Подарок

Уже почти неделю Атос, Портос и д’Артаньян не видели своего четвертого друга. В свободное от службы время они, собираясь вместе или же по одиночке, проходили по улице Вожирар, но дверь квартиры Арамиса неизменно оставалась закрытой. Портос, нередко отличавшийся излишней, быть может, прямотой, спросил в один из караулов об исчезновении мушкетера у самого де Тревиля, на что получил ответ о выпрошенном Арамисом срочном отпуске по семейным обстоятельствам. Ответ этот поверг друзей в еще большую задумчивость, поскольку никаких семейных обстоятельств у Арамиса быть попросту не могло. Впрочем, сильнее всего этот вопрос занимал ум именно Портоса, поскольку Атос практически сразу меланхолично отметил, что рано или поздно их друг объявится и сам пояснит, что сочтет нужным, а гасконец на все это тихо улыбался в усы и поддакивал Портосу, изобретавшему все новые и новые причины исчезновения Арамиса. Взмыленная лошадь остановилась у самых ворот. Арамис не бывал еще здесь, но сразу же узнал небольшое, уютное по одному только внешнему виду поместье, описания которого столько раз видел в неоднократно перечитываемых письмах. Вдохнув наполненный запахами цветов воздух, всадник мечтательно улыбнулся, спешился и старательно оправил запылившееся дорожное платье. Его приезд не остался незамеченным: двери дома распахнулись, выпуская на крыльцо молоденькую служанку. Она спустилась по ступеням и остановилась, близоруко щурясь, но не решаясь еще подойти ближе. Арамис не помнил ее лица и подумал, что она наверняка из местных и не бывала со своей госпожой в Париже. Впрочем, этот вывод не помешал ему расплыться в одной из самых любезных улыбок и, держа лошадь в поводу, направиться к крыльцу. - Доброго дня, сударь! Что вам угодно? – разволновавшаяся девушка окликнула его с чуть более далекого расстояния, чем стоило бы. - Здравствуйте, милая барышня, - Арамис ответил, подойдя еще ближе. – Я хотел бы убедиться, что не заблудился, и госпожой в этом чудном поместье является герцогиня де Шеврез. Вы могли бы помочь мне в этом? Служанка залилась краской, смутившись окончательно, пролепетала что-то неразборчиво-утвердительное, и, вмиг взлетев обратно по ступеням, скрылась за тяжелой дверью. - Прелестное создание, - пробормотал Арамис, подобного ответа не ожидавший, и потрепал коня по холке, раздумывая, что же делать дальше. Однако долго ждать ему не пришлось: служанка вернулась буквально через пять минут и жестом предложила мушкетеру пройти в дом, а откуда-то сбоку бесшумно подошел конюх. Арамис, тихо хмыкнув, отстегнул седельную сумку, передал поводья слуге и последовал за девушкой. - Вы даже не спросили моего имени, а герцогиня уже готова меня принять? – не удержался он от вопроса на третьем по счету повороте, теряя бдительность от обилия мягких ковров, картин и уместного количества милых безделушек, делающих дом уютным. - Мне… Мне показалось, что госпожа поймет, кто вы, - чуть замедлив шаг, проговорила служанка, и Арамис понял по ее тону, что так и вышло. Он хотел спросить что-нибудь еще, но девушка остановилась и указала ему на одну из дверей полутемного коридора. Мушкетер благодарно кивнул, чувствуя, как сильнее начинает биться сердце. Он знал эту женщину достаточно давно, но никак не мог при встречах с ней оставаться беспристрастным и полностью владеть собой. Толкнув дверь, он сделал два шага и застыл в полупоклоне, задержав ненадолго дыхание. Мари де Шеврез сидела за небольшим столиком и, очевидно, что-то писала до прихода мушкетера. Так оно и было, но перо она отложила после сообщения служанки о странном визитере, поскольку действительно сразу поняла, кто к ней приехал, и тут же задрожали руки. И писала герцогиня по игре случая – своему гостю. Молчание затянулось, нервно звякнули мушкетерские шпоры, и Мари, словно очнувшись, встала. - Шевалье… Зачем вы?.. Я рада вас видеть, но это может быть опасно… - Мари, милая Мари, не говорите этого, ничего из этого. Вы рады мне – и больше ничего не нужно! – мушкетер распрямился, приблизился к герцогине и изящным движением поцеловал ее дрогнувшие пальцы. – Я не задержусь, как бы ни хотел обратного… - Но как ваша служба? Дорога сюда неблизкая… - Мари нарочито небрежно раскрыла веер, стараясь унять дрожь. - Я выпросил у капитана отпуск, наговорил про семейные обстоятельства… Де Тревиль к нам добр и всегда понимает больше, чем мы хотим или можем ему сказать, - и вот я здесь. К тому же я знаю, что герцог сейчас в Англии, по личному поручению короля… - Арамис… Но зачем?.. Я как раз писала вам, через пару месяцев я надеюсь быть в Париже… - Через пару месяцев… - негромко повторил Арамис, и облачко грусти пробежало по его лицу. – Я хотел видеть вас, Мари, и я привез вам подарок, который, как мне думается, за пару месяцев мог бы испортиться, - продолжил он уже веселее, даже в глазах засияли смешинки. - Подарок?! – герцогиня так опешила, что даже забыла сердиться на мушкетера за его приезд. – Рене, вы с ума сошли? - Нисколько, Мари. Вот, посмотрите. Они от лучшего парижского мастера, по моему личному заказу, - Арамис извлек из сумки небольшую баночку. Герцогиню не нужно было просить дважды, она распечатала подарок и замерла, глядя на мушкетера широко распахнутыми зелеными глазами. - Румяна?! Рене, вы и верно сошли с ума! - Румяна, милая Мари, как в добрые времена, помните? – Арамис рассмеялся, вновь касаясь губами ручки возлюбленной. - Когда ты писал стихи госпоже д’Эгильон, а у Камиллы слушал исповеди? – глаза Мари зажглись лукавым огоньком, а по щекам разлился такой румянец, что подарок рисковал остаться не у дел. - И когда ты принимала цветы от Сен-Жана и улыбалась Бэкингему! – Арамис не остался в долгу, увлекая герцогиню в свои объятья. - Но Рене… К чему такая внезапность, такая спешка? – все-таки спросила шепотом Мари, когда они, словно юные влюбленные, крались по мягким коврам коридора к ее спальне, чтобы не привлекать внимания слуг. - Война, Мари. Гугеноты, Ла-Рошель… Нам дано время на сборы, и через какой-нибудь месяц мы уедем под гугенотские и, вероятно, английские пули, - Арамис подавил тяжелый вздох и печально улыбнулся. - Боже мой… - герцогиня, разумеется, была в курсе придворной и международной жизни, но некоторые сведения добирались до Тура куда медленнее, чем хотелось бы. - Не тревожьтесь, душа моя. Это будет еще нескоро, король, говорят, не вполне здоров… И, да простят меня ваши нежные ушки, к черту короля, к черту гугенотов, к черту войну! Я здесь и вполне успею вовремя вернуться в Париж, если выеду рано утром… Мари тихо рассмеялась, позволяя тревоге ненадолго отступить. Они подумают об этом потом…