Успеть до конца метели

             

I

      Долгожданный отпуск. Наконец-то можно законно отдохнуть, отключив мобильник и оставив его далеко, за километрами чистого белого снега, за заснеженными дорогами и заледеневшими реками с озерами. Оставить все проблемы и уехать туда, где мозг вымораживается за минуты прогулки, и необходимо натягивать тридцать три свитера каждое утро, а вдобавок еще и самый толстый пуховик. Там, где нельзя повернуть время вспять, где либо солнце встает рано утром, либо не показывается день вообще. Где либо холодно, либо метель — без вариантов. Где либо укрощаешь стихию, либо же она укрощает тебя. Другого от отпуска в таком загадочном месте ждать и нельзя. Уж если тратить свои дни и средства на отдых, то, безусловно, стоит заняться чем-нибудь полезным. В случае Гэвина варианты, начинающиеся с душевного отдыха по святым местам, сразу же откладывались. Экстрим. Его тянули неизведанность и опасность, но не безрассудность — он бы не стал прыгать в клетку с тиграми, но мог спокойно подразнить их возле, проходя мимо и ухмыляясь. Мысль о том, чтобы прыгнуть с парашюта, его также не грела, как и прокат надувного банана. Его волновал снег — чистый, белоснежный, незагрязненный. Это место зовется океаном снега. В этом месте самая большая статистика пропавших без вести туристов — но это не останавливает Гэвина. Наоборот, его энтузиазм так и прет. Если он затеряется, то не будет об этом сожалеть. Он отправляется в свой долгожданный законный отпуск — в город Ревелсток, в Канаду, на горнолыжный курорт, в полном одиночестве, взяв с собой только собственную гордость и оставив инстинкт самосохранения.       По-быстрому собравшись прямо в день отъезда, он взвалил на себя громадный рюкзак. Таков был Гэвин: резкий, бывало грубый, несентиментальный и флегматичный. Он выехал, готовый ко всему, с чем бы ему ни предстояло столкнуться. Самый толстый из всех своих вязаных свитеров, двухслойные штаны, которые делали из его ног две большущие трубы, и теплейшая шапка, скроющая его небритое лицо через несколько дней после отправления. Что о нем подумают, его не трогало. Душа возвышалась при мысли о том, что месяц он проведет в холодном одиночестве, двумя ногами стоя на лыжах и палками отбивая снег. Он надеялся исследовать по возможности все, пообщаться с лесниками того района и попытать счастье в редкой охоте, возможно, примостившись в подручные к какому-нибудь бородатому старику, который знает местную живность не первый год. Он оставлял свою не глубоко любимую работу дома. Точнее, уезжал от нее в поисках того, что не будет бороздить его душу. Детектив — должность, требующая чрезвычайной осведомленности во всех сферах общества, внимания и времени, отнимающая личную жизнь, да и просто отнимающая жизнь. Гэвин понял, что больше так не может. Буквально месяц назад он скакал в крови по заброшенному зданию, наугад целясь в обезумевшего переросшего подростка, шедшего по наклонной. В ту же ночь он заполнял длиннейший отчет о сделанной работе, и, может быть, тогда ему приходили мысли «зачем ему это надо» и «не лучше ли отдохнуть»… Постоянная тревога, раздражительность, агрессия на тех, кто этого не заслужил. Любой психотерапевт бы сказал, что это симптоматика глубоко нагруженного и даже депрессивного человека. Рид уезжал в Канаду, что было самым правильным решением - наконец-то свалить из Детройта. Он знал: путь не близок, но детектив не выбирал простых дорог. Сначала самолет, потом поезд — он ехал в Ревелсток. В то место, что славилось огромной заснеженной территорией, чистым и ясным небом, ярчайшим солнцем, таким, что у Гэвина будут болеть глаза с непривычки. Даже не особо важно, что Рид ехал в несезон. Уж если он решил совершить задуманное, то такие мелочи не смогут остановить. Его ждали горы — огромные вершины, которые хотелось покорить и прежде всего себе доказать наличие силы духа, нежели кому-то еще. Там есть река, застывшая и засыпанная снегом, таящая в себе большое подводное сокровище биогеоценоза. Кажется, местные рыбаки будут не против, если он в один из дней примкнет к их компании. Но а пока оставались лишь ожидания: каково это, там в Ревелстоке? По случаю неожиданно спланированного отпуска он позволил себе шиковать. Сколько у него не было отдыха? Год или два? Кажется, будто всю жизнь Рид проседал за рабочим столом в своем кабинете полицейского участка и ритмично цокал пальцами по клавиатуре. Казалось, вот будто бы только вчера он пришел в участок и представился: — Здравствуйте, я Гэвин Рид — выпускник академии. А потом понеслось. Работа и никакой личной жизни. Помнится, последний раз, когда он отдыхал с кем-то, был еще в студенческое время.       Гэвин выбрал удобное место в самолете — прямо у окна, чтобы видеть, как стремительно он улетает из этой поганой и насквозь прогнившей городской жизни. Пожалуй, вот, что вызывало в нем восторг. Полная независимость от цивилизации, покрытая снегом. Он хотел испытать ее в полной мере, в полном объёме и масштабе прочувствовать на себе, каково это, находиться единственным в снегах Канады, где за мили никого нет. Окружен, но не сломлен. Горы бы дали ему тот самый адреналин, вселяющий смысл и надежду на будущее. Он предчувствовал, что эта поездка не останется в его жалкой жизни незамеченной. Он ощущал это всем своим нутром, наблюдая, как поднимается самолет, как небольшие территории леса становятся зелеными полосками, разделенным крупными городами и длинными реками. Вода ветвилась по земле, как вены в теле человека, и на секунду Риду подумалось, как же люди с Землей похожи. Если посмотреть, то болота фильтруют воду, леса являются легкими природы. Теперь представить по-другому, что вода — это кровь, болота — печень, а очистка является их общей функцией. С легкими все так же просто — человек дышит, а деревьями дышит природа. Гэвин будто бы оторвался от всего материального, того, чем держал Детройт. Сейчас он следовал только своему желанию. Легкая ностальгия осветила сознание, погрузив его в глубокие мысли.       Рид остановился в небольшой гостинице на окраине Ревелстока — там, где было ближе всего к горам и откуда простирался превосходный вид. Однако это вовсе не исключало изумительной улочки с другой стороны здания. Веселые огоньки окон соседних магазинов подсвечивали в вечернее время этот волшебный зимний городок, вмещавший в сезон бесчисленное количество туристов. В гостинице ему предоставили хороший люксовый номер с двуспальной кроватью, потому что Рид любил свободу в движениях ночью, а также завтрак, входящий в сумму номера на месяц. Предполагалось, что туристы обычно проводят в гостиницах ночь и малую долю утреннего времени, а потом отправляются гулять, посещать конкурсы зимних фигур или покупать замороженные сладости, если такие здесь вообще имеются. Окна комнаты выходили на ошеломительный вид именно природной части городка. Рид любовался красивыми улочками, пестрящими так ярко на белоснежном покрытии, но дороже всего были тишина и покой, находящиеся лишь по другую сторону. Одиночество здесь порядком отличалось от одиночества в Детройте. Здесь было свободнее дышать, приключения манили. От представления о том, каково это, ехать одному по чистому девственному снегу, веяло таинственностью. Здесь его радовало отсутствие следов от других людей или шумной компании. Одному кататься было приятнее. Всегда ворчливый в участке детектив тут мгновенно преобразился: вежливо поздоровался на ресепшене, улыбкой проводил милого паренька, который дотащил его вещи до номера, и очень плавно вошел в комнату, а не как обычно — вваливался уставший и задерганный в свою квартирку на окраине, в не совсем благополучном районе. Отпуск начался слишком хорошо, и Риду хотелось, чтобы так все и закончилось. Окна левее от кровати выходили на начало редкого леса, ведущего в небольшой подъем в гору, а потом в группы возвышенностей. Из-за толстого слоя снега не различить, что за деревья, но Рид смог заметить мелькавшие зеленые просветы — ели здесь были в приоритете. Пожалуй, это самое лучшее зрелище, которое он видел. Даже еще не покатавшись, он готов сказать, что все здесь выглядит волшебным и завлекающим, даже жалко, что через месяц он покинет свое зимнее убежище. Рид уверен, что по возвращении в Детройт станет таким, как и ранее. Нелюдимым детективом, который вечно недоволен, но это вовсе не так. Такие неожиданные поездки иногда могут раскрыть в людях лучшее, а порой — свести их со своей судьбой. Но на второе Гэвин не рассчитывал, когда со странноватой улыбкой заселялся в номер, а с банкой пива отмечал свое месячное новоселье и наблюдал за садящимся солнцем, сидя на подоконнике, щурясь от бликов на снегу. Гэвин приехал к вечеру, и ему удалось рассмотреть Ревелсток, наполненный огнями. Он завалился на кровать, устало прикрывая веки и мысленно воспевая тот день, когда смог добиться получения такого превосходного отпуска. Пусть после него свободного времени не останется вообще, но он проведет его здесь, среди снега. Однако приоткрыть форточку он не отважился, но смел утверждать, что вода и ветер — его любимые стихии, потому что благодаря им получается снег. Может быть, Гэвин нашел что-то общее между собой и такой белой пустотой. Но та белизна не вязалась со всем остальным. Взять хотя бы комнату в гостинице. В ней были белые стены, украшенные модульными картинами. И ванна белая — только полоски плит отличались темно-синими узорами. Все остальное стандартное. Прямо у окна имелся стол, который Гэвин приметил, водружая туда ноутбук для исследования карт местности и выбора оптимальной лыжни. Здесь будет чудесно выпить чашечку кофе утром, хотя теперь он бы мог заменить его на чай, так как ему не надо было на работу. Гэвина позабавило, что его заранее спросили, когда будет удобнее всего производить уборку в номере. Они думают, он знает. Рид выдавил из себя усмешку, поднимаясь с постели. Его ослепляла мысль о том, что сейчас он мог потратить свое свободное время на все, что пожелает. Завтра предстоит день запуска его новой жизни. Он поговорит с инструктором по горнолыжному спорту, они проедут по натоптанным тропам вдоль местной реки и вернутся обратно. Завтра… как долго он ждал этого завтра, а теперь оно наступит прямо через двенадцать часов. Конечно же, Рид не собирался спешить ни в чем: сначала он желал освоиться в городке, может быть, пройтись по магазинам и купить себе что-нибудь сладенького — не вечно же питаться фастфудом и тем, что выбрасывает из своего нутра автомат с едой в полицейском участке. Как же сейчас было хорошо — тишина, чистота комнаты, приятный запах постельного белья. Гэвин вспомнил, что до невозможности устал в дороге, а потому безумно хочет принять теплый душ. Уже выйдя из ванны в махровом халате, он, не расстилая постели, лег и тут же заснул. Сгустилась ночь, покрывшая мраком белую комнатку. Луна-шалунья начала подсвечивать обнажённое тело детектива в кровати. У него сбилось одеяло, но он так расслабленно спал. Все в этой поездке как в первый раз, и такая расслабленность не была исключением.                     

