Правильный выбор

      Брок не был склонен к рефлексии. Он мог легко прожевать любой пиздец, творящийся в его жизни, проглотить его, даже не подавившись. Брок придерживался принципа «Если не можешь изменить ситуацию — измени свое отношение к ней и выжми по полной». В случае глобальной жопы Брок просто брал бутылку вискаря, сигареты и пил. Иногда с Роллинзом, но чаще один. Это помогало не уплывать в философские дебри мыслей. И Брок гордился этим своим качеством. Вплоть до момента, пока Пирс, с благодушной улыбкой доброго дядюшки, не назначил его куратором Зимнего Солдата. — Рамлоу, — вкрадчиво начал лидер «ГИДРЫ», удобно устроившись в кресле и сцепив пальцы в замок, — вы проявили себя как преданный делу агент, поэтому у меня появилась мысль о, в некотором роде, повышении. Вы должны быть наслышаны об уникальном проекте организации — Зимнем Солдате.       Брок кивнул. Наслышан, как же. Лично не встречался — и слава богу, потому что этот «проект» славился тем, что ему раз в месяц обновляли обслуживающий персонал, а старых ребят выносили вперед ногами, иногда даже в закрытых мешках и собранных по частям. Поэтому Броку пиздецки не понравилось, к чему вел Пирс. — К сожалению, в последнюю активацию с куратором, приставленным к нему, случился, — Пирс пожевал губу и снова расплылся в улыбке, — несчастный случай. И я подумал, что вы — отличная кандидатура на место нового куратора для Солдата. Ваши навыки лидера и умение выживать в любой ситуации в данном случае весьма уместны. Как вы смотрите на это?       Броку захотелось закурить. Потом напиться. До невменяемости, «вертолетов» и дурацких темных пятен перед глазами. И позорно, впервые в жизни, растечься мыслями на тему «Где я свернул не туда?» Ах да, как истинный наемник, позарился на бабло, которое обещала «ГИДРА», да еще и весь преданный до усрачки «Страйк» утянул с собой. Хотя будто бы ему оставили вариант отказаться. Пирс лично в красках обрисовал последствия отказа — они были пиздец неприятными.       Как Брок смотрел на «повышение»? Абсолютно отрицательно. Но когда этот вопрос напрямую звучал от Александра Пирса, это означало лишь то, что он риторический и Брок Рамлоу уже согласился на все, что ему предложили. Как, впрочем, и всегда. Замкнутый круг.       «Вроде же не косячил нигде. Ну, чтоб прям сильно и чтоб меня так в расход списывать», — мрачно подумал Брок, а вслух ответил совершенно другое: — Положительно. Хайль Гидра!       Пирса этот ответ более чем удовлетворил. — Что ж, тогда вы можете приступать прямо сейчас. Рамлоу, у вас две недели на адаптацию Солдата, программирование, инструктаж и выполнение миссии, — глава «ГИДРЫ» протянул ему тонкую папку с целью миссии и книгу-инструкцию к Зимнему Солдату, — приступайте.

***

— Что это, блядь, за херня? — прорычал Брок, оказываясь в помещении, где содержалась криокамера.       Сам Солдат оказался плотно прикован к креслу, стоящему посреди комнаты. Металлическое запястье было намертво примагничено к подлокотнику, вторую, живую, руку обхватывали тугие ремни. На лице — плотно завязанное полотенце. Тощий молодой парень в длинном белом халате прижимал ладонь в районе носа и рта, перекрывая тем самым доступ кислорода. Второй, немногим старше, с каким-то садистским удовольствием прижимал электрошок в опасной близости от не скрытого никакой тканью паха, пуская разряд. Солдат дергался, мышцы бугрились под покрытой испариной кожей, когда он пытался вырваться, но у него все равно ничего не выходило. Это кресло создавалось специально, чтобы удерживать Зимнего. И ему оставалось только хрипеть и выгибаться. — О, ты новый куратор, — со странной радостью на противной крысиной морде сказал тот, что не давал Солдату дышать, — слышь, Грейсон, новое мясцо нашему киборгу подвезли.       Тот, кого назвали Грейсоном, прижал шокер к плоскому накачанному животу, пустил разряд и заржал. — Сочувствую, мужик, кураторы у этого отмороженного живут недолго.       Брок сделал глубокий вдох и постарался не проломить головы этим даунам. Если они были тут, значит их мозгами дорожила «ГИДРА». И их смерть может очень огорчить Пирса. Да так, что Брока потом вряд ли найдут. Каким бы первоклассным наемником он ни был. — Еще раз спрашиваю, что это за херня? — повторил Брок. — Да ладно тебе, мужик, Фергюсон всегда давал спустить нам пар после разморозки этого говнюка. Он столько наших положил, что грех не воспользоваться ситуацией, пока он овощ. К вечеру на нем ни царапинки не будет.       Наверное, именно эта фраза и стала последней каплей для Брока. Он четким ударом ребра ладони сломал кадык пареньку с крысиной мордой, второй же обзавелся аккуратной дыркой в виске и рухнул на пол — людей в «ГИДРЕ» хватает, а «ценный проект» один. Брока, несмотря на весь личный мудачизм, воротило, когда люди вели себя как гиены, исподтишка кусающие ослабевшего льва за лапы. Зимний Солдат был уникальным, и такое с ним обращение заставило Брока слегка вспылить. Пирсу станется с него потом спросить за то, что натворили эти долбоебы — уж лучше огрести за менее уникальных умников. Он сорвал полотенце с лица Солдата и… — Ебаный пиздец, — прохрипел Брок и отступил на шаг назад.       Он знал этого человека. Баки, мать его, Барнс. Лучший друг Капитана Америки, погибший зимой 44-го, сорвавшись с поезда в пропасть. Он смотрел на Брока тяжелым взглядом мутных серых глаз, грязные волосы темными сосульками обрамляли его осунувшееся бледное лицо. Он тяжело дышал, и было видно, что при первой же возможности свернет шею Броку. Пиздец. Баки Барнс, которого Брок чуть ли не боготворил в свои далекие шестнадцать, на которого обдрочился в семнадцать и который внезапно оказался Зимним Солдатом — ценным проектом «ГИДРЫ».       Собственно, из-за него уверенность Брока в традиционности собственной ориентации и пошатнулась. Слишком уж горячим был подзаебанный сержант Джеймс Барнс в хрониках, которые им крутили на уроках истории. Слишком живым и каким-то реальным, в отличие от идеального Капитана, даже после операции выглядевшего так, будто сошел с агитационного плаката. Хотя отрицать, что Кэп тоже был очень даже — со своим этим суровым взглядом голубых гляделок, хмуро сдвинутыми бровями или широкой шалой улыбкой в окружении Ревущих и Барнсом по правую руку, — Брок не мог. Но все же сержант Барнс воспринимался иначе — ярче и острее. По-настоящему. — Солдат, — прочистив горло, позвал Брок.       Ответа не последовало — тот лишь прищурил глаза и сжал металлическую руку в кулак. — Солдат! — тверже и с нажимом сказал Брок, — доложить о функциональности и возможных отклонениях от нормы. Требуется ли кодировка?       Солдат на секунду прикрыл глаза, медленно, с тихими щелчками пластин разжал пальцы и доложил: — Функциональность не нарушена. Критических отклонений от нормы не имеется. Рекомендована плановая кодировка для усиления стабильности.       Брок переступил через труп одного из парней и уселся на вращающийся стул, скрестив на его спинке предплечья, и теперь внимательно рассматривал Солдата. Тот, казалось, понял, что Брок не будет продолжать начатое техниками, и успокоился. Если это можно так назвать. Просто безэмоционально следил за ним, ожидая дальнейших указаний. Либо же выжидал момент. Брок не готов был к такому повороту событий в его и без того ебнутой жизни.       Страницы инструкции мерно зашелестели, и Брок вычленил основную последовательность манипуляций, совершаемых после разморозки Солдата: выведение из криосна, гигиенические процедуры, витаминная капельница, белковый коктейль (Брок невольно поморщился, читая список ингредиентов для него — ну и дрянь же), тренировка, чтобы разогреть мышцы и привести Солдата к стопроцентной функциональности, инструктаж, программирование и непосредственно миссия. В инструкции также говорилось о том, что после каждой миссии Солдата необходимо было производить обнуление, чтобы поддерживать восстанавливаемый сывороткой мозг в нужном «ГИДРЕ» состоянии. Его форматировали, как флэш-карту, откатывая до заводских настроек. До пустоты в черепушке, оставляя лишь необходимый минимум знаний для полноценного функционирования в качестве оружия. Но если это так, тогда какого хрена стабильно раз в месяц Зимнего клинило и он превращал куратора и техников в месиво из костей и плоти? Холодок нехорошего подозрения пополз по спине Брока.       «Он не должен был ничего об этом помнить», — пульсировала мысль в голове Брока.       Его взгляд заскользил по столу, пока не зацепился за простые тетрадные листы, исписанные корявым почерком. Брок взял их и вчитался. «Отчет об активации шестимесячной давности. Куратор и двое техников проверяли пределы болевого порога в модифицированной конечности без введения анальгетиков путем непосредственного воздействия на нервные окончания. Болевой порог высокий. Ликвидированы перед непосредственной деактивацией Актива. Отчет об активации пятимесячной давности. Куратор и двое техников проводили эксперимент для получения данных по скорости регенерации загноившихся ожогов. Срок регенерации составил четверо суток. Ликвидированы перед непосредственной деактивацией Актива. Отчет об активации четырехмесячной давности. Куратор и двое техников проводили тесты инъекций, стимулирующих потенцию и подавляющих ее, скорость восстановления организма при превышении доз. Стимуляция эрекции и тест на выносливость. Ликвидированы перед непосредственной деактивацией Актива. Отчет об активации трехмесячной давности…»       Брок дочитал отчет до конца и все же позволил себе закурить. Ну, теперь было понятно, почему так часто менялся персонал, обслуживающий Зимнего. А Брок впервые всерьез задумался о том, насколько больные уебки работали в «ГИДРЕ». И не впервые закралась мысль о том, что отсюда надо валить. Ноги в руки и по съебам.       В какой-то момент его добровольно-принудительной службы на «ГИДРУ» Брок словил себя на мысли, что он согласен с идеалами, которые там пропагандировались. Как человек, прошедший не одну горячую точку, видевший много дерьма и мало хорошего, он был согласен с «ГИДРОЙ» в том, что человечество спасет только абсолютный контроль. До момента, пока со стороны «Щ.И.Т.а» «Страйк» не закрепили за Капитаном, мать его, Америкой в качестве ударной группы. Не будь Брок и его бойцы профи — они точно пороняли бы челюсти на пол и визжали бы, как домохозяйки при виде крысы, спешно подскакивающие на стул и подбирающие полы юбок. Не каждый день символ нации, герой страны, считавшийся погибшим, внезапно оживает и с воодушевленным лицом, полный намерения причинять справедливость всем и вся, гоняет прожженных вояк до состояния «упасть и сдохнуть». А со временем личные идеалы и несгибаемая воля Кэпа перекрыли и те малые крохи веры в идеалы «ГИДРЫ», что зацепились в мозгу Брока. За Кэпом хотелось идти.       Но сейчас, читая скупо составленный отчет, как шавки-кураторы и техники спускали пар, издевались над Солдатом, обессиленным и дезориентированным, мысль, что пару лет назад он все же крупно проебался с выбором стороны, заиграла новыми оттенками. Брок понимал, что подобное вертится в его охуевшем мозгу лишь потому, что отчасти это лично затронуло его. Потому, что это был Баки Барнс, которым Брок восхищался в юности и уважение к которому до сих пор жило внутри, несмотря ни на что. Без него было бы куда проще барахтаться в многочисленных вездесущих щупальцах и убеждать себя в том, что и так нормально. Он же наемник. Мудак с гибкой моралью.       Сейчас же в голове настойчиво пульсировала мысль, что это очень похоже на знак свыше от бога — а в него Брок перестал верить после первого серьезного замеса в Алжире. Вот он, шанс выбраться из дерьма, в которое он влез по уши и втянул еще и ребят.       Брок выстукивал рваный ритм на бицепсе под тяжелым изучающим взглядом Солдата, сжав сигарету зубами и рассматривая того в ответ. Голый, он вызывал внутри Брока странные противоречивые ощущения: сожаление, раздражение, тупое возбуждение, потому что выглядел лишь на пару лет старше, чем на войне, и нездоровое желание впиться в глотку Пирсу зубами. Сделать хоть что-то, чтобы убрать из серых глаз напротив это напряженно-холодное выражение.       По меркам Брока, переступившего порог в четыре десятка лет, Солдат (Баки?), хмурый и с желе вместо мозга, все равно был таким, что в паху неконтролируемо теплело. Ей-богу, мысли как у подростка с недотрахом. Хотя… когда там последний раз ему перепадало? Если напрячь память, выходило, что месяца четыре назад. И «Щ.И.Т.», и «ГИДРА» будто с цепи сорвались, засылая «Страйк» и его командира на такие миссии, что, добравшись домой живые и порядком потрепанные, они радовались только одному — на сей раз пронесло. В такой обстановке никакими постельными упражнениями и не пахло. — Так, блядь, — Брок докурил сигарету в одну затяжку, выныривая из размышлений, и раздавил окурок берцем прямо на бетонном полу рядом с трупами, — я сейчас тебя освобождаю, и ты не пытаешься свернуть мне шею, иначе… — мозолистые пальцы с однозначным намеком погладили рукоять пистолета, — прострелю колени. Оба. Зажить заживет, но вот помучаешься знатно. Затем мы бодренько топаем в ванную и делаем все то, что обычно там делали твои кураторы. Ну и далее по списку. Задача ясна, Солдат?       Зимний напрягся, ноздри затрепетали, он несколько нервно облизал губы, но тем не менее хрипло выдохнул: — Задача ясна. — Ладушки, — Брок поднялся на ноги резким движением, деактивировал магнит и расстегнул ремни, предусмотрительно держа руку поближе к кобуре с пистолетом.       Но Солдат, видимо, и правда принял установленные правила. Или успешно сделал вид.       В маленькой комнатке с пошарпанными стенами проще не стало. Солдат просто сел в пустую ванну и уставился своими почти прозрачными, с хищным прищуром, глазами на Брока, явно ожидая чего-то. — И? Чего сидим, кого ждем? — Брок выгнул бровь. — Гигиенических процедур. — Ну так приступай, Солдат. Или тебе спинку потереть? — Брок откровенно не понимал, как себя вести с этим отмороженным, и раздражался. Он не любил таких вот расплывчато поставленных задач и имел лишь смутное представление, что должен был делать. — В обязанности куратора и техников входит приведение Актива в боевое состояние, — сухо озвучил Зимний, не переставая цепко следить за каждым движением Брока, — техники ликвидированы.       Брок моргнул, медленно выдохнул и выругался. Заебись. По всей видимости, ему предлагалось собственноручно вымыть Солдата. — Помни: дернешься — прострелю колени, — напомнил он, опустился на корточки, взял висящую на кране мочалку и открыл воду.       Зимний едва слышно, но с явным сомнением хмыкнул.

