***
К одиннадцатому дню рождения Сорена их семья лишилась одного из членов. Его мать собрала вещи и уехала в Дель Бар двумя месяцами ранее, оставив его и Клаудию эмоционально — и даже физически — зависимыми друг от друга. А их отец как всегда был слишком занят работой. Особенно, когда Вирену приходилось отправляться в длительные экспедиции. Поэтому они вновь поселились в одной комнате, наплевав на усердные попытки родителей приучить их спать по разным комнатам. Вирен тогда быстро понял, что дети с трудом засыпают друг без друга в столь тяжёлое время. И потому уступил. И даже разрешил им всё то, что запрещал раньше — все те игрушки и сладости — безуспешно пытаясь компенсировать своё вечное отсутствие… — С днём рождения, Сорен! — поздравил его Вирен, вернувшись из очередной экспедиции как раз к празднику И он даже привёз подарок. — Я… э-э… не совсем уверен, что ты достаточно взрослый для настоящего меча. Но всё же вот, — неуверенно произнёс он, вручая Сорену его первый настоящий меч. Конечно, Сорену всё ещё были нужны тренировки, прежде чем ему бы позволили практиковаться с настоящим мечом. Но ведь главное не подарок, важнее внимание, верно? Одно лишь знание того, что отец думал о нём в своей экспедиции и даже ломал голову над идеальным подарком, было всем, о чём он когда-либо мечтал. — Ваааау! — даже Клаудия восхитилась мечом. Она восторженно захлопала, её глаза засверкали. — Это так круто, Сор-бер! Жду не дождусь увидеть, как ты надерёшь дракону задницу! Сорен улыбнулся так сильно, что у него заболели скулы. Да, он тоже не мог этого дождаться. Однако он тут же вспомнил, что в последний раз, когда ему подарили меч, Сорен стал причиной неприятностей, и потому постарался немного успокоиться. В конце концов, он ведь не хотел проломить Клаудии череп, рискуя навсегда повредить то, что Вирен называл «ценными мозгами», вновь размахивая мечом налево-направо. А потом его вдруг осенило. Он громко взвизгнул, вскочил с места, перепугав Клаудию, принявшуюся за свой кусок торта, отчего та подавилась взбитыми сливками, и умчался в комнату. По дороге он только крикнул: — Я за плащом! Вернулся он со своим старым плащом на плечах, слишком коротким для того, кто столь сильно вырос за прошедшие годы. — Принцесса, я спасу тебя от этого злого дракона! — воскликнул он, ни к кому конкретно не обращаясь, и вскинул меч. Причём, он изо всех сил старался держать оружие подальше от сестры, избегая нового инцидента. Сама же Клаудия истерически хохотала — с огромным мечом в руках и маленьким плащом за плечами он выглядел донельзя нелепо. Вирен на это только улыбнулся и покачал головой. Он был доволен — Сорену очень понравился подарок. В тот день Сорен узнал, что, как бы сильно он ни любил подарки, гораздо больше ему нравилось то, что вся оставшаяся семья собралась вместе ради его праздника. *** Шестнадцатый день рождения Сорена вылетел из головы Вирена напрочь. Маг был слишком занят приготовлениями к празднованию дня рождения короля, что должен был состояться на следующий день. День рождения короля Хэрроу всегда наступал вслед за днём Сорена, это не было новостью. А вот растущая пропасть между Виреном и Сореном — стала. И новость эта была неприятной. Отец и сын проводили вместе всё меньше и меньше времени с тех самых пор, как Сорен официально стал гвардейцем. Вирен верил, что его сын уже стал взрослым, и потому позволил себе сбросить немного ответственности с плеч. Не было новостью и то, что Вирен предпочитал ему Клаудию. То была жестокая холодная правда, с которой мальчик жил с тех пор, как осознал это в раннем детстве. Впрочем, Сорен не отчаивался. Он не желал сдаваться, даже не попробовав. И, конечно, он верил, что однажды сумеет заставить отца гордиться собой. Так же, как это делала его сестрёнка, одним лишь своим существованием. — Он уже гордится нами, Сор-бер, — сказала ему как-то Клаудия. — Мы же настоящие гении, мы оба! Конечно, он знал, как их окрестили сверстники. И, тем не менее, это не отменяло того, что он был одарённым ребенком в той области, которую его отец не мог и не желал понимать. Жаль, Клаудия не понимала