Черныш

На Андрея наскочили внезапно, со спины. Повалили лицом в снег, и тут же со всех сторон градом посыпались удары кулаками и пинки жёсткими носками валенок. Андрей только успел втянуть голову в плечи и прикрыться руками в мокрых варежках. Но руку от лица с силой оторвали и больно пнули по скуле. Мутузили молча, только раздавалось пыхтение да скрип снега под ногами его врагов. Андрей тоже молчал, только глухо постанывал на каждый удар сквозь крепко стиснутые зубы. Называется, сократил дорогу домой. Ведь знал же, чувствовал, что добром это не кончится, но всё равно пошёл, понадеявшись на русское авось. Соседний с домом квартал был чужой территорией. Он и ребята с его двора враждовали с мальчишками из соседнего. Андрею по дороге из школы, если он шёл один, приходилось делать большой крюк, чтобы обогнуть вражеский двор и не попасться в лапы задиристой шпане. Но сегодня ему хотелось поскорей добраться до дома. Закончилось первое полугодие, впереди маячили длинные зимние каникулы, а самое главное — Андрей сумел выправить все трояки, и в табеле за полугодие стояли твёрдые, заслуженные четвёрки. А по двум предметам — географии и физкультуре — даже пятёрки. И это значило, что родители выполнят своё обещание, что если он закончит четверть без троек, подарят ему на Новый год мотик — мечту любого пацана. Обычно Андрей возвращался из школы вместе с друзьями, но сегодня его задержала их классная, Вера Анатольевна, попросив помочь после уроков развесить новогодние стенгазеты в коридоре у их класса. Когда вышел из школы, на улице уже начинало смеркаться, и Андрей решил, что сможет по-быстрому пересечь вражеский квартал, смешавшись с возвращающимися с работы взрослыми. Не получилось. Квартал оказался на удивление безлюден, и когда он уже почти прошёл опасное место, на него напали сзади — неожиданно и вероломно. Вдруг избиение разом прекратилось. Невдалеке раздалось злобное рычание и затем хрусткий скрип под подошвами валенок убегающих мальчишек. Его враги отбежали в сторону и затаились. Андрей чувствовал, что они ещё рядом, совсем близко, и поэтому продолжал лежать, не понимая, что происходит. Вдруг он почувствовал, как в бок кто-то ткнулся, а затем услышал хриплое дыхание. Это была собака. Вот собак он точно не боялся, и они тоже по отношению к нему не проявляли враждебности. Андрей осторожно повернулся лицом к собаке и глянул вверх из-под варежки. Рядом с ним стояла огромная лохматая псина. Чёрная длинная шерсть была спутана и заледенела мелкими сосульками. Псина опять ткнулась почти у самого лица, обдав Андрея волной горячего дыхания. Как будто желая сказать: «Хватит лежать, вставай!» Андрей упёрся руками в слежавшийся под ним влажный снег и с кряхтением стал подниматься на нетвёрдые ноги: бока и всё тело отдавались острой болью. Враги кучкой стояли в отдалении ближе к дому. Вдруг пёс сорвался и с громким лаем бросился на Андрюхиных обидчиков. Те кинулись врассыпную, поднимая валенками пушистые буруны свежевыпавшего снега. Издали раздалось: — Мы тебя ещё поймаем, чмо болотное, не так получишь! Пёс так же внезапно остановился, гавкнул ещё пару раз для порядка и вернулся назад к отряхивающемуся от снега Андрею. Ранец с оторванной лямкой нашёлся неподалёку в сугробе, закиданный снегом, а вокруг веером валялись разбросанные учебники с тетрадками. Пацанов уже и след простыл, и Андрей не торопясь вытряхнул из ранца снег, собрал в него намокшие пожитки и оглянулся. Пёс стоял в двух шагах и выжидательно смотрел на мальчика большими умными глазами. — Ну что, идём, спаситель. Накормлю хоть тебя. Ты, наверное, голодный. Пёс как будто понял и послушно затрусил рядом, то и дело поднимая на Андрея дружелюбный взгляд. По мере того, как они приближались к дому, у Андрея зрело решение — взять псину домой. Вот только что на это скажут родители, он не знал, но своё, так внезапно принятое решение, собирался отстаивать до конца. Не мог он после всего бросить пса мёрзнуть и голодать на улице. Не мог, и всё! — Мам, пап, я дома! — как можно бодрее прокричал Андрей, войдя в прихожую и бросая