***

      К вечеру, выполнив перечень необходимых процедур, исключив лишь программирование (Брок почему-то не решился зачитывать те десять слов) и заперев Солдата в камере временного пребывания, Брок вышел с базы и оперся спиной о дверцу своего джипа. Он заебался до такой степени, что лучше бы Пирс отправил его куда-нибудь в горячую точку на неделю, чем отдал этот «проект» на его попечение.       Тот был пассивно-агрессивным, с ним стоило быть начеку, и это выжигало морально. Солдата постоянно приходилось держать в поле зрения, потому что тот чутко уловил — новый куратор не похож на предыдущих. Брок чуть не сдох, когда отвернулся лишь на секунду, оставив подопечного застегивать кевларовую куртку самостоятельно. Этого хватило, чтобы Солдат тут же попробовал пригладить его бионикой в висок. Брока спасли выработанные за годы рефлексы. Солдат лишь оскалился, когда ему в лоб прижалось дуло пистолета, и отступил на шаг, как ни в чем не бывало щелкнув магнитной застежкой на ремне под горлом.       «Командир, указания?» — хрипло спросил он, и Брока иррационально окатило горячей липкой волной от затылка до копчика от звука этого голоса — хриплого, с издевательски мурлычащей ноткой. Он задал Солдату такой темп тренировки, что не будь в его крови сыворотки — сдох бы на первом круге.       Брок достал пачку сигарет из внутреннего кармана кожанки, выбил одну и щелкнул зажигалкой. Густой дым привычно и правильно вошел в легкие, давая измотанному организму дозу столь необходимого никотина.       «Бутылка вискаря и через час у меня в берлоге», — написал Брок Роллинзу.       «Лучше две, командир».       Брок ухмыльнулся. Роллинз, понятливый сукин сын, прекрасно знал, что просто так в вечер среды командир бухать не позовет. Если только не случилось чего-то из ряда вон выходящего. А если это произошло, одной бутылки в две их рожи вряд ли хватит. Отправив сообщение связному Пирса, что с техниками на базе произошел несчастный случай, Брок раздавил окурок пальцами, точным щелчком отправил его в металлическую урну в нескольких метрах от себя и загрузился на водительское сиденье. На пассажирском пристроились картонная папка и небольшая книжка в красной обложке с черной звездой посередине. Если все, что он задумал, пройдет успешно, это должно было стать пропуском в относительно нормальную жизнь.       «Берлогой» Брок называл просторный двухэтажный дом за городом, купленный через подставное лицо и проверяемый каждый приезд на наличие жучков. Для Брока он стал глотком спокойствия и мнимой свободы. Тут он мог расслабиться, вытянуть ноги на низкий журнальный столик и абстрагироваться от всего блядского мира. Хоть и не так часто, как хотелось.       К тому моменту, как в дверь постучали, Брок уже растопил камин в просторной гостиной и сидел на кухне, потягивая крепкий кофе из белой чашки. Он встал, на всякий случай засунул за пояс джинсов «Глок» и впустил серьезного Роллинза внутрь. — Командир? — безо всяких прелюдий начал тот и скинул ботинки у двери. По-хозяйски достал из шкафчика толстостенные стаканы, закинул в них лед из морозилки и наполнил виски, — мы в полной жопе, или так, на пару дюймов?       Брок криво ухмыльнулся, залпом допил кофе и принял свою порцию алкоголя. — Сколько мы с тобой уже знакомы, Джек, лет двадцать пять вроде? — начал он, делая глоток из своего стакана и глядя за окно на двор. — Что-то около того, — хмыкнул Роллинз, искоса поглядывая на Брока, и оперся бедрами на кухонную тумбу, скрестив ноги и звеня кубиками льда в стакане, — с академки же, да? Нам по шестнадцать было… — Ага. А в семнадцать ты застал меня за дрочкой на вырезку из какой-то газетенки военных лет с фоткой сержанта Барнса. Помню твою охуевшую морду, — хохотнул Брок и посмотрел на оскалившегося в ответ Джека. — А я — твои истеричные потуги прикрыть и стояк, и кусок газетки полотенцем, и все это одновременно, — Роллинз наконец сделал глоток виски, — не, ну когда играешь за обе команды… Горяч был Барнс, даже я признаю, а я ведь чисто по сиськам. Размера желательно не меньше третьего. На хрониках, что постоянно в учебке крутили, от него так и перло харизмой. Неудивительно, командир, что в период, когда встает даже на стенку, тебя проняло. — Ага, у всех стояло на Кэпа, а у меня стояло на его правую руку. — Это звучит двусмысленно. Тем более на Кэпа у тебя тоже встало, правда, несколько позже. Напомни, командир, это произошло после того как он разложил тебя на ринге? Или когда притащил свою сиятельную голую задницу в общие душевые? — Ой, иди на хуй, Джек! Стояк на Роджерса — перманентное состояние окружающих. Я бы даже сказал — обязательное, — Брок оскалился, допил залпом содержимое стакана и мгновенно посерьезнел, — как так вышло, что мы втянулись во все это дерьмо? Как вышло, что в него втянулся я и вас за собой прихватил? — Бабло, командир, желание жить хорошо и убойная мотивация Пирса. В прямом смысле убойная. Каждый из нас все равно бы пошел за тобой, даже будь выбор, — Джек отставил свою порцию виски, заглянул в холодильник и достал два куска мяса в вакуумной упаковке. На плиту опустилась сковородка, и под ней затрещал электроподжиг, — и если уж ты решил подумать об этом вслух, то давай хотя бы не на голодный желудок? Командир, я к тебе с базы не жравши приехал, имей совесть.       Брок ухмыльнулся и, оттеснив Роллинза от плиты, принялся за готовку. Мерно застучал нож по разделочной доске, мелко нарубая зелень, затрещала мельничка со специями. А через десять минут зашкварчало масло на сковороде и по кухне расползся пряный аромат жарящихся стейков. Щелкнула кнопка кофеварки, и горьковатый запах кофе дополнил всю эту симфонию, вызывающую неконтролируемое слюноотделение.       Тарелки с сочным мясом опустились на стол, стаканы снова наполнились виски, а Брок закурил. — Вы как были на полшишки в жопе, так и остались — перманентное состояние. А вот мне Пирс засадил по самые яйца и без смазки. И что-то после этого ментального траха я подумал, что все же пора по съебам, — сказал Брок и внимательно уставился на Джека. Надо отдать тому должное — он спокойно прожевал кусок мяса, залпом осушил стакан, глубоко затянулся сигаретой и лишь тогда хмуро посмотрел на Брока. — Командир, ты же знаешь лучше меня: из «ГИДРЫ» по собственному желанию не напишешь, по соглашению сторон — тоже. Если Пирс пронюхает, что мы навострили лыжи, наградит каждого медалью 45-го калибра в лоб, и хер нас потом найдут. Если прознает Фьюри, нам тоже пиздец: он разбираться с причинами, как же нас занесло в «многоголовую», не станет. Уж лучше сидеть на жопе ровно и ждать, пока они друг друга загрызут. Им обоим всяко тесно вместе. — В таком случае у Фьюри две недели, — Брок вышел в гостиную, вернулся с картонной папкой той самой миссии, назначенной Зимнему, и протянул ее Джеку, — и в этот раз черт одноглазый вряд ли выкрутится. На него спустили Зимнего Солдата, а меня назначили его куратором.       На сей раз Роллинз подавился и наградил Брока таким взглядом, что впору было самому застрелиться. Прямо тут. Сейчас. Чтоб не мучиться. — И где мы так накосячили, командир, чтоб нас вот так прям под Зимнего? Если верить слухам, все, кто к нему приставлен, в живых не остаются, — Джек влил в себя третий стакан и снова потянулся к сигаретам, — а куда тебя, командир, туда и нас. — Это повышение, как сказал Пирс, за мои «навыки лидера и умение выживать в любой ситуации», — процитировал Брок. — Джек, это наш шанс соскочить с крючка «ГИДРЫ», и я хочу знать: «Страйк» со мной? — С тобой, командир, всегда с тобой, — без колебаний ответил Роллинз, вдохнул дым и подпер щеку широкой ладонью, — только объясни мне, откуда этот блядский оптимизм, что мы соскочим?       Брок скривил губы, разблокировал свой телефон и подтолкнул его к Джеку по столешнице. Тот поймал его, взглянул на открытое фото и застыл, не веря в увиденное. — Брок, — вышло как-то неуверенно и сипло, — Брок, скажи, что я не ебусь глазами и это… — Джеймс Бьюкенен «Баки» Барнс, правая рука Капитана Америки Стивена Гранта Роджерса. Считался погибшим зимой 44-го в ходе операции по захвату Арнима Золы. Моя дрочибельная мечта с семнадцати лет, а ныне высокофункциональное оружие «ГИДРЫ», Зимний Солдат, позывной — Актив, — отчитался Брок и сделал глоток виски, — и ты не ебешься глазами, Джек — это он. — Пиздец, — выдал Роллинз и уставился в потолок.       Броку нечего было добавить к этому емкому слову, поэтому он просто откинулся на спинку стула и тоже уставился в потолок. — Хочешь слить инфу Кэпу? — через несколько минут молчания спросил Роллинз. — Ага. — Тяжелая артиллерия. Как много? — Все. Иначе это не будет иметь смысла. Кэп же только в личном слепой и не видит ни хрена, а что касается рабочего… пиздеж чует, как лиса кролика. Пан или пропал, — Брок внимательно посмотрел в глаза Джеку и ухмыльнулся, видя там непробиваемую решимость. — Уж лучше бы пан, командир, — оскалился Роллинз в ответ и толкнул назад телефон.       В этом Брок был с ним абсолютно согласен.

