***
— Да как ты, несчастье вездесущее, освободился?! — с бессильной ненавистью прохрипел Баквит, чувствуя, как тело наливается липкой тяжёлой усталостью. Звуки, мысли и страхи уплыли, медленно тускнея и растворяясь в грязно-серой дымке. Говорить тоже не осталось сил. Только спать, спать… Крепко, сладко, вечно… Босс медленно погружался в такую желанную, уютную, тёплую тьму и уже не мог ни видеть мрачного света, ни чувствовать жара нового снаряда из чёрного пламени, который с шипением летел в него, щедро рассыпая по поляне раскалённые серебряные искры… Вокруг стоял дикий грохот, раздавались крики, трещал огонь и шуршал песок, а глаза неумолимо слипались. Последнее, что Баквит запомнил, прежде чем окончательно затеряться в чернильной тьме — как чьи-то восхитительно прохладные руки крепко обхватили его обмякшее тело.***
Талый снег задорно поблёскивал в лучах солнца, резко контрастируя с ещё более мерзким, чем слякоть, налипшая на ботинки, настроением игроков. Что произошло? Куда этот змеёныш, назвавшийся Григорием Крыловом, утащил ребят? И как никто не заметил исчезновения Моргарта, Ильи и Вали? Вэл бездумно смотрела под ноги, плотнее кутаясь в шарф. Елена обнимала себя за плечи, с силой кусала пересохшие от волнения губы и хмурилась так, что гладкий лоб прорезала глубокая вертикальная складка. Игорь гневно сминал края куртки. — Так. Что мы имеем? Ребята, Моргарт и эта любопытная парочка сорвиголов, которая зачем-то нам навязалась, неизвестно где. И, кажется, на горизонте замаячили новые враги, о которых мы абсолютно ничего не знаем. — Он мрачно хмыкнул и спрятал озябшие руки в карманы брюк. — Просто уйма полезной информации, ничего не скажешь! — Не удивлюсь, если и за этим стоит Ларсен, — в тон ему хмыкнула Елена. — Похоже, уже обзавёлся новыми пешками. Интересно, сколько он заплатил тому пареньку… Предлагаю всё-таки наведаться в Энвелл — это должно хоть что-то прояснить. — Откуда-то всё равно надо начинать, — отстранённо кивнул Игорь, и остальные поддержали его мрачным молчанием.***
Пропахший жжёной травой воздух стал почти твёрдым, а стоило приложить усилия и сделать вдох, он безжалостно царапал горло и, казалось, рвал лёгкие в клочья. Баквит всё же заставил себя приоткрыть глаза, с ужасом осознавая, что медленно задыхается. Попытка уснуть, естественно, безнадёжно провалилась. Но когда босс понял, кто держит его на руках, стало настолько дурно, что даже смерть от удушья не казалась такой уж плохой перспективой. Ларсен позволил себе тихий вздох облегчения: промедли он ещё хотя бы миг… Нет, конечно, несмотря на нестабильность игровой системы, главный босс запрограммирован на возрождение, но, учитывая его раны, это слишком долго и мучительно болезненно… Валерий вновь растянул губы в улыбке — пустой, равнодушной, безумной улыбке, а его глаза вновь заволокла мутная пелена одержимости. — Ну давайте, развлеките меня, — рассмеялся он по-детски беззаботно. — Похвастайтесь своими талантами, юные игроки. — С тобой позже, приятель, — с ядовитой ненавистью процедил создатель, кинув быстрый тревожный взгляд на истекающего кровью Моргарта, едва живого Баквита, перепуганных подростков, которым зачем-то захотелось погеройствовать, и мысленно застонал, не зная, за что хвататься в первую очередь. Сюда бы сейчас целителя. Но враг уж точно не будет столь милосерден, чтобы дожидаться, пока игроки подлечатся, поболтают по душам и найдут помощь. — Вот чёрт… Моргарт, встать можешь? Да вижу, что нет. — Он раздражённо выдохнул сквозь плотно сжатые зубы. — Всё равно поднимайся, иначе подохнешь на месте. А гарантировать твоё воскрешение я уже не смогу! — несмотря на грубую жёлчь слов Ларсена, в его голосе были отчётливо слышны тревога и робкое беспокойство с толикой скупой заботы. Пятый игрок отозвался сухим хриплым кашлем.***