раздрызганный ранец в угол за тумбочку. Из кухни с улыбкой выглянула мама и, испуганно охнув от увиденной картины — похожего на снежный сугроб сына с припухшей щекой и подбитым глазом, позвала: — Отец, ты только посмотри! Андрей стоял, переминаясь с ноги на ногу, и ждал, когда родители наконец придут в себя. — Опять подрался? С кем на этот раз? — деловито спросил отец. — Ни с кем я не дрался, с горки прокатился пару раз и приземлился неудачно. — Ну-ну, с горки, так с горки, — хмыкнул отец, собираясь вернуться на кухню. — Раздевайся, горе моё, ужинать будем, — Мама всё ещё стояла, подперев подбородок ладошкой, и горестно взирала на беспутное чадо. — Пап, подожди! — вскричал Андрей, — Вы мне обещали, если закончу без троек, подарить мотик. У меня все четвёрки и… и пятёрки есть. Щас разденусь, и сами увидите. Отец остановился и озадаченно взглянул на мать. — Андрюш, — начала мама, — ты большой молодец, что всё исправил, — она переглянулась с мужем и, устремив виноватый взгляд на сына, продолжила: — Мы с папой очень рады, но, понимаешь, с мотиком придётся подождать. Да и зима сейчас, всё равно ты кататься на нём не будешь. А к лету купим. — Конечно, какой разговор! — бодрым голосом поддержал отец. — Не нужно мотика! — решительно мотнул головой Андрей. — Я передумал. Собаку хочу. — Собаку? — удивилась мама. — Какую собаку? — Вот… сейчас! Андрей юркнул за дверь, поморщившись от остро кольнувшей в бок боли, и завёл лохматую псину в прихожую. Со спутанной шерсти на коврик закапала вода: таяли сосульки. — Андрюша, — ахнула мать, — где ты его взял? Нет, нет, даже не думай, отведи его назад! Пёс попятился и в испуге спрятался за Андрея. — А что? По-моему, пёс, что надо, — весело воскликнул отец, с облегчением подумав про себя, что пусть лучше будет собака, чем дорогой мотик, на который денег всё равно нет. — И где вы собираетесь его держать, — с упрёком посмотрев на отца, возразила мать, — в квартире на пятом этаже? И гулять с ним надо… — Я сам буду гулять, — с жаром возразил Андрей, — и обучать его буду. Он умный и… добрый. — Мать, раз обещали, надо исполнять! — резонно заявил отец, поддержав сына. — Пусть остаётся. Дачу летом будет сторожить, пока мы на работе. И Андрюху одного нестрашно оставлять будет, вон какой защитник, почти с телёнка ростом. — А кормить чем? Он же весь дом обожрёт, — опять возразила мать, но уже без прежней уверенности в голосе. — Ничего, прокормим. Собаки овсянку едят, завтра с Андрюхой съездим, купим. А сейчас пока заведи его в ванную, сынок. Поужинаем, искупаем твою псину и покормим. Мать, налей ему супа, пусть пока остывает. На следующий день отец завёл свой старенький Жигулёнок, и они с Андреем съездили на городской рынок. Купили псу пропитание — десять килограммов овсянки, говяжью обрезь в мясном отделе, а ещё в зоомагазине кожаный ошейник и поводок. Так Андрей стал обладателем замечательной псины, а псина, названная на общем семейном совете Чернышом, стала полноправным членом семьи Кузнецовых. Мотик в начале лета Андрею всё-таки купили, и они с друзьями с жутким тарахтением раскатывали наперегонки по асфальтовой дороге вдоль дачного посёлка, что делила его надвое, и Черныш с лаем бегал за ними, развевая по воздуху длинной лоснящейся шерстью. Прошли годы, Андрей вырос, окончил школу и ушёл в армию. Два года пролетели незаметно, и когда он тёплым июньским днём вернулся домой, первым бойца встретил Черныш, с громким радостным лаем бросившись на Андрея, облапив за плечи и повалив на пол. Взвизгивая от избытка собачьих чувств, тут же облизал горячим шершавым языком сияющее Андрюхино лицо. Потом Андрей поступил в институт и на третьем курсе женился на однокурснице — смешливой и по уши влюблённой в него Оксане. На пятом курсе у них родилась дочка Танюшка. Все заботы о внучке родители Андрея взяли на себя, а молодожёны продолжали успешно постигать науку и в свободное от учёбы время выходить на прогулки со спящей в коляске дочкой и бегающим возле них кругами Чернышом. А годы всё шли. Молодые обзавелись собственной квартирой, куда забрали и