***

      Кэп отбыл в «одиночку». Такого не было давно. Обычно его спину прикрывал или кто-то из Мстителей, или «Страйк». Поэтому для Брока стало новостью (и неприятной), что Роджерса нет на месте.       «Распоряжение сверху. Миссия на две недели. Извини, сладкий, подробностей рассказать не могу», — мурлыкнула Романова, встретив Брока под дверью в кабинет Капитана.       Смотрела цепко, чуть склонив голову к плечу, надувая розовые пузыри жвачки и лопая их с противным щелкающим звуком. Брока она напрягала. Профессиональная сука, явно уже сделавшая какие-то свои выводы от этой встречи. А срок предположительного отсутствия Роджерса указывал, от кого поступило это самое распоряжение. Пирс был предусмотрительным.       Тренировки с Солдатом тоже выматывали заведенного до звенящих нервов Брока. На третий их день он понял, почему тому кололи супрессанты и рекомендовали кодировку раз в сутки, если Солдату приходилось находиться вне крио больше этого времени.       Миссия, на которую «Страйк» сорвали, не прошла без эксцессов. Двое из пяти заложников оказались убиты, Джек и Мэй с ожогами попали в медблок. Сам Брок отделался ушибами ребер и синяками по всей спине. Но настроения собственная относительная целостность не добавляла. Координатор Пирса отказался присылать техников, объяснив это тем, что квалифицированный персонал закончился на тех двух долбоебах, а поскольку Брок выжил, оставшись один на один с Солдатом, значит справится и без посторонних. Сука канцелярская.       Солдат же выделывался — чувствовал, что новый командир странно аккуратен, что только скалит зубы, рявкает, но не наказывает. Не так, как предыдущие. Поэтому позволял себе несколько больше, чем можно было судить о нем из отчетов. Без обнуления и дополнительного программирования психики он стал… живым. Дерзким. Наглым. Он упорно провоцировал Брока на спарринг, делал выпады в его сторону, а стоило тому навести на него дуло пистолета, тут же отскакивал, ухмыляясь и облизывая невозможные губы. Глядя на движения влажного языка, Брока пробирало, сердце начинало стучать быстрее, разряд прошивал каждый нерв и скручивался пульсирующим зудом где-то на копчике. Это было ненормально, непрофессионально, но только то, что под коркой Зимнего Солдата скрывался Баки Барнс, выбивало все здравые мысли из головы. Это было опасно, Брок прекрасно это понимал. Но перестать так остро реагировать не мог. Для жесткого, выхолощенного пустынями горячих точек, заклейменного моральными шрамами, изломанного, неспособного, казалось, на сильные чувства Брока Рамлоу — Баки Барнс был той недоступной мечтой, тем, кого хотелось себе, и нездоровая тяга к которому с Броком была всю жизнь.       Брок закрыл Солдата в камере, набрав на панели снаружи код доступа, скинул перевязь с оружием на стул и отправился в ванную, в которой каждый день мыл Солдата (и голый он тоже не добавлял в состояние Брока спокойствия). И только тем, что он зверски заебался за этот бесконечный день, Брок мог объяснить произошедшее. — Командир, — раздался за спиной хриплый голос. Брок мгновенно среагировал, вскинув руку к перевязи за пистолетом, которой, конечно же, на нем голом не было, и развернулся. Солдат стоял на расстоянии вытянутой руки и усмехался, поглаживая щеку изнутри языком совершенно по-блядски. Брок застыл, напряженно рассматривая его в ответ и понимая, что сейчас тот легко может его убить, если захочет, — а дверь-то не заперлась.       Брок шумно втянул воздух. Точно, он же услышал, что звуковой сигнал был странным, но настолько устал, что не придал этому значения. И теперь за свою неосторожность мог поплатиться. — Солдат, вернуться в камеру, — все же взяв себя в руки, твердо приказал Брок, расправил плечи и шагнул к Солдату. Тот лишь оскалился шире и, опустив живую руку, сжал свой пах в ладони прямо через штаны. Откровенно намекая, что он клал на этот приказ.       От Брока этот жест не укрылся, и в голове невольно всплыла фраза о «повышенной возбудимости Актива под действием адреналина и необходимости контроля либидо специальными препаратами». Никому не нужно идеальное оружие с каменным стояком наперевес. Хотя какой прилив адреналина у того случился этим вечером, оставалось загадкой. Темп тренировок, который задавал для него Брок, был так, разминкой. — От тебя так шикарно сегодня пахло, командир, — Солдат в два шага оказался рядом и прижал Брока к стене, совершенно не обращая внимания на то, что сразу же намок под горячими тугими струями воды. Брок замахнулся, целясь в солнечное сплетение, но металлические пальцы сжали его кулак, вывернули руку за спину, вынуждая зашипеть сквозь зубы. Брока впечатали грудью в нагретый, запотевший кафель. — Так пахло — яростью, пылью и потом, возбуждением. Просто потрясающим возбуждением…       Брок стиснул зубы, когда о его задницу потерлись грубой шершавой тканью, натянутой на отчетливый стояк. От осознания того, чей это стояк, собственный член заинтересованно дернулся, наливаясь кровью и приподнимаясь, а мозг предательски поплыл — долгое воздержание явно не шло в плюс. — Солдат, если ты сейчас же не отпустишь меня и не вернешься в камеру, я реально прострелю тебе колени, — Брок все же нашел в себе силы колко посмотреть через плечо. — Не-а, командир, еще вчера бы прострелил, если бы не врал. Читал же отчеты, знал, для чего мне химию колют и программируют. Ну или подписал бы протокол на обнуление. Они всегда так делали. А так… — Солдат горячо провел языком по шее, прихватил там кожу зубами и снова двинул бедрами, отчего Брока выгнуло, — я сейчас спущу пар и уберусь восвояси. Не бойся, командир, не грохну.       Брок напрягся, потому что ощущать распаленного Солдата за спиной было невыносимо. Он был горячим, от него подавляюще тянуло такой крышесносной силой и властью в данный момент, пульсирующим жаром, что внутри все сжалось в тугой узел и вязко стекло в пах. Член крепко стоял, пружинисто прижимаясь к животу, а на покрасневшей головке выступила смазка. — О-о-о, командир, — прохрипел Солдат, положив подбородок ему на плечо, потираясь о смуглую кожу и глядя вниз, прямо на стояк, — а ты тот еще адреналинщик. Я даже не рассчитывал на такое…       За спиной щелкнула пряжка ремня, руку в захвате сжали сильнее, до тянущей боли в плече, отчего Брок зашипел, и на ягодицу лег горячий тяжелый член. От одного этого ощущения у Брока во рту собралась слюна, и он позорно уткнулся лбом в мокрый кафель стены. «Будь осторожнее в желаниях, — говорила матушка Брока в далеком детстве, — они имеют свойство исполняться». Солдат оттянул его ягодицу и — Брок буквально затылком почувствовал — уставился прямо туда, на плотно сжатое кольцо мышц. — Красивая дырка, командир, наверняка внутри такая узкая, — от этого хриплого голоса Солдата в затылок Брок прогнулся, мышцы тугими жгутами перекатились под кожей на спине, и он свел лопатки, — но не сегодня. Обопрись о стену и не двигайся. Не вынуждай меня тебе что-нибудь ломать.       С этими словами он провел языком по шее и выпустил руку из захвата. Брок повел ноющим плечом и бросил взгляд за спину. Сердце гулко ударило о ребра от того, что сейчас было на лице Солдата — неприкрытое желание, граничащее с похотью, и оно было направлено на него. Он нетерпеливо облизал губы и металлической рукой оттянул вторую ягодицу, полностью раскрывая. Большие пальцы погладили вход, разминая и посылая по позвоночнику жаркую дрожь, а влажная крупная головка мокро проехала следом. Брок зашипел сквозь зубы, сжал руки в кулаки и уперся в стену скрещенными предплечьями, опасаясь, что ноги не удержат. Черт, это было настолько ярко, что мысли мгновенно исчезли из головы. Сзади послышался гортанный стон Солдата, и все сошлось в одной пульсирующей точке где-то в паху от звука этого голоса. Брок чувствовал, как тот все настойчивее скользит каменно стоящим членом между ягодиц, как головка, иногда соскакивая, проходится по мошонке, упруго упирается в поджимающиеся яйца и снова, но уже сильнее и нетерпеливее, толкается в сжатый вход. — Горячий, командир… — прорычал Солдат и с глухим низким рыком впился зубами в плечо. Брок резко выдохнул и ударился лбом о собственные скрещенные руки. Боль от укуса резко контрастировала с пьянящими волнами возбуждения, прошивающими каждый нерв насквозь, — еще немного… да-а-а!       От протяжного стона куда-то между лопатками, от ощущения горячо выплескивающейся спермы между растянутых ягодиц, прямо на ритмично сжимающуюся дырку, от до боли впившихся в задницу пальцев и от осознания того, кто только что его почти трахнул — прямо так, насухую, — Брока разорвало. С каким-то сиплым рыком он сгреб яйца в ладонь, жестко сжал их и провел кольцом из пальцев от корня члена до головки, обвел ее по кругу, скользнул обратно вниз и пропал. Растворился в бесконечности накрывшего его удовольствия, горячечном шепоте и хриплом дыхании за спиной, выплескиваясь в кулак. — А ты ломался, командир, — Брок ощущал, как мозолистый палец гладит его пульсирующий вход, растирая там сперму, а в голосе Солдата сквозит сытая ухмылка. — Сука, — не очень убедительно выдал Брок, развернувшись и упираясь спиной в стену, глядя в и правда ухмыляющуюся рожу Солдата и понимая, что только что пережил один из ярчайших оргазмов в жизни, — еще одна такая выходка — пристрелю. И ебал я Пирса в жопу с тем, что он потом со мной сделает. — Нет, командир, ебать тебя буду я, но позже, — хрипло рассмеялся Солдат, подтянул мокрые штаны, застегивая их, и ушел.       Брок съехал на пол, притянул одно колено к груди и провел ладонью по лицу. Дико хотелось курить.       На следующий день все повторилось. С той лишь разницей, что Солдат, оставленный на ринге наедине с грушей, подловил момент и впечатал Брока в маты тренировочного зала, когда тот вышел из душа и направлялся к своим вещам. Заломил руку и вылизал задницу так, что мозг снесло напрочь. Параллельно он жестко отдрочил себе, успевая глухо выдавать такое, отчего самого Брока надолго не хватило. Вывернуло, выломало, прогнуло и разметало по промятым матам от пары резких движений влажной, липкой от семени ладони на собственном члене. Изнутри окатило горячим и ярким, опаляя внутренности и выбивая почву из-под ног, разрывая на лоскутки и мелькая разноцветными пятнами под веками.       От ощутимого укуса в ягодицу внутри всколыхнулась злость: Солдат — оружие, опасное, нестабильное и слишком живое. Те, кто считали его отморозком с выжженными мозгами, кажется, глубоко так проебались. Прогнись под него, и все — ты пропал в его неудержимости и напоре. Стоило помнить, что в Солдате от Баки Барнса не осталось ничего: все вытравили множеством обнулений и кодом на каркающем незнакомом языке. И тем не менее Брока все равно тянуло к нему. Тогда, в юности, и до сих пор — будто канатом привязали и без шансов развязать этот узел, проникший в самую душу. Хотя откуда Броку было знать, каким на самом деле был сержант Барнс, что он не похож на такого Солдата — наглого, острого на язык и задиристого, охотника, уже взявшего на прицел свою добычу? Хроники, абзацы в учебниках истории и интервью людей, которые сражались с ним бок о бок, — все это было субъективным, сторонним и далеким от личного. Личное знал, пожалуй, только Роджерс. Но сунуться к нему со столь деликатным вопросом — все равно что разбередить старую рану и присыпать ее солью. И ведь не факт, что Честь и Совесть нации за такой интерес не пригладит щитом по голове и не отправит после этого пускать слюни в психиатрическую лечебницу. Да и не поймет он подобной тяги, ведь сам Брок не понимал, какого хрена это прошло с ним через всю жизнь, теплело тлеющим угольком внутри и удерживало на плаву в, казалось бы, безвыходных ситуациях. И именно такая нездоровая привязанность к незнакомому человеку злила больше всего. — Командир, код? — нагло и с явной издевкой спросил Солдат — чувствовал, сученыш, что Брок не посмеет, не решится — и мокро провел широкую дорожку языком прямо по ноющему укусу.       Брок дернул ногой, намереваясь ударить, но Солдат ловко перекатился, мягко и пружинисто вскочил на ноги и медленно провел языком по припухшей нижней губе. От голодного взгляда, огладившего с ног до головы, внутри дернулось и лавой растеклось вновь нарастающее желание.       Солдат ушел в камеру, а Брок перевернулся на спину и закурил, тихо матеря предусмотрительного параноика Пирса.       Все повторилось и на пятый, и на шестой, и на седьмой день с момента, как Актива передали под надзор Рамлоу. И всегда Солдат оставлял ему выбор: расслабиться и получить удовольствие или же применить методы предыдущих кураторов и усмирить его. А получив желаемое (кто бы сомневался), сыто облизывался и покорно удалялся в свою камеру, не доставляя проблем. У Брока сложилось впечатление, что Солдат его проверяет.       Восьмой день закончился охрененным минетом в исполнении Солдата.       Тот был до странного напряжен, сосредоточен и хмур. Втянув Брока в спарринг, силу не сдерживал и старался бить прицельно, больно — так, чтобы наверняка. Брок только и мог защищаться и уходить от мощных ударов металлической руки. Но в какой-то момент упустил обманный маневр: Солдат сдвинулся, провел короткий удар бионикой, вынуждая Брока сместиться и открыться, мгновенно подсек, наваливаясь сверху и прижимая горло живым предплечьем. Брок дернулся, но Солдат зафиксировал его ноги, просто сев сверху и придавив собственным весом.       Он был горячим, от него исходили такие волны угрозы, неудержимой агрессии и странного, давящего отчаяния, что Брок просто замер. Смотрел в практически черные от расплывшегося зрачка глаза, видел бешено пульсирующую на шее вену, судорожное движение кадыка, когда Солдат сглатывал, и это просто накрывало. В голове пустело, а в паху, наоборот, тяжелело, и вставший член неприятно вдавливался в шов на форменных штанах. Видимо, почувствовав реакцию, Солдат с присвистом выдохнул и впился зубами в шею Брока. — Сука! — Брок вцепился в длинные густые пряди, рванул за них, стараясь отстранить того от своего горла. Солдат зарычал и сжал челюсть сильнее, не оставляя и надежды, что там не будет синяка. Будто метил. Кожа горела и пульсировала сотней острых иголок. — Хочу отсосать тебе, командир, — Солдат провел языком влажную дорожку по стремительно краснеющему следу от зубов и уткнулся носом за ухом, откровенно, без стеснения втягивая запах Брока. — С каких пор ты спрашиваешь? — криво ухмыльнулся Брок и откинул голову назад, подставляя шею. — Я не спрашиваю, я ставлю перед фактом, — хрипло выдохнул Солдат в ухо, и Брок пропал.       От звука щелкнувшей пряжки ремня и вжикнувшей ширинки волоски на руках встали дыбом в предвкушении, от ощущения горячих губ, обхвативших напряженный член прямо через ткань белья, ноги разъехались шире, а от сжавших сосок под футболкой пальцев Брока просто выгнуло. Он хрипло выругался и снова вцепился в волосы Солдата. Тот посмотрел снизу вверх, оттягивая резинку трусов зубами, и ухмыльнулся — ему определенно нравилось видеть своего командира таким. — Блядь, да… — не сдержался Брок, когда покрасневшие искусанные губы обхватили мокрую, блестящую от смазки головку, толкнулся бедрами выше, проходясь по небу и упираясь за щеку. Солдат огладил член языком и прикрыл глаза, — блядский боже…       Одного только этого жеста обманчивой покорности хватило, чтобы сорваться. Брок с рычанием дернул голову Солдата вверх, придержал член у основания и снова толкнулся — глубоко, до самого горла. Ощущение мягкой влажности рта пьянило, а когда Солдат сглотнул, сжимая тем самым головку, и погладил языком ствол, Брок заорал. Он матерился, трахая Солдата в рот, — глубоко, с оттягом, сжимал пряди в пальцах и дурел. Весь мир сошелся в одной точке на растянутых вокруг члена губах, на стонах, вибрацией ласкавших его, на абсолютно осмысленном колком взгляде, сцепившемся с его собственным и придавливающем не хуже многотонной плиты к земле.       «Взгляд, вот оно…», — додумать Брок не успел — его накрыло стремительной шквальной волной оргазма. Подмяло, размолотило и выкинуло на берег усталости с резкими толчками спермы прямо в узкое горло. Его трясло и выгибало, конечности наливались свинцовой леностью, а в голове медленно пустело. — Командир, — прорычал Солдат, нависая сверху, опираясь металлической ладонью у лица, быстро двигая кулаком живой руки на собственном члене, лишь приспустив штаны под ягодицы и глядя прямо в глаза, — блядь… команди-и-ир…       Стон, с которым Солдат кончил ему на живот, даже не подняв футболку, заляпав ее белыми вязкими каплями, заставил Брока резко дернуться вперед, прижимаясь к сухим губам своими и запечатывая их поцелуем — горячечным, спешным и жестким, — таким, которого хотелось до нервной дрожи. Резко выдохнув в последний раз, Зимний уткнулся лбом в плечо Брока и замер, напряженный и какой-то сжавшийся. — Как много ты вспомнил? — сипло спросил Брок, глядя в потолок и ощущая, что тело над ним напряглось еще сильнее — будто закаменело совсем.       Солдат приподнялся и цепко всмотрелся в лицо Брока, попробовал поймать взгляд, но тот упрямо был направлен вверх. Видимо, что-то необходимое он все же рассмотрел. Скатился и растянулся рядом на жестких тренировочных матах и тоже уставился в потолок. — Немногое. Расплывчатый образ, как мне кажется, одного человека и запах. Вернее, смесь запахов: крови, пороха, прелых листьев и снега, хвои, ружейной смазки, сладких женских духов и дешевого алкоголя, пота, страха и табака. Войны… От тебя так же пахнет, командир — бесконечной бойней. А образ — он странный. То это спина тощего парня, то упрямый взгляд, от которого внутри все скручивает возбуждением, то это мощный такой военный в непривычной форме. И это все один человек, я чувствую. — Это хорошо, — сказал Брок и, приподняв бедра, натянул штаны. Все же перевел взгляд с потолка на свою заляпанную футболку и стянул ее, отбросив в сторону, — меньше геморроя будет.       Солдат повернул голову к Броку и скользнул по оголенному торсу прищуренным взглядом, по горлу с меткой собственных зубов, по лицу. — Командир, ты всегда таким был, да? — Солдат спросил это с такой непередаваемой гаммой эмоций, что Брок не удержался от ухмылки. — Или ты сейчас помешался? Или это очередной эксперимент? В чем суть?       Металлическая рука заскользила по бедру Брока, обманчиво мягко надавливая на кожу, пальцы легко огладили яйца под штанами и вдруг резко сомкнулись, сжимая, — сильно, но пока не причиняя боли. Брок напрягся, посмотрел на хватку на самом дорогом, затем перевел взгляд на лицо Солдата — сейчас с него исчезло похотливое и наигранно-благодушное выражение, уступив место холодной сосредоточенности, а почти прозрачные серые глаза затянулись ледяной коркой. Острой, вспарывающей внутренности изломанными краями.       «Вот он, Зимний Солдат во всей красе, — подумал Брок и понял, что непозволительно утратил бдительность: непрофессионально вляпался в личное; что в любой момент Солдат мог его убить и все это время просто развлекался, проверяя границы доступного с новым брошенным ему мясом, — идеальное оружие, мимикрирующее под ситуацию». — Эксперимент, — оскалился Брок, понимая, что если проявит хоть каплю слабости, то все, пиздец, а ведь даже похоронку с его именем некому прислать. Это если найдут, что весьма сомнительно, — личный. Смогу ли я укусить Пирса за жопу и выжить.       Солдат прищурился и устроился на Броке, опираясь ладонями в пол по обе стороны его лица. Он явно выискивал ложь, хоть намек, что это странный, непонятный фарс очередного долбанутого куратора. Брок понимал: прежде кураторы были для Солдата угрозой — они причиняли слишком много боли, как физической, так и моральной, зачитывали код, обнуляли, проводили никому не нужные эксперименты или просто срывали накопившееся напряжение. Но самое паршивое — они не давали воспоминаниям, туманно наполнявшим восстанавливающийся мозг, развиться во что-то полноценное, важное и делавшее живым. И именно это вызывало вспышки нестабильности и ярости. Брок верил, что Солдат, глядя в его уставшее ухмыляющееся лицо, не найдет ни одного намека на ложь.       Напряженная линия плеч Солдата расслабилась, он провел языком по губам, а Брок, проследив за этим жестом и хмыкнув, достал из кармана штанов пачку сигарет и закурил, даже и не подумав выползти из-под мощного опасного тела сверху. — Ты, Солдат, мой шанс выбраться из всего того дерьма, в которое я влез и втянул своих ребят. А я — твой шанс на жизнь вне этого, — Брок обвел помещение тренировочного зала рукой с зажатой между пальцами сигаретой. — Если что, командир, одними простреленными коленями ты не отделаешься, — немного подумав, сказал Солдат и длинно лизнул Брока в губы, собирая с них никотиновый горький привкус. А затем поднялся и скрылся за дверью в свою камеру. — Не сомневаюсь в этом, — хмыкнул Брок и сделал последнюю длинную затяжку, провожая широкую спину взглядом.

