Можно

От двери раздались прочувствованные аплодисменты. Доктор смог только грустно поморгать в ответ. – Нет, серьезно, – сказал Мастер. – Даже для тебя это слишком. Доктор попытался пожать плечами. Сделать это было сложновато. Медицинский модуль, к которому его привязали, оказался надежнее, чем хотелось бы. Мастер подошел поближе. Он ухмылялся уголком рта и выглядел довольным жизнью – глаза блестели, щеки румянились. От него так и веяло самодовольством и неприятностями. Красавец. Через секунду молчания Доктор был согласен на любые насмешки. Через две – смирился с тем, что словесными издевательствами дело не ограничится. – Надо же, какие сообразительные аборигены!– с веселым изумлением заявил Мастер, склоняясь над ним, и нарочито медленно, по одному, отсоединяя провода. – Как они догадались насчет кляпа? Еще немного, и я начну их уважать! Доктор мычанием попытался проинформировать, что, если Мастер не поторопится, то исследователи таймлордовского ДНК могут вернуться. Мастер осторожно провел пальцами по голой коже. Доктор дернулся и замычал громче. На его беду, Мастер понял. – Да, ты прав. Тут нам могут помешать, – после чего переместился за спину и покатил модуль перед собой. – Ты что-то сказал? Доктор стоном выразил все, что он думает о личностях, которые в чем-то не изменятся никогда. Неизвестно, сумел ли он донести до Мастера свою позицию. Может, и сумел. Просто Мастер не отреагировал. Широко распахнутые двери ТАРДИС показались воротами в рай. Только показались, разумеется. Мастер пристроил модуль у входа так, чтобы он закрывал дверь, и принялся колдовать над панелью. Через пару минут никакая опасность им не грозила, а Доктор обзавелся еще одной шишкой – его голова как раз располагалась в пределах доступа к перилам. – Извини! – раздалось от консоли. – Больше не буду. И меньше тоже. Мастер снова показался в зоне видимости, еще более довольный, чем раньше. Освобождать Доктора он не спешил, и улыбка его с каждой секундой казалась все более и более натянутой. Доктора переполняли дурные предчувствия. – Ты, я и наручники, – Доктор раздраженно замычал. – Нетерпеливый какой. – Мастер безошибочно расшифровал изданный им звук и снова склонился над модулем. Браться за зажимы он не спешил. Пальцы снова заскользили по коже, извлекая иглы и отклеивая присоски. Мастер замирал каждый раз, поглаживая оставшийся след, будто хотел стереть его. Доктор собрался было поторопить его очередным мычанием, но решил, что не стоит. Глаза Мастера казались слишком темными. Передумает еще. Очередная пауза тут же затянулась – петлей на шее. Мастер смотрел на него – и больше не улыбался. – Что они тебе влили? – Доктор снова попытался пожать плечами. – Пытались дать наркоз? Заметил-таки. Брюки все еще были на Докторе, и ширинка неприятно давила на пах. Ну да, побочный эффект влияния лекарства одной расы на организм другой. Подумаешь. И не такое бывает, вот что с ним творилось после земного аспирина – это было ужасно! А тут такие мелочи. Было бы с чего так облизываться! Доктор все-таки замычал недовольно. Мастер только хмыкнул и продолжил издевательство, то есть, освобождение, другой половины тела, перегнувшись через оное и больно навалившись на руку. Вместо того чтобы просто обойти модуль с другой стороны. Он точно издевался. Из-за этой глупости страдали оба. Доктора мучила боль в прижатой руке, боль в паху, которой совсем не помогали неожиданно деликатные, даже нежные прикосновения пальцев – с другой стороны, сомнительно, чтобы самому Мастеру нравилось упираться пахом в чужое бедро. Доктору бы на его месте точно не нравилось. И ведь всего-то надо отстегнуть хотя бы один зажим на руке, и Доктор смог бы помочь себя освободить. Да что там, Доктор вообще бы сам справился! Он снова бешено завертел кистями, пытаясь дать понять, что ему нужно, когда почувствовал тем самым бедром кое-что интересное – и замер. – Ммм? – заинтересовался Мастер. – Ты все-таки решил мне не мешать? «Не понял», – взглядом спросил Доктор. – «Ну ладно я, а что давали тебе?» Мастер услышал. Ухмыльнулся коротко, криво, уголком губ. И снова провел кончиками пальцев по коже на груди. Давным-давно свободной от всякой ерунды коже. Собственно, на Докторе уже две минуты как не было ничего, кроме брюк – и зажимов. «Не