Черныша. Теперь уже главной хозяйкой псины была подросшая Танюшка. Черныш провожал девочку в школу и, терпеливо лёжа за оградой, дожидался свою маленькую хозяйку. На пятнадцатый год жизни в семье Кузнецовых Черныш внезапно заболел. Это случилось в конце весны. Он тихо лежал на своей подстилке и с грустью в помутневших глазах смотрел на сидевшую возле него глотающую слёзы Танюшку. На дом приходил ветеринар, делал уколы и давал советы по лечению. Но ничего не помогало: Черныш по-прежнему лежал, не принимая пищу, а потом и воду, и с каждым днём слабел всё больше. Через несколько дней пса не стало. — Как же мы без тебя теперь будем, Черныш? — горестно вздохнула мама Андрея и, закрыв лицо руками, заплакала. Плакала, отвернувшись к окну, и жена Оксана. Навзрыд рыдала Танюшка, уткнувшись носом в диванную подушку. Даже отец, уйдя курить на балкон, незаметно смахнул горькие слезинки с морщинистого лица. Это было общее горе — потеря всеми обожаемого пса, преданного члена семьи. Один Андрей не плакал: внутри всё будто застыло. Завернув большое грузное тело верного друга в старенькое покрывало, отнёс в машину и увёз за город. Похоронил в березняке, положив в яму вместе с Чернышом его кожаный ошейник. Посидел возле холмика, вспоминая прожитые с Чернышом годы, начиная с их странного знакомства и, вдруг вскочив, ухватился за ствол берёзы и закричал — громко, надрывно, отчаянно — выплёскивая боль потери. На лето, как всегда, Кузнецовы двумя семьями уехали на дачу. Вечерами, сидя за ужином на летней веранде, вспоминали Черныша — каждый своё. Посмеивались, через грусть, припоминая разные эпизоды, связанные с любимой собакой, и лишь Танюшка не смеялась, угрюмо уставившись в свою тарелку, машинально накручивая на палец выгоревшие на солнце до атласной белизны тугие кудряшки. Лето выдалось холодное, дождливое, и Танюшка почти всё время сидела дома или убегала к подружкам, жившим по соседству. Но в середине июля наступили погожие деньки. Раскисшая от дождей земля подсохла на жарком солнышке, и Танюшка с подружками решили сходить на речку искупаться. Плавала она плохо, потому в реку далеко не заходила, плескалась у бережка. Искупавшись, набегавшись наперегонки по каменистому берегу, девочки расположились подальше от воды на зелёной лужайке. Достали съестные припасы — кто что прихватил из дома, и устроили себе настоящий пир. Вдруг из кустов выскочила большая лохматая собака. Девочки настороженно замерли, а собака остановилась, потом улеглась возле кустов, поглядывая на притихших девчонок. Таня смекнула первая: — Она, наверное, голодная. Давайте её покормим. — Ты что? — испуганно воскликнула подружка Снежана, — Она же бездомная, а значит, дикая. Заразная поди, да и укусить может. Давайте лучше перейдём на другое место, подальше. Я её боюсь. — Ничего она не дикая, — возразила вторая девочка, по имени Наташа. — Я её и раньше в посёлке видела. Она ничья, но её подкармливают. Она в то лето жила у кого-то. Только хозяева уехали, а её тут оставили. Наверное, не нужна стала. А так она не злая, никого не трогает. — Как же можно было собаку бросить, она же их любила, а теперь, наверное, скучает и страдает? — удивлённо, с нотками горечи воскликнула Танюшка, вспомнив своего Черныша. — Я знаю, чья это бывшая собака — Климовых, — вступила в разговор третья девочка — Оля. — Они в городе на соседней улице жили, а в прошлом году за границу уехали. Их Маринка со мной в одном классе училась. Она заболела, вот они и поехали куда-то её лечить. Наверное, собаку нельзя было с собой забрать. Танюшка взяла пластиковую тарелку, накрошила хлеба, колбасы и полила молоком. Дойдя до собаки, остановилась метрах в двух и поставила тарелку на траву. — Собачка, иди… иди покушай. Отойдя на несколько шагов, присела на корточки. Собака поднялась и неторопливо подошла к еде. Понюхала и начала есть. А Таня смотрела и улыбалась. Впервые с того времени, как умер её любимый Черныш, в детской душе девочки всколыхнулась волна радости. Она даже хмыкнула, а потом тихонечко рассмеялась, наблюдая, как ест собака — пофыркивая и