этого. Сорен уже и не помнил, когда именно он осознал, что они живут не одной и той же жизнью, как ему казалось в самом начале. В тот момент, когда Сорен стал гвардейцем, он понял, что станет проводить с отцом гораздо меньше времени. И совершенно не удивляло то, что Вирен стал проводить больше времени с Клаудией, недавно ставшей его официальным ассистентом. Клаудия сопровождала Вирена в экспедициях и училась магии под его руководством с пяти лет. А недавно придворные признали её как полноправного мага. И теперь ей было дозволено не только давать советы, но и быть услышанной. И конечно, ей позволили решать некоторые магические вопросы, пока отсутствовал Вирен. Их отец не мог нарадоваться тому, что его четырнадцатилетняя дочь стала частью той силы, что решала судьбу целого королевства. Эта тема занимала все их обеденные разговоры. Лишь иногда они, хотя чаще всего это была только Клаудия, находили время послушать истории Сорена обо всём забавном, что происходило с ним во время тренировок. Вирена же это не интересовало ни капли. Он лишь изредка кивал, давая Сорену понять, что всё-таки слушает его, а не просто размышляет над новой темой разговора с Клаудией. Иногда Сорен никак не мог отделаться от мыслей о том, что как только он переедет в казарму к остальным рыцарям, они оба вздохнут с облегчением, не обязанные более терпеть его присутствие. — Эй, прекрати, — предупредила его Клаудия, когда он однажды ночью поделился своими страхами. Она явно была оскорблена сильнее, чем когда-либо раньше. — Папа действительно не понимает твоих шуток и историй. Оставь это на его совести. Но мне-то они нравятся! И конечно, я буду очень скучать, когда тебе придётся переехать. Так что хватит думать, что ты ничего не значишь!.. Несмотря на всю свою преданность Вирену, Сорен зачастую не мог сказать, что любит его. Он восхищался его умом и находчивостью, тем, что отец всегда мог найти выход из любой ситуации, и, наконец, тем, с какой грацией и достоинством тот всегда держался. А ещё Сорен искренне ненавидел те чувства, что вызывал в нём Вирен. Ненавидел чувствовать себя столь маленьким и незначительным, грязью под ногами его дорогих ботинок. В глубине души он хотел, чтобы Вирен был лучшим человеком, лучшим отцом, чем он был на самом деле. Но Сорен понимал, что просит слишком многого. Вирен был очень важным человеком с огромной ответственностью на плечах. И конечно, он бы не смог стать ещё и хорошим отцом, не забросив при этом куда более важные дела. С Клаудией же было иначе. Он никогда не чувствовал себя обязанным любить её просто потому, что они были одной семьёй. Конечно, он часто ревновал к ней Вирена. Довольно часто злился на её эгоизм и упрямую уверенность в собственной правоте. Но несмотря ни на что, она всегда понимала его. Она всегда была его величайшей поддержкой и опорой. Лучшей сестрой, о какой он только мог мечтать! Он бы не променял её ни на что на свете. Когда-то давно Сорен выбрал Вирена, когда мать ушла от них. А Клаудия была причиной, по которой он сделал это. С тех пор он не раз задавался вопросом, должен ли был уйти вместе с матерью, но каждый раз, видя Клаудию, напоминал себе, что ни о чём не сожалеет, потому что она оставалась с ним. Вероятно, он бы остался с ней, что бы она ни делала и в какой бы ситуации не оказалась, потому что вместе они смогли бы преодолеть любые трудности. Иногда она действительно выводила его из себя, и Сорен забывал, как сильно одно её присутствие спасало и поддерживало его. А иногда, как в ночь своего шестнадцатилетия, он вспоминал, как сильно любит свою милую сестрёнку. — С днём рождения, Сор-бер! — она радостно вскинула руки, встречая его. Её глаза всё ещё были черны, как бездонная ночь, из-за использования тёмной магии для готовки. Зато стол изобиловал его любимыми сладостями, в особенности желейными пирожками королевского пекаря Бариуса и невероятно пышными блинчиками самой Клаудии. Здесь был даже её фирменный напиток — горячее утреннее зелье! Весь день стражники готовились к предстоящему празднованию королевского дня рождения. Вирен заперся в кабинете, готовя подарок своему