Я жду тебя, Макс

      Сколько времени прошло с тех пор, как ты ушёл в последний раз? Несколько дней? Год? Вечность?       Знаешь, когда ты уходишь, жизнь для меня будто останавливается. Дни становятся серыми, тяжелыми и невыносимо медлительными: каждый такой день — жаркое меховое одеяло, накрывающее меня с головой. И дышать под ним трудно, и вылезти никак не получается.       И вроде бы всё по-прежнему: солнечные зайчики радостно прыгают по стенам, в воздухе пляшут весёлые пылинки. В дом почти каждый день приходят люди — такие разные, и все — твои друзья. А твои друзья — мои друзья, поэтому я всегда рад им. Мебель вкусно пахнет теплом и уютом, из тёмного подвала струится запах лёгкой сырости и старинных книг, которые так любит читать тот строгий человек в белом костюме. Страницы в его руках всегда тихо шуршат, и имя у него такое же шуршащее. А в твоей спальне, как всегда, лежат мягкие подушки, и в углу — груда одеял. И, конечно, твой запах — вот он, ещё не выветрился.       Всё по-старому, всё на месте.       А тебя нет.       И сразу в доме пусто и пасмурно, комнаты становятся огромными и мрачными, повсюду гуляет унылое громкое эхо. Тени приобретают жутковатые очертания, и такие приятные обычно запахи кажутся противными, забираются в нос и оседают мерзкими подгнившими хлопьями на прежде мягких и уютных, а теперь похожих на липкую трясину коврах. Потолки отдаляются и одновременно нависают над головой, грозясь свалиться вниз. Еда становится совершенно несъедобной и застревает в горле, как комки гадкой кошачьей шерсти.       Все ведут себя так, словно ничего не происходит. Гости приходят и уходят, разговаривают, раскуривают трубки, выпуская на волю клубы дурно пахнущего дыма, пьют что-то из кружек, смеются и бродят по просторным коридорам. Будто всё в порядке. Посмотришь на них и начинаешь верить, что так и есть. Но нет, ошибка: тебя нет, и дом всё также пуст и холоден.       Без тебя мне тоскливо. В дни, когда ты далеко, хочется выть на луну, а лучше — полежать тихо-тихо с закрытыми глазами, уснуть и больше никогда не просыпаться. Смотреть сны, в которых ты всегда рядом, улыбаешься радостно и немного лукаво, и глаза твои — весёлые, как десять тысяч солнечных зайчиков.       Но я верю, что ты вернёшься. Ты всегда возвращаешься, сколько бы времени ни прошло. Пусть даже вечность спустя, но ты придёшь, откроешь дверь, окинешь взглядом гостиную, скажешь мне что-нибудь приветливо и поворчишь, что, дескать, радостно облизывать твой нос, громко лаять и бросаться на тебя, захлёбываясь счастьем, — плохо и непорядочно. И привычно извинишься за долгое отсутствие. Будто я могу тебя не простить! Но это всё неважно, главное — вот он ты, стоишь рядом, живой и тёплый, тихо смеёшься и треплешь меня по загривку. И никуда не исчезаешь. Настоящий.       Поэтому я не засыпаю, а снова смотрю в окно, на сгущающиеся сумерки и хрупкую, неуверенную, как тонкая льдинка, луну. Потом перевожу взгляд на птиц, рассеянно скачущих по ещё тёплым камешкам мостовой. Моргаю, трясу головой, мгновенно забывая про сумерки, луну и птиц, и, усевшись поудобнее, всматриваюсь в людей, идущих мимо.       Некоторые из них мне, возможно, знакомы, и я даже мог бы вспомнить их имена, если бы захотел. Но сейчас мне нет дела до этих людей, а тем более до их имён. Имена вообще ни к чему — человека я могу узнать и без этого. Зачем забивать голову ненужными сочетаниями звуков?       Но твоё имя я запомнил, просто для того, чтобы повторять его про себя в тяжёлые душные дни, наслаждаясь его звучанием. Оно, знаешь ли, приятно на вкус. На слух, ощупь и запах тоже. И, наверное, на цвет. Просто не может быть неприятным! Есть в нём что-то такое, что нельзя объяснить. Нужно просто произносить твоё имя мысленно и чувствовать это самое невыразимое.       Я жду тебя, Макс.       Всегда буду ждать.