II

      Наутро Гэвин пребывал в удивительно хорошем настроении. Он спустился на завтрак: отведал яичницу с поджаренными сосисками, а также чай, ведь, как он и обещал себе, на время отпуска он воздержится от употребления кофеина в таком количестве. Во время завтрака он сердито позыркал на детей-озорников, родители которых ушли куда-то, хотелось бы думать, что не для того, чтобы «пошпехаться» с утра. После того как Гэвин переоделся, он выдвинулся в центр аренды горных лыж. Проходя по широким улочкам, он внимал атмосфере северного города, его традициям. Еще оказалось, что чем больше наденешь на себя свитеров и термобелья, тем холоднее будет. А все так хорошо начиналось и продолжилось бы в том же духе, если бы центр аренды лыж не был закрыт на несезон. В этот момент могла вернуться раздражительная натура Гэвина Рида. Он постоял у закрытой двери и еще три раза громко постучал. Терпение начало стремительно кончаться после третьего захода. — Эй, ты чего стучишь? Не видишь, заперто. Несезон у них, — обратился к нему старикан, закрывающий соседний магазинчик на обед. Он выглядел менее дружелюбно, чем Гэвин, но бросаться на него пока не желал. Рид постоял несколько секунд, подумал и, когда старик уже собирался пересечь дорогу, догнал его, окликая. — А где я могу взять напрокат лыжи? — Ты бы приезжал в другое время. Сейчас и погодка не ладится, и людей мало, и лыжня не натоптанная, — он пытался отговорить Гэвина, однако решительный вид того не менялся. — Так вы скажите, у кого я могу взять лыжи? — еще раз спросил Рид, показывая, что не собирается отступать. — Что за молодежь пошла, — вздохнул старик, убирая руки в карман. Из-под капюшона выглядывали седые волосы и крючковатый нос. — Давай в бар, там все и порешаем.       Вторая кружка медовухи с легкостью разрушила границы между двумя мужчинами. Удивительно, как легко сошлись характерами ворчливый старик и напыщенный Гэвин, живущие в одиночестве, хоть и каждый по-своему. — Откуда прибыл такой? — грубым голосом поинтересовался старик, залпом примыкая к кружке. — Из Детройта, — вымолвил Рид, тоже отпивая. — Далековато. Почему сюда-то? Горы таких, как ты, не тянут, — старик был любознательным, но и Рид не прочь был унять чужое любопытство, если тот потом уймет его. Зуб за зуб — после Гэвин ожидал получить информацию. — Устал от городской жизни, — сказал правду Рид, оглядывая местный бар. Это место не было захолустьем, но стулья и столы выглядели обшарпано. В основном посетителями являлись мужчины старше сорока, выбравшиеся после работы гульнуть, либо же сбежавшие от жены, либо вообще ничего этого не имеющие, отставшие от жизни. — Я знаю, где ты можешь взять покататься лыжи, а также кто может тебе показать местность, — наконец заговорил старик по делу. — Кто же это? — Это я. — Но ведь есть какая-то проблема? — решил уточнить Рид для подстраховки. — Как я тебе сказал, ты не вовремя приехал. Сейчас не та погода, лыжня почти не видна. Два дня назад я проезжал весь маршрут для поиска пропавших, и тех, кто решил выбраться, не послушав советов таких, как я. И знаешь что? Я уже обнаружил несколько окоченелых трупов. Если не хочешь их участи, возвращайся, — когда он договорил, то был абсолютно серьезен, но даже это не убедило Рида повернуть назад. Его не пугала перспектива заледенеть в снегу, ведь это было гораздо привлекательнее, чем врасти в стул полицейского участка при заполнении очередного отчета. — Я знаю риски, но это мое решение, — уверил он его. — Хорошо, но мне потом не очень бы хотелось вытаскивать из сугроба твой труп, ты кажешься хорошим мужиком. Как звать? — Гэвином. — Меня зовут Джакоб. Обращайся в любое время. То был мой магазин, приходи туда завтра, покажу лыжню.       С утра Гэвин пришел в магазин Джакоба. Тот парафинил лыжи, которые ему приготовил. По его словам, он кому попало в аренду не дает, но Рид слишком запал ему в душу. И действительно, как двое мужчин, имеющие столько общего могут не запасть друг другу в душу. С полчаса Джакоб объяснял Гэвину что к чему: рассказал, где лыжня поднимается в горы, и что делать, если вдруг случается обвал, как выжить, если все же затеряешься, и как найти ближайшее поселение. Рид слушал внимательно. Он не хотел огорчать старика словами о том, что ему вовсе не жалко свою жизнь, а дома о нем никто не спохватится, если он на месяц-другой исчезнет. Рид не собирался специально соскакивать с лыжни и уезжать в сторону, но кто знает, каковы будут его желания в тот момент. В полдень они с Джакобом вышли за город и встали на лыжи. Рид сначала бессвязно махал палками, так что старик засомневался в том, тому ли он доверил свои драгоценные снегоходы на ноги. Они проехали лишь малую часть лыжни, обогнув кривизну реки и покатавшись по лесу. — Здесь только один курс у лыжни? — спросил Гэвин, завязывая капюшон потуже. Начинался снегопад, хлопья снега летели в глаза. Честно, хотелось вернуться поскорее в свой люксовый номер. — Да, но так как все замело, запросто можно отклониться. И ты потеряешься. — Понял, — кивнул Рид, наматывая на кисть петлю от палок. — Вон, видишь ту ель, самая высокая здесь красавица, — старик указал вдаль, где действительно прилично возвышалась ель, выделяющаяся среди всех деревьев. — Ориентируйся по ней, она видна со всей лыжни, если ты правильно идешь. Я проверял не раз. Да тебе все в округе скажут — не можешь найти дорогу, ищи ель. Ну, а уже если попал в пургу, дело плохо. Кричи, зови, смотри, никто не поможет. Там уж сам выбирайся, как повезет. — А вы попадали в пургу? — поинтересовался Рид. — Бывало и такое. Никому не пожелаешь. Пойдешь, куда — не видишь, замерзнешь, уже начнешь ненавидеть снег. Благо, если встретишь кого или наткнешься на домик лесника. Хотя, таких давно уже нет, этих лесников. Ну ладно, пойдем, давай выпьем медовухи, а то ты околел.       Гэвину приглянулся этот местный бар. Атмосфера в нем была располагающая к себе. Да и среди ругающихся матом мужиков сам он не выделялся. После осушения с Джакобом седьмого стакана Гэвин шел на спор с каким-нибудь алчным работягой, что впахивает в Ревелстоке строителем. Да, тяжелая работка, и кроет матом он жестко, как кирпичи кладет. А Риду приятно, что не надо выставлять себя благопорядочным мужчиной. Он никому и не сказал, что детектив полиции. А кому это и нужно, теперь люди его знают сумасшедшим Гэвом, что едет в несезон топтать лыжню. Так прошло несколько дней. Рид появлялся в баре каждый день, усаживался на табурет перед телевизором и делал заказ на очередную кружку пива размером с маленький бочонок. Но в один день он не пришел, а когда появился Джакоб, то на его вопрос о том, где Гэв, кто-то ответил: «Я видел его идущим в сторону лыжни. Кажется, пошел кататься». Джакоб побелел и повернулся в сторону говорившего. — Так почему ты, олух, не сказал ему, что близится метель, какой никто еще не видел? Ты что, за погодой не наблюдаешь? Не видишь предвестников метели? — Да ладно, что ты. Не все, как ты, знатоки погоды, — он неловко отпил из кружки, понимая свою оплошность. Старик бросил: «Эх, ты», — и вышел из бара, быстрым шагом направившись по дороге, ведущей к лесу. Но Гэвина Рида нигде не было. Должно быть, он уже встал на лыжню, а это значит, что Джакоб опоздал с предупреждением его об опасности. Что он вчера заметил, так это оранжевый закат с усиленным ветром. Старик стоял посреди дороги и не мог пошевелиться. «Отправил парня на верную гибель», — подумал он.                     

III

       Гэвин с удовольствием шел по накатанной лыжне. По тому, где она была видна, он определял дорогу. Лыжня в Ревелстоке славилась своей масштабностью, потому что проходила, огибая реку, поднимаясь на гору и спускаясь с горы на равнину. С горы открывался просто восхитительный вид на окрестности. Туда входили и вековые деревья, что серьезно охранялись местными защитниками природы, и животные. Порой, катаясь с северной стороны лыжни, можно было встретить заячьи следы, а если проехать чуть в сторону, то и поваленное ссохшееся дерево, ставшее местом обитания многих мелких грызунов. Сюда и лисица повадится на охоту — ведь чего ей, сиди да и жди, пока в коре кто-нибудь зашевелится да запищит. Тут-то и начинается территория национального парка города Ревелсток. Запрещена охота, вырубка деревьев и нанесение вреда окружающей среде. История его создания уходит аж в тысяча девятьсот четырнадцатый год. Именно из-за туристической активности стали возможными финансирование и защита этого божественного места. И впервые на горе была создана горнолыжная трасса, по которой сейчас едет Гэвин Рид. Однако эта трасса не была единственной, но именно она закрепилась в истории как самая длинная, самая разнообразная, охватывающая практически все интересные достопримечательности Ревелстока и его богатства. Поэтому при въезде в город можно было увидеть вывеску большими буквами: «Ревелсток — лучший горнолыжный курорт Канады». Гэвин вышел с утра, но, как только время стало близиться к обеду, с погодой начало происходить неладное. Потихоньку закручиваясь, порывы ветра поднимали в воздух снег, лежащий на ледяной корке, перенося его с одного места на другое. Рид старался не обращать на это внимания. Он вышел к лесу и продвигался в хорошем темпе, так, чтобы через часа два мог добраться до другого берега реки и вернуться обратно. Но не тут-то было. Через полчаса начался снег совместно с крепчающим ветром. Высокие, засыпанные рыхлым снежком деревья начали качаться, тогда как звери, ранее не особо тщательно скрывающиеся от Рида, прятались. Они предчувствовали скорую бурю. Гэвин согласился с тем, что выбрал неудачный день для первого заезда только тогда, когда из видимости полностью пропали укутанные в снегу деревья. Все время ранее пышные шапки деревьев были видны так же хорошо, как и ель вдалеке, а теперь все постепенно заметало крупными хлопьями снега. Погода в короткие сроки сменилась с благополучной на стихийно-бедственную, а Гэвин оказался в ловушке. Его никто не предупредил о надвигающейся непогоде, ведь старик Джакоб не успел. Он и не думал, что его ученичок, новичок в горнолыжном катании, так резко сорвется, не поинтересовавшись, когда лучше идти на лыжню. Рид остановился, чтобы оглядеться. На его ресницах давно скопились небольшие снежинки. Он смахнул их руками и посмотрел вдаль. Ревелстока не было видно вообще, ничего не было видно на расстоянии тридцати метров. Все буквально ушло под снег, все смешалось, образовав вполне предсказуемую пургу. Гэвин старался высмотреть за просветами белизны вершину той ели, о которой говорил Джакоб. Но было не видно не только ели, но и под собственным носом Рид толком не мог ничего разглядеть. Лыжня пропала из виду в первые пятнадцать минут, в которые он мог еще действовать, попытаться вернуться знакомым путем. Гэвин впервые оказался в такой ситуации. И, конечно же, несмотря на все наставления и высказывания о том, что он вовсе не боится заблудиться, его охватила паника. В какой-то момент он перестал вести счет времени. На самом деле прогулка давно перешла в раздел опасных. Время близилось к вечеру, Гэвин понял это, когда глаза уловили сменяющуюся яркость. И только тогда он осознал, что оказался в полной жопе. В тот момент, когда Рид понял, что заблудился, его путь на лыжах ушел далеко от протоптанной и известной ему лыжни. Он ушел к югу — к реке, но ее не было видно не только издалека, но и вблизи. Рид конкретно попал, и, если честно, он мысленно старался не материться, говорить себе, что на самом деле ему все равно. Однако, как начало смеркаться, а кости буквально леденеть, стало не до самовнушений о нелепости ситуации. Он еще в начале метели крепко затянул резинки капюшона, заправил штаны и надел очки — но вечерний холод, голод и моральное истощение стали его главными врагами. В конце концов Гэвин не выдержал и заорал: — Ну что за пиздец! — но его никто не услышал. Мокрый снег неприятно влетал в лицо. Губы синели и грозили к концу вечера конкретно оледенеть. Даже в теплейших меховых перчатках Рид замерз. Сознание твердило, что он просто обязан найти хоть какую-нибудь дорогу, ведущую в город, ведь иначе попросту замерзнет и потеряет сознание. Гэвин пытался думать. Он составлял план, молчал, потом рычал и со злости выкидывал палки, но шел их собирать. Ничего не поделаешь, если даже сейчас, в его отпуске, сама природа решила ему поднасрать, ведь по-другому нельзя. Он же Гэвин Рид, и пора бы привыкнуть к тому, что получает от всех чаще всего в самые неподходящие моменты. Ну, а после фазы смирения с возникшей ситуацией началась стадия размышления о смерти. Рид брел куда-то, нехотя перебирая палками и двигая ногами в сбившемся ритме. Он просто плелся, не смотря вдаль и по сторонам, теряя надежду. Понимал, что следовало задуматься о возвращении при первых признаках ухудшения погоды, но кто же знал… Теперь он будет знать, если выживет. Должно быть, это самая странная ситуация в его жизни — он не видит выхода. Гэвин продолжал идти, бороться с сильным ветром, давно иссушившим его лицо и заморозившим щеки, нос и губы. Щетина покрылась инеем, а пальцы рук Рид перестал чувствовать еще, кажется, минут десять назад. Темнело быстро. Видимости не было никакой. Все расплывчато, хуже тумана. Метель не прекратилась, она начала завороты по-новой, с новыми силами и рвением мечась рядом с человеком, выжидая, когда же он падет. Хоть у Рида не было больше сил, он не прекращал идти, протаптывая себе дорогу, теперь уже не скользя, а шагая. Благо, лыжи не проваливались, удерживали его вес, но рыхлый снег все прибывал и прибывал. С неба валило бесконечно, не прекращая ни на минуту, и, только когда стемнело настолько, что Рид не видел лыж под ногами, погода немного утихла. Ну и что ему теперь делать? Куда идти в такой тьме? Ничего не видно, никого не слышно, он один, за много-много километров снега, затерян в этой белой пустыне. На его счастье он увидел рассеянный свет, как будто бы из окон дома. Но разве может оказаться посреди этого метельного хаоса дом? Гэвин поплелся туда, из последних сил оттолкнувшись палками. Он подъехал ближе и понял — точно дом. Ну надо же! Здесь, в такое время, когда он уже так отчаялся. Не осматривая ничего, он подъехал к крыльцу, стянул лыжи замерзшими пальцами, бросил палки и пошел по лестнице. Шаги давались ему с трудом, но он толкнул дверь рукой. Оказалось закрыто. Рид постучал один раз, потом второй и третий, нетерпеливо заерзал, попытался размять оледеневшее тело, когда ему открыли. Кажется, на пороге был мужчина, или два, или черты у них были одинаковые, ему не удалось разглядеть. Как только он шагнул в дом, его обдало теплым воздухом, и он свалился без сознания.                     

