Немного не в себе

Голова шла кругом то ли от сильного удара о стену, то ли от осознания, кто находится перед ней. Бонни непроизвольно попятилась назад, когда падший ангел в два резких взмаха заляпанных кровью крыльев оказался практически вплотную . Пухлые, слегка приоткрытые губы были испачканы багровой жидкостью, а когда он улыбнулся, в полумраке комнаты сверкнули два белоснежных клыка. Бонни сделала последний шаг назад и уперлась лопатками в стену. - Ну, здравствуй, Бонни, - он сладко растягивал слова, заставляя сердце глухо стучать о грудную клетку, а мысли беспорядочно скандировать "он мёртв, он мёртв, он мёртв". - Ты мёртв. - словно мантру повторила ведьма, пока Дьявол скользил светящимися в полумраке ярко-красными глазами по её побледневшему лицу. - Разве я похож на мертвеца? - он перехватил её запястью и сжал практически до хруста, резко притягивая к себе и прикладывая к крепкой груди. Под подушечками размеренно стучало сердце, словно не оно всего сутки назад отсчитало последний удар, потонувший в тишине пустой комнаты. Бонни прикрыла глаза, а затем выпустила из лёгких сжатый воздух, собираясь с мыслями. - Он мертв? - Да. Он мертв, а я теперь бессмертный и душой, и телом. - Дьявол провел кончиком языка по острым лезвиям собственных клыков, а затем улыбнулся. - Вы решили, что самые умные, и сможете выиграть время, нейтрализовав меня, но проссчитались. Я изначально знал, что Паркер попытается выгнать сожителя из собственной оболочки, и сыграл на его чувствах к тебе. Немного крови Деймона, ваше тошнотворно-слезливое прощание и идеальное завершение задуманного. Я обратился спустя несколько часов, но позволил вам насладиться видимостью контроля над ситуацией и даже придумать план. Пусть и до безрассудства глупый. Он наклонился ближе, одаривая кожу миллионом мурашек, и разбивая голову  осознанием, что они снова загнали себя в ловушку. Дьявол всегда был на несколько шагов впереди, будто наперед знал каждый их следующий ход. Бонни не могла оторвать глаз от до боли родного лица, которого до рвущихся наружу бабочек хотелось коснуться. Но пылающий ледяным огнем взгляд и граничащая по своим масштабам с бесконечным космосом пустота внутри заставляли ногти до боли впиваться в мягкую кожу ладоней, чтобы сдержать собственное бессилие. Он больше не был тем до ужаса харизматичным и сумасбродным мальчишкой, пытающимся всеми силами показать свою независимость от мира, но в глубине души отчаянно жалающим быть хоть кому-то нужным. Он больше не был весёлым социопатом с бесконечным потоком шуток и издевок, разбрасываемых направо и налево, за которыми скрывалась тупая  боль, ломающая ребра снова и снова от осознания, что всем абсолютно плевать, что он тоже способен чувствовать. И чувствовать так пламенно и жадно, что вероятность потонуть с головой в собственных эмоциях стремительно приближалась к отметке в "сто процентов". Он знал, что мог слететь с катушек гораздо раньше, чем кто-то заметит за наигранным безразличием настоящие чувства, которые Паркер запирал так глубоко и надёжно, что порой и сам не мог найти ключи. Он больше не был тем, кого Бонни, неожиданно для самой себя, смогла полюбить. Так безумно, что лёгким критически не хватало сил выпустить его наружу, заполняясь без остатка. Заполняя каждую чёртову альвеолу и всасываясь в кровь. Распространяясь по телу, как смертельная болезнь. Только вот от неё умирало не тело, а здравый смысл и принципы, ради которых Бонни так долго отталкивала того, кто был  необходим её потеряной душе. Необходим до дрожи, пронизывающей каждый миллиметр тела, которое жаждало его прикосновений больше, чем пересохшие губы спасительной влаги. Он больше не был тем, ради кого хотелось делать очередной глоток воздуха, впуская в себя пьянящий аромат крепкого виски с привкусом шоколада. Его просто-напросто не было. Больше не