Моргарт уже давно осознал, что умирает. Слишком глубоко в память впечатались почти привычное ощущение ледяной пустоты и блаженного безразличия, горькая апатия и ласковая, густая, пьянящая темнота — неотделимые части его души, а Моргарт, в свою очередь, принимал их едва ли не с благодарностью. Так должно было произойти. Банальное исцеление бессильно — придётся снова продраться через все девять кругов персонального ада, чтобы окончательно порвать связь с цепким прошлым и навязчивыми кошмарными снами, от которых просыпаешься в липком холодном поту под звук собственного крика. Чтобы заново собрать свои крошечные бесформенные осколки и склеить их во что-то более-менее целое. Чтобы переродиться. И только потом, со свежей верой в победу, продолжить борьбу. Если, конечно, удастся возродиться. Но об этом пока не стоило думать — всё равно пути назад нет.***
— Не упрямься, мы же все умрём! — умоляюще простонал Ларсен, пытаясь одновременно следить за противником, контролировать состояние Баквита, защищать раненого Моргарта без помощи рук, прикрывать неопытных Валю с Ильёй и ни в чём особо не преуспевая. — Куда делся твой граничащий с паранойей страх, когда он так нужен?! — Я… л-лучше сотню раз сдохну, чем снова доверюсь тебе хоть в чём-то, св-волочь… — надрывно прохрипел финальный босс, корчась от боли и отчаянно извиваясь в судорогах, а затем почувствовал, что всё — вдохнуть он больше ни разу не сможет. Грудь горела, словно серебристо-чёрное пламя Валерия выжгло лёгкие дотла, не оставив после себя ничего, кроме удушающей пустоты и горстки пепла. Смерть медленно подступала к горлу, сворачивалась в тяжёлый вязкий ком и с неторопливым наслаждением разрывала на куски каждую клеточку, заставляя тело биться в бессильной агонии, а сердце наоборот — покорно замолкать. Пламя носилось вокруг диким раскалённым смерчем. Ларсен постарался максимально абстрагироваться от окружающего мира и вызвать энергетический щит — привилегия каждого игрока, если уметь применять её своевременно и эффективно и накопить достаточно очков опыта. Благо в игре создатель прекрасно разбирался, да и на недостаток опыта жаловаться не приходилось. Баквит прохрипел что-то нечленораздельное и безжизненно замер, словно поломанная кукла. Чёрт! Только не сейчас! Игра катастрофически нестабильна — ни Баквит, ни Моргарт могут не переродиться! Щит не выдержал нагрузок и покрылся паутиной ветвистых трещин. Босс вспыхнул мягким бледно-зелёным светом и рассыпался на тёплые мерцающие искорки, которые почти мгновенно потухли. Остался только лёгкий, почти неуловимый аромат металла. — М… Моргарт, — не чувствуя губ, выдавил Ларсен и обернулся. Чёрные зрачки расширились в бессильном ужасе. — Что ты… Стой! Не смей!***