IV

      Гэвин открыл глаза. Он лежал в кровати, ему было тепло и хорошо, он снова чувствовал пальцы, а также нос и щеки, больше не было того холода. Он приподнялся, чтобы сесть. Его воспоминания останавливались на моменте, когда Гэвину открыли дверь, и он увидел мужчину… или двух мужчин. Более точно его бредившая память не могла восстановить, ведь в голове еще мелькали самые ужасные картинки собственной смерти, а потом опознание заледеневшего тела. Уж не ему ли знать, как все это происходит. Он помнил боль, не резкую, пульсирующую, в области груди, когда его зашатало перед падением. Тогда все оборвалось. Видимо, подготовка Гэвина была не совсем профессиональной. Он, оказывается, так обмяк, ведь если бы это была погоня за преступником, он не позволил бы проявить себе такую слабость — свалиться в обморок, как только вошел. Недолго думая, Гэвин вылез из кровати и подошел к окну. Как и ожидалось, на улице была метель. Подоконник прогнулся под большими сугробами снега. Рид осмотрел комнату. Деревянный дом, а следовательно и не обшитые деревянные стены, которые смотрелись и без того хорошо. Минимальное количество мебели, но комфортабельная двуспальная кровать, на которой Рид роскошно выспался. Любопытство овладело им, но он понимал, что это не самая лучшая его черта характера, как, впрочем, и неумение ладить с людьми, которое здесь ой как некстати. Однако, что он сможет сделать, если хозяин дома окажется мудаком? Но хозяева дома не оказались мудаками. Рид спустился со второго этажа на первый, просто не зная, куда еще может пойти. — Ты проснулся? — окликнули его позади. Рид обернулся, натыкаясь на лучезарно улыбающегося парня, и вздрогнул. Ну что ж, хозяин дома более дружелюбен, чем он ожидал. — Да, — утвердительно согласился Рид. — Как к тебе обращаться? — парнишка облокотился о лестницу, изучающе рассматривая Гэвина. — Гэвин, а ты? — Коннор. Пойдем, познакомлю с братом, — и он манящим жестом увел Рида на кухню. Гэвин тихо пошел, спотыкаясь о ровные поверхности. Внезапное появление Коннора произвело на него большое впечатление. — С братом? — удивился Гэвин. — Да. А вот и он. Ричард, наш внезапный гость проснулся. Его зовут Гэвином, — значит, Риду вовсе не показалось, и глаза не играли с ним злую шутку, заставляя думать, что у него уже двоится мир. Когда Гэвин посмотрел на Ричарда, то понял, что мужчин совершенно невозможно отличить, разве что рост у них разный да и телосложение другое, и глаза, кажется, разных цветов. Просто Рид с первого взгляда ничего не понял. Тот в ответ окинул его взглядом, который Риду сразу не понравился. Ну вот, теперь совершенно другое дело. И тут брат Коннора внезапно ухмыльнулся, так что Гэвина пробрало на дрожь, и он съежился. Угораздило же его оказаться здесь, где с одной стороны на тебя смотрит щеночек, а с другой скалится дикий зверь. Но Риду не пришлось изначально выбирать, оказавшись на грани жизни и смерти. — Как ты оказался в такую метель на улице? — Коннор подсел к нему рядом, держа между пальцами печеньку и лучезарно улыбаясь то Гэвину, то Ричарду. — Я вышел покататься на лыжах, — угрюмо ответил Рид, зная, что за этим последует. — Ты идиот, раз вышел в такую погоду, — вставил свое слово Ричард. Он приготовил кофе себе и внезапно пожаловавшему гостю, брат всегда пил чай. — Ну, Ричард, не говори так, — поправил брат. — Да нет, может говорить, только пусть знает, что, когда я вышел, этого дерьма не было. Когда я уже не видел города, все началось, — начал оправдываться Рид. Ему вовсе не хотелось быть еще и виноватым за то, что этот дом оказался единственным, куда он мог пойти. — Это было очевидно. Все кричало о приближающейся метели, — снова встрял Ричард-всезнайка. — Да, ну скажи тогда, как мне надо было понять, если я тут ни разу не был, — начал раздражаться Рид. — О, так ты приезжий? — увлеченно спросил Коннор. — Да, я из Детройта. — Ну и что заставило такого приехать в эту глушь? — Ричард сделал особенный акцент на «такого», будто бы Рид здесь считался каким-то странным. — Это мой первый отпуск за много лет. Все остальное время я посвящал работе. Всегда бредил мыслью покорять снег, потому выбрал приехать сюда. — Только профан будет кататься по горе Ревелстока без инструктора или сопровождающего, — Ричард все подливал масла в огонь, и, кажется, уже к концу дневного чае-и-кофепития оба невзлюбили друг друга. Коннор между ними смотрелся слишком по-доброму и ярко, так что Гэвину с каждой минутой становилось все неудобнее находиться рядом. В конце концов он не выдержал и сказал: — Если этому каменному ебалу так неприятна мысль, что здесь нахожусь я, могу уйти. Я не выбирал, в какой дом вломиться посреди ночи в пургу, — он встал и грозно посмотрел на Ричарда. — Ну попробуй добраться в такую погоду обратно, а я послушаю, когда расскажут о новом трупе, — в ответ огрызнулся Ричард. На самом деле в его словах сквозило беспокойство и желание отговорить мужчину, но он не собирался это открыто показывать. — Ричард! — закричал Коннор. Он честно не понимал, что происходит и какая муха укусила его брата. Он, конечно, знал, что брат часто бывает серьезен, менее общителен, порой холоден, но не в такие моменты. Это ведь первый их внезапный гость, которому потребовалась помощь. — Когда закончится метель? — спросил Гэвин, демонстративно отворачиваясь. — Это может знать только Ричард. Я в таком не разбираюсь, — с сожалением ответил Коннор. Гэвин с раздражением заметил, что все в этом доме сводится к Ричарду, будто бы он здесь главный. Хотя, может, это так и было, ведь выглядел он старше. Коннор видел, что напряжение не спадало, а потому, чтобы разбавить обстановку, увел гостя осматривать дом.       — Он обычно не такой, — начал Коннор. За зиму они мало с кем знакомились, обычно их небольшая семья могла помочь некоторым туристам, но никто так далеко не заходил. Их дом находился отдаленно от города, а деревья скрывали его от всех посторонних глаз. — У нас никогда не было неожиданного гостя. Он просто удивлен. А еще смеется над тобой. — Почему? — Потому что ты оказался таким глупцом. Вышел на лыжню в несезон, попал в метель. Повезло еще, что нашел нас, а то в округе никого больше нет. — Типа вы никогда бы не оказались в подобной ситуации, — помрачнел Рид. — Нет, не оказались бы. Мы инструкторы. Знаем тут все, живем не первый год. А ты, Гэвин, такой новичок, вот Ричарду и стало смешно. — Но он ведь даже не смеялся, — возразил Гэвин. — Он не показывает эмоции. Особенно незнакомцам, — Коннор выглядел очень мило, прыгая с места на место, показывая Риду самые интересные места их дома. Было занимательно наблюдать за Коннором. Он, как летняя бабочка, порхал. От него Гэвин узнал, что братья занимаются много чем, что он считал устаревшим. Это было и некоторое подобие садоводства, охота, рыбалка, причем заготавливали все с весны до осени, а зимой отдыхали, валялись на диване и смотрели фильмы. Рид непроизвольно позавидовал такой жизни — да, работа на дому занимала все лето, но вот зима была поистине райским времяпрепровождением. — О чем задумался? — Коннор пил чай, сидя за столом. На фоне негромко играло радио, транслируя какую-то знаменитую песню. — Когда смогу вернуться, — Гэвин обошел с одним братом весь дом. Особо не вдаваясь в подробности, что в той или иной комнате, они обошли два этажа и вернулись на кухню. — Где ты остановился? — В отеле Ревелстока. М-м-м, забыл, как зовется, — на ответ Гэвина раздался тихий смешок. Ричард готовил ужин, тоже решив за компанию пропустить со всеми по напитку, но не за столом. Он облокотился о столешницу, сунув одну руку в карман. Ричард всегда слушал. Он внимательно слушал Гэвина, но отвечал нечасто. К концу второго дня Рид полностью влился в ритм жизни братьев. Братья вставали не рано, но, когда Гэвин спускался, оба уже сидели за столом, либо Коннор занимался делами, а Ричард готовил. Если Гэвин оставался с Ричардом, то возникала объяснимая неловкость. Он старался как можно быстрее все съесть и уйти в комнату, либо отыскать Коннора. Заняться было нечем, дом от слова совсем не был оборудован развлекательной техникой. Только старое радио звучало на кухне. Удивительно, но Гэвин заметил много отличий, несмотря на то, что они близнецы. Взять хотя бы легкие и пышные волосы Коннора в противовес жестким всегда уложенным волосам Ричарда. Такие детали вызывали у Гэвина наивысший интерес. Ещё их разительно отличающийся характер. Приятную беседу было легче завести с Коннором, а вот Ричард был более интригующим и завораживающим. — Говорили, что эта метель будет самой долгой, — рассказал вдруг Ричард пропущенные Ридом новости. — Насколько долгой? — будничным тоном спросил