Finally you are here

      Сону с нетерпением ждал этого дня. Он копил и экономил так, как только мог, чтобы приобрести чип, который позволил бы ему стать ещё чуточку ближе к любимому. Несмотря на кучу уже обыденных для людей функций, наконец-то стала доступна новая, работающая вмсет со "smart перчатками" — функция полной ощутимой голограммы. И для Она это было то, ради чего он готов оставаться на работе подольше, брать её на дом и экономить. Ведь где-то на другом конце света, совсем далеко от Пусана, живёт его Даниэль. Лос-Анджелес, да и вообще весь штат Калифорния, уже обогнал Корею по созданию улучшенных технологий, и Кан мог позволить себе чип гораздо раньше, особенно учитывая своё небедное положение.                     И наконец этот день наступил: Сону сидел на диване в своих smart перчатках, слегка ойкал от полученного после операции на подсоединение чипа шрама и преданно ждал, пока перед ним, только перед ним самим, всплывет окно с сообщением от Даниэля. И наконец-то ему приходит уведомление.       "Я освободился"       И Он как можно быстрее набирает младшего, выбирая "вызов: голограмма". Спустя какие-то пару минут перед ним появляется Кан — во весь рост, со своей добрющей и широченной улыбкой. Прямо перед ним. Сону бросается в чужие объятия, смотря на идеальные черты голограммы. Она не заменит Кана и на одну сотую, но какое же счастье знать, что Кан тоже чувствует его прикосновения. — Я так давно хотел тебя обнять,— говорит младший, гладя Она по волосам, а тот лишь сильнее вцепляется перчатками в строгий костюм парня. — Ты сейчас на улице?— спрашивает Сону. — Да,— мягко смеётся Кан, щуря глаза, и старший нехотя отцепляется от него, чтобы он смог идти по делам. — Сколько у тебя ещё времени? — По вашему часовому поясу до восьми. — Постой со мной, посиди со мной, мне неважно, где и как, но прошу, побудь со мной подольше,— Он смотрит на Даниэля грустными глазами, и тот выдыхает, улыбаясь. Как же он может отказать? — Сейчас зайду в какое-нибудь кафе, и мы сможем поговорить.       Через пару минут парни начинают безостановочно болтать, говоря о всех темах на свете. Да, они могут видеть друг друга каждый день, говорить друг с другом, когда у Даниэля есть время, но даже когда их лица были так близко, Сону не мог коснуться Кана. А сейчас перед ним почти полностью повторяющая его голограмма, которую Он может ощутить, а перед Даниэлем — его.       Они довольствуются друг другом почти час, и это катастрофически мало для Она, которому нужны ласка и забота. Ласка и забота Даниэля. — Мне уже пора, Сону,— грустно улыбается Кан, видя, как лицо парня приобретает грустный вид. Он ещё раз треплет его по волосам и напоследок целует. Прямо в губы.       Голограмма Даниэля холодная, идеально ровные губы касаются его. Это все ещё не Кан, но так бы он сделал, будь он тут, и старший буквально вспыхивает от счастья и смущения.       Они в последний раз обнимаются, и голограмма начинает тускнеть.                            Они познакомились совсем не так, как должны были познакомиться важный американский бизнесмен и не очень, но всё-таки значимый графический дизайнер. На форуме. Не для знакомств, а на том, в который ты в любое время суток можешь зайти, найдя сотни тысяч смешных картинок и глупых историй.       Сону по натуре был вредный, придирчивый. Ему не понравился комментарий Даниэля к какому-то из постов про новый вид попугаев, и он написал тому в личку. Глупо? Ну а почему бы и нет!       Они спорили всю ночь. Спорили даже не о нужности развода и искусственного создания новых видов. Просто спорили. О молоке, о гребаной погоде, о пользе краски для волос. Даниэль лишь только хихикал, уступая буке по имени Он Сону, а тот настырно продолжал разводить все больше тем. И к утру по корейскому времени они уже мило болтали друг с другом, кидаясь шуточками и рассказывая друг другу истории.       А потом Даниэль писал ему снова и снова, а Сону снова и снова отвечал, чувствуя, что с каждым месяцем начинает все чаще рассматривать Кана как уже близкого ему человека. И когда младший сказал однажды, что Сону нравится ему, тот уже точно знал, что сказать в этой ситуации.       Даниэль — любимый дурачок Сону. И Он не знает, как такой глупыш стал такой важной шишкой. — Я только рядом с тобой такой глупый,— неловко улыбаясь, признаётся Кан, хохоча немного при этом. — Какой же ты безнадежный дурак,— Он мило отводил глаза и улыбался тоже. — Потому что я безнадёжно влюблен.                            