старому другу. А Клаудии и вовсе нигде не было видно. Никто даже и не вспомнил о дне рождения Сорена. — Извини, я весь день бегала по магазинам в поисках ингредиентов, — Клаудия встала из-за стола и взглянула на него. Яркая зелень её глаз прогнала черноту. Она поправила прядь волос и смущённо улыбнулась, заметив пятна муки, оставшиеся на пальцах, перед тем, как продолжить. — А ещё закончились твои любимые желейные пирожки, так что мне пришлось подождать пару часов следующей партии. Но, эй, до конца дня это всё ещё твой день рождения! Сорен вытаращил глаза. Весь день он чувствовал себя крайне скверно и, а вернувшись домой, хотел просто сбросить броню и заснуть мёртвым сном, никем не тревожимый до утра. И он совершенно не ожидал, что его встретит шикарный банкет специально для него. Клаудия налила ему напиток и протянула чашку. Сорен принял её с благодарностью. — Твоё здоровье! — предложил он, поднимая бокал. — Твоё здоровье! Они сели. Клаудия тут же начала рассказывать о том, как много всего пошло не так, пока она готовила этот пир. Сорен всегда находил её разглагольствования весьма забавными, в основном из-за того, как именно она рассказывала свои истории. Порой было невозможно понять, действительно ли она чем-то расстроена или всего лишь гиперболизирует, пытаясь рассмешить и себя, и слушателей. Поддерживая беседу, Сорен и сам разговорился. Рассказал о том, насколько был разочарован тем, что собственный отец забыл о дне его рождения. И тем, насколько окружающим наплевать на него. И тогда Клаудия предложила ему в следующем году объявить всем и каждому о своём дне рождения за неделю до праздника. Сама она, кстати, всегда напоминала о своём празднике за месяц до него, и никто не забывал. Причём, она ещё и сама заказывала себе вечеринку-сюрприз. Сорену определённо стоило бы поучиться у неё… — Клаудия, — когда Сорен сказал это, было уже очень поздно, и они съели почти все, что было. Несмотря ни на что, Клаудия оставалась такой же бодрой, как и парой часов раньше — зелье блестяще справлялось со своей работой. — Ммм? Сорен обнял сестру за плечи и осторожно коснулся её лба своим. Клаудия захихикала. — Ты просто лучшая! — сказал он. — Верно, — Клаудия гордо улыбнулась ему. В тот день Сорен узнал — пока у него есть сестра, у них всё будет хорошо.***
К своему девятнадцатому дню рождения Сорен остался последним из своей семьи. Хотя, пожалуй, для оставшихся двух родственников семья всего лишь вновь лишилась одного из членов. В этом году со смертью короля Хэрроу ничего не отвлекало его друзей от его дня рождения. Впрочем, когда Сорен проснулся, всё походило на то, что они вновь обо всём забыли, и лишь в обеденный перерыв выяснилось, что сослуживцы приготовили для него праздник в обеденном зале. Прошедший год стал тяжелейшим времени в жизни Сорена. Кто бы мог подумать, что правильные поступки приносят такое… одиночество? И такое мучительное бессилие? Ему потребовался месяц, чтобы перестать приберегать шутки для Клаудии. Откладывать ей бутерброды с арахисовым маслом на каждый обед. Перестать волноваться о том, что подумает о нём Вирен. Перестать без всяких причин сидеть в библиотеке. И гораздо, гораздо больше времени — чтобы перестать спрашивать себя, почему в его груди словно зияет дыра, несмотря на всё его окружение. Это не было в новинку для него. То же самое он ощущал, когда мать бросила их много лет назад. Но тогда с ним была Клаудия. Они буквально физически зависели друг от друга не меньше года, банально впадая в панику, если хотя бы не знали о местонахождении друг друга. Ночами им было хуже всего. Темнота наполняла их головы мыслями, которых дети ещё не могли осознать, мыслями, слишком упрямыми, чтобы просто выбросить их из головы. И только вместе брат с сестрой могли хоть как-то выносить этот кошмар. Они топили незваные голоса в глубине своих душ и убаюкивали друг друга, буквально упиваясь теплом, исходившим от них. Но теперь Клаудии здесь не было. И Сорен остался один, не желая никого обременять своей проблемой, той, что никто не смог бы понять. Эзран согласился умолчать о том, что Сорен убил иллюзию своего