***

      Брок привалился спиной к шкафчику в раздевалке опустевшей базы «Щ.И.Т.а» и устало потер глаза, в которые, казалось, сыпанули песка. Ныли натруженные тренировкой мышцы, а мозг без достаточного количества сна уже начинал бунтовать и пытался отключиться. Десять дней по паре часов на жестком диване в кабинете и четверть часа после отправки Солдата в камеру на неудобном стуле на базе «ГИДРЫ». Даже его тренированный организм, привыкший к вывертам хозяина и периодическим длительным миссиям, охуевал.       А еще вчера вечером Брок нехило пересрал, когда в лаборатории объявился Пирс. Решил проверить лично, как же идет адаптация ценного оружия к новому куратору. Блядь. Хорошо, что не на полчаса раньше, когда это «ценное оружие», зажав Брока у стены, потребовало награду за идеальные стрельбы в виде обоюдной дрочки.       Пирс скользнул взглядом по яркому следу зубов на шее Брока, по Солдату, раскинувшемуся в кресле для обнулений, и нахмурился. — Были трудности? — не сводя глаз с Солдата и чуть щурясь, спросил Пирс. — Некоторые, — скривился Брок и будто невзначай погладил шокер, закрепленный на бедре, но так, чтобы Пирс заметил этот жест, — но все уже под контролем, сэр. — А вы молодец, Рамлоу, — Пирс подошел к Солдату и сжал подбородок пальцами, повертел голову то в одну сторону, то в другую, рассматривая, ища повреждения. А тот позволил это, покорно растекаясь в кресле и глядя перед собой ничего не выражающими глазами, — с учетом того, что в последнее время Актив несколько нестабилен и более агрессивен, я и не ожидал, что вы будете живы и даже относительно целы. К сожалению, обнуления и программирование не смогли до конца вытравить некоторые черты его личности. В чем секрет? — Индивидуальный подход, сэр, — осклабился Брок и уселся во вращающееся кресло неподалеку. Щелкнула зажигалка, и помещение наполнилось терпким дымом. — Интересно, — Пирс посмотрел на Солдата, явно что-то обдумывая, — Актив, встать.       Прозвучал мягкий приказ, и Солдат тяжело, с сопротивлением, поднялся с кресла. Встал по стойке смирно и замер. — Актив, ликвидировать куратора Рамлоу, — Брок дернулся и напрягся, мгновенно прижав руку к шокеру на бедре, готовый защищаться. — Отказано, — прозвучал хриплый голос Солдата, — протокол предписывает приоритет в защите куратора независимо от обстоятельств.       Пирс выглядел, мягко говоря, удивленным. Брок постарался не выглядеть охуевшим. — Рамлоу, всего девять дней, а такой потрясающий прогресс. Ни один из кураторов так и не смог добиться исполнения этого протокола. Да еще и за такие короткие сроки. Похоже, стоило изначально назначить вас на эту должность. Сохранили бы множество ценных кадров.       Пирс ушел, довольный результатом, а Брок нервно рассмеялся, усаживаясь прямо на пол и откидывая голову на сиденье кресла. — Охренеть ты актер, — Брок накрыл рукой лицо, не переставая ухмыляться. — У меня масса талантов, — Солдат опустился рядом и прижался плечом к плечу.       Простой, но очень личный жест, вселяющий веру в то, что и из этого дерьма Брок выгребет. Благо есть ради чего постараться.       Брок дернулся, услышав, как входная дверь раздевалки хлопнула, и понял, что позорно задремал. Вот так — на жесткой скамейке, прижимаясь лопатками к металлу шкафчика и держа в руках потную после тренировки майку. Шаги вошедшего были почти не слышны, и Брок невольно подобрался. Он знал лишь пару человек в «Щ.И.Т.е», способных так ходить. И Романовой точно не место в мужской раздевалке. Хотя черт их знает, этих русских. — Рамлоу. — Кэп.       Пароль-отзыв произнесен. Роджерс нависал над Броком, смотрел куда-то поверх плеча, хмурясь и явно что-то для себя решая. А затем как завороженный потянулся рукой к нему и провел пальцами по метке Солдата на шее. Брока странно проняло, обдало теплой волной по спине вниз и скрутилось зудящим напряжением чуть выше копчика. Но он не сдвинулся и не торопил, лишь рассматривал в ответ, позволяя горячим мозолистым пальцам гладить себя. На Роджерсе был полевой костюм, в нескольких местах порванный, пропаленный, с запекшимися пятнами крови и комками грязи, костяшки на руках оказались сбиты и только-только затянулись коркой, а в волосах запуталась паутина — все это говорило о том, что Кэп приперся сюда, минуя личный кабинет. Это удивляло и настораживало. Не меньше, чем слишком интимные действия от постоянно сдержанного Роджерса. — Рамлоу, Наташа сказала, что вы срочно меня искали, — Роджерс внезапно будто очнулся и отдернул руку, а Брок вскинул бровь и хмыкнул. Надо же, «Наташа сказала»: такое чувство, что Брок редко ошивался под дверями кабинета Капитана — бумаги, отчеты, пропиздоны, — мало ли поводов. Но ведь почувствовала, что сейчас это важно, сдала. — Ага, искал. Как насчет ужина в моей компании? У меня дома. Скажем, через пару часов. Я соскребу себя с этой чертовой скамейки, ты примешь душ… Пиво, киномарафон, разговоры по душам о нелегкой нашей доле, — Брок выдал все это от неотпускающего напряжения и резко замолк, увидев, как губы Роджерса сжались в тонкую линию, лицо приобрело выражение «Капитан Америка недоволен и осуждает тебя, сынок», а брови сошлись к переносице. — Рамлоу, что происходит? У вас были травмы головы на последней миссии? Почему вы не показались медикам?       Брок тяжело вздохнул, растер ладонями лицо и вытянул ноги. — Есть информация касательно Фьюри. И мне хотелось бы обсудить ее и не напороться на прослушку, — сказал он и посмотрел прямо в глаза Роджерсу, — тебе нужна эта информация, Кэп, поверь мне. — У меня есть глушилка, мы можем обсудить все у меня в кабинете. К чему этот цирк? — Роджерс ответил упрямым взглядом и скрестил руки на груди, — и почему вы напрямую не рассказали об этой информации Фьюри? — Знаешь, Кэп, я привык доверять тебе, так как слишком уж часто прикрывал твою горячую голову и геройскую задницу, и абсолютно не привык доверять Фьюри, у которого дно даже не двойное и не тройное. Хорошо если на десятке остановится. Да и ты же супер, твой мозг точно работает быстрее. А времени, поверь мне, маловато.       Роджерс смерил Брока еще одним хмурым взглядом, явно взвешивая и анализируя сказанное, а затем все же кивнул. — Сбросьте мне координаты, приеду через два часа, — сказал он и, круто развернувшись, направился на выход. — Ну, танцуем, — устало хмыкнул Брок в опустевшей раздевалке и приложился затылком о дверцу шкафчика.       До базы «ГИДРЫ» он добрался меньше чем за час. Широким шагом двинулся к столу и включил компьютер. Информация, которую можно было предоставить о деятельности Пирса и список членов «ГИДРЫ» — верных и несгибаемых, — могла облегчить разговор с Кэпом.       Наверное.       Броку хотелось в это верить.       Хотя будет чудом, если после слов о том, что Брок и сам по уши увяз в этой самой «ГИДРЕ», Кэп не скрутит его и не оттащит к Романовой на разговор по душам. Проверять на собственной шкуре способности русской не хотелось, хватало слухов. Спасибо. Впечатлили даже его, невпечатлительного. — Командир? — раздалось несколько неуверенно и напряженно за спиной. Ну да, точно, Солдат привык видеть его не в гражданской одежде, а в форме. А Брок слишком спешил, чтобы подниматься в свой кабинет и искать чистую. Натянул джинсы, футболку, кожанку и рванул на базу, даже душ не приняв. — Расслабься, Солдат, свои, — ответил Брок, не переставая стучать пальцами по клавиатуре. — Тренировка? — Солдат горячо выдохнул ему в шею, и Брок тихо зашипел сквозь зубы, ощутив, как жар мгновенно растекся от паха по всему телу. — Без меня. Закрутилось, — Брок особенно громко ударил по кнопке на клавиатуре и развернулся к Солдату. То, как тот смотрел, заставило внутренности свернуться в тугую пружину. Захотелось заорать. Доверие. Иррациональное, упрямое доверие растеклось по серой радужке, хотя выражение лица так и осталось застывшей, напряженной, заиндевелой маской Зимнего. И как Брок смог добиться этого от, пожалуй, самого опасного из всех людей, кого он знал, оставалось загадкой даже для него самого. Но факт был налицо. Солдат верил, что Брок его не обманывает. Верил впервые за последние семьдесят лет.       Брок не удержался — подался вперед и накрыл губы Солдата своими, целуя жадно, пробираясь языком внутрь и вылизывая изнанку желанного рта. Солдат ответил с рыком, притерся к нему и вжал в стол позади. Кусал, толкался в рот Брока, перехватывая инициативу, и отчаянно терся о бедро своим стояком. Мозг стремительно отключался, и в данный момент это было неуместно. — Хэй, притормози, — Брок нашел в себе силы отстраниться, за что и получил ощутимый укус в нижнюю губу, — притормози, я сказал! Слушай внимательно, это в твоих же интересах.       Солдат сжал пальцы на его бедрах, притягивая, вжимая в себя так сильно, будто хотел вплавить, впечатать под кожу и растворить в себе. — Командир… запах, — простонал он куда-то в шею, вылизывая собственную метку, которой касался Роджерс. Это его запах отпечатался на коже Брока и клинил мозг Солдату, — командир… — Да притормози ты, послушай, — Брок оттянул Солдата за волосы, сжал подбородок и заставил смотреть себе в глаза. Тот рыкнул и сомкнул пальцы на горле Брока, глядя мутными глазами с расплывшимся зрачком и пребывая будто не здесь. Мысль о том, что же на самом деле связывало их с Роджерсом, раз Солдата так штырит, неприятно кольнула внутри, но… Брок погладил припухшие покрасневшие губы Солдата большим пальцем и продолжил, — я заберу инструкцию, и никто больше не сможет тебя контролировать. Он придет за тобой. Ты можешь верить только тому, кто назовет тебя Баки. Его зовут Стив. Ты вспомнишь его. Любого другого можешь смело глушить и паковать в рядок, но постарайся без жертв. Знаю, как звучит, но это будет тебе в плюс в дальнейшем. — Какого хрена, командир? Какой к черту Баки? Стив? — имя прозвучало с растерянностью. Солдат разжал пальцы на горле и чуть отступил, вглядываясь в лицо Брока с прищуром. — Ты будто прощаешься. — Ну, кураторы Зимнего Солдата — материал расходный, так что всякое может произойти. Например, ты, решив, что все пиздеж, засбоишь и прострелишь мне голову. Или он, не дослушав, свернет шею. Профессиональные риски, — Брок выдавил из себя ухмылку и не удержался, снова прижался к губам Солдата, едва касаясь, просто обозначая поцелуй. Затем прикрыл глаза и прижался лоб в лоб. Солдат вздрогнул, его зрачки резко расширились, а тело напряглось. Он хотел что-то сказать, но сзади запищала программа, оповещая об окончании скачивания данных. Брок выдернул флэшку, закинул ее в нагрудный карман куртки, сгреб со стола папки и инструкцию и стремительно направился к выходу.       В дверях он замер лишь на несколько секунд. Глянул через плечо, щуря глаза и вымученно кривя уголок губ. — Был рад знакомству, сержант Барнс. И спасибо, мечты и правда имеют свойство исполняться, хоть и в несколько извращенной форме, — с этими словами Брок вышел и уже не видел, как Солдат пошатнулся и осел на вращающийся стул.