Жизнь Она приобрела неимоверные краски после появления в ней Даниэля. Смотревший ранее на все уныло и серо, ворчащий себе под нос Он Сону стал похож на птицу, что после столетий грёз о свободе, наконец, получила то, чего хотела.       Даниэль не был идеальным парнем, он был часто занят, находился в другой точке Земли, но как же Сону любил их нечастые вечерние телефонные разговоры, когда у младшего ещё палило солнце над головой, а Он потихоньку заканчивал работу, готовясь ко сну. Как бы занят ни был Кан, он каждый вечер писал ему, спрашивал о самочувствии парня, уделял внимание множеству деталей в его речи или стиле письма. А это то, чего Сону не хватало. Чужого "доброе утро", " как дела?", "все в порядке?", ведь последние года три его жизни текут до ужаса скучно, а чувство одиночества грозилось съесть его, не оставив ничего, кроме духа ужасной депрессии.       А теперь Даниэль ещё и может обнять его, позвонить, пока Сону идёт куда-то, и подойти сзади, положив голову на плечо, ведь никто, кроме них самих, их и не увидит. И в такие моменты Сону кажется, что он столько лет ненавидел себя, чувствуя ужасное одиночество, именно для того, чтобы однажды ему помог почувствовать себя лучше один прекрасный человек.       Но как же часто личную утопию Она портила одна единственная фраза: — Мне пора,— Кан провинившейся собачкой смотрел на парня, а Сону лишь строил еще более жалостливые глазки. — Я никогда не успеваю насладиться тобой,— тихо шепчет лежащий у него на коленях Сону и поднимает руки, дабы схватить того за шею и медленно прислониться к искусственным губам.       Почти счастье. Почти настоящее.                            У Сону день рождения уже через пару дней. Он не особо готовится к нему, но ему пишут хорошие знакомые из универа и зовут отпраздновать. Сону улыбается этому сообщению, думая наконец не о том, сколько времени он провёл один, а о том, сколько сможет провести с парнями.       Но есть одно но. Даниэль не выходит на связь. Кан не то что на звонки не отвечает — он даже в сеть не выходит, и Сону переживает, а очень глупые мысли о том, что тому, возможно, он надоел, все чаще лезут в голову.                     И на своём дне рождения, в кругу очень даже классных парней, Сону сидит полуподавленный. — Хэй, что с тобой? — спрашивает Минки, отвлекаясь от разговора со своим парнем. Тот обиженно хмыкает. — Я.. Я не знаю..— Он вздыхает, и прикрывает глаза.— У меня день рождения, и я рад, что вы все тут, но я волнуюсь из-за Даниэля. — Ох, это тот твой чертовски крутой парень из ЭлЭй?— Джэхван смотрит на погрустневшего ещё больше от упоминания младшего Сону и тут же лезет дать ему затрещину.— Все с ним будет в порядке, он наверняка просто занят!       Он, потирая ушибленное место, кидает злобный взгляд на парня, но улыбается после, действительно пытаясь выкинуть Кана из головы хотя бы на денек. — Вы отличные ребята,— благодарно улыбается старым знакомым Сону.       Юнхо начинает усиленно кивать головой, мол, ну а как иначе, Минки метает на него строгий взгляд, а Джэхван закатывает глаза, смотря на воркующую парочку. Кажется, Он чувствует настоящее счастье сейчас. Если не учитывать всех его волнений, то день прошёл прекрасно и весело.                     Домой Он шёл с пакетом вкусняшек, который ему вручили парни. Хоть на улице и было заполночь, но фонари мягко освещали улицы то синим, то желтым, то зелёным цветами, играя с тенью.       Сону шёл не очень быстро, а потому ещё издалека разглядел силуэт около своего дома. Он, конечно, не был параноиком, но что-то в мозгу тревожилось и предлагало походить с десяток минут вокруг дома, пока страшная фигура пропадает из поля зрения. Но Сону, увы, игнорирует этот позыв, не хочет показаться странным, резко свернув с дороги. Не хочет быть трусом и для себя. Он просто выводит на быстрый набор перед собой номер ближайшего полицейского офиса и, сглотнув, продолжает идти.       Силуэт, резко повернув голову, сначала дергается, а потом начинает идти ему навстречу, и парню кажется, что он видит в чужой руке нож. Внутри Она все звоночки паникуют и кричат "Беги!!!", а Сону уже видит светло-коричневое пальто своего будущего убийцы. Он хочет рассмотреть его лицо, но ему мешают чёрные маска и кепка.       