отца. И потому никто другой не знал, почему Сорен всё еще не пришёл в себя после той битвы. Почему он вот уже несколько месяцев боится поднять меч на живого человека. Почему его мучает бессонница. И наконец, почему его мысли непременно возвращаются к Штормовому шпилю, стоит ему остаться одному больше, чем на пару минут. Время от времени Эзран бросал на него взгляды, умоляющие поговорить с ним об этом. Или с кем угодно ещё. Сорен не мог найти ни мужества, ни причин сделать это. Порой ночами Сорен представлял, что Клаудия вернулась, что она просто держит его за руку и говорит ему, что всё будет хорошо. Или врёт о том, что Вирен любит их обоих одинаково сильно. О том, что всё будет хорошо, пока они есть друг у друга. Что всё произошедшее было всего лишь очень плохим сном… — С днём рождения, Сорен! — закричали его товарищи. Они стояли возле стола, забитого угощениями. В особенности — целой горой желейных пирожков. Сорен увидел среди солдат и своих друзей. Каллум, Эзран, Рейла, Корвус, и даже Амайя и Грен — все они пришли поздравить его. Сорен широко улыбнулся и бросился обниматься, хватая по три человека за раз и бездумно кружа их по залу. Ему бы не хватило слов, чтобы выразить, как сильно он ценит их. Его окружали люди, которых он искренне любил. И это всё, что имело хоть какое-то значение, верно? Вирен бы и не вспомнил о его дне рождения, даже будь он здесь. Скорее всего, он бы сидел и горевал о потере своего старого друга и о том, что больше не сможет отметить его праздник. Клаудия же… ему было любопытно, помнила ли она. Думала ли о нём в этот день. Он вдруг вспомнил все прошлые праздники, что провёл вместе с ней, и пожалел, что не мог провести с сестрой и этот день. Ровно те же мысли мучили его ночами. Сорен встряхнулся и прогнал эти мысли. Он ни за что не позволит им испортить день, который претендовал на то, чтобы стать самым лучшим в его жизни! Ничто, и особенно отсутствующая семейка предателей, не сумеет испортить его празник! . . . Была почти полночь, когда Сорен, наконец, вернулся в свою тихую уютную комнату. Он не знал, радоваться ли тому, что друзья весь день не оставляли его в покое, впрочем, отнюдь не для того, чтобы поддержать в беде, но потому что в этот день так полагалось. Или же чувствовать неловкость от непривычки находиться в большой толпе, да ещё и боясь, что люди увидят, что с ним что-то не так. Раньше ему бы определённо понравилось такое внимание к себе… Шумные вечеринки в честь дня рождения никогда ему особо не нравились, несмотря на отчаянное желание оказаться в центре внимания. Это было присуще Клаудии. Его сестра любила окружать себя людьми просто ради удовольствия. Он очень ярко помнил маскарад, который она устроила на свой прошлый день рождения, как она танцевала с гостями, пытаясь угадать, кто скрывается за той или иной маской. Сорен тогда надел парик и нарядился в костюм, которого никогда в жизни не надел бы на себя. И всё равно Клаудия каким-то мистическим образом с лёгкостью узнала брата. Он тогда пожаловался на то, что сестра делает игру слишком скучной. Он вдруг осознал, что в этом году они не отпразднуют и её дня рождения. «Хватит вгонять себя в депрессию», — мысленно отчитал себя Сорен… Когда Сорен вошёл в комнату, он тут же ощутил неладное. Что-то изменилось. Кто-то побывал здесь, совсем недавно. Но кто? Он не был очень строг к посетителям его комнаты, но, по крайней мере, хотел, чтобы ему сообщали об этом, хотя бы после посещения. Через несколько секунд он понял, что произошло. В комнате витал запах, которого не должно было здесь быть. Он был мягким, но стойким. И Сорен не ощущал его уже очень давно. В его голове всплыли самые лучшие воспоминания. Сорен огляделся и нашёл источник запаха. За импровизированным балдахином на его кровати кто-то спрятал тарелку с блинчиками и чашку с горячим утренним зельем. — О-о-о, — протянул Сорен, взял еду и подошёл к окну, тронутый этим жестом. — Парни приготовили это для меня? Сорен уже объелся сладкого на сегодня, но для блинчиков у него всегда оставалось место. И хоть он сильно сомневался, что повар сумел превзойти Клаудию, стоило… Странно, он не мог припомнить, что рассказывал хоть кому-то об их общей с Клаудией традиции. Стоило ему попробовать кусочек, как Сорен осознал, что ошибся. Ностальгия настигла его незамедлительно. Внезапно перехватило дыхание, но это не остановило Сорена. Он принялся спешно проглатывать кусочек за кусочком, едва ощущая вкус из-за бегущих слёз и забитого носа. Он прекрасно помнил это чувство. Всё было точно так, как в ту далёкую ночь, когда он пришёл разбитым и отчаявшимся и неожиданно получил напоминание о том, как сильно его любят. Но как? Как они оказались здесь? Под тарелкой обнаружилась бумага.