было. - Неужели вы хотя бы  на мгновение могли помыслить, что я позволю вам самим решать собственную судьбу? - это звучало, как издевка. - Всё вы, каждый из вас - лишь марионетки, которых я дёргаю за ниточки. И если потянуть немного сильнее, - он рванул Бонни на себя так резко, что девушка не удержалась на ногах и впечалась носом в его залитую кровью рубашку. - Они порвутся. Его шёпот проникал под кожу губительным ядом, а губы обжигали ухо горячим дыханием. Если бы не полное осознание происходящего, Бонни бы наплевала на всё и прижалась к нему всем телом. Обняла бы его так сильно и крепко, что заболели руки. И никогда бы больше не отпускала. Никогда. Но это был не Кай. От него не осталось ничего, кроме оболочки, в которой навечно поселился самый настоящий монстр. - Тебе нравятся мои прикосновения и ты ничего не можешь с собой поделать, - озвучил её мысли Дьявол и провел кончиками пальцев по дрожащей спине. - Так бывает, когда к тебе прикасаются любимые руки. - Бонни стояла на месте, не в силах пошевелиться, не до конца понимая, дело в ладонях, принадлежащих Паркеру, или же в дьявольской силе, которая пульсировала по его венам. - А что насчёт меня? - он играл, умело надавливая на болевые точки души, полосуя по свежим, не успевшим зажить, ранам. - Тебя я ненавижу... - Этого вполне достаточно, - он лёгким движением разорвал на ней плотную ткань футболки и впечатал в твёрдую настенную панель. - Я заберу твою ненависть без остатка. Бонни почувствовала, как и без того разбитый затылок больно соударяется со стеной, вызывая сдавленный вскрик, который тут же тонет в бешенном поцелуе. Родные руки скользят по смуглой коже, одаривая чужими прикосновениями. Настолько инородными и незнакомыми, что хочется сбежать как можно дальше. Но она не может. Не может даже сделать вдох, медленно идя ко дну в собственной беспомощности и безысходности. И в какой-то момент мозг просто отключается, выпуская наружу чёртовы тонны удушающей боли. Выпуская на свободу жгучую ненависть, которую лихорадочно поглощает в себя тот, для кого это не более чем очередная, заранее беспроигрышная игра. Бонни ощущает, как грубые ладони стягивают вниз её джинсы вместе с бельём, и не делает не единой попытки вырваться. Если он может забрать её боль и ненависть, то к чему бессмысленная борьба? К чему биться в истерике и рвать на себе волосы, когда можно щёлкнуть переключатель и сдать себя во власть собственных демонов? Бонни приоткрывает губы, позволяя горячему языку проскользнуть внутрь, и уверенно отвечает на поцелуй. Злость и яростью сменяются отчаянным стремлением больше никогда не чувствовать. Она проводит дрожащими, припухшими от бешеных поцелуев губами по его рту, а затем обхватывает зубами. Язык ощущает металлический привкус крови, и Бонни удовлетворенно стонет, когда вампир проникает в её тело одним грубым толчком. Вместе с кровью по её организму распространяется болезненная волна наслаждения. Грубые ладони проскальзывают по спине и опускаются на ягодицы, одаривая звонким шлепком. Бонни уже не сдерживается и громко стонет в приоткрытый рот. Дьявол удовлетворенно смеётся и покрывает кожу на смуглой шее новой порцией ярко-багряных засосов. Он до такой степени силен, что деревянные балки за спиной Бонни угрожающе скрипят от каждого грубого толчка. Она непроизвольно выгибается ему навстречу, при этом наполяя воздух влажным стонами. В какой-то момент разум, действительно, отключается, и становится абсолютно плевать, каким образом она все-таки избавляется от раздалбливающей внутренности боли. Дьявол не обманывает, впитывая в себя жгучую ненависть, оставляя на её месте лишь звенящую пустоту. Бонни смотрит в ярко-алую радужку напротив, обхватив его плечи влажными ладонями, крепко удерживаемая на весу. - Я же говорил, что помогу тебе, - каждое слово сопровождается резким толчком, а спина