***

      Брок стоял у окна, скрестив руки, глядя во двор и сжимая зубами сигаретный фильтр. Дым приятно входил в легкие и горечью оседал на губах. Роджерс сидел за столом, крутил в руках пузатую белую чашку, наполненную кофе, и молчал. Брок чувствовал на себе изучающий взгляд — из-под ресниц, украдкой, именно такой, который он изредка ловил на совместных миссиях с Кэпом. Но старался не придавать этому значения.       Не то чтобы ему не нравился Роджерс, нет. По мнению Брока, тот был горяч сверх меры, хотя чего ожидать от идеального человека. Волевое лицо, голубые глаза, пылающие жаждой справедливости и полные несгибаемой веры, литые мышцы, туго перекатывающиеся под гладкой кожей, и задница. Круглая, каменная даже на вид, вечно обтянутая узким трико костюма. Блядский боже, когда эта задница мелькала перед глазами Брока, тот только и успевал сглатывать слюну. Хотелось ее потрогать, а еще лучше… Старк явно знал, что делал, когда разрабатывал костюм для Кэпа. Если этот гребаный гуманист не грохнет противника («Каждый имеет право на искупление, Тони! Неправильно отбирать у них этот шанс!»), то хоть деморализует видом своих тылов. Хитро, Старк, хитро.       А еще он понимал, что они с Роджерсом по разные стороны. Он увяз в «ГИДРЕ» по самые яйца и даже глубже, и не было вариантов соскочить. Роджерс еще в сороковые давил ее. А уж после того, как из-за Золы, активного ее члена, его друг Баки погиб… Так что ни о каком перепихе на один раз и речи не шло, несмотря на то, что очень хотелось. Такое точно не прокатит, даже если и удалось бы затащить символ нации в постель. Сам Брок, возможно и смог бы притормозить на одном разе, но вот Роджерс вряд ли. Принципы. Эти долбаные принципы точно подвели бы святой символ нации к мысли «Испортил девочку — веди под венец». И это в том случае, если бы Брок не огреб по лицу. — Рамлоу, — позвал Роджерс, делая первый глоток кофе, распрямляя плечи и глядя теперь упрямо и хмуро.       Брок вздохнул, в одну тягу докурил и раздавил окурок в пепельнице. Повертел в руках пачку и все же выбил еще одну сигарету. Щелкнула зажигалка, и аромат сигаретного дыма в кухне стал плотнее, почти полностью перекрыв запах кофе. — Когда я вернулся на гражданку, мне было тридцать. Одиннадцать лет из этих тридцати я мотался по горячим точкам и видел много дерьма. Молодые парни, дети, женщины. Командиры называли их террористами, но они просто отстаивали свою территорию. А мы были молодыми желторотыми наемниками — и клали хер на всякую мораль. О том, что творится херня, я задумался гораздо позже, лишь когда в Албании Мэй чуть не умерла у меня на руках. Мы зачистили заданный квадрат, но вместо вооруженных боевиков там были гражданские. Мы разбомбили их убежище, и лишь когда пыль осела, мы это поняли. Командование намеренно дезинформировало нашу группу, чтобы освободить себе тактически значимую точку. Мэй вспылила и решила разобраться с полковником Мэггисом. Тот недолго думал, прежде чем выстрелить ей в живот. Слишком болтливая сука, так он сказал. Выжила Мэй чудом. Я смог достать пулю в полевых условиях, когда из обезболов только спирт — и внутрь, и на рану, а вместо скальпеля армейский нож, прокаленный на полудохлой горелке. За Джека я словил пулю в Иране, провалялся почти две недели в госпитале, никто не мог дать гарантий, что я выкарабкаюсь. Но я живучий мудак, — Брок, все так же глядя в окно, приподнял футболку, демонстрируя несколько бледных звездочек от пулевых на смуглой коже, — Таузиг, Моррис и Рамирес со мной еще с Алжира… Словом, каждый из «Страйка» прошел со мной через ад. Каждый считает, что обязан мне жизнью. Я бы хотел, чтобы ты это учел потом. Они все выполняли приказ командира и чувствовали себя должными. — Рамлоу, — начал Роджерс, хмуро свел брови — ему не нравился этот разговор — и встал. Но Брок остановил его жестом и все же перевел взгляд от окна на него. — В «Щ.И.Т.е» я проработал почти десять лет, прежде чем привлек внимание Александра Пирса и он сделал мне и ребятам предложение, от которого мы не смогли отказаться. Нам предложили пополнить ряды «ГИДРЫ», обещая приличный гонорар, а в качестве аванса — наши собственные шкуры, — Брок видел, как побледнел Роджерс от этих слов, как расширились в неверии его глаза, и в этот момент он был настолько беззащитен, что Броку стало не по себе. — Что ты сказал? — просипел Роджерс, и под его пальцами затрещала столешница, крошкой осыпаясь на пол. — «ГИДРА», Кэп, она в «Щ.И.Т.е», и я, и весь «Страйк» по уши в ней, — Брок вздрогнул, когда Роджерс одним слитным движением оказался рядом, сгреб за ворот майки и тряхнул, впиваясь яростным взглядом.       Иррациональное, неуместное в данный момент желание лавой растеклось по венам, чем немало удивило. Это было сильно, ярко и ненормально. Такой вот Роджерс, злой, яростный, с плотно сжатыми губами и трепещущими ноздрями, возбуждал гораздо сильнее, нежели с маской справедливости на идеальном лице. Это стало странным откровением для самого Брока. Отрезвило его разочарование, мелькнувшее в голубых глазах. — Продолжай, — процедил Стив, сделав глубокий вдох и медленный выдох, и отступил на шаг. Оперся ягодицами о столешницу, скрестил руки на груди и уставился хмурым взглядом исподлобья, — ты же для чего-то начал этот разговор. — Всегда восхищался твоими аналитическими способностями, Кэп, — ухмыльнулся Брок, только чтобы скрыть, как же его проняло и насколько сильно он нервничает. Блядский мазохизм какой-то. Сперва Зимний, раскладывающий его где только можно, теперь Кэп, пронизывающий голубыми гляделками. Гребаные идеальные суперы. Брок отлип от подоконника, сделал пару шагов и, взяв кружку, из которой пил Роджерс, сделал глоток, — у «ГИДРЫ» есть оружие для особых случаев. Фьюри — как раз из таких. Десять дней назад Пирс активировал его — проект «Зимний Солдат», он же Актив. Так как оружие уникальное, живое, требующее специального ухода, меня назначили ответственным за него. Куратором, который должен подготовить его к миссии. Для этого мне дали две недели, а тебя ловко слили в жопу мира гонять местных аборигенов. Пирс лично отдал приказ об «одиночке». К моему счастью, ты успел вернуться прежде, чем началась вся эта поебень.       Брок достал из кармана телефон, разблокировал, вздохнул и развернул экраном к Роджерсу. Тот пошатнулся, вцепился в многострадальный стол и посмотрел на Брока с таким отчаянием и неверием, что у него свело внутренности. Столько боли в глазах Роджерса он не видел никогда. — Рамлоу, что это? — просипел тот, переводя взгляд с Брока на фотографию и обратно. — Что это за херня?! — Зимний Солдат, он же Джеймс Барнс, — Брок убрал телефон обратно и опять потянулся к сигаретам. Успел выбить одну, прежде чем пачку вырвали прямо из рук. Роджерс закурил, вызвав у Брока немалую степень охреневания. Действительно. Видимо, мало было услышать ругательство от того, кто на каждой миссии не устает выдавать коронное «Не выражаться!», чтобы жизнь никогда не стала прежней. Так он еще и курит. — Как это возможно? — первая сигарета истлела в считанные секунды, и Роджерс, не стесняясь, прикурил вторую трясущимися пальцами. — Я же видел, как он сорвался… — Из того, что я понял, он тоже супер — еще в 43-м ему ввели аналог твоей сыворотки. В Аззано вроде. После падения его нашли русские, ну и вышло что вышло. Когда Союз разваливался и люди продавали все, что могли продать, даже уникальные разработки, «ГИДРА» его и выкупила. Подробности есть в инструкции, — Брок кивнул в сторону лежащих на краю стола документов, красной книжки и флэшки поверх этого.       Роджерс бегло пролистал страницы инструкции, бледнея все больше и больше. Хлопок книги о стол разрезал напряженную тишину, и Брок вздрогнул от резкого звука. Роджерс сидел на месте закаменевшей статуей, сжимал руки в кулаки и смотрел на них невидящим взглядом. — Почему ты решил мне рассказать все это? — спустя несколько минут гнетущего молчания тихо спросил он, так и не оторвав взгляда от своих пальцев, обманчиво медленно поглаживающих красную обложку. — Потому что, Роджерс, мы не идейные. Будь хоть малейший шанс избежать прогиба под Пирса, я бы им воспользовался. Не буду тебе врать о том, что мы совсем не поддерживали политику «ГИДРЫ». Лично я в чем-то был с ней согласен. Например, в том, что человечество напрочь прогнило, что ему не помешает несколько больше контроля, но если внимательнее присмотреться, то это и политика «Щ.И.Т.а». Методы у них просто разные. А для меня Солдат — это несколько личное, — Брок грустно улыбнулся, допил кофе и отвернулся. — Личное, — Стив будто покатал это слово на языке, рассматривая напряженную спину Брока, разворот плеч и так или иначе возвращаясь взглядом к следу зубов на смуглой шее. — Ага, — Брок потер зудящее под взглядом место и посмотрел через плечо, — он вспомнит тебя, Роджерс. Уже помнит, хоть и не осознает, что это ты. И я пообещал ему, что ты за ним придешь. Назовешь по имени, как долбаную принцессу, и вызволишь из лап дракона. Ну, конкретно в нашем случае, из лап «ГИДРЫ». — Что взамен, Рамлоу? Ты слишком прагматичен, чтобы за спасибо сливать такую информацию. Ты же умный, должен понимать, что я разнесу там все к чертям, и вас зацепит как агентов «ГИДРЫ». Потому что для меня это тоже… — Роджерс неприятно болезненно усмехнулся, — очень личное. — Опять же, ценю в тебе мозг, Кэп, — Брок оскалился, поворачиваясь всем корпусом и с вызовом глядя в голубые глаза. Уж лучше выглядеть расчетливым мудаком, чем показать, что вот это «личное», произнесенное Роджерсом с такой горечью, скрутилось внутри ядовитой змеей ревности. В голову очень не вовремя полезли мысли о том, насколько близки были Роджерс и Барнс в военное время, — должно зацепить не всех, а только меня. Я полностью беру ответственность за все те действия и миссии, что «Страйк» выполнял по прямому приказу Пирса. Данные о многих из них, кстати, тоже на флэшке. Никто из моих ребят не должен за это отвечать. Ведь они просто солдаты, выполнявшие приказ командира.       Роджерс одарил его странным взглядом, будто впервые видел. Открыл рот, явно собираясь что-то сказать, но захлопнул его обратно, сжав губы в тонкую линию. Брок поставил перед ним чашку с кофе, подтолкнул сигареты и выжидающе уставился в ответ. — Ты осознаешь, что тебя ждет пожизненное? — все же уточнил Роджерс, глядя на шею Брока несколько рассеянным взглядом, и отпил из чашки. — Четко и ясно, — ответил Брок и сжал переносицу, — слушай, давай без этой драмы. Я слил тебе инфу и вернул Барнса. Вы большие мальчики, справитесь с его заебами сами. Если уж он меня… — Брок заткнулся на полуслове, проглатывая то, что хотел сказать. Нервным жестом потер шею — взгляд на ней раздражал, заставлял метку пульсировать множеством острых иголочек, что не укрылось от Роджерса, — в общем, память к нему возвращается. Я же просто прошу, заметь, именно прошу, чтобы вся ответственность легла на меня. Это же мелочи, Роджерс. Думаю, твоя совесть не будет сильно орать.       Снова повисло молчание. И Брок соврал бы, если бы сказал, что не нервничал в эти минуты. Баки Барнс был ахиллесовой пятой Кэпа — это было видно невооруженным глазом. Эмоции на вечно упрямом лице, слова, отдающие горечью и надеждой, легкая дрожь пальцев… Все это выдавало Броку, что же именно имел в виду Кэп, говоря «личное». Для него Баки Барнс был личным именно в том смысле, в каком личным он был и для Брока Рамлоу. И это неприятной разъедающей взвесью осело глубоко внутри. Особенно теперь, когда Брок знал, каким горячим и нетерпеливо-страстным был Солдат, хранящий внутри, за ледяной коркой, сержанта Барнса.       «Зато, Брок, дружище, ты поступаешь правильно. Заебись же», — мелькнула в голове мысль, и Брок отвернулся к окну, пряча горькую ухмылку от пытливо глядящих голубых глаз. — По рукам, Рамлоу, — наконец сказал Роджерс и неслышно подошел к раковине, — я сделаю все, чтобы «Страйк» не зацепило.       Щелкнула зажигалка, и через несколько секунд кухню заполнил запах горящей бумаги. Брок обернулся, наблюдая за происходящим, — в раковине, обласканная языками пламени, горела инструкция. Единственный поводок от Зимнего Солдата мерно исчезал, превращаясь в горстку серого бесполезного пепла.