Рид. — Обычно затягивалось на неделю-две, теперь, думаю, будет три или даже четыре. Рид выругался, шепотом произнеся: «Ну охуеть». — И когда я смогу уйти? Гэвин снова нарвался. Ричард обернулся, смотря на него, как на идиота. Ну конечно, он ведь еще вчера рассказывал, что вернуться в метель нет возможности, надо просто переждать. — Ты на самом деле тупой или притворяешься? — поднимая бровь, скептически спрашивал он. Гэвин рассмеялся. — А ты такой зануда, — это было утверждение. — Я хотя бы не иду на лыжах в метель. — Кстати, где мои лыжи? — Я занес их в кладовую. Там мы храним спортивный инвентарь. Они кстати неплохие, где брал? — У одного старика, Джакоба. Все арендные центры позакрывались, а я его так достал, что он согласился дать мне лыжи. — Знал бы он, что ты исчезнешь, то ни за что бы так не поступил, — Ричард закончил с готовкой и теперь просто наблюдал за Гэвином. — Вообще нет. Мы подружились. Я ходил с ним выпить, — странно, но Ричард поставил себе на заметку то, что с Ридом можно подружиться во время попойки. — Я был в Ревелстоке этим летом. Жуткое место, когда много туристов. Куда ни поедешь, все лыжни заняты. Так что, должен признать, несезон — это все же удачное время, — поправился Ричард. Гэвин молчал, а потом довольно хмыкнул. Значит, Ричард сошелся с ним во мнении — это хорошо, ведь поначалу он высмеивал решение Гэвина. Может быть, отношения так и строятся? Сейчас был самый подходящий момент для сближения. — Чем ты обычно занят дома? — Ридом завладел интерес, ведь он видел брата Коннора только на кухне, а дальше тот пропадал где-то в комнатах дома. — Читаю, — пояснил Ричард, — я создал библиотеку. Там очень много книг, ты большинство не знаешь. — Могу поспорить. — Оспорь, — на этом Ричард снял фартук, положил его на стул и ушел на второй этаж. Гэвин потупил глаза и понял, что ему не понять Ричарда, хотя тот так же резок на ответы, как и он.       Через несколько дней метель начала сходить на нет, но это было её обманным маневром. Гэвин вышел из дома, чтобы прогуляться, но не продвинулся дальше собственного носа. Все вокруг было завалено, пока не появился Коннор с лопатой. Он начал разгребать снег у дома, расчищая тропинку к небольшой пристройке. — Там моя мастерская. Зимой провожу здесь много времени. Там установлена печь, но вот дорожку приходится чистить каждый день. Но и летом здесь чудесно, топить не надо — только жарко становится, — он загребал лопатой снег и откидывал в сторону. Вскоре Рид предложил свою помощь, и они вместе быстро одолели этот путь. Гэвин не заметил как пролетело время — они начали с обеда, а освободились под ужин. — Входи, — предложил Коннор, раскрывая деревянную дверь. Рид не ожидал, что здесь окажется настолько тепло. В углу стояла печь, в которой Коннор обжигал глиняные изделия или учился выплавлять металлические фигуры. Не так давно он начал обучаться плавке стекла, но пока выходило плохо. Стол был завален чертежами и записями теории об этом мастерстве. — Черт, да ты гений, — восхитился Гэвин, а Коннор смущенно покраснел, набираясь смелости. — Ты можешь посидеть здесь, пока я работаю, — он указал на мягкий небольшой диванчик. Рид пока не успел оглядеть все, глаза остановились на слесарных инструментах, готовых работах, незаконченных набросках и многом другом. Хобби Коннора было такое разнообразное. Помимо четырех столов, в домике были настенные полки, на которых стояли деревянные фигуры животных. Под ними на кнопках были закреплены академические рисунки, некоторые чертежи. Мастерская смотрелось уютно, и Рид понял, почему брат Ричарда предпочитает это место дому. — На дне открытия лыжного сезона за них много дают, — отметил Коннор, когда увидел, что Рид осматривает миниатюрные фигурки животных, покрытых лаком и раскрашенных красками. У Коннора наверняка уходило очень много времени на все. Рисовать, лепить, мастерить и вообще работать руками так сложно, но он вмещал в себя все способности. — Ты много чем занимаешься, — тут Гэвина могло сконфузить от собственной никчемной жизни. Он уже понял, что Коннор — воплощение чистоты, красоты, яркости, активности и дружелюбия, в то время как он детектив, который без расследования знает, кто виноват в его жалкой жизни. — Обычное дело, Гэвин. Лучше расскажи о себе, — Коннор плюхнулся на диван и приготовился слушать. Рид последовал его примеру, снял ботинки и залез на диван с ногами. Ему напомнило это молодежные посиделки в походе у костра, когда каждый рассаживается по паре и все начинают петь песни. У Гэвина тоже кто-то был, но он не помнил уже сейчас, как звали ту девчонку, что сидела у него на коленках. — Я детектив, — начал он. Коннора тут же озарила улыбка. — Я действительно уехал в отпуск на месяц и теперь, кажется, не вернусь. — Ричард может предугадать, когда закончится метель, но, как я понял, она в этом году долгая. — Почему вы живете здесь? Только потом, по рассказам Коннора, Гэвину удалось сложить единую цепочку размышлений. Откуда такое различие между Ричардом и Коннором? Начнем с того, что различия начинаются еще с фамилий. Ричард Найнс и Коннор Эйт — близнецы, которых забрали в разные приемные семьи. Ричард являлся младшим братом, но в детстве всегда смотрелся старше и выше. Да даже сейчас ростом маленький Коннор уступал младшему брату. Их развели по разным семьям, хотя так нельзя было делать, но, как только старший брат стал совершеннолетним, он забрал Ричарда к себе. Такое большое различие в их телосложении часто воспринималось не так. Ричарда принимали за старшего брата и в конечном итоге так и стало. Братьев не разделяли по возрасту — смотрели и оценивали их навыки, умения и способности. Так Коннор стал заниматься резьбой по дереву. Он любил мастерить все что угодно, от витиеватых птиц до небольших копий великих архитектурных произведений искусства. Помимо своего хобби, он с братом ходил на рыбалку, обеспечивая райскую зиму. Коннор только недавно обучился охоте. Ему до последнего было невыносимо сложно кого-то убивать, в отличие от брата. У Ричарда был хорошо налажен прицел — он с одного удара укладывал медведя. Ричард был хорош во всем. Он вел домашнее хозяйство, налаживал торговые отношения с местными жителями, с приезжими туристами, а попутно был и лыжным инструктором. Коннор мог каждый день наблюдать за работой брата, будто бы тот машина. Они давно жили вместе, перебравшись сюда еще в юном возрасте. Гэвин просидел в мастерской до ночи. За день так намело, что они с Коннором вприпрыжку добирались до дома. Брат сразу тащил гостя на кухню и поил его горячим чаем с булочками, они даже шутили. К десятому часу Рида жутко поманило спать, и он поднялся наверх. Чуть позже пришел Ричард, и Коннор просто не мог отложить один разговор. — Как только он появился, я это понял. Это он, Ричард, — восхищенно шептал Эйт. — Не понимаю, о чем ты, Коннор. Ты слишком импульсивен, не придавай большого значения нашему внезапному гостю, — Ричард держался нейтрально. — Я тебя не узнаю, брат. Ты со мной, конечно, никогда не был открытым, но я сразу чувствую смену твоего характера. Признайся, что, как только мы увидели Гэвина, то поняли, что он тот, кто нам нужен. Даже я потерял покой, не говоря уже о тебе! — в конце он поднялся из-за стола и подошел ближе к брату, пытаясь надавить таким образом на него, чтобы тот проговорился. — Возможно. Но это вовсе не значит, что я буду терпеть его долго. Может, ты поразвлекаешься и успокоишься, как это делают подростки, — даже согласившись, Ричард не сдавал позиции. Он смотрел брату в глаза и все равно уходил от правды. Даже страшно подумать, о чем может умолчать Ричард, скрывая информацию за холодным безразличием. Но, несмотря на свой неполный отказ, Ричард продолжил рассуждать, когда лёг в кровать. Он избежал продолжения разговора сегодня, но в последующие дни брат будет настойчивей. Будет сложнее держать в себе желание сказать обо всем. Все означало, что Коннор уже признал свои внезапные чувства к Риду. Теперь каждое его действие будет иметь направление в дружеско-романтическую связь. От этого становилось противно, ведь Гэвин и на Ричарда произвел впечатление. Он и для самого Ричарда Найнса стал объектом пристального изучения. Ричард засыпал, думая, что если Коннор возьмется за Гэвина, то он вступит в игру, потому что ответ был «да». Ричарда тоже заинтересовал Гэвин Рид при первой же встрече. Это небритое лицо, дерзкий взгляд, вечные колкие фразы — ну разве можно устоять и не обратить внимания на такого мужчину, когда вся его мимика и пластика хочет лишь одного. Трудно признать, но феромоны Гэвина Рида вопрошали к двум братьям. Они, как самцы, чуяли его — мужчину.                     

