Склеп для живых

Смерть

Друг мой, я был слишком удивлён, Когда тебя увидел вновь. В тот день я забирал дитё, А мать его кричала: «Мертв!» Она с слезами на глазах Сжимала сына своего И с ним качалась где-то в снах, А ты стоял недалеко… «Тот мальчик чудный был ребёнок, — Сказал ты мне наедине, — Для музыки имел силёнок И был со мною наравне». А после слов своих ушел ты, Меня оставив одного. Запомнил новые черты Лица худого твоего. ЗДЕСЬ люди часто умирают По воле брата моего. Лекарства мало помогают — Чума не щадит никого. Мой младший брат столь беспощаден… А дети его давняя страсть. И плод трудов его отвратен, В руках его огромна власть. Среди болезней правит он, А я за ним лишь убираю. И список жертв его полон, Чьи души под конец я забираю. Твой кашель с каждым днем был только хуже И сам ты очень сильно исхудал. И утопая в кровянистых лужах, Ты в этом мире тихо угасал. Мы виделись с тобою теперь часто. Ты первый начинал наш разговор, А было дело, ты играл как мастер, Да что там! В музыке ты был матёр. Мой младший брат всё усмехался И часто с нами время проводил, Но каждый раз я убеждался, Когда он взгляд свой отводил, Что он тебя убить не против, Пусть ты и нравишься ему. В тебе искал он все остроты, Ведь ты неведом никому. Ты видеть нас совсем не должен — Мы дети Хаоса и Невзгод, Мы призрачные тени боли. Для нас вы, люди, тот же скот. Поэтому, привыкнув до «такого», Для нас ты кажешься чудным, А как известно, на «другого» Мы все с опаскою глядим. Втроем сидели мы в тот вечер, Ты белый был, как простыня. Чума всегда был бессердечен, Но вот сломалась та броня — Я видел грусть в его обличье, Сидел он молча у окна. И пальцев стук его ритмичен Нас угнетал в тот миг сполна. «Как странно это — умирать», — Нарушил хрипом тишину. «Возможно. Нам откуда знать?!» — С упрёком брат сказал во тьму. В ответ я только промолчал, А ты обиженно кивнул. Ты сильно от всего устал, В конце же с легкостью вздохнул. Твои уста поцеловал я, Чтоб душу быстро поглотить, Но этого ты не узнаешь, А я всю жизнь буду хранить. Смотреть на тебя было больно, Ты стал мои единым другом. Я трогал волосы безвольно, Они красивей, чем у кукол. Чума позвал меня: «Смирись, Вы разные с ним существа. Братишка мой, давай, проснись. Твой мальчик умер навсегда…»