Возвращение

Сириус вернулся домой за год до смерти отца; Кричер едва не убил его взглядом ещё на пороге, мать опрокинула в себя бокал огневиски и, улыбнувшись через силу, пригласила к ужину. — Я ненадолго, — сказал он, вглядываясь в её лицо: сейчас, когда она не кричала, оно больше напоминало восковую маску, только нити морщин собирались у её глаз и ползли от крыльев носа к уголкам губ. Складка на лбу стала заметно глубже. Глядя на мать, чуть опустившую голову вбок и рассматривающую его столь же жадно, Сириус понимал, как она постарела, и на мгновение ему показалось, что это произошло из-за него. А потом он увидел отца. Сначала раздался ритмичный тяжёлый стук, и Сириус дёрнулся, так резко он прозвучал в повисшей тишине, и обернулся: в этот момент на лестнице появился отец. Он держал трость в руках, и по тому, как он опирался на неё всем телом, и по его побелевшим от напряжения костяшкам, Сириус понял, что трость была для него не просто красивым аксессуаром. Отец заметил его не сразу — был слишком занят спуском с лестницы. Сириус успел перевести взгляд на мать, но та ничего не ответила, и выражение её лица осталось всё тем же, только между её бровей пролегли морщины. В этот момент стук затих. Отец остановился, и, повернув голову, Сириус встретился с ним взглядом: Кричер был ещё приветлив. В глазах отца читалось не осуждение, не злость, не усталость, не удивление — чистая ненависть. Сириус сжал палочку в кармане брюк, готовясь отразить удар. Но отец лишь скривился, заломив в угол губ усмешку, и продолжил спуск. Мать подошла ближе, и на мгновение Сириус почувствовал её прикосновение к плечу. Отец шёл медленно, припадая к трости корпусом, но когда встал напротив них, отвёл её в сторону, словно бы ему вовсе не нужна была опора. И вот он уж действительно постарел: его лицо приобрело желтоватый оттенок, глаза почти ввалились, волосы стали абсолютно седыми. — Пришёл наконец снять свои плакаты? — спросил он голосом, лишённым даже насмешки. Сириус слышал его тяжёлое дыхание и не нашёлся с ответом: дерзить ему не хотелось, а другие слова не нашлись. — Зашёл узнать, как у нас дела, не так ли? — сказала мать, и Сириус увидел слабую улыбку, скользнувшую по её губам, но подаренную скорее не ему, а отцу. И ледяной взгляд того потеплел слишком быстро. Раньше Сириус и не замечал, как она влияла на него, а потому осознание этого показалось слишком неожиданным. Несколько мгновений длилась тишина. — Останешься на ужин? — спросила мать, повернув к нему лицо. — Да, почему нет? — он передёрнул плечами в попытке согнать напряжение, сковавшее мышцы. Он чувствовал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Мать улыбнулась чуть ярче. Отец тихо хмыкнул, но ничего говорить не стал. И они прошли в столовую: мать подхватила отца под левую руку, и было видно, что он был против, но он посмотрел на неё со странной смесью усталости и нежности и коснулся её пальцев губами. Сириус шёл позади, изо всех сил стараясь подстроить шаг под медленную поступь отца и не сбежать, пока на него никто не смотрел. Он всё ещё не знал, зачем пришёл, но спустя пару недель одиночества ему хотелось выть. Он много пил, но это не помогало. — А как дела у тебя? — тишина угнетала; родители сидели за тем же столом, где изредка в будни проходили обеды, а в выходные — даже завтраки. Когда Сириус был подростком он ненавидел эти семейные сборища, но в детстве радовался им, и все по одной и той же причине — во время них родители вспоминали о его существовании. — Отлично, — усмехнулся он, откинувшись на спинку кресла. Отец сидел с идеально прямой спиной, и его взгляд прожигал в Сириусе дыру. — Слышал, карьера мракоборца у тебя не задалась? — сказал он; Сириус подумал, что прежде лёгкая усмешка теперь уродовала его лицо, искажая черты, и стала очень злой. Сириус лишь оскалился в ответ. — Да, решил, что это не моё, — бросил он небрежно. Усмешка отца сошла на нет