понял», – снова повторил Доктор взглядом. Мастер не ответил. Только снова провел кончиками пальцев по груди, по животу. Доктор дернулся – щекотно. – Забавно, – тихо и невыразительно сказал Мастер. – Ты сейчас полностью в моей власти. В самом деле. Ты связан по рукам и ногам, освободиться сам не можешь, ТАРДИС дрейфует в пространстве, и ни одной твоей обезьяны, способной вломиться в самый ответственный момент. Что ты чувствуешь? Доктор сглотнул. – Нервничаешь? – голос Мастера звучал почти сочувственно. – Зря. Доктор немедленно начал нервничать еще больше. Самое странное, что возмутиться не получалось, и совсем не из-за кляпа. На самом деле не так сложно испортить Мастеру это странное настроение. Совсем не сложно. Вот Доктор сейчас соберется с силами и непременно сообразит, как это сделать. Наверняка это лекарства виноваты. Да, точно. Из-за лекарств он что-то плохо соображает. А Мастер продолжал его касаться, аккуратно и бережно. Доктор и не подозревал, что Мастер может быть таким аккуратным с чем-то живым. С кем-то. Тем более с ним, с Доктором. И без того тесные штаны от этой мысли стали еще теснее. Да что это такое с ним сегодня? Чужие пальцы нежно постукивали по животу над брюками, а вторая рука небрежно, едва касаясь, легла на ширинку. Доктор судорожно вздохнул. – Тебе помочь? – так же невыразительно, подчеркнуто небрежно спросил Мастер. Доктор жалобно замычал в том смысле, что да, спасибо за предложение, но он как-нибудь сам, в своей комнате, в душе, тихонечко… – Не говори глупостей, – прошептал Мастер, осторожно, так мучительно осторожно сжимая ладонь – ту, самую, что уже была ниже пояса. – Что ты там намучаешь один… Доктор сказал бы, конечно, что уж с такой бедой он прекрасно справится – но не мог. Никак. Потому что Мастер уже расстегивал ему брюки, и делал это так же, как он сегодня делал все остальное – осторожно и издевательски медленно. Но надо сказать, расстегнуться оказалось таким облегчением, что Доктор не сдержал стона – и тут же понял, как ошибся. Издавать подобные звуки нельзя было ни в коем случае, потому что Мастер вскинул голову, посмотрел на него, и радужку в его глазах почти стерли расширившиеся зрачки. Он выглядел так, будто сейчас регенерирует. Доктор снова мысленно спросил, уверен ли Мастер, что ничего не наглотался и не надышался по дороге, но в этот раз его не услышали. Мастер сдернул брюки рывком, вместе с бельем, и до колен, словно разом вспомнил, кто он такой и как относится к окружающим. Особенно к Доктору. – Я сейчас отпущу твои ноги, – сказал Мастер ласково, будто маленькому ребенку. – Тебя надо раздеть. Ты ведь будешь хорошо себя вести? Доктор попытался подумать, но не смог. Как не смог и объяснить себе, что заставило его кивнуть. И Мастера словно отпустило что-то, почти физически. Будто он старался не показать, что от этого легкого движения подбородком зависит его жизнь, а вот теперь, наконец, мог расслабиться. Он осторожно, снова осторожно освободил два зажима, освободил Доктора от одежды, а потом – потом поцеловал ступню. Лизнул выступающую косточку. Доктора тряхнуло. Он снова сглотнул, во рту было сухо. Мастер провел пальцем по щекотному местечку и улыбнулся. Доктора снова тряхнуло, и снова – совсем не от щекотки. Скорей от этой улыбки. Мастер не улыбался так никогда. Разве что в полузабытом детстве – если память, конечно, Доктора не подводила. Мастер еще раз коснулся губами синей жилки над косточкой и заставил выпрямить ногу. Приковывать назад не стал, только в глазах снова мелькнуло на миг: «Ты ведь будешь хорошо себя вести?» Доктор физически не мог сейчас вести себя плохо. В паху все ныло, а манипуляции заклятого друга превратили «болезненно» в «невыносимо». Мастер повел кончиками пальцев по внутренней стороне голени, вверх, к бедру и Доктор дернулся, выгибаясь. – Тшшш, – тихий шепот, кажется, голос готов сорваться, – сейчас, хороший мой. Сейчас будет легче. Пальцы проследовали почти до самого паха, почти, но не совсем. Замерли на бедре. Доктор задыхался. Кляп мешал невыносимо, не давал… не давал что? Доктор осознал, что готов умолять, потом осознал, о чем, и застонал. А Мастер прикрыл глаза, будто от этого стона ему стало плохо, или наоборот, слишком хорошо, и Доктор снова приготовился к пытке – но ее не