Бонни в очередной раз врезается в стену. Девушка прикрывает глаза и прислушивается к собственным ощущениям, которые яростно мечутся от полного и безоговорочного осознания собственного грехопадения до бушующего внутри восторга. Бонни воспроизводит в памяти горячие прикосновения Паркера, проецируя каждое гребанное сумасшедшее вдалбливание в собственное тело на гремучую смесь из страсти и нежности, на которую был способен только Кай. Широкая ладонь зарывается в густые пряди на затылке, и Беннет практически уверена, что на его пальцах останется кровь от предыдущего удара Деймона. Он с силой оттягивает её назад за пряди и врезается горячими, мягкими губами в шею, скользя языком по коже, пока Бонни представляет на его месте другого. Точнее, представляет кого-то до одури необходимого и хронически неправильного, не подходящего по всем параметрам, но бесконечно близкого, внутри абсолютно безжизненной оболочки. Воспоминания полосуют по сердцу, по мыслями и по душе с таким остервенением, что Бонни едва сдерживает отчаянный крик, который вырывается наружу громким, хриплым стоном. И лишь сильнее прижимается к крепкой груди, разрывая собственными ногтями широкие плечи и спину, из которой по обе стороны распростерлись два огромных испачканных кровью крыла. Бонни зарывается пальцами в спутанные тёмные пряди мягких волос и притягивает Дьявола ближе. Он сбавляет темп и плавно скользит ладонями по нежной коже спины и бедер, а затем приподнимает подбородок ведьмы, оставляя мягкий поцелуй на искусанных им же губах. Бонни вздрагивает и приоткрывает глаза, на долю секунды встречаясь в яркой синевой глаз напротив. Она не успевает опомниться, как небесно-голубой вспыхивает ярко-алым, а на истерзанных губах расплывается хищная улыбка. Два белых острых клыка сверкают в полумраке, а вокруг горящих огнём глаз расползается чёткая сеточка сиреневых вен. Он откидывает её голову назад, утягивая за тёмные пряди, и делает ещё несколько мощных толчков в разгоряченное тело. Бонни выгибается ему навстречу, заранее зная, что её ожидает. А затем шею пронзает резкая боль, не идущая ни в какое сравнение с накрывающими волнами наслаждения. *** Гостиная встречает её тишиной и  тошнотворным запахом сигарет и недопитого виски. Где-то в углу комнаты на старом кресле сидит молодая девушка и безымоционально выпускает в воздух клубы едкого дыма, вертя в тонких пальцах граненный стакан. Её взгляд падает на дверной проем, а по лицу пробегает тень улыбки. - Я ждала тебя. - Где он? - без лишних вступлений требовательно произносит Кира. - Я думала, что мы поговорим, как настоящая семья за бутылочкой виски у камина, - Крис бросила взгляд на давно остывшее пепелище. - Помнишь, как мы любили сидеть здесь с горячим шоколадом и придумывать самые невероятные истории? - Хватит, мы давно уже не дети. - Но ты по-прежнему любишь мои истории. - не вопрос, а утверждение. - И я хочу рассказать тебе самую увлекательную из них. - Я хочу знать, куда ты дела временной асцендент? - Кира была вымотана и раздражена, бессонные ночи не прошли даром, и теперь голова разрывалась от боли. - Ты любительница перебивать на самом интересном, да? - Крис откинулась на кресле и равнодушно окинула сестру взглядом. - Моя история напрямую касается этой магической штучки. - Тогда я с радостью тебя выслушаю, ведь это последний временной асцендент, который может перенести меня обратно в будущее, и я абсолютно уверена, что он у тебя. - Разумеется, он у меня, но кто сказал, что я тебе его так просто отдам? - Если ты хочешь сразиться, то я советую не тратить время на пустую болтавню. - Кира сжала пальцы, ощущая, как магия плавно перетекает по подушечкам. - Когда нам было восемь, - не обращая внимание на раздраженный взгляд Киры, девушка начала свой рассказ. - Я очень любила книги о перемещениях во времени, увереная, что, будучи