под взглядом матери, но он всё же не замолчал. — Ты решил или глава мракоборцев? Мать махнула Кричеру рукой, приказывая накрывать на стол; они ждали Регулуса с работы, но, видимо, она подумала, что до его появления они убьют друг друга, и решила занять их едой. — Это было обоюдное решение, — солгал Сириус, стараясь не вспоминать, что его уволили за систематические прогулы и опоздания. Они с Джеймсом много пили, и на работу он приходил никакой. Зельем от похмелья Сохатый не делился и до сих пор сохранял за собой должность. Сириус стал пить только больше. Кричер налил матери бокал вина, и та благодарно улыбнулась ему через плечо и сделала маленький глоток. Даже вино не могло развеяться напряжение, повисшее в воздухе: Сириус знал, что не должен быть здесь. И он не думал, что визит продлится долго. Он шел не ссориться, но полагал, что именно этим всё и закончится: он скажет что-то не то, а мать начнёт орать, как обычно, так, что затрясутся стены. Но относительно остальных она была счастлива его видеть. По правде говоря, он сам не знал, зачем пришёл. — А ты… ведь уволилась из министерства? — спросил он, чтобы сгладить обстановку, но сделал только хуже. Улыбка на губах матери была фальшивой, отец нахмурился и отвёл взгляд. Сириус понял, что уволилась она из-за него. — Да, максимально устала, — сказала она наигранно безразлично и преподнесла бокал к губам. Сириус вспомнил, как она возвращалась поздно ночью, как падала в кресло и скидывала туфли, вытянув ноги к камину. Они с Регулусом бежали к ней и, сев рядом, начинали наперебой рассказывать о том, как прошёл день. Она слабо улыбалась и пила коньяк. Отец просил её уволиться и заняться их воспитанием едва ли не каждый месяц, но она лишь смеялась ему в ответ. Он сдавался. — Заслуженный отдых, — выдавил Сириус, тоже потянувшись к бокалу, который Кричер ему не наполнил. — Мне, пожалуй, пора, — сказал он спустя пару минут молчания и отодвинул тарелку. — Благодарю, ужин был восхитительным. Мать поднялась за ним, хотя Кричер мог закрыть за ним дверь. — Я тебя провожу. Они молча шли через гостиную и по коридору. В дверях Сириус обернулся, мать привалилась плечом к стене. — Приходи завтра, — предложила она. Он улыбнулся. — Ты уверена? Она подошла ближе и поправила его мантию на груди, потом снова отступила на шаг. Сириус хотел поймать её ладонь, но сдержался. — Ещё как. Он кивнул и развернулся к ней спиной; когда он был на последней ступеньке крыльца, он услышал звук закрываемой двери и трансгрессировал. Мать была рада ему всегда или по крайней мере делала вид, что была рада. Отец усмехался и, если не пытался поддеть едкими комментариями, то просто не обращал на него внимания. Регулус был подчёркнуто равнодушен, его Сириус видел меньше всех — он постоянно пропадал на работе, возглавив семейный бизнес. Сириус не знал, зачем всё равно приходил в дом, откуда сбежал три года назад. Мать обнимала его при встрече; от неё пахло сиренью, хотя в доме чувствовался стойкий запах лекарственных зелий и вина. Сириус много пил, когда возвращался в дом дяди Альфарда, а на Гриммо старался не замечать, что на гобелене вместо их лиц осталась лишь выжженная ткань. — Зачем ты приходишь сюда? Однажды матери не было дома, и в гостиной сидел отец с бокалом коньяка — ему нельзя было пить. По его позе нельзя было сказать, что он болен: она была расслабленно-небрежной, он перекинул ногу на ногу и крутил в руках трость. — Не пытайся обмануть меня, Сириус, — из уст отца его имя прозвучало едва ли не как проклятие, Сириус усмехнулся и вскинул брови. — Ты думаешь, я не понимаю, почему ты здесь? Думаешь, этого не понимает Вэл? — отец внимательно посмотрел на него. Сириус опустился в кресло напротив. — Ну и почему же я здесь, отец? — сказал он с долей веселья в голосе. Отец выгнул бровь и покачал головой. — Деньги Альфарда успели закончиться? Или еще пара кнатов осталась? — спросил он. Сириус расхохотался. — Налей