V

      — Начинаем наше утреннее радиовещание, — заговорил диктор радио. В такой глуши, где находился дом братьев, ловило всего одну-две волны, да и те часто пропадали. — Снежная буря продолжается уже пятый день, все транспортные пути на время заморожены в прямом смысле этого слова. Радует одно: сейчас несезон, а потому в такой сложной ситуации находятся только местные жители. Гэвин уже до скрежета зубов невзлюбил слово «несезон». Он слышал ее от многих: от Джакоба, Ричарда, Коннора и даже от лыжно-курортного рекламного стенда, теперь вот еще ему не хватало надоедливого утреннего радиовещания. Диктор снова заговорил: — Самые точные синоптики говорят, что эта метель будет долгой. А теперь давайте вспомним некоторые исторические факты, — он усмехнулся. — Семь лет назад была зафиксирована пурга, непрерывно длившаяся целых пятнадцать дней. Посмотрим, сможет ли Ревелсток побить рекорд Гиннесса. Гэвину надоело слушать это, и он вырубил радиоприемник кулаком. Ричард неодобрительно посмотрел. — Что? — вызывающе отозвался Рид. — Не долби так по предметам, если тебя что-то злит. — А что мне тогда делать? — Если радио не приносит хороших вестей, это не повод его ломать. Успокойся, Гэвин. Мы, конечно, сможем жить без радио, но утро будет проходить скучно. — Оно и так проходит скучно, — пожаловался Рид, как типичный городской, приезжающий в село. Ричард многозначительно вздохнул. Когда они оказали помощь внезапному гостю, это вовсе не говорило о том, что потом этот внезапный гость будет диктовать условия их проживания. Найнс хоть и поддерживал порядки дома, но с появлением Гэвина вся его система начинала рушиться. Обычный день становился под завязку забитым мелкими делишками — такими, как постирать одежду Гэвина, терпеть резкое поведение Гэвина, не видеть целый день Гэвина, так как он проводит время с Коннором, или наблюдать спящего Гэвина на диване в гостиной. Гэвин конкретно все тут поменял. А еще он поменял Ричарда. Бывалая незаинтересованность абсолютно ни в каких людях сменилась на интерес к одному человеку. Гэвин Рид будто бы стал для братьев спасительным маяком, за который они хотели ухватиться вдвоём. Но кому же он достанется? — Ты находишься у нас. Следуй порядкам, — строго отрапортовал Ричард и включил радио. Диктор снова заговорил. — Напоминаем, что сейчас крайне нежелательное время для путешествий. Если у вас есть знакомые, близкие или родные, да даже друзья, которые ушли в поход, в путешествие, уехали в такую погоду, и от них нет вестей, сообщите об этом спасательной службе по номеру… — Рид проследил за движениями Ричарда к кухне, его ухмылке, которой он сопровождал слова диктора. — Как думаешь, стоит позвонить? — издевался Найнс. — Ну позвони, если тебе доступны такие блага цивилизации, как мобильный телефон. Позови меня, если не поймешь, как пользоваться, — огрызнулся Рид. — Опять соревнуетесь у кого длиннее? — со смехом ввалился раскрасневшийся Коннор. Он снова застал этих двоих бросающихся друг на друга, но пока на расстоянии. Рид надул губы. Ричард мог бы добавить, что и соревнования не нужно, ведь и без этого все ясно, но промолчал. — Гэвин, пойдем, я тебе кое-что покажу в мастерской, — предложил Эйт. Гэвин оторвался от гляделок с Ричардом и обратил внимание на Коннора. Еще раз следовало заметить, как румянец на щеках придавал ему вид молодого юноши, в отличие от всегда бледного Ричарда. — Да, давай, — ответил Гэвин. Он встал из-за стола и ушел одеваться. Это было лучше, чем терпеть угрюмого Найнса. На улице продолжала бушевать метель, радио голосило и предсказывало самую худшую погоду в истории, а Гэвин с Коннором заперлись в мастерской. Тут было жарко за счет хорошо прогретой печи, которую Эйт с самого утра прокаливал. — Ты лепил когда-нибудь из глины? Рид подумал и отрицательно покачал головой. — Тогда я тебя научу. Садись, — Коннор выдвинул стул, предлагая Гэвину сесть. Рид сел, закатав рукава толстовки, взятой у Ричарда. В груди она, конечно, была немного мала, а рукава, наоборот, слишком длинными, но это не мешало Гэвину Риду чувствовать себя комфортно, а Коннору наблюдать за этим с неким удовольствием, которое он тщательно скрывал. — Сначала возьми кусок из этого таза, — у Коннора было все подготовлено. Оборудование вокруг стола было настолько хорошо расставлено, что до всего можно было дотянуться рукой. Справа — таз с размягченной глиной, на столе сооружены маленькие полочки, на каждой из которых инструмент и дополнительные материалы. Для ног небольшая табуретка, чтобы тело не затекло во время работы. Гэвин последовал указаниям Коннора и уже сложил всю кучу на круглую подвижную доску. Коннор подошел сзади, закатав, в свою очередь, рукава на рубашке. Он поднес руки к рукам Рида. Грудью упершись Гэвину в спину, Коннор плотнее прижался, так что тот вздрогнул, когда между ними началась душераздирающе странная обстановка. — Коннор, — прохрипел Рид. Грудь Эйта скользила по его спине, и ему даже казалось, что он чувствует вставшие соски Коннора. Что может быть более смущающим и неудобным? — М-м? — промычал он в ответ. Напряжение возросло. Рид выпрямил спину, проскальзывая по телу Коннора, и повернул голову. — Я никогда таким не занимался, — правдиво сказал Рид. Он имел в виду занятие скульптурой, но никак их трение друг от друга. Гэвин спохватился и добавил: — Я о скульптуре, — напряжение немного упало, а Коннор даже расстроился, что ничего не получилось. Секрет заключался в том, что с Коннором было до невозможности легко. Он говорил, что думает, выражал, что чувствует, его можно было понять, и потому Рид наверняка стал догадываться о своем тайном воздыхателе. Ну конечно, стал бы Коннор так стараться, если бы не чувствовал в ответ взаимного интереса. Они провели вместе весь вечер. Гэвин пытался что-то слепить, но все выходило из рук вон плохо, а это лишь пробивало его на смех вместе с Коннором. Тот забавлялся способностями Рида. Пусть тот ничего не умел, это и не было нужно, проводить с ним время стало весело и интересно. Гэвин своротил что-то, подобное живому существу. Коннор, конечно же, не оставил это без оценки. — Весьма мило вышло, — сдерживая смех от умиления, он заворачивал скульптуру в мокрую тряпку и пакет, надеясь, что Рид продолжит завтра. — Я польщен, но это вовсе не так, — Рид в выдавшуюся свободную минуту прикурил у окна, мельком посматривая на Коннора. — Я давно привык, что не могу создать что-то милое. Либо все порчу, либо кладу хуй, — на последнем он ухмыльнулся, затягиваясь. На этом они закончили и разошлись спать. Гэвин устало упал на кровать, укутался, приготовился расслабиться, но сон что-то не шел. Ночь была беспокойной. В окно сурово насвистывала метель, вороша крыши соседних пристроек и дома. Гэвину тоже было беспокойно. Он нервно ворочался в кровати: ему было то жарко, тогда он раскутывался, то потом холодно. Мучительная бессонница знатно трепала нервы, и, не выдержав, Гэвин подскочил. Сладкая дрема была для него непостижима. Да, он хотел бы заснуть, как ребенок, с хорошими снами, но, увы, обстоятельства и стиль жизни таких подарков не преподносили. Он устало подошел к окну. Метель не стихала, а лишь усиливалась, начинала властвовать по окрестностям. Гэвин реально нашел слишком странное место — два брата живут одни. Это как минимум навевает мысль о том, что тут что-то скрывается. Может, в этом доме обитают призраки, но как же хорошо, что Рид совершенно не верит в мистику. Пока он стоял у окна, вглядываясь в снеговой туман, у него пересохло в горле. Мужчина решил спуститься — выпить воды. Он тихо вышел из комнаты и стал спускаться по нескрипящей лестнице. Ему удалось подобраться к раковине, когда в этот момент за спиной раздался голос Ричарда. — Ты тоже здесь? — окликнули его, когда он включил кран, наполняя стакан водой. — Как видишь, — нейтрально отозвался Рид, на самом деле крича внутри от того, что ему все время везет. — Ты наглеешь, — заметил Рич. — По профессии положено, — ляпнул Рид, а потом согласился. С такой дерьмовой профессией, как у него, и не такого наберешься от маньяков и серийных убийц. — Что за профессия? — заинтересовался Ричард. Они вдвоем стояли на кухне, подсвечиваемые лишь ночными светильниками. Гэвин в чьей-то футболке и безразмерных штанах, а Ричард в махровом халате. Быть может, только вышел из душа. Наверное, как и Гэвин Рид, живет по ночам. — Детектив, — ответил Гэвин и потянулся за пачкой сигарет, оставленной на кухонном столе. Он жестом спросил, не против ли Ричард, если он прикурит, тот кивнул, что не против. По счастливой случайности у Рида оказалась с собой эта последняя драгоценная пачка, курить которую было одно удовольствие на грани окончания. Ричард поднес к сигарете спичку, и Рид с удовлетворением закурил. За день две сигареты — так он и к концу недели не протянет. Что он будет делать, если скрученный табак закончится? — Не хочешь выпить? — внезапно предложил Ричард. Он подумал о том, чего ему терять с Гэвином, если тот западет на Коннора, ему будет даже не обидно. Но в тот момент Найнс и не осознавал, насколько глубоко вляпался в чувства под названием «латентно заинтересован идиотом». — Вообще я собирался выпить воды, но от чего-нибудь покрепче тоже не отказался бы, — Рид улыбнулся, но темнота проглотила эту внезапную улыбку. Через несколько стаканов коньяка семилетней выдержки стала падать выдержка как Ричарда, так и Гэвина. Они засели на диване, придвинув к нему столик на колесиках, чтобы удобней наливать и подливать, когда пойло закончится. Гэвин по-новой начинал рассказывать о своей жизни, и Ричард, к удивлению, очень внимательно слушал, даже не ухмыляясь. — Знаешь, как меня заебал этот Детройт и эта работа? — жаловался Рид. — Каждый день одно и то же. Я еду на работу, ловлю каких-то аморальных уродов, допрашиваю их и уезжаю домой. Никто меня не ждет, никого я не жду. — У тебя даже собаки нет? — Какая собака? Как Андерсон что ли, бегать с псиной, когда за собой досмотреть не может? Не нужно мне такое. — Чем ты еще занимаешься? — Хожу по клубам. — Надо же, — удивился Ричард. — Мне нравится оттягиваться на танцполе, — пьяное сознание Гэвина начинало подсказывать ему всякую чушь, которую он с радостью озвучивал. — Покажешь? — попросил Ричард. А Гэвин намека-то и не приметил. Он встал, пьяно пошатываясь, и завертелся в каких-то движениях, вызывая у Ричард искреннюю улыбку. А потом все вообще пошло не по плану. Рид начал, как кошка, двигаться очень плавно, сексуально, красиво. Он был сам по себе очень пластичным, хотя со стороны смотрелся вареной картошкой. Ричарду захотелось присоединиться в его танец без музыки — Рид умело завлекал. Либо ему нельзя пить, либо в Детройте он продал душу за такую харизму. Да и Коннор уже спал, он не услышит с первого этажа ничего, что ему не следовало бы знать. Поэтому у Ричарда нет оправданий, чтобы не танцевать, да он и не хотел их искать. Найнс добрался до радио и настроил его, оставив на каком-то популярном клубняке. Гэвин уже маняще двигался, периодически отхлебывая из стакана. Ричарду повезло, что алкоголь так развязывает обоим языки, иначе бы он не решился заговорить, или было бы уже поздно. Как он понял из разговора с Коннором, тот тоже заинтересован в Риде, а значит, они соперники. Именно то, что они стали соперниками спустя несколько дней после внезапного прихода Гэвина Рида в их жизнь, заставило его сейчас приобнять того за талию и закружиться вместе с ним, тесно соприкасаясь телами. Рид вовсе был не против — у него так давно не было ни с кем физического контакта. Мозговые извилины перестали работать еще на третьем стакане, а что говорить о двух умятых бутылках и абсолютно в зюзю пьяных мужчин. — Ты не умеешь пить, — сделал вывод Ричард, плюхаюсь на диван в изнеможении. — Да вот кто бы говорил. Ты сам на ногах еле держишься, — протестующе ответил Гэвин, тоже падая на диван. Их незамысловатый танец, кажется, завершился, а Рид, вспотевший, переводил дыхание. Скорее всего, завтра из них двоих именно он не вспомнит, что вытворял ночью. Особенно то, как он интимно жался к Ричарду весь танец, представляя, будто бы они в клубе. И удивительно, Гэвину стало жутко интересно продолжить эту фантазию, ведь сценарий в клубе еще никогда не развивался так интересно. Совершенно позабыв о едких фразочках, их перепалках — теперь он видел Ричарда по-иному, сквозь пьяный взгляд и розовые очки. Как точно это напоминало ему о том, что ведь только недавно он с Коннором был также близок. — Если завтра ты не выползешь на завтрак, я пойму, что ты был в стельку. — А вот и хрен тебе, — Рид вызывающе просмотрел Ричарду в глаза. — Могу поспорить. — Как тебя допустили работать с такими-то принципами убеждать людей, — хихикнул в сторону Ричард. — Обычно. Я пришел после академии, так меня и взяли. Сам дослуживался. Но знаешь, — тут Гэвин сделал пьяный выпад вперед, положив ладонь на колено Ричарда, — мне дает любая баба, — совершенно ни к чему, ни в какую тему, ни во что вставил неуместное Рид. И, кажется, на этом слове они поняли, что пора бы и закончить попойку, если хотят увидеть завтрашнее утро. Они распрощались на лестнице, где Ричард пытался тихо уйти, чтобы не разбудить брата, но прежде он проводил Гэвина до комнаты. Рид перед самой дверью зашептал: — Был бы ты бабой, я бы тебе дал, — потом он неловко засмеялся и поправился. — Или наоборот. Ну ты меня понял. Гэвин сам не понял, что оставил в Ричарде желание биться за него. Буквально соперничать с братом за его внимание, потому что да, он изначально, как только появился в доме, приглянулся им двоим. И этого не скроешь от одного брата — обоим видно, но Ричард не хочет говорить, а Коннор наверняка предложит компромисс. Даже не зная, что из всей этой ситуации есть простой выход.       А следующий день припозднился для всех. Было больше полудня, когда Рид дополз до кухни, цепляясь за все перила лестницы. Ричарда не было, он уже ушел читать, или вести расчеты доходов, или еще много чем заниматься. Однако, каково было удивление, когда Гэвин обнаружил его спускающимся на завтрак. Вид у него было только что проснувшегося. — Я победил, а ты мне должен, — припомнил Рид и сполна насладился взлохмаченным видом Ричарда с похмелья. — Ты живешь у нас, я вообще должен тебя просто выпнуть. — Но ты так не поступишь? — задался вопросом Гэвин. — После одной тайны, сказанной у двери в твою комнату, нет. И если ты не помнишь, то пусть это останется тайной тайны. Вся эта путаница в словах вынесла для Найнса одно — Гэвин не гетеросексуален, а значит, уязвим в обществе братьев. А то, как братья будут действовать, это уже личная тактика каждого. Ну, а если Рид действительно не помнит, что говорил, то это уже его проблемы.                     