взрослой, обязательно стану великой путешественницей. Думала, что совершу много открытий и сделаю окружающий мир чуточку лучше. Я верила, что однажды временная завеса приподнимется, и я смогу оказаться в любое время и в любом месте, стоит только щёлкнуть пальцами. И какого же было моё разочарование, когда оказалось, что на самом деле временной скачек зависит от чёртовой жестянки, которая, к тому же, шла в ограниченном количестве экземпляров. - Ты же знаешь, что в каждом времени их существует всего два. Один создан, чтобы попасть сюда, а другой, чтобы вернуться обратно.  - Только вот... тебе как-то удалось попасть сюда, когда я уже использовала артефакт из будущего. - Крис сделала обжигающий горло глоток и устремила на Киру заинтересованый взгляд. - Когда я занялась разрушением печатей, долгое время не могла понять, кто вмешивается в мои планы. Я даже не могла предположить, что это была ты. До тех пор, пока не увидела вас на площади, где ты, склонившись над родителями, блуждала по той стороне. И все же, я до сих пор не могу понять, как ты оказалась здесь? - Артефакт в нашем времени не был исключением. Он, действительно, был в единственном экземпляре. Мне пришлось переместиться в тюрьму отца с помощью обычного асцендента и найти необходимый для временного скачка. - Ах, вот оно что? - Крис усмехнулась. - Ты всегда была чертовски умна. Но ты уверена, что хочешь вернуться в новое будущее? Ведь мы обе прекрасно знаем, что в нем нас не будет. Кай мёртв, а Бонни находится где-то на границе здравого смысла и безумия. Она одна против целого мира, и вряд ли справится с этой ношей. - Она сильнее, чем ты можешь себе представить. И у неё всегда буду я. - Именно поэтому ты хочешь использовать последний временной асцендент, оставив собственную мать гнить в погибающем мире? Или может ты решила переместиться в какой-нибудь отрезок времени, чтобы попытаться предотвратить неизбежное снова? Разве жизнь тебя ничему не учит? - Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помешать тебе, даже если придётся застрять в любом измерении или времени, черт возьми! - Хорошо, я отдам тебе асцендент, но только если после того, как ты докажешь мне, что не зря победила в слиянии. - Хочешь снова проиграть? - Посмотрим, - Крис усмехнулась, а затем её ладонь взмыла вверх. Поместье Сальваторе с оглушающим грохотом оторвалось от земли, вырывая железные сваи вместе с землёй и кусками цемента, а затем стремительно рухнуло вниз. *** - Итак, сегодня мы с вами проходим...Кстати, кто-нибудь знает название предмета? - Кэролайн обвела всех хитрым взглядом, останавливаясь на рассерженной физиономии Локвуда. - Давай ты, самый недовольный и недалекий из присутствующих. Тайлер прикрыл глаза, сдерживая себя от резкого ответа, а затем ответнулся. Маленькая мисс Форбс, содержащая внутри себя Войну, усмехнулась и продолжила. - Что ж, обойдёмся без названия. Итак, сейчас вы будете поочерёдно назвать по одному раздражающему качеству друг в друге, и кто победит, назвав как можно больше, сможет оторвать другому голову. - Я могу оторвать его голову без особых причин, - Клаус откинулся на стуле, вытянув ноги. - Здесь правила устанавливаю я, поэтому начнём с тебя, Тайлер, скажи мне, что именно тебе не нравится в Клаусе? Локвуд молчал, как партизан на допросе, поэтому Кэролайн пришлось воздействовать на него по-другому. Она подставила к голове шерифа пистолет и вопросительно приподняла брови. Локвуд знал, что девушка в любом случае будет быстрее, а первородный даже не пытался противостоять по силе действующему всаднику апокалипсиса. Война могла легко внушить каждому из них следовать её указаниям, но, похоже, ей больше нравилось принуждать людей без применения способностей. - Он эгоистичный, безжалостный и злой до мозга костей. - слова Локвуда вызвали у Майклсона кривую ухмылку. - Обожаю эти