роза в горшочке

Достать цветы на этой богом забытой планете – что-то из области фантастики, более реально даже то, что мой брат – не ведомый влюблённый дебил. Я бы не сказал, что она недостойна цветов – просто они ей никуда не упёрлись, типа «лучше бы еды купил», а потом, конечно «я не влезаю в это платье, оно село после стирки, дроидам вашим руки оторвать». Но это важно для меня. Межгалактического AliExpress еще не придумали, и «умный сад на гидропонике» не только бессмысленный идиотизм, но и несбыточная мечта. И она с этим своим извечным «удиви меня» подбирается изнутри к горлу и вызывает желание слать её в задницу, но я ведь всё равно вырастил для нее розу в горшочке. Сам не верил до конца, что получилось, но она зацвела и своим персиковым цветом так напоминает ее губы. У нас, кажется, годовщина. Я вообще не надеюсь, что она помнит, что приготовит для меня что-то, потому что я считаю дни с того момента, как она накидалась с сёстрами вином в фамильном погребе и отправила мне несколько сообщений, содержания типа «а почему мы с тобой не трахаемся?». А я сам себе задавал себе этот вопрос, и не раз! В основном, конечно, приходил к ответу, что я стеснительный валенок, но в попытках заглянуть глубже, я докопался до той истины, что я боялся быть раздавленным этим катком, боялся собирать своё нежное сердечко по осколочкам. Но в тот вечер своей внеочередной грубостью, колкостью она меня спровоцировала, я уверенно шёл по узким дворцовым коридорам, думал, что устрою сцену, что-то вроде «не трахаемся, говоришь? Дело поправимое!», по факту же я увидел, как она сползает по стеночке, в полном невменозе, и подумал: боже, жопу простудит на этой каменной плитке! Тогда я подхватил её на руки и потащил (почему-то) к себе в комнату, укутал одеялом и смотрел как последний маньячина на спящую выпивоху. Утром её вертолётило, я отпаивал её горячим чаем с лимоном, ей даже как будто было стыдно, на мгновение я подумал, что ужасно не хотел бы, чтобы она дала заднюю и начала отшучиваться про вчерашние сообщения, еле сдерживался, чтобы не завопить: ТАК ПОЧЕМУ Ж МЫ НЕ ТРАХАЕМСЯ-ТО??? Но она начала первой: - Кстати, о вчера. - Ничего страшного, не волнуйся, я всё понимаю – протараторил я. - Что ты понимаешь, почему мы не трахаемся? – из её уст вырвался смешок. - Ну, этого я, если честно, тоже не понимаю, - нервно посмеялся я. - Ну, а вообще? Ты будешь? - Что? Трахаться? – господи, слово-то какое противное, - подумал я про себя. Она громко расхохоталась и зарылась с головой в одеяло. Вынырнув через мгновение, ответила: - Ну, назовём это так. Спасибо за заботу кстати. - Я тут тебя люблю, вообще-то, - неожиданно даже для себя, выпалил я. - Где мало слов, там вес они имеют? Ты типа Шекспира начитался? Очень много знаю, очень мало трахаюсь? - Да что ты заладила, блять, нас живых людей ВОСЕМЬ на планете, ВОСЕМЬ, трое мужчин, пять женщин! – закричал я. - ВОТ ИМЕННО, МОЖНО ВЫБРАТЬ ПОДОСТОЙНЕЙ! И тут я понял, что все эти дебильные шутки – это способ укрыться от собственной неуверенности в себе, и что, быть может, хочешь сказать правду – скажи в шутку… Тогда я лишь жадно поцеловал её, а она почему-то заплакала. Мне хотелось верить, что от счастья, но точно знал я лишь то, что должен быть рядом. Роза в горшочке. Она, кажется, любит Экзюпери. Я понятия не имею, зачем она выдумала себе этот хабалистый образ, если по ночам – слушает классику и много читает, а утром на вопрос сестры: - Тебе латте или капучино? Отвечает: - хреначино, без сахара, главное. Роза в горшочке. Она уронит её примерно через минуту, как та окажется у нее в руках. На глазах блеснут слёзы, она прошепчет: - Прости, но я помню, я тоже тебе кое-что приготовила… Но я посмотрю потом, я так хочу её успокоить, так хочу её. И уже лёжа голыми под простынями, она закрутит винтовую застежку серьги с зелёным камнем, это её глаз, который теперь всегда за мной наблюдает, даже когда она далеко. - Спасибо, я буду беречь… - серьезно говорю я, - не так, как ты розу. - Ты меня до конца жизнь будешь ебать этой розой? И тогда я понял, что ебать её до конца жизни – не самая плохая идея.