе. Грёбаный начальник отдела поездов, работающих на пару — денег до чёрта и больше, но высылает им какие-то жалкие копейки. Сразу видно, что гад редкостный. Мутный змий. И как мать вышла за него? Ах да, надежда на прокорм. — Бабушка была бы рада, очистись мир от грязи. И от людей, в принципе, — как-то неловко бросает Анджи, прикрывая глаза. В нос ударил запах дыма, и она поморщилась — мало им в городе всякой ерунды, а тут ещё и дымилки под окном дымят. — Или хотя бы от этого, — недовольно машет рукой возле лица, отмахиваясь от противного никотина. С хлопком закрывает раскрытое окно, злобно фыркнув.       Мать пожимает плечами. — Была бы. Но мы просто граждане. У нас нет никакой влиятельности в политике. Да и навряд ли бы была даже там. Люди такие — главное, чтобы было выгодно всем, и политиков, думаю, не спросят, — Анджелика замолкает, поправляет свою шляпу и шуршит обёрткой конфеты. — Грустно. — Это жизнь, детка, — мать обнимает её ласково, прижимает к груди, и она вздыхает. В далеке сквозь тучи виден дирижабль. Анджелика мечтает работать на дирижабле. Хотя бы как в качестве механика. Зато можно увидеть белый свет там, высоко в небе, за тучами. Никаких труб, никаких шестерёнок, никаких механизмов и подобной им ерунды. Анджи вздыхает, качает головой и аккуратно треплет маму по волосам. Те были уже с проседью.       Какая жалость.       Люди нынче стареют быстрее. Хотя, кажется, даже сотню лет назад всё было иначе. — Мне пора. Перерыв закончен. Буду снова чинить поломки, ха-ха, — дочь улыбается совсем неловко, и чешет затылок. Очки-гогглы свисают с тонкой, но довольно грязной шеи, и она их поправляет с особой лаской — явно же любит свою работу и свои инструменты. Даже работая в поте лица, никакой корсет ей не мешает. И дурость это — носить корсеты.. но как уж говорит правительство.. И зачем вообще упомянула? — Спасибо за еду, ма. Удачи тебе тут.       Мать кивает, обнимает на прощанье и уходит в оранжерею или теплицу — честно говоря, Анджи не разбирается в этих женский штучках. Наверное, ей должно быть грустно. Девушка смотрит на затянутое ядовитыми тучами небо и думает: "когда-нибудь я увижу голубизну этого мира, весь свет и чистоту. Просто надо постараться. Правда? Мечты тоже сбываются. Нужно трудиться ради этого. Вот и.. всё?" И она постарается. Хотя бы ради бабули, которую очень любила.