качества, - Кэролайн закусила губу и повернулась к Клауса. - Твоя очередь. - Мы правда будем заниматься подобной ерундой? Давай я просто вырву ему сердце через глотку и разойдемся? - Майклсон поймал презрительный взгляд Тайлера и тяжело вздохнул. - Что ж, даже не знаю с чего начать... Возможно, его главный минус в неумении слушать команды. - Я не цепной пёс, чтобы по первому свисту выполнять все твои прихоти! - На самом деле, я именно так и думаю, - Клаус скучающе взглянул на распаляющегося все больше Локвуда, казалось, ещё немного и из его ноздрей пойдёт дым. - Ты должен быть по гроб жизни обязан мне за то, что я позволил тебе обращаться, когда вздумается, и наделил непостижимой для обычного оборотня силой. Я сделал твою жизнь лучше, а в ответ не получил никакой благодарности, лишь клинок предательства в спину. - Благодарности?! - Тайлер вскочил на ноги. - Ты убил мою мать! - Каюсь, грешен. - Клаус утвердительно кивнул, не собираясь отрицать очевидный факт. - Но в своё оправдание скажу, что она не долго страдала. Я сделал все максимально быстро и безболезненно. После этих слов Тайлера уже было не остановить. Он взвился, как торнадо, и в долю секунды сократил расстояние до Клауса, хватая того за грудки и со всей силы ударяя о парту, которая тут же развалилась на части. На это (не сказать, что внезапное) нападение Клаус отреагировал сдавленным смехом и одним мощным ударом вонзил оторванную ножку стула в грудь зарвавшегося гибрида. Тайлер опустил удивлённый взгляд на торчащую из собственной грудной клетки деревяшку и посмотрел в синеву глаз Майклсона, который всем своим видом демонстрировал, как ему осточертел этот цирк. Клаус знал, что попал чуть левее сердца, за что Локвуд снова должен был быть безмерно благодарен. Ох уж эта его неслыханная доброта... - Я сделаю вид, что ты не пытался вступить в отряд самоубийц, Тайлер, но это последний раз. В следующий эта самая палка войдёт в твою задницу так глубоко, что достанет до сердца. Ты меня понял? Гибрид коротко кивнул, ощущая, как густая кровь струится по подбородку. Клаус склонил голову и широко улыбнулся, аккуратно вытащив ножку стула из груди Локвуда. - Вы нарушили правила, - холодно констатировала Война. - За этим следует наказание. Девушка направила дуло пистолета в ногу Лиз и спустила курок. Женщина отчаянно закричала, и Клаус тут же бросился на помощь. Но Война впервые использовала на нем силу, заставляя беспомощно сидеть на стуле, пока шериф истекала кровью. - Я правда хотела, чтобы вы слушались меня и делали то, что я скажу без ненужных жертв, но... - Она выпустила очередной патрон уже в руку, при этом холодно скользя взглядом по стонущей от боли женщине. - Теперь из-за вас пострадает другой человек. Так ведь всегда происходит, не так ли? Ваша жажда крови, мести и власти всегда приводит к кровопролитию, но ни один из вас при этом не берет на себя удар. Всегда страдают те, кого вы любите. Она говорила, и голос эхом отдавался в опустевшем кабинете (школьников девушка давно отпустила устраивать бои без правил во двор). Она говорила так равнодушно-спокойно, но от этого слова не становились менее правдивы. - Вы никогда не думаете о том, как ваши поступки отразятся на других. Разбрасываетесь чужими жизнями, как ненужными игрушками. - очередной потрон пришёлся в живот Элизабет. - Хватит, Кэролайн, ты не хочешь причинять ей боль! - Тайлер беспомощно смотрел, как шериф медленно умирает в луже собственной крови. - Кэролайн не имеет никакой власти над ситуацией, а вот вы двое могли предотвратить очередную бессмысленную смерть. Как думаете, кого из нас она будет ненавидеть сильнее? Меня - бездушное существо, у которого напрочь отсутствуют эмоции или же вас - двух некогда любимых мужчин, которые ради своей глупой мести позволили её единственному родному человеку погибнуть? - Позволь спасти её? - Тайлер