Темнота слегка колыхалась вокруг, словно волны моря в мареве утреннего тумана, и иногда расступалась, приоткрывая реальность. Вернее, её руины — истлевшие и заляпанные кровью. Хотелось позвать на помощь, но губы не слушались, а Моргарт с пугающей отстранённостью понимал, что никто не успеет откликнуться. Никто не придёт. Жизнь уходила достаточно быстро, чтобы не дать никому вмешаться, но и достаточно медленно, чтобы он сполна прочувствовал дикую, запредельную боль. Заполошно колотилось сердце, рука крепко сжала что-то твёрдое в символической попытке уцепиться за эту боль — последнюю хрупкую ниточку, которая могла бы помочь удержаться. Выкарабкаться по ней из глубокой пустоты, такой же чёрной, как и обугленная земля вокруг. Но Моргарт не собирался себя обманывать. Он был уверен, что умрёт скоро, потому что чувствовал, как жизнь, словно песок, сыплется сквозь пальцы, как знакомо и привычно гаснут краски окружающего мира, затухают звуки, меркнут ощущения, тают мысли и ярко вспыхивают перед глазами беспорядочные обрывки из прошлого. Того, которое он пока что помнил. И так больно. Больно. Больно. Больно. Ничего не меняется. Он умирал сотни, тысячи раз, и всегда — по одному сценарию. Весь мир растворялся в угольно-чёрной тьме, и только проклятая боль оставалась с ним до самого конца, жадно впиваясь клыками в грудную клетку и прогрызая сквозную дыру. А он даже не мог закричать. Тёмная густая пелена застилала глаза, туманила разум, сбивала с ритма дыхание и сердцебиение, опутав лёгкие мерзкой липкой паутиной дыма. Смерть подкрадывалась всё ближе, проникала внутрь и просачивалась в вены, словно медленнодействующий яд. Да, уже с минуты на минуту. Ещё немножечко потерпеть — и станет легче. А потом он переродится и сможет вернуться домой. К ребятам. К Вэл и Елене. На Землю. В Питер. Домой! Он же вернётся? Моргарт надеялся, что с приближением смерти боль начнёт слабеть, но она только разрасталась и плавила тело не хуже огня — дикого, злобного, тёмного, как беззвёздное небо в мрачную ночь. В глазах резко потемнело и тотчас тревожно вспыхнул огонёк — тусклый, расплывчатый, словно скрытый за мутным грязным стеклом. «Иди ко мне», — позвал кто-то. Моргарт попытался что-то сказать, но из груди вырвался только хрип — едкий дым забился в горло и мешал вдохнуть. Ещё немного. Пожалуйста, скорее… Скорее заснуть, утонуть в сладкой пьянящей тьме, забыться, исчезнуть… А потом раны затянутся, как по волшебству, и он вернётся домой! Да, так и случится. «Умоляю, скорее», — успел подумать пятый игрок, прежде чем мысли сплелись в беспорядочный клубок из фрагментов воспоминаний, разрезанных на тонюсенькие ленточки. Изувеченных. Уничтоженных. Стёртых подчистую. Он забыл что-то очень важное. Но почему?.. Рука сжала что-то твёрдое — камень, наверное — ещё крепче. Больше не было сил ждать. Ни капли. Ни секунды. А голос продолжал звать… — Стой! Не смей! — услышал он будто сквозь плотный слой ваты, но было поздно — стало горячо. Так горячо, будто грудь облили лавой вулкана. С губ сорвался слабый задушенный стон, и ещё одно тело рассыпалось на травянисто-зелёные огоньки.***
— Где я? — спросил Моргарт пустоту, которая, будто мягкий кокон, окутала его тело. — Почему я здесь? Ему ответил собственный голос — до жути знакомый, но бесконечно чужой: — Что, уже ничего не помнишь? Мы ведь здесь из-за тебя. Мы здесь, потому что мы так решили. — Голос ненадолго замолчал. — Ты ведь сам просил о смерти, помнишь? Я слышал, как кричала твоя душа. Пятый игрок беспомощно оглянулся. Ничего — один чернильный мрак. — Где — здесь? Я ничего не вижу. — И не увидишь, — снисходительно рассмеялся… Кто? Его внутреннее «Я»? Плот собственного воспалённого воображения? Моргарт из прошлого? Или и вовсе глюк системы? Как нелепо. — Мы — две стороны одной монеты, — словно в ответ на мысли пятого игрока — хотя не исключено, что так оно и было — туманно пояснил голос, и зыбкая темнота вокруг всколыхнулась от лёгкого эха. Сердце, откликаясь ей, судорожно сжалось, а по венам, смешиваясь с кровью, разлилась густая, жгучая и терпкая, как хорошо выдержанное вино, грёбаная боль. Даже здесь она его преследует. Моргарт мотнул головой, пытаясь избавиться от дикого необоснованного ужаса, но тот словно издевался и лишь нарастал в геометрической прогрессии, заставляя сердце вытанцовывать бешеный ритм. А вокруг — слишком темно. Слишком тихо. Слишком одиноко. — Я — часть тебя, запертая глубоко в твоём подсознании. Олицетворение всего, что ты по тем или иным причинам не можешь или не хочешь вспомнить. — Где ты? — хрипло выдохнул пятый игрок. Мрак сгустился, обволакивая душу мягким тёплым коконом, стремясь укрыть и от мира, и от боли, и от… самого себя. — Уверен, что хочешь встретиться со мной лицом к лицу? — бесстрастно прошелестел голос и беспощадно добавил: — Дороги назад не будет. — Да, — без раздумий кивнул Моргарт, твёрдо решив не бояться встречи со скрытой под вуалью темноты частичкой своей души. — Уверен. И мгновенно пожалел о собственных словах. Густую мглу прорезал яркий обруч из ослепительно-белого света и призывно полыхнул холодным алым пламенем. Словно загипнотизированный, пятый игрок медленно подошёл ближе и осторожно, стараясь даже не дышать, заглянул внутрь. Пришлось приложить невероятные усилия и призвать на помощь всё оставшееся хладнокровие, чтобы не отшатнуться. Как он мог в такое превратиться? Что должно было терзать потайные лоскутки его души, чтобы их воплощение истекало кровью и смотрело таким отрешённым, мёртвым, пустым взглядом? На застывшем, как фарфоровая маска, осунувшемся лице плясали алые отсветы. Мертвенно-бледная рука бережно сжимала восковую свечу. Маленький тусклый язычок пламени беспокойно подрагивал, словно мотылёк, угодивший в паутину. Единственный хрупкий источник тёплого света. Ласковая, бледная, робкая искорка, ещё не оформившаяся в полноценное пламя… Но уже почти погасшая. Моргарт заворожённо протянул к свече руку, покрытую чёрно-бурыми ожогами, и аккуратно коснулся огонька, больше всего на свете боясь, что он потухнет. И тогда у него в сердце окончательно истлеют остатки жизни. Он не мог этого допустить. Он обязан был вернуться. Второй Моргарт молчал, терпеливо выжидая чего-то. — Это… ты позвал меня сюда? — Да, — удовлетворённо кивнуло отражение. — Что мне делать? — с опаской прошептал пятый игрок, чувствуя, как от волнения сбивается дыхание и постепенно затихает биение сердца… Сердце! Оно же не должно биться! Значит ли это, что ещё есть шанс на воскрешение? — Как вернуться? — Ты правда этого хочешь? — Лицо двойника ожило — он оценивающе прищурился и слегка склонил голову набок, пытаясь получше рассмотреть такого другого себя. Моргарт спокойно выдержал его цепкий взгляд и кивнул. С болезненно-бледных губ двойника сорвался тяжёлый вздох, и он ответил, как показалось Моргарту, слегка виновато: — Я не знаю. Это зависит от того, насколько большой ущерб нанесло системе внешнее вмешательство. — Алое свечение тревожно вспыхнуло, на миг окрасив окружающий мрак в грязно-кровавый цвет. — Что ты собираешься делать, если вернёшься? Моргарт не задумался ни на секунду — мысли сами складывались в слова. — Я не помню, какую роль в моей жизни сыграли Артём, Филипп, Виктор и Кира, но чувствую, что они для меня очень важны. И уверен, что без них всё могло бы сложиться куда хуже. Я хочу защитить их и вспомнить