VI

      День сегодня был удивительным. А удивительного в нем было то, что, несмотря на все прогнозы синоптиков, метель спала. Даже стали видны ближайшие высокие ели и горизонт реки. Гэвин ходил радостный в надежде, что завтра вернется в Ревелсток, сдаст номер и уедет в Детройт. Всё, приключения закончились. Наприключенился Гэвин Рид. Он шел по коридору, когда его неожиданно привлек свет. Длинный солнечный луч выходил из самый большого зала в доме. Оказалось, в комнате не были занавешены шторы, и первый раз за пару недель вышло солнце. Оно осветило полки книг, ровно стоящие одна за другой. Рид осознал, что это та самая библиотека, о которой толковал Ричард, одновременно поддразнивая его. Рид прошёл между стеллажей и вышел на середину комнаты. Там расположился большой диван, а на диване — Ричард, мирно спящий с книгой в руках. Гэвин отвлекся от книг, примыкая к зрелищу более занятному. А Ричард, оказывается, такой добродушный во сне. Лицо расслабленное — так он еще больше походил на брата. Хоть какое-то другое выражение лица, а не вечная мерзлота. Рид осмотрел Ричарда со стороны. Тот лежал на диване, как бог. Модельное тело, а в рост он казался еще выше и с близкого расстояния гораздо больше и массивнее, сбившиеся пряди волос, идеальный контур губ — так, что даже хочется провести пальцами. Но с чего бы вдруг Гэвину это делать? Самое привлекательное в помещении было видно сразу, но, помимо этого, выглядели занимательными и картины, расположившиеся редкой сыпью на одной из стен. Может, Коннор написал? Гэвин приблизился, чтобы рассмотреть подпись. К его удивлению, она гласила, что художник не Коннор, а сам Ричард. Рид взглянул на спящего. И с таким-то лицом и характером Ричард Найнс может создавать шедевры? Судьба все время выбирает такие подлости. Зная о Ричарде хоть и самую малость, Рид мог судить, что в этом тоже живут два гения. Он вернулся к дивану и присел на корточки. Его ничуть не терзала совесть от того, что он смотрит на спящего. Если Гэвин тих и осторожен, то Ричард пробудет в таком положении еще очень долго. Рид слышал собственное дыхание в кристалической тишине. Однако не тут-то было. Книга, которую Ричард держал, выскользнула из его рук. Гэвин быстро попытался ее схватить, пока она шлепком не соприкоснулась с полом, издав жуткий звук, который тут же разбудит одного хозяина дома. Он успел подловить ее за несколько сантиметров от пола. Рид выдохнул, поднялся, думая, что повезло книге оказаться в его ловких пальцах, но Ричард внезапно заговорил: — Момент, с которого ты здесь находишься, предусматривает твое недвусмысленное пяляние на меня, или оно все время было таким, как сейчас? — Ричард приподнялся, потирая лоб. Он очень чутко спит, каждый шорох чувствует, и движения Гэвина по комнате он ощутил давно. — Оно не было таким, — опроверг Рид его теорию, слюни вернулись в рот. Рид случайно зашел, однако Ричарду сейчас этого не доказать, а может, Гэвин и не хочет доказывать. Пусть Найнс думает так. Почему Гэвин всегда находился в напряжении с Найнсом? Потому не знаешь, чего от него ждать. Он непредсказуем. Ричард усмехнулся выражению лица гостя и протянул руку — за книгой. Гэвин в спешке ее отдал. Рид хотел было спросить пафосно: «Так получается, это твоя великая библиотека?». Да вот только знал, что Ричард ответит: «Ну логично, что да». А библиотека вовсе не была пафосной. Стандартные шкафы, забитые книгами. А чего делать с братом в лесу, кроме как духовно насыщаться? Никаких развлечений, кроме чтения книг. Но от этого здесь становилось ничуть не хуже. За две недели Гэвин конкретно привык к такой обстановке. Привык завтракать, обедать и ужинать. Проводить время с Коннором в мастерской, крыситься с Ричардом. И многое-многое другое, что остается нераскрытым, но вскроется спустя еще несколько недель. А сколько бы всего узнал Гэвин, останься он здесь навсегда. «Да никогда в жизни я не останусь дома у щенка на привязи и голодного волка», — так он мысленно описывал двух братьев. — Сегодня хорошая погода, я хочу уехать завтра, — поделился Гэвин. — Не уедешь, — ответил Ричард так, будто бы с утра ждал от Рида такой мысли. — Почему? — Это фальшивое окончание метели. Кризис, который потом пойдет на повышение с максимальной скоростью. Мы-то знаем здешнюю погоду. Она сурова и очень любит лгать. — И что мне делать? — Наслаждайся что ли. Сходи прогуляйся с Коннором, попроси его научить тебя кататься на лыжах. Ты же даже, скорее всего, ничего не умеешь. — А ты? — А я наслаждаюсь обществом без соседей. У Ричарда лишь на секунду замерло сердце от желания Гэвина уехать. Оказывается, он так привык к его обществу, что теперь без него будет одиноко. А что Гэвину? Гэвин готов напакостить Ричарду так же, как и тот ему, не считаясь с тем, что он бедствующий турист. Рид не то чтобы последовал совету Ричарда, но он предложил Коннору покататься. Правда, когда они выбирали лыжи, к ним присоединился Ричард, одетый в термобелье и не терпящий вопросов: «А ты тоже идешь?». Если он собрался, то, конечно же, идет. Ричард все время переглядывался с Коннором, будто норовя ему что-то сказать. Дома у них ни минуты не было, а сейчас приспичило поговорить. Такие гляделки для братьев означали лишь один диалог: — Гэвин сказал, что ты не пойдешь, так почему ты здесь? — Захотел и пошел. — Ты ведёшь себя странно. — А ты смотришь на Рида постоянно. Погода действительно была благоприятной. Как чудесное утро после ночной продолжительной грозы. Ричард со всем профессионализмом затормозил перед стволом дерева, оглядываясь назад. Коннор постепенно контролировал движения Рида. — Второй ногой, — диктовал он, — а теперь двумя отталкивайся. Не забывай работать палками, если не желаешь упасть, — и так всю дорогу, так что Ричард не выдержал. — Коннор, ты что для него — нянькой прописался? Коннор не ответил. Он снова обратил взор на Рида и тут же схватил его под руки. Он встал на лыжах так, что ему грозило неудачно скатиться с горки и переломать себе позвонки. — Блять, — ухнул Рид. — Все нормально, я держу, — поддержал Эйт. Тут с другой стороны подъехал Ричард и поправил лыжи Гэвина. — Спасибо что ли, — поблагодарил Рид, наблюдая за тем, как Ричард немного дернулся. Значит, ему не все равно. И значит, Найнс не так его ненавидит. Так же, как и сам Рид. — Ты расставляешь лыжи широко, — решил вписаться в обучение Рида Найнс. — Палки возьми крепко в руки. Правда если хочешь по горам кататься, придется палки убрать, но пока без них ты травмируешься раньше, чем мы успеем к тебе подъехать. Гэвин кивнул и, оттолкнувшись, поехал с невысокой горки под пристальным наблюдением братьев. Съезд был идеальным, но под конец Рид неудачно присел и ушел вбок. Он упал с разворота под одновременный крик: — Гэвин!!! Братья моментально спустились вниз. — Все норм, жить буду, — кряхтел Рид, пытаясь подняться и отряхнуться от налипшего снега. Коннор зло повернулся, прожигая брата. — Это все ты! Давай катись быстрее, не будь тряпкой. Он не подготовлен, Рич! — сам посчитав последние слова двусмысленными, Эйт замолк.       День не просто пролетел, а промчался. К вечеру снова все затянуло. Рид стоял у окна с кружкой горячего чая и наблюдал за тем, как шквал порывистого ветра почти что ломает деревья. Насколько непостоянна погода. Только сегодня он катался с братьями, а сейчас нельзя даже выйти на крыльцо. Ричард, будто бы вдохновившись их прогулкой, приготовил шикарный ужин. Гэвин узнал, что в доме есть подвал, где братья хранят запасы на зиму. С лета Ричард ведет охоту и готовит мясо, а Коннор ведет дела в саду. Наевшись до отвала, Гэвин понял, что, несмотря на свое ЧП, это самый насыщенный и интересный отпуск. Интересно, хватились ли его в отеле? После плотного ужина Рид ушел к себе, а у Коннора появилась возможность поговорить наедине с Ричардом. — Ты ведешь себя ужасно, — открыто сказал Коннор. — Тем, что начал соперничать с тобой за Гэвина? — спросил Ричард. Он сложил руки на груди. — И этим тоже. Почему надо так скрывать, что он тебе до жути симпатичен? — А ты в него по уши втрескался. — И я этого не скрываю, — гордо выпрямил спину Коннор. — Поэтому от тебя он и сбежит. Коннор не ответил. — Ты ведь знаешь, что есть выход? — в последней надежде обратился брат. — Да. Предлагаешь тройничок? — Ричард саркастически изогнул бровь. Коннор улыбнулся и подошел к брату. — В этом нет ничего страшного, Ричард. То, что ты влюбился, это хорошо. — Есть один план. По соблазнению нашего гостя до конца метели, потому что, если он уедет, Детройт будет не лучшим воспоминанием, — Коннор вмиг просиял. — Если мы признаемся вместе, он не сможет отказать. Гэвину были неведомы эти замыслы великого заговора. Он размазывал по всему телу пену, когда входная дверь в ванную открылась. Вошел Коннор. Как только он заметил Рида, на его лице смешались все эмоции, какие только были. Рид приметил, что он даже покраснел. — О, прости, было не заперто, видимо, ты забыл… — запинаясь, оправдывался он. И чего было устраивать такую панику, они оба мужчины. — Подай мне полотенце, я забыл его взять, — произнес Рид, смещая вбок штору. Коннор, как бы ни желал не смотреть на Гэвина, смотрел на него каждую секунду. Когда он подал полотенце, то до его чуткого обоняния дошел аромат ментолового шампуня. Как удивительно, что Рид выбрал именно его. Если Рид только знал, что против него готовится заговор-соблазнение, то не был бы так беспечен, совершенно не прикрываясь от Коннора в ванной. Эйт смотрел на него и не сводил взгляда. Глаза бегали по мощному телу, широким плечам, четкому рельефу тела. А чем глаза опускались ниже, тем гуще была вереница волос, сводящаяся к одному. Гэвин был так сексуален. Коннор протянул полотенце, а Рид полностью расшторил душевую занавеску. Обстановка в момент стала жаркой. Рид заметил мечущийся взгляд Эйта по его телу. — Гэвин, — немного помолчав, неловко начал Коннор, — ты знаешь, что ты редкостный говнюк, как говорит Ричард, но в моих глазах это делает тебя интересным. — Мне такого никто не говорил. Ты первый. Коннор пожевал губу, а потом резко привстал на цыпочки, дотягиваюсь до Гэвина в ванне, чтобы поцеловать. После быстрого прикосновения Эйт многозначительно посмотрел на него и произнес: — Надеюсь, что и в этом я первый. Гэвин выглядел не ошарашено, но удивленно. В отличие от Коннора с порозовевшими щеками, Рид был несгибаем и обычен. Но даже его смогла сломить доброта миленького брата Ричарда. — Ричард ведь пока не успел? — Что? — переспросил Рид, но Коннор быстро сменил тему. — Да ничего, — ответил он и снова приподнялся, целуя Гэвина уже всерьез. Так они и стояли. Пальцы Гэвина разжали душевую штору и теперь крепко фиксировали лицо Эйта. Гэвин не помнил, когда на него находило столько разных чувств. Коннор был хорош, мягок, его юркий язычок отдавал в Риде мурашки, и как нехорошо, что он здесь стоит голышом, потому что тело начинало реагировать. Не отрываясь, Коннор изучал рот Рида. Любовь с первого взгляда. Таковым был для него Гэвин. Может, еще содействовало то, что, кроме брата, он не видел никого почти всю зиму. А теперь готов кинуться на первого человека. Нет, Коннор был не таким. Это незабываемое чувство, которое возникает несколько раз в жизни, а то и ни разу. Оно окрыляет, придает смысл просыпаться и всячески положительно воздействует, если только любовь взаимна. Гэвин так податливо отзывался. Все его тело манило, кричало о неудовлетворении. Эйт вылизывал ему рот, огибая кончиком языка десна, кромку зубов и верхнее небо. Он мягко прикусывал нижнюю губу, оттягивал ее, смотря Риду в глаза, и снова примыкал губами, двигаясь так искренне. Коннор бы прямо сейчас мог ласкать его вечность, но вот план соблазнения нарушать было нельзя. Следующий ход за Ричардом, ему нельзя перегибать палку.                     