умоляюще посмотрел на всадника. - Прошу. - Просишь? По-твоему, этого должно быть достаточно? Как у тебя все просто получается... А как насчёт всепоглощающего чувства вины, которое последует после? - свист пули и очередной обессиленный крик. - Я предупреждала, чем это может закончиться, но никто из вас не поставил чью-то жизнь выше собственного эго. - Кэролайн, я знаю, что ты там, - Лиз посмотрела в горящие огнём глаза дочери и попыталась ухватиться за ту часть, которая ещё могла быть жива внутри захваченного тела. - Я знаю, что ты гораздо сильнее и милосерднее... - Я бы подозвала Кэролайн к телефону, но, кажется, она не может сейчас подойти... - Война рассмеялась и сделала очередной выстрел, раздробив женщине плечо. - У неё сеанс кино, и в следующем акте я выношу мозги её любимой матери. Тут нельзя отрываться. - Кэролайн, милая, я знаю, что ты слышишь меня... - Лиз уже едва дышала, пытаясь закрыть дрожащими руками кровоточащие раны по всему телу. - Я хочу, чтобы ты знала, что твоей вины тут нет... Я люблю тебя, солнышко, до бесконечности. Она протянула окровавленную ладонь к дочери, едва касаясь её запястья, сжимающего пистолет, а затем прикрыла глаза. Щелчок предохранителя. Выстрел. *** - Ты все ещё ненавидишь меня? - он застегивает брюки и смотрит на апатично одевающуюся ведьму. Она не поднимает взгляд, но и не выглядит расстроенной. Складывается ощущение, что Бонни глубоко плевать на происходящее вокруг. Дьявол пытается считать эмоции, но не находит ничего, кроме пустоты. Он, действительно, сдержал слово. Забрал все, что было, и оставил после себя лишь пепел, спалив до тла, все что бережно хранились внутри. Разворошил и выпотрошил до костей каждый укромный уголок души, впитывая жгучую ненависть и боль. Её было до такой степени много, что даже сущему Дьяволу было сложно поглотить столько и сразу. Её было до такой степени много, что после избавления, Бонни не чувствовала ничего. - Нет. - Ты будешь самой любимой из моих игрушек, - он широко улыбается и обхватывает пальцами острый подбородок. - Нет, - Дьявол приподнимает брови на сухой ответ, а затем наклоняется ближе. - Словно у тебя есть выбор. - Ты допустил ошибку. - Это какую же? - он усмехается и проводит ладонью по вспотевшим волосам, а затем с хрустом разминает шею. - Ты позволил мне заглянуть в себя, - Бонни расплывается в победной улыбке, а в глазах Дьявола зарождается понимание. - И тебе чертовски не понравится то, что я нашла. Бонни не успела сказать и слова, как две сильных руки обхватили её за талию и утянули вверх. Крыша дома разлетелась вдребезги от мощного удара крыльями о потолок. И уже спустя пару мгновений они оказались в нескольких сотнях метров от земли. - Давай полетаем? - руки Дьявола разжимаются, и Бонни ощущает пустоту под собой. В самый последний момент она касается его щеки тёплой сухой ладонью, и время останавливается. Картинки прошлого мчатся друг за другом, беспорядочно сменяясь от их самой первой встречи с Каем, через все пережитое вместе дерьмо, а затем замирают на последнем фрагменте его  жизни. Его человеческой жизнь. Первое наполненное ядом и презрением "ненавижу" сменяется на отчаянное, пробирающее до дрожи "люблю". Бонни ощущает, как Дьявол дёргается и рычит, а затем её тело прошибает мучительная волна боли. Лёгкие скручивает, а сердце оказывается зажато между длинными крепкими пальцами, которые резким ударом пробивают грудную клетку. Ярко-алые глаза Дьявола вспыхивают в темноте, а затем окончательно становятся небесно-голубыми. На губах Паркера играет искренняя счастливая улыбка, до тех самых пор, пока он не осознает, что сжимает в ладони окровавленное сердце. Сердце Бонни. Он переводит взгляд на её побледневшее лицо, и запечатлевает в памяти последнюю улыбку. Глухое "тук-тук" расшибает ушные перепонки и растворяется в убийственно-громкой тишине.