***

— Ты долбоеб, командир.       Брок только сощурился на это заявление. По-хорошему, стоило съездить Джеку по морде за такие вольности. Хотя… какие, к черту, вольности, когда Брок уже три месяца как под следствием и отстранен от командования «Страйком». Со странной оговоркой «временно». Роджерс вроде четко обозначил дальнейшую жизнь Брока. А он даже толком не знал, что теперь с ребятами.       Наутро после разговора с Роджерсом в кабинете его встретила Романова. Сидела на краю стола в вызывающе облегающей джинсе и форменной футболке с логотипом «Щ.И.Т.а», которую до этого успешно игнорировала, надувала розовые пузыри жвачки и улыбалась. Если бы Брок не знал, куда смотреть, то мог бы сказать, что доброжелательно. По факту же улыбка Романовой сулила ему полный спектр непередаваемых ощущений, весьма неприятных, к слову, если он рыпнется. — Тебе с твоим оскалом только детей пугать, детка, — подколол ее Брок, скинул куртку и уселся на диван, широко расставив ноги и раскинув руки по спинке, — какими судьбами занесло? — Да так, на кофе хотела пригласить, сладкий, — Наташа плавно стекла со своего места и двинулась к Броку. — Уже? — Уже. — Давай только без наручников и твоих штучек, не буду я дергаться, — Брок поднялся со своего места и оказался прямо напротив Наташи. — А жаль, сладкий, — с лица Романовой стекло все наигранное благодушие, — я бы с удовольствием сломала тебе пару конечностей. Но приказ Стива есть приказ.       Наташа отвела его в допросную и исчезла, а для Брока начался бесконечный поток «разговоров по душам». Агенты менялись один за другим, задавали одни и те же вопросы и пытались подловить на лжи. Но увы: Брок отвечал с максимальной честностью, понимая, что это своего рода проверка. И скорее всего, инициированная Роджерсом. Сам он не появлялся. Из разговоров все тех же агентов Брок понял, что тот успешно вытащил Барнса с базы и теперь занимается его реабилитацией. И судя по тому, что это были единственные новости извне, сделал вывод, что таким образом Кэп озаботился сообщить ему, что с Барнсом все порядке. Ну, и на том спасибо.       И за все три бесконечных месяца допросов Джек стал первым знакомым лицом. Хоть и смотрел хмуро и раздраженно, почесывая багровые рубцы от ожогов на правой руке. — Какого черта, командир? — Что именно, Джек? — Брок откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. — Какого черта ты влез в это в одно лицо? — раздраженно буркнул Роллинз. — А что, ты на соседнюю со мной койку хотел? Так извини, ты не в моем вкусе, — оскалился Брок в ответ, — да и в конце концов, я ж не спиздел, когда сказал, что вы только подчинялись приказам. — Только не уточнил, что Пирс взял тебя за яйца в такой оборот, что оставалось либо согласиться, либо сдохнуть. — Ну, Кэп ясно дал понять, что кто-то должен остаться крайним. У нашего Кэпа «личное». Так что лучше один я, чем мы все. Кстати, как вы? Как Мэй после той зачистки? — Мэй как мой брат-близнец, только с левой стороны и с сиськами, — криво усмехнулся Джек и помахал обожженной рукой, — а устроились…       Тут Джек неловко замялся и сцепил пальцы в замок. Брок открыл глаза, вопросительно выгнул бровь и даже подался корпусом вперед. — Джек? — «Страйк» полностью оправдали и оставили в качестве ударной группы, закрепленной лично за Кэпом. На хера мы ему упали после всего-то? А меня назначили командиром, — все же выдал Роллинз, растирая шею ладонью, и исподлобья уставился на Брока. — Барнса тоже оправдали. Его хотели забрать в клинику, но Роджерс как озверел. Задействовал все свои связи, и в итоге от Барнса отлипли, обязав лишь раз в неделю ходить на сеансы психотерапии. Ну и повесили его нам на шею. Хотя он та еще сука. Ребята уже воют от него. — Ну, поздравляю, командир, теперь вы с ним развлекайтесь, — Брок отсалютовал Джеку двумя пальцами, и тот сильнее нахмурился, — что с Пирсом и «идейниками»? — Брок, не надо, я и так паршиво себя чувствую из-за этого назначения, — скривился Роллинз на слова Брока. — Пирс месяц назад скончался от инфаркта. На каком-то пафосном приеме резко сердечко прихватило, и все, тю-тю. А в остальном вроде как Романова и Бартон лично занялись каждым из сотрудников, так что ряды «Щ.И.Т.а» знатно похудели. — Да брось, Джек, это сопутствующий урон. Считай, даже не урон, а так, легкий испуг. Могли ведь по-тихому прикопать где-нибудь.       Джек открыл рот и явно хотел еще что-то сказать, но передумал. Невесело хмыкнул и опустил голову. — Все равно ты долбоеб, командир. Сентиментальный долбоеб. — А вот за это, Роллинз, можно и в челюсть огрести, — фыркнул Брок, вновь откидываясь на спинку стула, — нехрен служебные тайны вслух озвучивать. Тем более я ни о чем не жалею. — Еще бы ты жалел о спасении жопы своей принцессы, — под нос проворчал Роллинз, но Брок все равно его услышал и легко пнул ногой под столом.       А вот дальнейшее происходящее воспринималось Броком как какой-то затянувшийся сюр.       Слушание по его делу состоялось через десять дней после встречи с Роллинзом. В закрытом формате. В небольшом зале людей можно было пересчитать по пальцам: Фьюри, грозно сверкающий одним глазом, по обе стороны от него — мужчина и женщина, члены Совета Безопасности, на скамейке устроились Романова все с той же бесячей розовой жвачкой между полных губ и с абсолютно бесстрастным лицом, Кэп, сурово хмурящийся, воинственно поджимающий губы, и Барнс, по правое плечо от него, обманчиво-расслабленный, с холодным прищуром Зимнего. Именно его присутствие несколько сбило Брока с толку. А от взгляда, огладившего с ног до головы, жадного и голодного, именно такого, каким на него смотрел Солдат, по спине пробежала горячая волна. И это было чертовски неуместно в данных обстоятельствах.       Как только все расселись, начался цирк. По-другому Брок не мог это назвать. Кэп внезапно с абсолютно серьезным лицом стал нудно задвигать о том, что Рамлоу внедрился в «ГИДРУ» по его, Капитана Америки, прямому сверхсекретному заданию. Успешно провел разведывательную миссию прямо под носом у идеологического противника и принес данные, которые помогли предотвратить вселенскую катастрофу. Да, господин директор, мне стыдно, господин директор, но вы сами учили никому не доверять, господин директор. А на вполне логичный вопрос, откуда же Капитан узнал о существовании этого самого «идеологического противника», который, казалось, сгинул в 45-м, тот сделал страшное лицо и с самым обвиняющим видом произнес: «Ну мы же шпионская организация!» Крыть было нечем. Фьюри разве что не зеленел от досады и не топал ногами (хотя по зверскому выражению на лице было видно — очень хочет). Романова все подтвердила, помахав перед носом комиссии невесть откуда взятыми документами. Не подкопаться. А Брок ни хрена не понимал в происходящем, только поддакивал в нужных местах и старался лишний раз не отсвечивать. Раз уж сука-судьба в этот момент для разнообразия повернулась к нему не филейной частью, а лицом, стоило ловить момент.       В итоге к вечеру он, оправданный, восстановленный во всех правах и званиях и ошалевший, вышел на улицу. Да он чертов везунчик — выгрести из такого без потерь. Брок уже достал телефон, собираясь отправить Джеку сообщение с предложением выпить (и ебал он, что только понедельник), как его окликнули. — Командир, — тягучий хрипловатый голос жарко отозвался во всем теле. Брок дернул плечом и обернулся.       На несколько ступенек выше стоял Солдат… Нет, сержант Барнс. С широкой улыбкой на искусанных губах, хитрым прищуром серых глаз, руками, засунутыми в карманы узких черных джинсов. Смотрел на него, склонив голову к плечу — вызывающе, жадно, — и явно чего-то ждал. — Поздравляю, командир, ты все же не прощелкал свой шанс, — он с завораживающей грацией для своей комплекции спустился и теперь стоял лицом к лицу с Броком.       Брок усмехнулся краешком губ, засовывая телефон в задний карман и зеркаля позу Барнса. — Ты ведь тоже не в накладе, Солдат. Принцесса рада своему принцу в полосатом трико? — Баки, — выдохнул Барнс и вдруг резко подался вперед, прижимаясь своим лбом ко лбу Брока и прикрывая глаза, — меня зовут Баки, командир. И спасибо. — А меня зовут Брок, Солдат, — ответил ему Брок и положил ладонь на шею, поглаживая большим пальцем под затылком, — вот и познакомились. — Эй, Бак, — раздался голос Роджерса, который спешно спустился к ним. На Брока, отпрянувшего, но все равно стоящего слишком близко к Баки, он старался не смотреть, — у меня дела на базе, так что домой сегодня не вернусь.       Сознание остро полоснуло.       Роджерс не смотрел на Брока, но тот видел в его глазах, направленных на Барнса, какое-то пустое смирение. Почти неуловимое, если не знать, на что смотреть. К сожалению, Брок знал. Уже видел этот взгляд, мутной пленкой растекавшийся по голубой радужке, у курившего в его берлоге Роджерса, который не моргая смотрел на метку на смуглой шее Брока. И что бы Брок ни говорил — в тот момент он ненавидел мозги Кэпа, с отчаянной неотвратимостью перерабатывавшие полученную информацию и определенно делавшие правильные выводы.       Роджерс сунул Барнсу ключи в руку и спешным вихрем исчез. Тот улыбнулся, с нечитаемым выражением лица глядя вслед широкой спине. Но стоило только ему обернуться к Броку, как губы снова растянулись в знакомой по Зимнему пошлой ухмылке. — Кофе, командир? — прокручивая ключи на пальце, уточнил Баки.       Брок скользнул взглядом по его фигуре, по нарочитой небрежности и расслабленности позы и лица, по глазам, смотрящим цепко и откровенно говорящим, в какой плоскости этот самый кофе закончится. И от этого взгляда внутри предвкушением сворачивался узел, горячими нитями растягивался по венам и пульсировал в паху. И в противовес этому, словно контрастный душ на голову, перед глазами стояло растерянно-обреченное лицо Роджерса, вкладывающего ключи от квартиры — ИХ квартиры — в металлическую ладонь. С полным пониманием происходящего. Готового отступить в сторону.       На хуй это все. Вот просто на хуй.       Брок и так увяз в этих двоих, в странном тягучем желании к обоим. Таком разном и одновременно одинаковом.       А они увязли сами в себе. В голодных взглядах в спину, неуверенности и чем-то глубинно-болезненном, плескавшемся на дне глаз. Смотрели друг на друга, облизывали с ног до головы, осторожно кружили по спирали, которая почему-то не хотела сужаться. Молчали.       И Брок не хотел в это влезать. Не всплывет ведь потом. Раскатают в своей неопределенности и не заметят.       Поэтому Брок оскалился, хлопнул Барнса по живому плечу и сказал: — Пас, Солдат, уже написал Джеку о том, что моя задница на свободе. Хочу набухаться и наконец-то выдохнуть. Староват я уже для этого дерьма.       И не давая Барнсу ответить, развернулся и поспешил ловить такси. Звук в спину от звякнувших о металл ладони ключей отозвался сосущим ощущением внутри.