было. Не было! Что едва не приводило в ужас. Впрочем, если считать пыткой это… эту… неторопливость! Додумать мысль он не успел. Мастер, наконец, перевел ладонь выше, и едва-едва ощутимо сжал пальцы на самом чувствительном местечке. А потом провел – туда-сюда. И еще раз – туда-сюда. Только два пальца – большой и средний. И еще указательный, постукивающий по головке, стирающий капельку смазки… Кажется, Доктор всхлипнул. Ужасно хотелось узнать, как это отразилось на Мастере, но Доктор почти ничего не видел перед собой, даже с открытыми глазами. Все чувства сконцентрировались в паху. И в груди. Да, у Мастера же есть и вторая рука. Кончики пальцев которой только что весьма чувствительно ущипнули его за сосок. Чувствительно, но не до боли, и это было куда хуже, чем лава, посылаемая по венам обезумевшими рецепторами. Плакать хотелось от этой нежности. Даже больше, чем содрогаться в ужасе. «Что с тобой?» - Тшшш, Доктор. Тише. «Ох…» Пальцы гладили подбородок, а другая рука ласкала, мучила касаниями, такими убийственно легкими! А потом и вовсе пропала. Доктор очнулся немного, проморгался и обнаружил, что Мастер избавился уже от большей части одежды, в данный момент выбирается из белья и улыбается безумной, но неожиданно светлой улыбкой. Вот он отбросил последнюю тряпку и склонился над Доктором. Казалось, от Мастера шло тепло. И свет, слабый, но несомненный. Сердца судорожно заколотились – неужели все-таки регенерация?! Нет, это было бы куда заметней. – Хочу тебя поцеловать, – прошептал Мастер. Прикоснулся к кляпу, и Доктор видел, как у него дернулся кадык. – Ты же не станешь… не станешь? Доктор понял, что не станет. Ничего. Пришлось прикусить кончик языка, чтобы сдержать рвущийся поток слов, но в следующую секунду чужие губы накрыли его собственные, чужой язык раздвинул зубы, и стало легче. Совсем легко. Мастер взобрался сверху, лег на него, не разрывая поцелуя. Прижал всем телом, придавил ноющий член бедром. Член самого Мастера, кажется, был способен оставить ожог на коже. Доктор невольно потянулся к его сознанию – но одернулся, испугавшись, сам не зная чего именно. Того, что внутри? Или спугнуть это странное настроение? Его ведь так легко спугнуть… Даже слишком легко – в губу впились острые зубы, в волосы – привычно жесткие, сильные пальцы. Доктор редко понимал, но сейчас – это было словно озарение. «Я… ничего…» – он не закончил мысль и просто обмяк, усилием воли расслабив все, что могло расслабиться. Откинул голову, следуя за жесткой рукой, раня собственную губу о чужие зубы – но обнажая горло. Как волки, да? Опустить плечи, заставить себя забыть о свободных ногах, просто… просто расслабиться. Ведь ничего же страшного не будет. Правда, Мастер? «Правда. Мой хороший… прости, прости», – Мастер вылизывал прокушенную губу, теплым и почему-то очень шершавым языком. Как у кошки. Губу, потом подбородок. Потом обнажившееся горло, и, приутихшие было, ощущения навалились с утроенной силой. Мастер пробовал его на вкус. Вконец обезумевший и потому невероятно спокойный, он смаковал Доктора, будто лакомство, спускаясь все ниже и ниже – ямочка между ключиц, грудь, соски. У Доктора мелькнула мысль, как низко Мастер опустится, на чем остановится – и пришлось снова прикусить себе язык. Но вот стон сдержать не удалось, да, наверное, не нужно было – потому что Мастер вздрогнул, совсем так же, как недавно вздрагивал сам Доктор, и нырнул головой к паху. Доктор не закричал. Он просто широко открыл рот, но оттуда не вырвалось ни единого звука. И к лучшему, потому что иначе за воплем последовали бы слова, способные все испортить – но он не мог говорить, мог только кричать мысленно: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста». А Мастер отстранился. Еще и прижал член у основания, перекрыл все наглухо. Жестокий. Всегда такой был и таким останется. – Ну, ну, – чудовище с бесконечно нежным взглядом. Его, Доктора, смерть. – Дыши. Доктор дышал и не мог понять – почему Мастер так спокоен? Как так можно, когда кресло настолько узкое, что колени непонятно во что упираются, когда стоит, как стоит сейчас у Мастера? Доктору очень хотелось его коснуться. Приласкать вот это, между ног, налитое, подрагивающее, унять хоть немного муку. Это ведь невыносимо, когда тебя не касаются! Взгляд