стряхивая с мокрого носа капли молока. Собака съела всё и даже вылизала тарелку длинным розовым языком. А потом подошла к девочке, с благодарностью посмотрела в наполнившиеся слезами серые лучистые глаза и осторожно лизнула худую острую коленку. Таня не выдержала и расплакалась. Горе, так надолго поселившееся внутри, вытекало вместе со слезами. Наконец она смахнула ладошкой слезинки, шмыгнула носом и, несмело протянув руку, погладила собаку по грязной, свалявшейся шерсти. — Пошли в речку. Я тебя искупаю. Девочки сидели притихшие, наблюдая за этой сценой. Только одна негромко сказала: — Вот Танька дура, ещё лишай подхватит. Бездомные, они все с лишаями. Мне мама говорила. — Сама ты, Снежанка, дура, — махнула на подружку рукой с надкусанным пирожком Вика. — Говорят же тебе — не бездомная. Она жила у нашего соседа по даче — деда Антипина. Только его в начале лета увезли в больницу. Папа вызывал ему скорую. А недавно я слышала, папа маме говорил, что Антипин в больнице умер. Вот собака опять одна и осталась. — А что же вы себе собаку не забрали? — осторожно спросила Наташа. — Мама не любит животных в доме, — грустно вздохнула девочка. — Мне даже хомячка не разрешила держать, говорит, что от них только сор и запах. А Танюшка тем временем плескалась в воде вместе со своей новой подружкой — собакой, и не слышала, о чём говорили девочки. Она хорошенько выполоскала и расчесала пятернёй собачью шерсть, выбрала колючки, сколько смогла, и они вышли на берег. Собака тут же начала отряхиваться, да так, что брызги искрящимся веером полетели во все стороны. Танюшка с визгом и смехом отскочила от собаки, а потом побежала к подружкам, на бегу прокричав: — Чернышка, за мной! Кличка вырвалась сама собой, словно другого имени и быть не могло. Да и похожи они были с их Чернышом и смоляной шелковистой шерстью, и длинными лохматыми ушами: они развевались на бегу так же, как и у Черныша, и крепкими, мощными лапами. И глаза у Чернышки были такие же тёмные, внимательные и умные. А ещё где-то в глубине таилась печаль: невесело жилось Чернышке. «Но теперь всё изменится!» — решила Танюшка. Теперь это будет её собака. Она оставила девочек на берегу, а сама поспешила домой, натянув на влажное худенькое тельце цветастый сарафанчик. Пропустив Чернышку вперёд себя в калитку, сказала: «Идём со мной!», и пошла впереди по узкой, вымощенной половинками кирпича дорожке к дому. Родители были в городе на работе, а дедушка с бабушкой сидели за покрытым клеёнкой столом на открытой веранде, попивая малиновый чай со свежеиспечёнными лепёшками. Танюшка остановилась у крыльца и позвала: — Дедуля, бабуля! — О, Танюша вернулась! Чего у крыльца остановилась? Давай-ка, иди чай с нами пить, — позвала бабушка. — Пришла наша купальщица, — проговорил, усмехнувшись в усы, дед, — Ну, как водица? Хорошо прогрелась? — Ничего, хорошая, — ответила Танюшка, продолжая стоять на одном месте. — Только, когда заходишь в реку, то сразу вода холодной кажется, а потом привыкнешь, так уже и тёплая. Да я не сильно много купалась, деда, у меня вот… И Танюшка посмотрела себе за спину. А из-за спины девочки робко выглянула лохматая морда с настороженным взглядом чёрных глаз. Родители Андрея удивлённо уставились на зверюгу, достающую внучке почти до пояса. Дед издал неопределённый возглас и с повлажневшими глазами встал из-за стола, сделав шаг к крыльцу. — Где ты её нашла, детка? — дрогнувшим голосом спросил он девочку. — Вылитый наш Черныш! — Дедуль, это Чернышка. Можно, она будет жить с нами… пожалуйста! Вот так Чернышка обрела свою семью. Вечером вернулись из города Андрей с Оксаной, и в доме Кузнецовых после нескольких месяцев печали опять поселились покой и счастье. И долго ещё в сумерках по округе с их двора раздавался шум голосов, прерываемый весёлым смехом и задорным собачьим лаем. *** Твоя собака молчит, не лает, Не признаётся в своей любви. Тихонько след твой из луж лакает И мордой трётся о сапоги. Твоя собака в углу ютится И греет коврик своей спиной. Она готова со всем мириться За счастье рядом дышать с тобой. © из гугла