то, что нас связывает. А ещё… — Он мягко усмехнулся и с лёгкой грустью вздохнул: — Я так и не сказал одной девушке, как она дорога мне. Это нужно срочно исправить… Моргарт осёкся — на губах двойника расцвела понимающая ухмылка. — У тебя и правда полно забот. — Пламя свечи разгорелось ярче, подрагивая и волнуясь, как крылышко огненного мотылька под порывами сильного ветра, которые, тем не менее, не могли его затушить. — Но ты не в силах сделать их по-настоящему счастливыми, пока твоя душа в таком состоянии. — Он прикоснулся к одной из рваных ран на обнажённой груди; одежда была изорвана и пропитана тёмно-алой кровью. Моргарт испытал лёгкое жжение около сердца — наверное, отголосок боли двойника. То есть его собственной… если этот второй Моргарт не солгал и действительно является частичкой его души — воплощением самых сокровенных чувств, мыслей и воспоминаний. — Для начала разберись в себе. Начни с чистого листа и отпусти всё плохое. Расстанься с прошлым. — Но… — Моргарт сглотнул — в горле было сухо, как в пустыне. — Прошлое — это часть меня. Стоило мне лишиться воспоминаний — и я сделал гигантский шаг назад. Стал собой прежним. Потерял… что-то очень важное. — Я и не прошу тебя забыть, — одобрительно усмехнулся двойник. — Просто прими это. Пусть боль станет твоей силой, а не слабостью. — Силой боль становится только для тех, кто причиняет её другим, — процедил пятый игрок, гневно прищурив глаза. — Извини, не могу согласиться. — Губы второго Моргарта надломились в снисходительной улыбке. — Она закаляет нас, словно пламя — крепкую сталь. Боль — это не только страдания, но и ценный опыт, который воспитывает в тебе выносливость… — Или окончательно ломает тебя, — тяжело уронил Моргарт, и в окружающей тишине собственный шёпот показался громким, словно рёв гитарных струн. Пламя свечи слегка потускнело и отчаянно затрепыхалось, вновь напомнив огненную бабочку в паутине, которая вот-вот попадётся в лапы паука. — И сильнее я становлюсь благодаря тем, кто мне дорог, а не тварям, которые заставляют их и меня страдать. — Сердце пропустило один удар, а потом забилось, как бешеное. В памяти одна за другой ярко вспыхивали смазанные картинки, соединяясь, будто кусочки пазла, но тут же терялись в окружающей темноте, блёкли, тускнели и бесследно пропадали, как бы отчаянно Моргарт ни пытался ухватить хотя бы одну из них. На секунду показалось, что вокруг стало неуловимо светлее, в груди затеплилось мягкое тусклое сияние, даже воздух, если он вообще здесь был, приобрёл сладкий привкус… Но увы, это была обычная игра воображения. Или всё же не только? — Кроме того, — словно не услышал его возражений двойник, — боль — это учитель. Прислушайся, и она расскажет, кто твой друг, кто — враг. Ты ведь и сам понимаешь, что я имею в виду? Моргарт недоверчиво прищурился. — Разве я стал бы обманывать самого себя? — Двойник покровительственно улыбнулся, будто перед ним стоял растерянный ребёнок. Пятый игрок, помрачнев, тяжело выдохнул: — Не знаю. И ошеломленно застыл, услышав чей-то громкий зов. Отчаянный. Умоляющий. Тело накрыло волной давно забытых ощущений: мягкое тепло, невыносимая ломота в мышцах и что-то изысканно сладкое, похожее на лёгкое опьянение — вот забыться бы сейчас долгим сном, а проснуться у себя дома. — Что же, поговорили и хватит. У тебя ещё будет возможность подумать над моими словами, — таинственно ухмыльнулось отражение, и Моргарт уже хотел спросить, что оно имело в виду, но не успел — двойник