Мастера смягчился. По-настоящему смягчился, потеплел. – Может, позже, – сказал он тихо. – Нам понадобится кое-что. Он слез на пол, и, спиной, не отводя от Доктора взгляда, отступил к ящикам с инструментами. Доктор сомневался, что «кое-что» там будет, а значит, Мастеру придется отвести взгляд, придется уйти. Ужасная мысль. Мастер наугад пошарил в первом попавшемся ящике и извлек оттуда флакон с темной жидкостью. Улыбнулся. – Старушка Тардис… Содержимое, вопреки опасениям, приятно пахло и легко мазалось. Совсем не то, что ожидаешь найти где-то поблизости от главной консоли. Но через минуту Доктор забыл об этой загадке, потому что Мастер снова был рядом и снова его касался. Ладонями по внутренней стороне бедер, по животу, по члену. Языком по головке, по самому кончику, и пальцами изнутри, резко и почти неприятно, пока не нащупывается нужное местечко – а тогда становится наплевать на всякое неприятно, и на то, сколько там уже этих пальцев, и на все на свете. Еще бы чуть быстрее – но нет, Мастер все еще выматывающее осторожен. Садист. Доктор тихо выругался, заработал еще один болезненный укус в бедро, и понял, что не может. Совсем. Он выгнулся, едва не ломая шею, и смотрел вниз, пока Мастер не поднял голову и Доктор не сумел поймать ласковый и безумный взгляд: – Мастер… И все. Видно было, как рушится что-то внутри, в глубине зрачков. Мастер снова навалился на него, прижал, судорожно отираясь всем телом. Втиснулся макушкой в щеку, пахом в пах – и снова замер, удерживаясь даже не силой воли, чем-то другим, нестерпимым и страшным. – Доктор. – Мастер, – голос хрипел, будто сорванный. – Пожалуйста? – Да. Все равно это было больно. Поначалу. Мастер вошел легко, в два плавных толчка, но все равно это было слишком жестко и тяжело, будто что-то внутри Доктора никак не могло согласиться с тем, что происходит. Он всегда сопротивлялся, он так привык к этому, просто не умел иначе – но руки связаны, и Мастер сильнее, и… мысли кружились в голове, обгоняя одна другую, и сталкиваясь между собой, пока Доктор не выдавил пересохшим ртом, обращаясь больше к себе, чем к Мастеру: «Можно». Сейчас – можно. Мастер застонал, и от этого стона что-то поддалось внутри. Расслабилось, пропустило. Перед глазами заплясали искры. Мастер подался назад, медленно, все еще слишком медленно, потом вперед – и снова искры из глаз, и голова кружится, и воздуха не хватает. Еще бы, вся кровь сейчас в паху. Еще один толчок – и думать становится невозможно, мысли рассыпаются радужными осколками. Остается только оглушительный, на всю вселенную вопль: «Мой!», но эта мысль Доктору не принадлежит. Мастер смотрел на него. У Мастера опускались веки, едкий пот заливал ему глаза, но он смаргивал отчаянно и беспомощно и все равно смотрел, проникал в тело, проникал в мысли, забирал себе – как всегда хотел. С самого начала. И Доктор не был против. Во всяком случае, не сейчас, не тогда, когда перед глазами искры, в ушах колокола, и так хорошо, так здорово, так чудесно, так замечательно не-одиноко. Будто вся вселенная у ног. Это не кончалось очень долго. Они кусали губы, стискивали пальцы, сталкивались взглядами – даже сейчас не удержаться от соперничества, от крохотной войны. Но слишком хорошо, слишком медленно, слишком долго – Мастер ждал куда дольше, но Доктор сдался первым, потому что… потому. В конце-концов, потом всегда можно списать все на лекарства. И на ремни. И на глупых аборигенов. И вообще, какая разница, кто, когда, как, если Мастер… …Мастер упал на него – тяжелый, жаркий. Прикрыл глаза. Всхлипнул. – Мастер. – М… – Развяжи? Он не хотел развязывать. Приподнявшись, смотрел на Доктора, нервно прищурившись: «Почему тебе обязательно надо все портить?» Глупый-глупый старый Мастер… Наконец, Мастер дернул плечом, потянулся, отщелкнул последние зажимы. И стал подниматься, на ходу примеряя привычную маску, но Доктор не собирался позволять ее надеть. В кое-то веки он знал, что делать. – Не уходи. – А? Ну, то есть, почти знал, но в этот раз исправиться было нетрудно. Доктор просто потянул Мастера за руку и опрокинул на себя – едва не уронив их обоих на пол. И обнял обеими руками, изо всех сил. – А-а. – Ага. Мастер обмяк и тихо рассмеялся ему в плечо. Или заплакал? Неважно. Доктор слабо улыбался в ответ.