мне вина, Кричер, — потребовал он. Отец наблюдал за ним, сощурившись. Сириус молчал, пока Кричер не принёс ему бутылку и бокал, и только, сделав глоток, начал говорить. А Кричер не спешил: его тоже не устраивало присутствие Сириуса в доме. Но кого вообще интересовало его мнение? Сириус откинулся на спинку кресла. — Думаешь, я надеюсь на наследство? — Не только, — отец приставил трость к подлокотнику кресла. — Ты остался один, вылетел с работы, поссорился со своими друзьями или ваши отношения стали прохладными, а ты не можешь вернуть прежнее доверие назад. Не это важно. А то, что ты чувствуешь себя одиноким. У тебя заканчиваются деньги. Но хочешь услышать правильный ответ на мой вопрос «Почему ты здесь, Сириус?». Сириус взмахнул рукой без слов, словно разрешая, словно говоря «давай». Отца это должно было разозлить, но тот внезапно даже не подал виду. — Так вот, ты ещё здесь, — он сделал особый акцент на слове «ещё». — потому что дорог Вэл. Но как только это изменится или если ты причинишь ей хоть толику боли, тебя не будет вообще. Нигде, — сказал отец будничным голосом и опрокинул в себя остатки коньяка. Сириус хмыкнул. — Вы угрожаете мне, отец? Неужели сотрёте ублюдка с лица земли сами? — спросил Сириус, явственно намекая на его болезнь. Орион усмехнулся в ответ, глядя куда-то за спину Сириуса. — Кричер, ты всё запомнил? — спросил он. — Можешь воспринять это как приказ. Сириус сжал бокал с вином так, что он едва не разбился в его руках. Слов не находилось. — Причините ей боль? — спросил он, стараясь придать голосу саркастичную окраску. Но тот просто был слегка хрип. — Избавлю от большей боли, — отец потянулся за тростью. — А что же касаемо денег: готовься, что не получишь и кната, пока я жив. Отец говорил «пока я жив», но это было преуменьшением: он завещал всё Регулусу и матери. Сириусу не было обидно — чего-то такого он примерно и ожидал. А когда в его окно постучалась сова, несущая на лапе письмо брата, ему и вовсе было не до денег. «Папа умер. Ты нужен маме. Только посмей что-то испортить». Сириусу из чувства противоречия захотелось что-то испортить, но он этого не сделал. Маска на лице матери стала ещё более непроницаемой, но глаза блестели болью, как бы она ни пыталась это скрыть. Она старательно выписывала имена на приглашениях на похороны, хотя Кричер маячил за её спиной с бутылкой огневиски, а Сириус сидел рядом, готовый взять на себя всю работу. — Когда я кричу, мне становится легче, — сказал он. — Или когда бью что-то. Мать слабо улыбнулась, откладывая в сторону несколько листов с именами Малфоев, и взглянула на него с какой-то вымученной нежностью — Сириус ни разу не видел у неё такого взгляда. В последнее время она смотрела с хорошо скрываемым волнением о том, что он снова что-то выкинет, а до этого — со злостью и усталостью. — Тогда в доме не останется вещей, милый, — сказала она и взъерошила ему волосы. Сириус достал пачку и сунул сигарету в рот, глядя, как она вновь вернулась к приглашениям: её рука даже не дрожала. — Опять дым, — себе под нос начал ворчать Кричер. Мать перехватила руку Сириуса, когда он хотел убрать пачку обратно в карман мантии. — Маггловское изобретение… Сириус без слов протянул ей сигарету и поджёг её. Вопреки его ожиданиям мать не закашлялась, хотя он понял, что она втянула дым в лёгкие. Она не стала пояснять, и Сириус промолчал. На похоронах она уже очень много курила. Регулус сжимал её руку, словно бы боялся, что она вот-вот не выдержит, но она держалась с безупречным достоинством: кивала на соболезнования. И не плакала. Сириус хотел разломать маску, скрывающую её, но чувствовал, что эмоций, которые обрушатся ураганом на них обоих, не выдержит уже он. Он помнил, как мать кричала от злости, и мог представить, как бы она завыла от боли. Но, возможно, ей было бы легче. После смерти отца он бывал у неё каждый день и подолгу сидел возле: они курили, мать читала