VII

      — Чем ты обычно питаешься? — задал вроде бы обычный вопрос Ричард. Но именно этот вопрос породил все то, что произошло далее. Гэвин уперся ногами в стену и положил коробку себе на колени. Они с Ричардом проводили уборку в комнате, собирая лишние вещи, которые необходимо было снести в пристройку, близлежащую к мастерской Коннора. Вопрос Ричарда о еде был странен, ведь на такие темы тот обычно не рассуждал. Но то, что они провели полдня в комнате вместе, уже странно, потому Гэвин ответил. — Ну, бургеры там, кофе, картошка фри, — ему пришлось наблюдать за тем, как Найнс морщится. Гурману не предстало бы оскорблять обычного загруженного рабочего, ведь он тут живёт в шикарных условиях. — А какая твоя любимая еда? — вот тут уже вопрос обстоял сложнее. Рид и не знал, что является его любимой едой, ведь за годы работы ему приелись только бургеры и сэндвичи из автоматов. Но, не особо долго думая, Рид выпалил: — Наверное, мясо, как и любого мужчины. — Выбор не велик, как я посмотрю, — Ричард наградил взглядом Гэвина как раз в тот момент, когда тот нагнулся и поставил коробку на пол. Рид хлопнул руками, смахивая пыль, и обернулся. — Ну уж таков мой рабочий график. Я не готовлю, всегда покупаю что-нибудь для перекуса, — раздражённо оправдывался Гэвин под внимательным взглядом. У него волосы на руках вставали дыбом, когда Ричард вот так не сводил глаз. Хищно присматриваясь, он как бы искал лазейку, чтобы озвучить следующее, а потом предложить альтернативу. — Так ты, получается, и готовить не умеешь? Гэвин припомнил свои жалкие попытки в этом и содрогнулся. В последний раз он сжег такие привлекательные котлеты. Его уровень мастерства останавливался на яичнице, вареных сосисках и бутербродах. — Я жарил яичницу, — вновь оправдывался Рид. — Ты совершенно ничего не умеешь, — подвёл итоги расспроса Ричард. У него имелись представления о способностях Гэвина, но они были слишком узкопрофильные. — Зато я прекрасно делаю минет, — пошутил Рид, коварно усмехнувшись. Как всевидящее око, Ричард обратил на него косой взор. Гэвин только что вырыл себе яму, произнеся слишком необдуманные слова. Ричард это запомнил. — Тогда это покрывает все остальное, — улыбка Найнса не обрадовала Гэвина. За ней что-то крылось. Тайное, ведомое лишь, наверное, Коннору, потому что от этих двоих уже который день исходила странная атмосфера. С дружеского содействия Коннор перешел на флирт. С явного насмехательства Ричард стал уделять внимание вскрытию нутра Рида, поддевая его в разговорах играючи. Так что, в конце концов, Гэвин стал азартным игроком игры Ричарда Найнса. Подгоняемый предчувствием, Рид не собирался отвечать на вопросы, не подумав заранее о том, что кроется за этой улыбкой и каковы же шансы, что братья не скрывают вампирские клыки? — Коннор пытался научить меня лепить, а ты хочешь готовить? Да к вам можно отправлять туристов не только за лыжными советами, но и мастер-классы. «Оставайтесь с нами в одном доме, и мы сделаем так, чтобы вы чувствовали самое натуральное напряжение». — Можно и так сказать, а ты хочешь попробовать? — Ричард приоткрыл окошко на самое малое деление, чтобы проветрить. — Тут все равно нечем заняться. А после отъезда, может, хоть нормально питаться начну, — пожал плечами Рид. Спустя час они были на кухне. Ричард подобрал ему фартук и сам даже завязал узкие ленты на талии Гэвина. Почти утопая во взгляде серых глаз, Рид суетился на кухне. Под руководством Найнса он сделал маринад для мяса, сетуя на то, что это очень долго. Все равно в Детройте быстрее будет сгонять до магазина. Гэвин так скучал по магазинам. Он ощущал дикую нехватку никотина. Как бы он ни старался растянуть взятую пачку сигарет на все пребывание в доме братьев, она закончилась еще пять дней назад. Тогда у Рида начался ад. Привычная жизнь могла ему только сниться, а реальная стала невыносимой. У него были бессонницы — по ночам он приходил в библиотеку и заваливался читать, потому что других занятий нет. Ему становилось скучно, но шершавые страницы хоть как-то содействовали в утомлении этой скуки. Потому он, наверное, и согласился на предложение о готовке. Быть более раздражительным или заняться чем-нибудь, чтобы забыть о сигаретах и сладкой истоме после них? Выбор очевиден. Первые два дня он просто бредил ими, а потом немного стало легче, ведь Гэвин упросил Коннора открыть ему подвальный бар. Тогда Рид стал подворовывать запасы и быть почти в нетрезвом виде. Такая компенсация сигарет очень не понравилась Ричарду, и сегодня он решил чем-нибудь занять гостя, чтобы после него их бар не был опустошен. Теперь стоило оценить кухонную обстановку. Так как больше всего времени здесь проводит Ричард, то все сделано под стать ему. Чистое, в минимализме оформленное. Деревянный гарнитур в тон дуба, изготовленный Коннором, вполне устраивал второго брата. Его вкусы были специфичны, а угодить ему и подавно трудно. Напольные шкафы занимали всю кухонную стену, сворачивая в столовую и становясь угловыми. Холодильником могла служить улица, а летом Ричард убирал продукты в подвал. В любое время года там сохранялась стабильная температура и влажность. Однако у него имелся холодильник и на кухне. Это была камера с четырьмя отсеками, в каждый из которых влез бы, пожалуй, маленький олененок. Ричард мерил это пространство количеством туши с охоты, потому что летом всегда закладывал полные ящики. Зимой часто случались перебои с электричеством, и для плиты подходили газовые баллоны. С лета братья привозили их, чтобы ни в чем не нуждаться в холодное время года. Вся их жизнь была систематизирована и размерена. Посреди кухни располагался большой стол, крепко стоящий на ножках. А чуть выше него были полочки поменьше, закрепленные на стенах большими угловыми держателями. Стены во всем доме, как уже приметил Рид, не были ничем обработаны и обшиты. Красиво смотрелся природный бревенчатый рельеф — ничего лишнего, ведь это деревянный дом. У Ричарда все было под контролем. В шкафах в ровный рядочек стояли банки с крупами, столовые приборы в выдвижном шкафу — вилки к вилкам, ложки к ложкам. Найнс своей природой выражал нечто перфекционистское. Порой бывало даже страшно, что он, как машина, все делает быстро, четко и без ошибок. Вообще он никогда не ошибался. Найнс подошел к Гэвину и поставил перед ним коробочку с приправами. — Что мне с ними делать? — совершенно не понимая, что от него хочет Ричард, Рид стоял, потупив глаза. Эта затея ему уже начала казаться глупой, ведь готовка с Найнсом казалась имитацией охоты на дикого зверя. Вот он стоит на прицеле и ждет, когда же Рид сделает шаг из-за дерева. — Они необходимы для мяса. Надо натереть ими все. А потом залить коньяком, но не внутрь, Гэвин, — в конце опомнился Ричард. — Но я же могу его допить? — Не можешь, — отрезал Найнс. — Это еще почему? — Потому что повару не пристало быть пьяным, — рассердился Ричард. Но Гэвин его не послушал. Сложив мясо, натертое специями в лоток, Рид добавил туда лук, какие-то овощи, чеснок и все это густо залил коньяком. По словам Ричарда, после таких манипуляций мясо надо оставить на час-два, а пока заняться гарниром. Но перед этим Гэвин знатно отхлебнул из бутылки, которую после резко вырвал Ричард. — Эй, — возмутился Рид, протягивая руку к взметнувшийся вверх бутылке алкоголя. — Я запретил, — без возражений напомнил Найнс. Гэвин, учуяв в Ричарде желание его перевоспитать, вмиг поменял свою тактику поведения. Рид был похож на умного ребенка, имеющего большую интуицию и множество тактик в поведении со взрослыми. Вот и сейчас Ричард стал жертвой в этой игре. Но так казалось лишь Риду. Гэвин серьезно уступал Найнсу в росте. Он бесполезно только скакал вокруг него в попытках выбить заветную бутылку и вновь к ней присосаться. Но Ричард был ловок и быстр, он вовремя одергивал вверх руку и вставал на цыпочки. Рид продолжал эту борьбу. Они давно забыли о еде, сейчас в кухне происходило нечто интереснее готовки. Наконец Гэвин догадался встать на стул, попавший в его поле зрения. В мгновение он оказался выше Найнса, потянулся и тут же полетел на него. В спешке он поставил стул на неровную поверхность. Плюхнувшись тому на грудь, Рид, смеясь, выдохнул: «Капец, у вас стулья ненадежные, я чуть не умер». Его сердце бешено колотилось, и он не понимал, что находится полностью в объятьях младшего брата. Ричард краем глаза уловил место на столе, чтобы поставить туда бутылку-соединительницу-сердец. После он поставил Гэвина на ноги. Оба будто оторвались от реальности. Гэвин посмотрел на Ричарда, и внутри все взбурлило. Поднялась тяжесть откуда-то снизу, растекаясь горячей жидкостью по сосудам. Он горел, ему стало жарко, и Ричард не сводил с него ярких глаз. Стало сложно дышать, ведь пальцы Найнса еще сжимали его талию, придавливая подушечками горячую кожу. «Ох блять», — подумал Гэвин, пытаясь увести глаза от лица Ричарда. Он пропал. Утонул. Исчез без вести, когда Ричард подхватил его под бедра, усаживая на стол, где они десять минут назад собирались готовить. Найнс решил начать с десерта, со сладенького, чтобы разыграть большущий звериный аппетит. Он провел ладонью по лицу Рида, который мало соображал. Латентность вопила в сознании, но желание перебивало весь здравый смысл. Они сцепились резко, напыщенно, глубоко. Ричард целовал не так, как Коннор. Он по-своему остался все-таки первым. Коннор не мог целовать грубо, выхватывать инициативу, настырно и глубоко толкаясь языком. Коннор не мог сминать с такой силой губы, облизывать и посасывать с таким наслаждением, он не мог. Такое мог сотворить только Ричард. Гэвин поплыл гораздо раньше, чем смог опомниться. Его задница, твердо соприкасаясь с поверхностью стола, елозила взад и вперёд, тогда как ноги инстинктивно сжались вокруг узких бедер Ричарда. Но плыл не только Гэвин. Ричард чувствовал, как его лихорадочно несет в новые ощущения. Он мужчина, и сейчас свойственные ему желания становились слишком откровенными. Ну разве можно Ричарда винить в такой несдержанности, тогда как Гэвин уже запрокинул голову, подставляя шею? Смуглая кожа стала целым состоянием под градом кратких поцелуев. Чтобы вызвать в Риде мурашки и возбуждение, Ричард проделал большой путь от более-менее романтической обстановки до момента, чтобы расставить все точки над i. У них с братом план, которому надо следовать. Они выступают в роли соблазнителей, а это целая наука. Как затащить Гэвина Рида в постель до конца метели? Как привязать его сердце к себе? Каким образом заставить его влюбиться, или же как просто понравиться ему? Если бы братья изначально знали, как легко произвести впечатление на Рида. Будь то дурное или хорошее, Гэвин запомнит, а если он помнит, значит, человек оставил отпечаток. Речь не заводилась о том, как мало нужно, чтобы завладеть сердцем Гэвина Рида. Но стоит внести поправки, что Рид защищает себя так же резко и грубо, как ведет игру на работе: всматривается, анализирует, как бережет свое сердце от нежелательных влюбленностей. Именно это корень латентности. Даже если Гэвину будут нравиться оба брата, он не станет действовать. А если и станет, то это разобьет его, как разбило сейчас. С распахнутых губ слетали хриплые полустоны, и Рид терял надежду вылезти из этого мира. Мира залюбленности и внимания. Его принципы рушились с новым поцелуем, который приносил эйфорическое удовольствие на грани фантастики. Он дрожал. В животе все скручивалось в непонятный узел, а сердце колотилось и искрило — сильные импульсы проходили каждый раз, когда тонкие губы Найнса захватывали участок кожи на теле Рида. Ричард нашел все эрогенные зоны, не спрятанные под одеждой. Гэвин растекался по столу, когда тихие шептания на ушко переходили в легкое покусывание. Уровень его дофамина подлетал, а штаны становились тесными. Как же мало надо, чтобы Рид потек. О чем бы Ричард с Коннором ни договаривался, он был уверен в одном: Гэвин вовсе не так реагировал, когда тот целовал его в ванне. Именно в ванне, да, Найнс все знает, потому что незадолго до этого у братьев состоялся разговор. — Так каков план? — Нам нужно сравняться, — чуть смущённо заговорил Коннор. — Ты должен его поцеловать. Я уже это сделал, а теперь твоя очередь. — Знаешь, а ты еще более извращен, чем я, — усмехнулся Ричард. — Не я строю планы по обольщению, но ты настолько все продумал. — Потому что мы не должны его упустить, Рич. Ты видел его, он же наш идеал, то, что нам нужно. Мы прекрасно подходим. — Слышал бы Гэвин, то обернулось бы все скандалом. — А это слышишь только ты, и потому ради нас мы должны утащить его к себе раньше, чем он соберется уезжать. — Хорошо, я начну действовать. Вот почему Ричард активно начал принимать меры. Вот почему он перестал был холодным ублюдком. Но кто же знал, что это так далеко может зайти, что целовать Рида на кухне будет так приятно. Вести руками по мягким бедрам, задирать толстовку, незатейливо касаясь кончиками пальцев кожи. А Гэвин очень натурально вздрагивает, трепещет в его руках так, что сердце не остается нетронутым. При виде такого у Ричарда щемит в груди. Волной подбираются чувства, которые он давно не испытывал и считал забытыми. Ну точно любовь с первого взгляда. А ведь он в такое не верил. Гэвин внезапно упёрся руками Найнсу в грудь и повернул голову, стараясь не смотреть и дышать. — Это н-неправильно, — запинаясь, выговорил он. — Реакция организма естественна… — Ты знаешь, что я не об этом, — пунцовый Рид пытался еще вымолвить оправдание в такой ситуации — ну точно безумец, — когда все его нутро было «налицо». — Ты латентный. — Нет. — Ты скрытый гей, но не признаешься в этом, — повторил Рич. — Иди нахуй, — Гэвин оттолкнул его и спрыгнул со стола. Приготовили, блять, поесть. Если бы Рид говорил о своих предпочтениях в открытую, то участок бы его давно засмеял. Хотя вот босс не раз подкалывал, что, если Гэв возьмёт новичка под крыло и они сдружатся, в этом не будет ничего удивительного. Рид все-таки ушел наверх. Заперся в комнате и не выходил до вечера. Трудно было поверить, что такие несгибаемые принципы были подбиты мокрым поцелуем. А еще то, что у Гэвина встал на все манипуляции Ричарда… Нет, он был хорош, даже очень, но еще и Коннор. Все сумбурно не укладывалось в голове детектива в отпуске. Пожалуй, первый раз, когда он заскучал по своей жизни, наступил. К нему стучались не раз. Он не открывал. На губах застыли привкусы двух поцелуев, Ричарда и Коннора. Братья были так похожи, но в то же время настолько разными. В один момент Риду пришла ужасная мысль: что будет, если соединить Ричарда и Коннора? Получиться взрывная смесь, и у Гэвина не будет шанса им обоим противостоять. Потому что уже прямо сейчас при мысли об этом у него ярко екало сердце, начиная биться чаще. Гэвин пролежал до вечера, но даже после стольких размышлений ему не хотелось выйти и посмотреть правде в глаза. Это не просто горнолыжный курорт. Он стал романтическим горнолыжным курортом, и именно Рид это допустил. Мысли были заняты только братьями, и Гэвин сам себе противоречил, потому что еще утром желал забыть обо всем, что с ними связано. Его принципы конкретно сломало, Гэвина поломало изнутри. Рвущие желания, настоящее «я» брали инициативу, тогда как латентность трусливо хотела взять тайм-аут. Еще никогда Рид так много не думал о мужчинах, об отношениях с мужчинами и снова о мужчинах. Полиаморные отношения — что это вообще такое? Возможно ли это, когда внутри сидит ревнивая сучка? Тогда как мысли о мужчинах казались нормальными, полиаморные отношения вызывали наибольший внутренний конфликт. Сколько раз за свою жизнь Рид встречал трио партнеров? Ни разу. Его это пугало. Он хотел сбежать от мыслей, что если даст добро на свое соблазнение и поддастся этим божественным ласкам, то так называемая шведская семья будет у них не за горами. Но самым главным было то, что Рид по своей натуре большой ревнивец, и он представить не мог, чтобы у его партнера был еще партнер, с которым и он состоит в отношениях. И все вместе друг с другом взаимосвязаны, но каждый может выбрать второго, делая третьего лишним. А вдруг чувства Ричарда вовсе адресованы не ему, а его брату? Вдруг это тайная братская любовь, у которой есть возможность осуществиться только с помощью нежданного гостя. Рид не хотел быть ступенью для осознания чувств братьев, потому что, как уже можно понять, отношения бывают разными, и между братьями они также не редкость. А может, Гэвин вовсе не о том думает. Причем здесь вообще полиаморные отношения, если братья подводят его к тому, что Риду надо сделать выбор. Кто? Ричард или Коннор? Кто из них двоих займет роль любовника и возлюбленного. Да даже если дело было так, это ничуть не упрощало думы Рида, воспаленное страхом сознание не могло здраво принимать решения. Уже десятый раз Рид подскочил с кровати, посмотрел в окно и снова лег, продолжая утопать в мыслях, которые приносили ему лишь больший страх и ужас. В конце концов, такими умозаключениями Рид пришел к выводу, что он не даст братьям одурманить себя. Он закроет себя еще больше, если не сбежит. Уж что бы там в душе у обоих ни было, Гэвин уедет, вот тогда пусть и решают, а пока он хочет провалиться в самый глубокий сон без сновидений.                     