Ну все, он погиб. Погиб. Его хватают за руку, и Он от испуга ужасно нервно дергается, и пытается вырвать свободную от пакета конечность, дабы вызвать ментов.       Убийца притягивает того ближе, и Сону уже открывает рот, вот-вот начнёт кричать, но его перебивают. — Как же я давно хотел тебя обнять,— те же самые слова...       Голос. Этот прекрасный низкий голос. Сону требуется меньше секунды, чтобы определить его.       И в итоге на глаза парня наворачиваются слёзы, начинают литься бесконечным потоком. Сону верить не то что не хочет — он не может. — Ты.. — Ну а ты что думал, съем тебя? — Даниэль кусает его за ухо, мило смеясь, и Он срывается на неконтролируемый рев, вцепляясь в своего "убийцу" и думая, что сейчас действительно умрёт. — Ты идиот! Полный идиот! — кричит он, игнорируя все нормы приличия.— Какого хрена ты пропал?! Я уж думал, ты сдох где-то в подворотне!       Кан смеётся беззаботно, смотря на Сону с такой нежностью, что у того сразу вся злость и аргументы пропадают, оставляя только слёзы. Слёзы гребаной радости. И даже спрашивать не хочется, откуда здесь Даниэль. А если это все иллюзия, которая вот-вот исчезнет? А Ону хочется ещё пообнимать младшего, такого живого и тёплого сейчас.       Сону не может удержать себя, когда видит это прекрасное лицо вживую, без помех или идеальных черт голограммы, и целует того в щеки, в нос, в губы, в конце концов. Липнет со всех углов и насытиться все никак не может. — Сону,— ласково улыбается парень, пытаясь на секундочку отлепить того от себя. — Да? — Сону смотрит на Кана щенячьими глазами. В них сияют настолько очевидные преданность и любовь, что Даниэлю хочется забить на все на свете и обнимать и целовать его прямо тут, прямо сейчас. Его щеки от этих мыслей слегка розовеют. — Я замерз, пока ждал тебя,— говорит Кан, держа чужую холодную руку в своей. Он сразу спохватился, рыская в поисках карточки. — Ох, конечно!       Сону был взволнован не на шутку. В нем бушевала тысяча с лишним эмоций, изведанных и неизведанных. Он не мог поверить своему счастью. Его глаза его обманывают. Это сон. Какой-то сон. — Что ты тут делаешь?— осмелился спросить Он, когда они заходят в лифт.— И почему ты не отвечал на мои звонки и сообщения?!— добавил он строго.       Даниэль виноватой улыбнулся. Лифт распахнул двери, и они пошли до квартиры Сону. — Я выпросил поездку в Сеул. Мне очень подсобил коллега. Он должен был ехать туда, а не я, но предпочел предложить работу мне, потому что совсем не знал корейского. Он не любит встроенного переводчика. Не знаю, почему.       Сону ввёл код и открыл дверь, пропуская нежданного гостя. — И что же ты делаешь в Пусане? — Я приехал к тебе, конечно же. Вырвался чуть пораньше от дел и поехал первым поездом. Я хочу побыть с тобой. — Ты самый тупой романтик на свете, Кан Даниэль! О таком предупреждают, а не игнорируют человека! — Сону кричал на него, но сам первый снова бросился в чужие объятия.— Я же так боялся, что ты перестал интересоваться мною. Думал, что нашёл себе кого-то лучше. Думал, что исчез из моей жизни навсегда. — Сону-хен, не говори глупостей.       Он только сильнее вцепился в младшего, снимая с него пальто и вешая на крючок. — Ты надолго? — В восемь утра мне придётся уехать обратно.       Старший взглянул на часы, понимая, что есть у них семь часов от силы. И несмотря на то, что он чертовски устал, спать Он теперь не собирается. — Я сейчас поставлю чайник,— Сону побежал на кухню, оставляя Даниэля осматривать его не особо новаторскую или богатую квартиру. — У тебя так уютно,— крикнул Кан и услышал одобряющее хмыканье из другой комнаты. Хоть младший и привык к просторным апартаментам, но небольшие габариты оновой квартиры его не смущали ни разу, наоборот, придавали чувства, что тебя кто-то любит. Комната была обставлена кучей вещей, которые, Даниэль уверен, ленивый Сону при приборке убирать даже не думал. Повсюду можно увидеть растения, зелёные лишь от того, что на них работает автополив, не иначе.       Но парню быстро наскучило ходить одному по небольшой комнате, и он направился на кухню, заставая свою гостеприимчивую хозяюшку около чайника и приобнимая того со спины.       Даниэль делал так уже не один раз с момента приобретения Сону нового гаджета. Но тут ведь, чёрт возьми, совсем иной случай! И Он зардевается, словно в первый раз, и аккуратно откидывает голову на чужое плечо.       