начал медленно таять. Внезапно стало адски холодно. Мрак вокруг как будто превратился в огромную глыбу из чёрного льда, в котором бесследно растворилась жизнь. Алое зеркало, двойник, свеча — всё пошатнулось и поплыло каплями тягучего расплавленного воска, а затем, оставив после себя тошнотворно-горькое послевкусие, исчезло. Одна густая чернота не спешила разжимать свои объятия — вцепилась в сердце, словно оковы, которые невозможно разбить. Мысли испуганно притихли. Всё застыло, даже робкий стук сердца прекратился. Минуты тянулись лениво и медленно, веки налились свинцом — нестерпимо хотелось прикрыть глаза и крепко уснуть. А может, кто-то пошутил и заставил время остановиться? Не было слышно практически ни звука — только пульс грохотал в висках гулким тяжёлым набатом. Почему в его душе до сих пор так темно?***
Вместо лиц он видел только бледные расплывчатые пятна. Они тихо переругивались смутно знакомыми голосами, яркий свет нещадно резал глаза. Одно пятнышко, по форме слегка напоминающее руку, взметнулось вверх, и не успел чей-то певучий голос громко возмутиться, как раздался звонкий шлепок, щёку что-то обожгло — несильно, только чтобы привести в чувство. Как ни странно, образы вокруг мгновенно обрели чёткость, только голова начала гудеть раза в три сильнее, но лучше бы всё оставалось как было: Ларсена Моргарт предпочитал не видеть ни наяву, ни во сне. Тягучая и вязкая тьма наконец-то рассасывалась, но лучше не становилось — тело била лихорадочная дрожь, а тревога пополам с укором в глазах создателя окончательно убедили пятого игрока в том, что он бредит. — Убери от него свои грязные руки, мусор, — спокойствие в голосе Вэл, казалось, промораживало до самых костей, и только Моргарт смог различить в нём практически неуловимые нотки горькой тоски. Ларсен удивлённо вздрогнул. Сейчас лучница куда сильнее походила на наёмника со стажем, чем на хрупкую молчаливую принцессу. Моргарт понимающе вздохнул. Его окровавленных губ коснулась мягкая заботливая улыбка. — Прости, что заставил тебя поволноваться, — тихо произнёс пятый игрок, глядя только на мрачную Вэл, что, впрочем, не требовало особых усилий, и умело притворяясь, будто в комнате больше никого не было. Будто бы они сейчас… совсем одни… в лесной тишине. Будто ещё один томительно сладкий миг, и Моргарт, как тогда, на уютном балконе в замке целителей, невзначай коснётся её волос, пропустит сквозь пальцы мягкие шелковистые пряди, вдохнёт до боли родной аромат диких лилий, а лучница прижмётся к нему, как потерянный котёнок, попросит, чтобы не уходил, и… поведает секрет своего народа. Горячо заверит, что с ними он в безопасности, что она сможет вылечить его боль… готова делать это до потери сознания, отдаст все силы, жизни не пожалеет… — Только останься, пожалуйста. Не уходи. — Мою боль вылечит только смерть, — холодно бросит ей в ответ Моргарт, с сожалением отстраняясь и наблюдая, как стремительно покрывается грубой коркой льда и тает надежда в любимых глазах. Чарующую картину прорезала паутинка тонких уродливых трещин, и воспоминание со звоном раскрошилось на осколки, возвращая пятого игрока в реальность. Стоило Моргарту тряхнуть головой, сбрасывая липкое оцепенение, как в голове окончательно прояснилось, и он осознал, что не сводит с Вэл взгляда вот уже целую томительную вечность, а незнакомую комнату накрыло толстое, грубое покрывало тишины. Воздух мгновенно наполнился мучительной неловкостью, такой невесомой, но тяжёлой, густой