что-то о тёмной магии и прихлёбывала коньяк. Кричер стоял рядом и не отходил от неё ни на шаг — добросовестно выполнял приказ отца. Сириус усмехался и ему назло, будто бы случайно сыпал пепел с сигареты на ковёр. Мать не комментировала. Иногда она вытаскивала его на Косую Аллею; Сириус морщился, нехотя поднимаясь из кресла, когда она тянула его за руку. А потом они смеялись. — Я хочу сидра, — заявляла она, и он не говорил о том, что после коньяка сидр — верный способ потерять крышу. Это стало их традицией — молчать о странностях в поведении друг друга. — Ладно, я заплачу за твою кружку, — она смеялась, когда ей всё-таки удавалось поднять его. Но её смеху Сириус не верил. Пить с матерью оказалось даже веселее, чем с Джеймсом, хотя они и не пытались склеить красоток за соседним столом. Когда они были в баре, ему пришла открытка с приглашением на свадьбу Джеймса и Лили; Сириус порвал её на маленькие кусочки. Мать лишь недоумённо приподняла брови. — Оставляю ошибки в прошлом, — усмехнулся он, удивляясь, как быстро сумел забыть о Джеймсе. Он даже перестал скучать и сам не заметил этого. Мать закурила и пододвинула к нему его кружку. Регулус пытался приходить раньше, Сириус кивал ему в ответ, выкуривал ещё одну сигарету и уходил. Так продолжалось год, пока ему не пришло приглашение на собеседование на должность помощника главы отдела международного магического сотрудничества. На такие должности не приглашали просто так, Сириус понимал это слишком хорошо. — Меня взяли на работу, — сказал он, опускаясь в кресло напротив матери. — Твоих рук дело? Она пожала плечами, и Сириус заметил, что она была бледнее обычного, а под глазами пролегли тени. — Как ты спала? — Нормально, — она опрокинула в себя бокал коньяка. — И да, моих. Я решила, что ты справишься, и попросила дать тебе шанс. Не подведи меня. — Как можно, матушка? Я же теперь Блэк. Сириус усмехнулся. Он действительно справился: пить он стал меньше, хотя каждую субботу проводил с матерью в баре, не опаздывать оказалось удивительно легко, к остальному ему удалось привыкнуть. — Почему ты тогда решила, что я пришёл не поиздеваться? — спросил Сириус однажды, собирая документы разложенные на столе. Он забежал к матери во время обеда для консультации — в прошлом она была главой отдела, в котором он работал. Она вскинула брови и выдохнула струйку дыма. — Ну когда я вернулся… Какое-то время они молчали. — Потому что ты выглядел, как побитый жизнью щенок? — сказала она, стряхивая пепел. Сириус развернул стул спинкой к ней и сел напротив. — А сейчас? — Сейчас не выглядишь. — Так как же я выгляжу, мама? Она встала, подошла к нему, поцеловала в щеку. — Поговорим об этом позже. Тебе уже пора. Приходи к ужину. Кричер последовал за ней. В тот вечер Сириусу обещали повышение. — Уверен, вы меня не разочаруете, мистер Блэк, — сказал ему глава отдела мистер Макмиллан. — Это не в вашем стиле, — Сириус вспомнил слова, которые мать кричала ему в юности. Он был для неё разочарованием. Но теперь она никогда не повышала на него голос и не говорила что-то подобное. — От вашей работы на новой должности зависит ваша карьера, — Макмиллан постучал пальцами по столу и неприметно улыбнулся. — В следующем году я ухожу на пенсию и собираюсь рекомендовать вас министру. Так что вы должны понимать, какая ответственность ложится на ваши плечи. — Я понимаю, мистер Макмиллан. Сириус переместился домой через каминную сеть, сбросил плащ на диван и прошёл в столовую. — Прошу прощения за опоздание, но у меня радостные новости, — возвестил Сириус прямо с порога. — Кричер, налей вина. Но там было пусто. И странное, необъяснимо-нехорошее предчувствие сжало грудь. Сириус кинулся к лестнице на второй этаж и увидел там Регулуса с абсолютно каменным лицом. Именно тогда он понял всё. — Когда? — только и сумел спросить он. Регулус посмотрел на него абсолютно пустыми глазами. — Десять минут назад. Сириус закричал.