Они оба молчали, а в глазах Сону — неописуемая грусть при каждом взгляде на Кана. Он, как будто псих, знающий, что скоро его иллюзия возьмёт и исчезнет, смотит на младшего каждый раз так, будто он будет последним. — Не надо делать такое лицо, Сону. Я же не бросаю тебя,— Кан пытается сказать эти слова как можно нежнее и спокойнее. Потому что говорит их и для себя в том числе. Даниэль уже не сможет не вспоминать уют этого дома время от времени. И тем более вряд ли сможет забыть уют и тепло, исходящие от самого Сону.       А старший только продолжает пытать его взглядом, и Кан не может сдержаться, разворачивая того, и аккурат во время сигнала закипания чайника целует любимые губы, по-другому, слишком самозабвенно. Вся скука, вся тоска и все желание увидеться с Оном были вложены в один недлинный, но до чертиков пробирающий поцелуй.       Старший, кажется, испытал самое настоящее счастье, но его меланхолия души была сильнее, и постоянное напоминание о том, что скоро он останется один — прямо перед ним. Самое лучшее и самое худшее напоминание, которое только можно было придумать.       Сону хочет забыться. Сейчас не время грустить и поддаваться плохим чувствам. Сейчас нужно ловить момент, быть рядом с тем, чьего присутствия ему так не хватало, что он погнался за новейшими технологиями.                      — Ай,— вырывается у Даниэля, когда он делает первый глоток горячего шоколада, а после он смеётся тихо, замечая взволнованный взгляд Она.       Все в порядке. Он улыбается. — Ты когда-нибудь смотрел корейские дорамы? — интересуется старший. — Не-а,— просто отвечает Даниэль и чувствует, как тощая тушка парня укладывается головой ему на плечо, а его рука почти по-хозяйски устроилась где-то у бедра.       Сону включает телевизор. Они лежат молча и смотрят какую-то совсем глупую драму-детектив, но ни один из них, пожалуй, уже и не слушал. Сону слушал только чужое сердцебиение, а Даниэль — дыхание Она. Уже пустая кружка с шоколадом отставлена в сторону, за окном начинают проклевываться первые признаки наступления утра. Кан нехотя смотрит на свои дорогие наручные часы. Без десяти четыре. Почему, ну почему время не может замедлиться хотя бы в полтора раза?                     На сцене поцелуя в дораме Сону тоже лезет целоваться. Это так банально. Но до такого приятно. У Она не было ни разу этих милых романтических моментов, о каких пели книги и фильмы с сериалами, и ему из-за этого как никогда сильно хотелось почувствовать себя героем одного из подобных произведений. Хотелось получить поцелуй во время просмотра фильма, хотелось танцевать под луной и получить букет красных роз. Ему хотелось чувствовать чужое тепло, хотелось чувствовать себя нужным, любимым.       И Даниэль отдаёт ради него всего себя без остатка, целует так, будто Сону — его самое главное сокровище. Почему же будто? Так и есть.       Старший валит его на диван, продолжая покрывать Кана поцелуями в шею, по линии челюсти, к уху, а после — поцелуй в висок. Губами Он чувствует шрам, аналогичный своему,— шрам от перенесенной операции. — Как же я боюсь, что ты и сейчас всего лишь голограмма или и вовсе простой сон,— шепчет Сону в самые губы Даниэлю, и тот целует пуще прежнего, водя руками по хрупкому и слегка загорелому телу. — Я тут, я всегда был и буду с тобой,— так банально, но так к месту и так нужно. Сону теперь правда кажется, что он — герой очередного фильма про какую-нибудь запретную любовь. Но нет, вот она, реальная жизнь, насыщенная неприятными желтым и голубым свечениями тысячи гаджетов, к которым уже давно привыкли глаза.       А ещё вот он, Кан Даниэль собственной персоной, непонятно когда успевший перевернуть его и поменяться положениями. Вот они, чертовски приятные и даже возбуждающие поцелуи и прикосновения.       Сону плевать, что через пару часов закончится самое лучшее его время, уйдет самый дорогой и востребованный подарок на день рождения. Знает, что ему только стукнуло двадцать пять, знает, что на полу лежат осколки случайно сбитой во время процесса копошения тел кружки с оставшимся на дне шоколадом.       А ещё Сону знает, что это абсолютно точно не последняя их встреча, потому что ещё одной Он точно добьётся хоть кровью, потом и слезами.       А пока он отдаётся чужим рукам, чужому голосу и чужому сердцу.                             ¯\_(ツ)_/¯