и липкой, и Моргарт попытался медленно встать и по-тихому ускользнуть, чтобы избежать неудобных разговоров, но не тут-то было… — Куда собрался? — скучающе вздохнул Ларсен. — Лежать, — бросил создатель таким же бесстрастным тоном, но его тяжёлый взгляд не предвещал ничего хорошего. Моргарт, сам не понимая, почему, повиновался. Возможно, ему было важно услышать, что Ларсен хочет сказать? Пятый игрок приподнял уголки губ в ироничной усмешке. Но что, если именно это и имело в виду искалеченное воплощение его души, когда говорило: «Разорви связь с прошлым»? Простить и забыть, чтобы освободиться от страхов и наконец-то победить боль. Но… такое не прощают. Создатель крепко схватил его за плечи, больно впиваясь пальцами в обожжённую кожу, но от неожиданности Моргарт не почувствовал ни малейшего дискомфорта. — Благодари богов, что ты тяжело ранен, — пугающе ровно произнёс Ларсен, сжимая руки ещё сильнее. — Ни на секунду отвернуться нельзя — обязательно что-нибудь выкинешь. Ну вот зачем ты геройствовал? — Тёмные, как беззвёздная ночь, глаза лихорадочно заблестели. — А если бы ты не возродился? — Хватка стала слишком крепкой, и Ларсен опомнился только тогда, когда Моргарт сдавленно выдохнул сквозь плотно сжатые зубы. Создатель разжал побелевшие от напряжения пальцы, но ладони не убрал. — Если бы тот тип окончательно вывел игру из строя? Баквит мёртв! И я не знаю точно, смог ли он вернуться, потому что в разгаре битвы и нас, и того ненормального урода выбросило в реальный мир. Я вообще не знаю, что произошло с Энвеллом. Ты хоть понимаешь, какой это риск? Ты же мог просто остаться там, исчезнуть, раствориться… Чудо, что, в отличии от Баквита, резервные копии твоих данных не стёрлись, и мне удалось восстановить искажённый код. — Моргарт на секунду замер, а затем его осенило. Так вот, чей зов он услышал, пока находился в объятиях тьмы! — Пожалуйста, береги себя. Жизнь — это не игрушка! — Да? — с трудом переборов удивление, от души рассмеялся пятый игрок. — Забавно, что это говоришь ты. Чужие судьбы всегда были для тебя не более, чем фишками, которыми можно вертеть, как вздумается. А моя — главной фигурой на твоей доске. И ты до сих пор продолжаешь играть. Не мог допустить, чтобы любимая кукла сломалась. — Моргарт говорил спокойно, без ненависти и горечи — только с лёгким холодным пренебрежением. — Разве я не прав? Что ж, у тебя нет ни единой причины для беспокойства — она давно сломана, но благодаря определённым людям это почти не заметно. Так что расслабься и прими поражение. Игра окончена. — Клянусь… — попытался возразить Ларсен, но слова встали поперёк горла и жгли не хуже концентрированной кислоты, медленно разъедая сердце. Воздух наполнился чем-то душным и тяжёлым, словно в небе, затянутом грозовыми тучами, прогрохотал гром, а за ним последовала могильная тишина. Душа разрывалась на куски. По крайней мере, именно так ощущалось это безысходное молчание. — Клянусь, — всё-таки собрался с мыслями создатель, — на этот раз я только хотел, чтобы ты выжил. — Зачем тебе это? — бесстрастно спросил Моргарт, брезгливо передёрнув плечами, чтобы сбросить руки, которые столько раз убивали его. И убивали изощрённо. Так ребёнок, увлёкшись игрой, нечаянно разбивает куклу. Отличие было только в том, что его разбивали намеренно. — Что изменилось, Ларсен? Не хочешь терять образ положительного героя? — Нет… — Ларсен тяжело вздохнул. Его губ коснулась какая-то незнакомая улыбка. — Для меня всё это