С днём рождения, неудачник.
Поздравление сгорело, стоило Сорену дочитать. Он тихо рассмеялся. Слёзы продолжали стекать по его щекам, в горле першило. Эти строки прозвучали в его голове её голосом. Её раздражающими, дерзкими интонациями. Сорен знал, что должен бы сообщить об этом кому-нибудь, отправить поисковую команду, чтобы удостовериться, вдруг Клаудия всё ещё где-то рядом. Вместо этого он прислонился к подоконнику и поднял чашку, глядя в открытое окно. — Твоё здоровье, Клаудс! Напиток согрел ему горло. А потом и сердце. Сестра приготовила его для него, несмотря на всё, что произошло между ними. Она думала о нём в этот день. И одного этого было достаточно. В этот день Сорен узнал, что всё ещё не потерял сестру. Однажды они вновь сядут вместе и отпразднуют его день рождения. Однажды они снова станут братом и сестрой. Однажды они воссоединятся и не позволят отцу разлучить их никогда. Непременно. — Однажды, Клаудия, хорошо? — пробормотал он, разглядывая своё неверное отражение на поверхности напитка. Только запах напоминал ему о ней. — Ты только дождись меня. Однажды… . . . — С возвращением, мелкая. Клаудия подпрыгнула от неожиданности и резко обернулась. Ааравос возвышался над ней, словно башня. Она видела, что он ни капли не зол. А ещё, глядя на него, она резко почувствовала себя ужасающе маленькой, незначительной. Неразумной. Вместо того, чтобы ткнуть её носом в столь жалкую иллюзию, что он разгадал за её несколько мгновений, Ааравос решил разыграть спектакль. — Время бесценно! — воскликнул он, кружа вокруг неё. — Как ты могла бросить пост ради такой мелочи, как… готовка еды для дня рождения своего непутёвого брата? Да ещё и лично доставить ему её? И всё это вместо того, чтобы простоять на посту весь день и лишний раз убедиться, что неприступная вражеская крепость останется на своём месте? Я очень разочарован тобой! Клаудия выгнула бровь, озадаченная столь неожиданно бурной реакцией эльфа. — Передразниваю твоего отца, — с лёгким смешком пояснил Ааравос, ощутив это замешательство. — Мелкая, ты ведь знаешь, что я не похож на него. Я всеми руками и ногами поддерживаю желание немного повеселиться и расслабиться в перерывах между заданиями. В конце концов, какой смысл в вашей короткой человеческой жизни без всякого веселья в ней? Не обращая внимания на слегка обидное замечание, Клаудия стянула свой плащ и развеяла иллюзию. — Угу… — рассеянно пробормотала она. Клаудия отметила, что эльф всё ещё крутится вокруг неё, как назойливый жук. Он всем своим видом показывал, что разговор ещё не окончен. Она вздохнула и развернулась, глядя на него с вновь выгнутой бровью. — Твоему брату понравилось угощение? — спросил он, наконец. Его голос звучал действительно заинтересованно. — Я не знаю, — Клаудия задумчиво потеребила прядь белоснежных волос. — Ушла до того, как увидела его. Архимаг задумался. Его золотые глаза, казалось, хранили все тайны Вселенной. Они выглядели опасно… но в то же время столь заманчиво и соблазнительно. — Однажды он вернётся, малышка Клаудс, — заверил он. — Д-да, — пробормотала Клаудия, инстинктивно надеясь на силу его слов. Он никогда не разочаровывал Вирена, оказывался прав во всём, о чём говорил. И, конечно же, не ошибётся и сейчас. — Да, ты прав! Однажды все увидят, что она была права. Однажды Сорен признает свою глупость и будет ползать перед ней на коленях, вымаливая прощение, которое она, конечно же, дарует брату. Однажды её семья вновь станет единой. Однажды, с помощью Ааравоса. Однажды…