***

— Брок. — Джек, просто свали на хуй. Прошу, — Брок сидел в своем кабинете, поглаживая пальцем по горлышку уже вторую, опустошенную на две трети, бутылку бренди. — Остопиздело все. — Давай я тебя хотя бы до дома подброшу? — попытался подойти с другой стороны к далеко не трезвому Броку Джек. — А какая, на хер, разница, где надираться? Все равно утром ползти сюда, — скривил губы Брок и сделал приличный глоток прямо из бутылки, чуть поморщился и облизнулся.       Роллинз на это только вздохнул, сжал пальцы на плече и ушел, оставив Брока в кабинете одного.       Если бы кто только знал, как его все заебало. Всего за месяц, как он вернулся в отощавшие ряды агентов «Щ.И.Т.а». Достало до такой степени, что сейчас, когда давно перевалило за полночь, Брок сидел в своем кабинете на базе и целенаправленно напивался до состояния невменяемости, надеясь, что тогда в черепушке не останется ничего. Пустота. Зеро.       Барнс не сильно отличался от Солдата. Видимо, именно это имел в виду Пирс — пусть ему не икается на том свете, — когда говорил, что даже множественные обнуления и программирование сознания не смогли до конца вытравить личность того, кем до всей этой херни являлся Зимний.       Он зажимал Брока в общих душевых, притираясь к ягодицам твердым стояком через мокрую ткань неснятых штанов, умудрялся отлавливать в коридорах базы, облапывая все, до чего дотягивался, однозначно прижимался сверху, повалив на настил ринга и облизывая свои блядские губы. Брока трясло от этого, стояло накрепко, до пятен перед глазами и звона в яйцах. И при этом, видимо, думая, что Брок не замечает, с бесконечной тоской пялился в спину Роджерсу. С темным желанием, вожделением и острой, щемящей нежностью. Это отрезвляло и ставило мозги на место не хуже ледяного душа. И это повторялось изо дня в день.       Быть чьей-то сублимацией не хотелось. Даже если это был сержант Барнс, въевшийся под кожу ржавчиной — не вытравить, не вывести, не вырвать даже с мясом.       Роджерс же снова стал предельно корректен. «Рамлоу — Кэп», пароль-отзыв, если им случалось столкнуться или в лифте, или в бесконечных коридорах базы. Правда, иногда Броку казалось, что в голубых глазах снова вспыхивает огонек интереса и чего-то еще, более глубинного, теплого, личного, что можно было уловить до всей этой истории с «ГИДРОЙ». И организм на это реагировал не менее бурно, чем на Барнса — член твердел, неприятно упирался в шов штанов, а рот наполнялся вязкой слюной.       Но, наверное, казалось. Потому что по большей части Роджерс теперь вообще старался на него не смотреть. Куда угодно, но только не на Брока. И это тоже раздражало. А потом будто невзначай появлялся на тренировке «Страйка» и с каким-то мазохистским извращением, надломленностью и обреченностью смотрел, как Барнс в очередной раз под подбадривающие крики бойцов вдавливает командира лицом в маты, прижимается носом к шее и по-звериному втягивает запах разгоряченного спаррингом тела и пота, а Брок, не стесняясь, матерится на это. Он боковым зрением успевал лишь уловить растерянное выражение лица Кэпа, прежде чем тот тихо удалялся. — Заебало, — сказал в пустоту своего кабинета Брок, со стуком поставил еще более опустевшую бутылку на стол и прикрыл глаза. — И что же тебя так заебало, командир? — голос, прозвучавший от двери — голос Барнса, — заставил Брока громко застонать. — Съеби, чудовище, — он приоткрыл глаза и теперь из-под полуопущенных ресниц наблюдал за опирающимся плечом о косяк Баки, — какого хера ты вообще на базе до сих пор? — Стив занят отчетами после миссии, а мне скучно ехать домой одному. Там жрать нечего. Вот, решил пока в зал спуститься, размяться, — Барнс плавным движением скользнул в кабинет и устроился на диване, где еще недавно сидел Роллинз. — Ну так и пиздуй в зал. А мне… — Брок отсалютовал ему почти пустой бутылкой бренди и сделал из нее еще один обжигающий язык глоток, — дай спокойно нажраться.       Барнс выгнул бровь и склонил голову к плечу, явно давая понять, что не сдвинется с места. Брок на это ощерился и закинул ноги на край стола. Черт возьми, если Барнс хочет сидеть тут и наблюдать, как он становится еще большим мудаком, — пожалуйста. В конце концов, у Брока была цель. А потом, когда он станет совсем пьяным и совсем смелым, он поедет в бар и снимет себе кого-нибудь, отдерет как следует и наконец-то перестанет сходить с ума по двум столетним дебилам. — Так и все же, что тебя заебало, командир? — Барнс скользнул языком по своим невозможным губам и усмехнулся.       У Брока от этого жеста в паху предательски потеплело, и он гулко сглотнул наполнившую рот слюну. Какого черта он так реагирует на того, кто никогда не будет полностью его? А довольствоваться ролью временной подстилки, пока Роджерс наконец-то не наберется смелости (а он точно наберется) и не признается своему Баки, не хотелось. По-глупому, жадно, в противовес своему мудачизму хотелось большего. Правда, чего именно «большего», Брок не мог сформулировать. Всего и сразу. Присвоить только себе. Обоих. Но видя все эти взгляды в спину… — Вы заебали, — выдал Брок, прикрыл глаза и сжал переносицу, ощущая, как нахлынувшее возбуждение лопнуло внутри что-то хрупкое и тонкое. То, что позволяло молча отходить в сторону в надежде, что Барнс и Роджерс все выяснят между собой и наконец-то оставят его в покое, вариться и подыхать в собственных вязких эмоциях и желании, — ты даже не представляешь, насколько.       В кабинете повисла тишина. Звенящая, острая, и это еще больше разозлило Брока. — Я же пацаном обдрочился на тебя, сержант, — выплюнул Брок, не открывая глаз: так проще было сказать то, что накипело и мутным налетом с каждым днем нарастало слой за слоем, — думал, со временем пройдет, типа гормоны и прочая ебанина. Не прошло. Затянуло по самые яйца. Но я знал, что ты погиб, и смог затолкать это долбаное чувство как можно глубже. Потом случился Роджерс. И меня ебнуло еще раз. Почти в сорокет накрыло. Смешно, правда? Я-то думал, что он просто плакатный мальчик с идеальной задницей и мотивационным пиздежом, а вот хуй там… После первой совместной миссии понял, как ошибался. Он тогда два дня провалялся в больнице из-за того, что прикрывал моих парней. Будто бессмертный, рвался в бой и словил три пули… хотя тебе ли не знать этого. И обдрочился уже на него. Только вот он оказался ничем не лучше тебя мертвого. Весь такой корректный, правильный до зубовного скрежета, недоступный. Только гляделками своими голубыми смотрел так, что хотелось прийти в его кабинет и просто подставить задницу. На столе, на диване, да хоть прямо на пороге и даже по слюне. А в идеале упасть на колени и взять в рот. А потом Пирс приставил меня к тебе и… Блядь, лучше бы ты держал свои яйца при себе. Все было бы проще. — Рамлоу? — донеслось несколько удивленное и хриплое от двери, и Брок резко открыл глаза. Роджерс собственной персоной с комично растерянным выражением на лице и телефоном в руке стоял на пороге. Только он почему-то странно двоился перед глазами. — Бак, зачем ты меня звал? — Сил моих, сука, нету больше смотреть, как вы вздыхаете друг по другу, ебете глазами, а языки в свои идеальные жопы засунули, — закончил Брок и все же смог собрать двух Роджерсов в одного. Тот замер с яркими пятнами румянца на щеках и шее, приоткрыв рот, и растерянно смотрел то на самого Брока, то на Барнса, застывшего с нелепым выражением неверия на лице.       «Стиви, ты ничего не хочешь мне сказать?» — было последним, что услышал Брок прежде, чем мозг, приправленный щедрой долей алкоголя, предательски отключился.       Голова ныла тупой противной болью, пульсирующей в висках и отдающей в затылок. Во рту была пустыня, прилепившая язык к небу и иссушившая до капли. Тело налилось свинцом, давая понять нерадивому хозяину, что хер он встанет. А в памяти — сплошной пробел.       Брок громко застонал, но все же нашел в себе силы перевернуться на живот, не открывая глаз (потому что в них тоже, кажется, щедро сыпанули песка), и уткнулся носом в мягкую подушку, приятно пахнущую хвоей и табаком. Мягкую… — Какого хера? — сипло выдохнул Брок, слепо шаря рукой по кровати, пытаясь хотя бы на ощупь определить, где он оказался. Но единственное, что он понял, — кровать была неприлично большой. Дома такой не было. Похоже, он все же умудрился снять кого-то, как и планировал. Что странно, с такой-то концентрацией алкоголя в крови. Да еще и нарушил собственное правило — никогда не оставаться ночевать у случайных любовников и не оставлять их у себя.       Собрав себя по мелким кусочкам, Брок сел на край кровати и разлепил глаза. От этих нехитрых манипуляций его замутило. — Твою ж мать, — простонал Брок, выхватывая взглядом дверь в противоположной стене и аккуратно сложенные собственные вещи на спинке небольшого дивана. И именно от этой аккуратности стало не по себе. Обычно ни он, ни любовники не утруждали себя вот таким педантизмом. После бурного траха одежда обнаруживалась по разным углам. И никогда она не была сложена. Валялась комом и спасибо, если целая.       В мозгу полыхнуло воспоминание. Роджерс на пороге его кабинета, растерянный, смущенный, и напряженный Барнс, раскинувшийся на диване. Они оба смотрели на Брока, а тот говорил, говорил, говорил и скалился зло и ядовито, не переставая делать глотки из бутылки. Правда, вот что конкретно, так и оставалось недоступным. Но зная себя…       Брок встал и поплелся к двери в стене, предположив, что там ванная. Угадал. И через долгие пятнадцать минут контрастного душа почувствовал себя почти человеком.       За все это время в квартире не раздалось ни звука. Похоже, случайный любовник не побоялся оставить Брока одного у себя дома. Поразительная беспечность. Хотя Броку это было только на руку. Можно свалить и избежать всех тех неловких совместных утренних (то, что за большим окном глубокая ночная темнота, не имело ровным счетом никакого значения) ритуалов, неуместных после случайного перепиха. И неважно, что тело на мысленный вопрос «было-не было» партизански молчит.       Брок быстро оделся, рассовал мелочевку обратно по карманам кожанки и уже зашнуровывал ботинки, как в двери заскребся ключ. Брок чертыхнулся, понимая, что не успел свалить. — О, командир, — раздалось сверху, как только дверь распахнулась. Брок дернулся и чуть не осел на задницу. Он поднял голову вверх и встретился взглядом с лыбящимся Барнсом. Позади него стоял Роджерс, увешанный пакетами с продуктами. — Ебать, — емко выдал Брок и встал, чтобы не находиться в столь неуместном положении. — Позже. — Язык.       Раздалось одновременно от Барнса и Роджерса, и они прошли в квартиру, оттеснив туда же и Брока. — Далеко собрался, командир? — Барнс скинул ботинки и, подхватив пакеты у Стива, ушел в кухню. — Домой. Отсыпаться, заливаться целительным пивом и жрать. И надеяться, что память о прошедших сутках не вернется. Не уверен, что хочу знать причины, по которым я оказался в вашей квартире, — оскалился Брок и скрестил руки на груди. Роджерс стоял у двери, упрямо, несколько неуверенно, но все же решительно глядя на Брока, — Кэп.       Брок сделал шаг вперед, надеясь, что Роджерс отойдет, но тот внезапно подался к нему, притянул к себе за шею и поцеловал. От твердого прикосновения шершавых губ к своим Брока проняло. Он зарычал и укусил Стива. Тот зашипел и отступил на шаг назад, прижимая пальцы к пострадавшему месту, но все равно продолжая упрямо смотреть в глаза. У Брока от этого взгляда бешено забилось сердце, запульсировало в висках и вязко потяжелело в паху. — Стиви? — из дверного проема высунулся Барнс и окинул обоих изучающим взглядом. — Командир, пивом и жрачкой обеспечим, только выруби мудака. И давай поговорим. После всего того, что между нами было прошлой ночью… — Не о чем, — Брок бросил раздраженный взгляд через плечо на него, — думается, я и так наговорил лишнего. — Брок, пожалуйста, — вставил Стив и положил горячую тяжелую ладонь ему на плечо. От этого сильного прикосновения жар приятно растекся по телу, и Брок, проклиная сам себя за такую реакцию и невозможность отказать им, стянул ботинки и кожанку и прошел в кухню.       Барнс раскладывал продукты, наклонившись так, что черная джинса соблазнительно обтянула его задницу. Волосы он успел собрать в небрежный хвост. Тихо гудела кофеварка, наполняя густым ароматом воздух, а сигарета, зажатая между блядскими губами, добавляла свою никотиновую нотку. Стив, проходя мимо Баки, задел его пальцами по бедру будто случайно, но жест вышел на грани интимности. Это не укрылось от Брока, и он усмехнулся про себя.       Стив поставил перед Броком чашку, наполненную кофе. Густым, черным, с плотной пенной шапкой и легким ароматом мускатного ореха и кардамона. Именно таким, какой Брок любил варить у себя в берлоге. Он горечью и терпкостью приятно растекся на языке, удивляя и заставляя настороженно коситься на усевшегося на подоконник Роджерса, крутящего в пальцах пачку сигарет.       Барнс, закончив раскладывать продукты, пристроился рядом с ним. Делал небольшие затяжки, стряхивал пепел прямо во взятую с раковины чашку и внимательно рассматривал Брока. Он легко соприкасался плечами и бедрами с Роджерсом, будто безмолвно поддерживая. — Я понимаю, что вы общаетесь ментально, но предпочитаю, чтобы со мной словами говорили. Вслух, языком, — хмыкнул Брок, когда тишина стала невыносимо давящей и напрягающей.       