недоразумение действительно было обычной компьютерной игрой. Ладно, не совсем обычной, но тем не менее — игрой. Ни больше, ни меньше. — Поймав испепеляющий взгляд льдисто-бирюзовых глаз, в которых плясали опасные огоньки, создатель поспешил исправить свою оплошность: — Уж прости за прямолинейность. Так было, пока я не узнал тебя поближе. Ты сражался с нами бок о бок и стал таким… живым. Сначала я не поверил. Думал, это простая уловка. Но скоро понял, что ошибался. — Ларсен обессиленно привалился к спинке кровати и задумчиво посмотрел в уютное полукруглое окошко. За стеклом сонно порхали хлопья снега. Моргарт чувствовал, как к горлу подбирается глухое раздражение, готовое вылиться наружу потоком весьма нелестных эпитетов. Но сил уже ни на что не хватало. — Уйди отсюда, а? — тихо, почти жалобно попросил он и бесцветно бросил: — Не хочу ничего слушать. Создатель перевёл на пятого игрока полный горечи взгляд, а уголки его губ дрогнули в бледной полуулыбке. — Можешь убить меня после этого разговора. А ещё лучше — вернёмся в Энвелл. Там убивай меня столько раз, сколько душе угодно. — К неудовольствию Моргарта, чужая ладонь снова заботливо накрыла его плечо. — Но сейчас просто выслушай то, что я пытаюсь сказать. Идёт? Пятый игрок торопливо стряхнул руку Ларсена — лучше бы на плечо положили раскалённый кусок металла — меньше жжёт — и тоже бросил короткий взгляд в окно. Петербург окутал мягкий флёр вечерней синевы. Снегопад усилился — деревья нарядились в пушистые белые шапки. Мысли текли вяло и неохотно. — Говори, — сухо бросил Моргарт, устало опускаясь на подушку и прислушиваясь к своим чувствам. Ничего, кроме холодного презрения к этому человеку и неясной тоскливой вины перед Вэл.***
Воздух прорезал яркий огненный росчерк. Валерий шагнул в полутёмную комнату и лёгким взмахом руки заставил чёрную туманную дымку рассеяться. Брешь, образовавшая во время межпространственного перехода, послушно затянулась. Повеяло приятной прохладой, ароматом книг и свежевымытых полов. Тяжёлые шторы, как всегда, были плотно задёрнуты. Его подчинённый с отвращением потягивал остатки давно остывшего кофе. — Как успехи? — мягким, обволакивающим шёпотом, похожим на жгуче-сладкий мёд, полюбопытствовал мужчина. Григорий уважительно приосанился. — Мне жаль, но они молчат, — виновато вздохнул он, — что бы я ни делал. Упрямые. Валерий растянул уголки губ в садистской улыбке. — Ты слишком мягок, — снисходительно хмыкнул он и изучающе склонил голову набок, рассматривая спящих подростков, словно любопытный кот. — Впрочем, иногда насилие действительно не самый разумный метод. Вот так… — Валерий аккуратно накрыл ладонью лоб Артёма. Парень беспокойно дёрнулся во сне. — Чш-ш, тихо, малыш, спи крепко. — С кончиков его пальцев сорвался тёплый алебастрово-белый свет, вырисовывая в воздухе замысловатые узоры. Но неожиданно витиеватые линии поблёкли, а затем и вовсе растворились в полумраке комнаты. — И этот сопротивляется ментальному воздействию, — бесстрастно заключил мужчина, усмехнувшись каким-то своим мыслям. — Забавные дети. Ничего, проснутся — побеседуем, узнаем друг друга получше… — Он задумчиво взглянул на зашторенное окно. На тонких губах мелькнула ухмылка. — Гриша, завари нам, пожалуйста, чаю. — Что?.. Да, конечно, — слегка опешил Крылов и торопливо покинул комнату. — Эксперимент прошёл удачнее, чем я ожидал, — улыбнулся Валерий, медленно опускаясь на свободный стул. — Пора приступать к заключительной части плана.