Роджерс вскинул на него раздраженный взгляд и внезапно покраснел. Ладонь Барнса опустилась ему на колено и коротко сжала. Брок проследил за этим жестом, сделал глоток кофе и подавился им же. Мозг услужливо подкинул картинку прошлой ночи, когда он, пьяный до невменяемости, высказал Барнсу и Роджерсу все, что думает о них в целом, по отдельности, и слова о том, что… — Мы тут пообщались, командир, пока ты отдыхал, и подумали над твоими словами, — вкрадчиво начал Барнс, мягко поглаживая колено Стива пальцами. — Какими именно? — сипло спросил Брок, завороженно наблюдая за пальцами на колене Роджерса. — О нас, — вставил Стив, откидываясь спиной на стекло, доставая сигарету из пачки, закуривая и шире разводя колени. — Склонны признать, что мы и правда два слепых идиота. Без твоей подачи вряд ли решились бы на разговор. — Но в то время, когда мы жили и когда поняли, что нас тянет друг к другу совсем не по-дружески, это было под запретом. За интерес к своему полу сажали в тюрьму или отправляли в психушку, — подхватил Барнс, легко скользя ладонью от колена вверх по бедру, надавливая сильнее и откровеннее. — И мы затолкали наши чувства так глубоко, как только смогли. Позволяя лишь украдкой смотреть друг другу в спину, для всех остальных оставаясь близкими друзьями, — снова сказал Роджерс, улыбаясь с налетом грусти, выдыхая дым и пристально глядя на Брока, — даже не подозревая, что у нас это взаимно.       От слов, от фраз, дополненных друг за друга, от движений пальцев Барнса и взгляда Роджерса Броку стало жарко. Во рту пересохло, а сердце забилось где-то в горле. Это было горячо и возбуждающе. Сидящие на окне, они были похожи на единый организм, который наконец-то собрался из двух разрозненных частей. — О тебе, — голос Барнса буквально выдернул Брока в реальность из уплывающих мыслей, — о том, что я твоя дрочибельная мечта с семнадцати. — А я — с момента, как стал мелькать своей задницей перед глазами, — подхватил Роджерс и вдавил окурок в чашку, зажатую в металлических пальцах Барнса.       Брок дернулся от этих слов, от заигравшей на губах Роджерса улыбки — пошлой, развратной, бьющей под дых — и хитро прищуренных глаз Барнса. Их взгляды были оценивающими, голодными и многообещающими. Такими, что в штанах мгновенно потяжелело, и член неприятно заныл. Брок поерзал и шире развел ноги, стараясь ослабить давление в штанах. — Там, на базе, когда в один из дней ты пришел весь на взводе, распаленный и крышесносно пахнущий боем, у меня сорвало всякие тормоза, — пальцы Барнса легко коснулись заметного под джинсами стояка Роджерса, и тот тихо выдохнул, мелькнул языком между губами, — а ты не особо и сопротивлялся. Ты ведь тоже хотел. Поддавался мне, стонал и прогибался. Я и не заметил, как мне захотелось, чтобы ты стал полностью моим, командир. Захотелось стать чем-то важным для тебя. — В первый год после моей разморозки я не знал, для чего меня вообще вытащили изо льдов. Все еще было свежо в памяти падение Баки с поезда и то, что я так и не решился ему высказать. Для меня это случилось не десятки лет назад, а будто вчера. Это все занимало мои мысли и на миссиях. Я даже не особо заботился о личной безопасности, — Роджерс провел ладонью по животу, собирая футболку вверх, оголяя идеальный пресс и светлую блядскую дорожку, спускающуюся под пояс джинсов, — помнишь, Брок, как ты орал на меня за то, что я словил три пули, хотя мог и увернуться, прикрывая Мортинеса? Ты орал, а я понимал, что именно в тот момент был жив как никогда. И молился, чтобы ты не заметил, как же каменно у меня на тебя стояло под больничным одеялом. Я никогда ни на кого так не реагировал, только на Баки…       Щелкнул болт на поясе джинсов Роджерса, вжикнула молния, и ловкие пальцы Барнса скользнули туда. Брок наблюдал как завороженный, не в силах оторвать взгляд от странной, непонятной, но болезненно возбуждающей картины. Вот Барнс провел ладонью по стволу прямо под тканью белья, вот Роджерс громко застонал от этого движения и вскинул бедра вверх, навстречу ласке, вот темная влажная головка показалась над резинкой, и Барнс потер ее подушечкой большого пальца. — Боже, Баки… — простонал Роджерс и закусил губу. — Вы что творите? — сорванно выдохнул Брок, не отрывая взгляда от издевательски медленных движений ладони Барнса на члене. — Разговариваем, — Барнс оскалился и, притянув к себе ладонь Роджерса, провел языком по пальцам, втягивая их в рот и посасывая с абсолютно неприличным мокрым звуком. — Как ты… и просил… — Роджерс сорвался на гортанный стон, когда ноготь большого пальца прошелся по чувствительной уздечке, — …языком. — А я вам нахуя для таких разговоров? — Брок все же поднял взгляд на их лица и тихо зашипел от всей гаммы эмоций. — Мы желаем друг друга и наконец-то можем это не скрывать. Ты же этого хотел, — выпустив влажные пальцы изо рта, сказал Барнс. — И мы хотим тебя себе, — закончил Роджерс и поцеловал Барнса, запустив пальцы в его длинные волосы.       Эти слова, сказанные с хрипотцой, желанием на лицах и откровением, находящие отклик глубоко внутри, вымели последние здравые мысли из головы Брока. Он со стоном запустил руку под пояс штанов и сжал свой болезненно стоящий член. Броку казалось, что он может кончить только от одного вида суперов, творящих сейчас что-то невообразимое: целующихся, ласкающих друг друга с такой откровенностью, жаром и жадностью, бросающих горячие взгляды на него самого. — Командир… — Барнс покосился на Брока, не переставая вылизывать шею Роджерсу, — ты вчера говорил, что хотел бы упасть на колени и отсосать нашему бравому Капитану… Так почему же ты еще этого не делаешь? — Брок, — прорычал он, одним слитным движением выходя из-за стола и теперь нависая над Барнсом… над Баки, — если уж действительно мы собрались трахнуться — никаких «командиров» и «капитанов» в постели. Предпочту там Баки и Стива.       Баки застонал и прижался к губам Брока, врываясь языком, вылизывая нежную изнанку и буквально трахая. Роджерс… Стив мягко встал с подоконника и прижался сзади, притираясь между ягодиц, горячо ведя влажным языком по шее и между делом ловко расправляясь с ремнем. И Брок плавился, растворялся в этих двоих, ощущая странный животный восторг. — Когда я увидел след у тебя на шее, — горячо выдохнул ему на ухо Стив и приспустил штаны вместе с бельем под ягодицы. Не скованный больше тканью член упруго качнулся, и на нем мгновенно сомкнулись жесткие пальцы, посылая вдоль позвоночника разряд, — чуть с ума не сошел от ревности… Но когда понял, что это Баки оставил… стало спокойно. — Стив собственник, но мне готов отдать последнее и самое ценное, — Баки вздернул края майки вверх, нетерпеливо сдирая мешающую тряпку, и тут же провел ладонями по смуглой груди, — а у меня просто крышу сорвало, когда я уловил на тебе посторонний запах… знакомый и незнакомый одновременно.       Брок с гортанным хриплым стоном толкнулся в кулак Стива и ощутимо цапнул Баки за подбородок. — Придурки, — все же со смешком смог сказать он, резко вывернулся из кольца горячих тел и скомандовал, — в спальню.       Кровать, все еще сохранившая аромат хвои и табака и, на удивление, принадлежащая Стиву, легко уместила всех троих. Брок тут же навис над Стивом, жадно целуя и прижимаясь как можно теснее. Тот стонал, выгибался и поддавался прикосновениям. Баки пристроился сзади и ловко стянул джинсы с Брока. — Помнишь, я обещал тебя выебать, но позже? — вкрадчиво сказал он и провел языком по ягодице. Брок вздрогнул от этого движения и зашипел сквозь зубы, — давай-ка чуть ниже…       Брок послушно съехал вниз и оказался лицом на уровне паха Стива. От вида его члена — толстого, ровного, с яркой головкой и блестящей каплей смазки на ней, — наполовину выглядывающего из-под пояса приспущенных джинсов и белья, во рту скопилась тягучая слюна. — Думал, ладонь в кровь сотру, так хотел, — простонал Брок и быстро стянул со Стива лишнюю одежду, — блядь, боже…       Сзади тихо рассмеялся Баки и, не церемонясь, развел ягодицы Брока в стороны, открывая взгляду тугую темную дырку. — Так вперед, — Стив приподнялся на локте, рассматривая Брока из-под опущенных ресниц, прикусив губу и чуть шире разводя ноги. На его щеках и шее алели яркие пятна румянца, и это было, пожалуй, самым возбуждающим и откровенным, что Брок видел в своей жизни. Не в силах больше сдерживаться, он подался вперед и обхватил губами головку. И именно в этот момент Баки горячо коснулся языком входа. Комнату наполнил слитный гортанный стон, а дальше все разлетелось яркими огоньками и вспышками взаимного, разделенного на троих желания.       Брок сосал глубоко, вбирал до самого горла и наслаждался хриплым, сбитым дыханием Стива. Широко лизал потяжелевшие яйца и скользил ниже за них. Сзади Баки так правильно, так желанно, до дрожи в разъезжающихся ногах его вылизывал, но этого было мало. Дырка пульсировала, с члена обильно текло, и хотелось большего. Ощутить наконец-то правильное, распирающее изнутри давление. — Трахни меня уже, — простонал Брок, горячо и влажно выдохнув на член Стива, вырывая у того из горла нетерпеливый стон, — или ты только обещать мастер, сержант Барнс?       Баки зарычал и ощутимо укусил за ягодицу, а Стив в этот же момент толкнулся вперед, в приоткрытые губы. И это было просто невероятно, до искр перед глазами, до цветных пятен и крупной дрожи по телу. — Стиви, растяни, — хрипло сказал Баки и перекинул тому смазку, предусмотрительно утянутую из пакета с покупками, а сам теперь устроился перед лицом Брока. Провел по припухшим, потерявшим четкий контур губам налитой влажной головкой и одним плавным движением въехал между ними, глубоко, до самого горла. Брок зажмурился и застонал, посылая по стволу волну дрожи и срывая с губ Баки низкий стон.       Для Брока все происходящее дальше смешалось в яркий калейдоскоп эмоций и ощущений: скользкие пальцы в заднице, разминающие тугие мышцы, проталкивающиеся внутрь, оглаживающие нежные горячие стенки изнутри. Один, два, три. Надавливающие на простату и заставляющие выгибаться и несдержанно стонать, буквально умоляя о большем. Горячий член, правильно скользящий по языку солоноватой головкой — бархатистой и упругой — и упирающийся за щеку. Две пары рук, изучающие тело: гладящие бока и подрагивающий живот, сжимающие затвердевшие соски, сминающие задницу и обходящие стороной изнывающий от невнимания член. — Блядь… трахните… — прорычал Брок, приподнялся на трясущихся руках и ощутимо укусил Баки в живот, оставляя яркий след от зубов и вынуждая того зашипеть, — я сдохну… сейчас… — Стиви…       И этого хватило, чтобы Стив понял. Бросил Баки квадратик презерватива, а сам присел напротив Брока и влажно лизнул его в губы. Послышался звук раскатываемой по члену резинки, и Брок не удержался от взгляда через плечо. Открывшаяся картина заставила его тихо взвыть и пережать член у основания. Казалось, от вида Баки — раскрасневшегося, с шальными, темными, голодными глазами, прилипшими к лицу влажными прядями и закушенной губой — можно было кончить вот так, без рук. — Готов… Брок? — Баки усмехнулся уголком губ и толкнулся в Брока. Мышцы неохотно поддались, растягиваясь и отзываясь саднящим ощущением, пропуская одну лишь головку. Баки замер и погладил Брока по взмокшей спине. Поцеловал между лопаток и осторожно толкнулся дальше. Брок застонал, ощущая, как полно его заполняет член Баки.       Стив погладил его по губам и протолкнул в рот большой палец, поглаживая щеку изнутри и язык. — Невозможный, — прошептал он и заменил палец членом, и в этот же момент Баки протолкнулся до конца одним слитным мощным движением и замер, давая время привыкнуть.       И от этого чувства заполненности с двух сторон Брока растворило. Он пропал от медленных, тягучих движений толстого члена в заднице, от солоноватого вкуса смазки на языке, в сорванных стонах и вязкой липкой похоти, разлившейся по комнате. Брок хрипло выдыхал, подаваясь бедрами назад, сам насаживаясь на член Баки; старательно вбирал до горла ствол Стива, облизывал его, лаская каждую взбухшую вену, и понимал, как же крупно он попал. Влип в этих двоих, да так, что не выплыть, не выпутаться и не сбежать. Если он им нужен, хрен с ним, пусть даже так — натянутый с двух сторон, он готов был остаться. Впервые в жизни захотелось отпустить поводья тотального контроля и позволить кому-то вести его. Позволить вести этим двоим. Решать за него.       Сзади зарычал Баки, срываясь на рваный ритм, попадая точно по простате и сжимая бедра до синяков, Стив гортанно застонал сверху и задвигался хаотично, трахая рот Брока короткими мелкими толчками и сжимая пальцами длинные пряди челки, фиксируя голову на месте.       Несколько секунд — и мир взорвался оглушающим, выбивающим воздух из лёгких, плавящим кости и выворачивающим наизнанку оргазмом. Одним на троих.       Брок не знал, сколько прошло времени, прежде чем он пришел в себя и смог разлепить тяжелые веки. По обе стороны жарко прижимались два тела, а две пары рук в ненавязчивой ласке хаотично скользили по нему. — Ты все же не проебал свой шанс, — со смешком сказали справа, и Брок повернул голову туда, встретился со смеющимся взглядом серых глаз и лениво усмехнулся в ответ. — Хорошо, что ты сделал правильный выбор, — шепнули слева и притерлись горячим бедром к боку.       И Брок был с этим абсолютно согласен. Хотя с этими двумя у него выбор разве был? Подумать об этом можно и завтра.