VIII

      — Коннор, — Рид спросонья открыл глаза, натыкаясь на взгляд Эйта. — Ты заснул, — спокойно отозвался он. Дело было в том, что он сидел на пушистом ковре, а Ричард на диване, у ног Гэвина. Все это выглядело странно, и сонный мозг Рида выдавал какую-то безумную картинку. Ричард и Коннор опекают его даже во сне. Ну, про Ричарда так не скажешь… однако, что все это значит?! Эти двое так резко стали действовать вместе, что Рид пребывал в растерянности. К примеру, несколько дней назад они учили его кататься на лыжах, а со стороны это выглядело больше как обучение жертвы, которая все больше загоняет себя в ловушку. Рид взлохматил волосы и присел, ступнями упираясь в ногу Найнса. Тот по обыкновению читал, поджав ноги, а Коннор на полу составлял в блокноте чертеж для своего нового проекта. И Гэвин ужаснулся, насколько же он раскис и обмяк в таких домашних условиях. Ему еще не хватало заячьих ушек и хвоста, чтобы выглядеть собственностью братьев, а с каждым днем он все больше себя таковым ощущал. — Сколько я спал? — не прерывая потока мыслей, спросил Рид. — Пару часов, — ответил Коннор и уставился на Ричарда. — Ты даже не слышал, как Ричард звал тебя на обед. В голове Гэвина чуть прояснялось от сна, и он с тяжелым сознанием вспомнил томящийся сон. Он просыпается утром, смотрит в окно — метели больше нет, но, оборачиваясь, он видит, что проснулся не один. По сторонам от него спят Ричард и Коннор. Он смотрит с ужасом на себя — весь в засосах, залюбленный до приятных ощущений сзади. И даже без выбора. Собственное воспаленное от проживаний с двумя мужчинами сознание знает само, какую роль занимает Гэвин. Так что все честно. Рид выглядит ухоженным, даже счастливым, если бы не реальный Гэвин, который во сне понял, что спит. — А зачем вы меня окружили? — с подозрительным нажимом спросил он. В последнее время все стало резко меняться. Ему хватило внезапного появления Коннора в ванне — да и потом, это всего лишь поцелуй. Но теперь вдобавок еще и Ричард. «Ну что за пиздец начал происходить в этом доме?» — подумал Гэвин. Они думают, он не замечает. Длинные взгляды Коннора, короткие и украдкой Ричарда, затяжные беседы Эйта с целью узнать Рида лучше, понять его натуру, предпочтения и сущность. А Ричард как себя ведет? Будто бы тогда прогадал, что алкоголь — это лучший вариант завладеть физической стороной Гэвина, ведь после тот становится развязным, смотрит не сердито и раздраженно, больше шутит, но, конечно, все также огрызается. Так вот, Гэвин все это заметил, и его бросало в дрожь, когда он шел по коридору, ощущая со всех сторон хищные взгляды хозяев дома. Из-за больших внутренних конфликтных переживаний на Гэвина который день накатывала непонятная слабость. Он депрессировал, стал пить кофе, но с этим и много спать. Братья наблюдали за этим, думая, что их план окончился провалом. — Ты слишком напирал, — укорил Коннора брат. — Да, а кто его чуть на столе не вытрахал?! — Коннор прекрасно знал об эпизоде поцелуя, который завершился началом великой депрессии Рида. Ричард пропустил это замечание. Уж если надо целовать, то по-серьёзному, а не обычные прикосновения. Чуть погодя, Коннор приблизился к брату и зашептал: — Если ты так и дальше продолжишь, то спугнешь его. — Я знаю, как нужно действовать. Или ты хочешь его упустить? — Ричард поставил брата перед выбором. Коннор пытался решить возникшую проблему. Он совершенно без всяких помыслов позвал Гэвина обжигать скульптуру, которую тот у него вылепил. Это был плоский диск с шаром внутри. Законченная работа чем-то напоминала планету Сатурн, но у Рида были свои тараканы на уме. Он не раз переделывал скульптуру и, наконец, остановился на таком варианте. Коннор стал ему показывать, куда ставить обоженные фигуры, как включать печь, и случайно соприкоснулся с Ридом пальцами. Тот как пришибленный вздрогнул и, не дослушав, поспешил уйти. Гэвин стал избегать оставаться с одним из братьев наедине. Атмосфера приобретала романтический характер, а Гэвин от этого приходил в бешенство, и ему было больно одновременно. Он вообразил себе, что братья влюблены друг в друга, и потому они пытаются сблизиться через него. Рид никогда так не ошибался, и эта ошибка ломала его который день. Он страдал от мысли, что, черт возьми, привязался к обоим. И думал, что те к нему тоже, однако вот незадача: Ричард влюблён в Коннора, а он, кажется, и не отвечает взаимностью. Но тем, кто не отвечает никому взаимностью, являлся только сам Гэвин. Было совершенно непонятно, откуда в его голове возникла такая теория любовного треугольника. В один из вечеров Ричард застал Гэвина в библиотеке. Хорошо, что в комнате была одна дверь и окно. Окно Рид точно не выберет, а в дверном проеме уже царствовал Найнс. — Что делаешь? — поинтересовался он. — Ищу, что почитать, — кратко унял интерес младшего брата Гэвин, надеясь, что после этого тот уйдет. — Могу посоветовать, — выдохнул Ричард, он зашел в комнату, шагая между стеллажами. — Ты любишь фантастику? Или технологичное будущее? — Второе звучит интереснее, — выдавил Рид. — Есть одна книга. Автор пишет о будущем с роботами-андроидами, — продолжая, Ричард на каждом предложении делал шаги в сторону Гэвина, который, кажется, забился в угол.— Альтернативная история о будущем. Андроиды становятся девиантами, устраивают революцию, а полицейские вообще не справляются. — Очень интересно, — сдавленно прошипел Гэвин, когда Найнс остановился за несколько сантиметров от него. Глаза предательски забегали. Остановились на губах, на руках, поспешно пытаясь скрыться. Рид не мог остановить своё желание смотреть и думать, а Ричард этим без зазрения совести пользовался. — Не подходи ближе, — предупредил Рид. — А я остановлюсь здесь, — показательно он облокотился о стеллаж. — Подожду, пока ты сам. Рид отвернулся. Помялся и обернулся обратно. Ричард так и стоял, не собираясь уходить. А у Гэвина в голове вертелось лишь одно: «Поцеловать? Не поцеловать? Черт бы побрал Ричарда, так хочется поцеловать!» Неймется и желается, в мыслях, в сознании — везде витают поцелуи братьев. Только Рид закрывал глаза, как со всех сторон его окружали одинаковые мужчины, брали в кольцо и не отпускали. Зацеловывали до круговорота в животе. А потом они целуются сами, и Гэвин вновь видит себя третьим лишним. «Что же эти чертовы братья со мной делают? — такой вопрос застыл на ровном месте, не желая двигаться. — Я хочу этого». Сердце совершило падение от признания правды, а ум подтвердил: «Ты так жаждешь этого, Гэвин, что во снах тебе снятся желания. Поцелуй его, иначе продолжишь чувствовать жажду по этим губам…». Рид остановился на этом, не в силах больше терпеть. Он быстро сократил расстояние и, преодолев свой собственный барьер, поцеловал. А Ричард действительно хотел лишь посоветовать книгу, а не сломать и собрать Гэвина Рида. Быстро двигаясь, Рид старался скорее вобрать в себя все те ощущения, что так бредили его сознание. Его кожа плавилась под прикосновениями, сам он оседал с каждым разом. Ричард упер его к стенке и стал медленно неразрывно целовать, сладко мучая. Он приминал губы, закусывал нижнюю, не спеша, наслаждаясь каждой секундой, посасывал их. Гэвин не хотел останавливаться. Эти тонкие губы сотворяли с ним что-то невообразимое, однако он выдал из себя жалобное: — Хватит… Ричард напоследок чмокнул губами и остановился. Гэвин выглядел побежденным и очень горячим.                     

IX

      А Гэвин Рид стал совсем домашним. Приручили его в таких условиях. Как налакавшийся сметаны кот, он полеживал на диване, смотря в никуда, пока его не потревожил Коннор. — Я нашёл диски с фильмами. Мы можем посмотреть на дивиди что-нибудь. Ричарда возьмём. Как тебе? — Я думал, что у вас нет таких благ цивилизации, как телевизор. — Он есть. Но каналы здесь вообще не ловит, так что мы довольствуемся кассетами и дисками. — Пф, прошлый век, — фыркнул Рид, но сам был не против скоротать время за просмотром какого-нибудь кино. Они перебрали все диски с кинофильмами и остановились на боевике. Его начало было сравнимо с началом какого-то дешевого ужастика. За просмотром Рид расположился рядом с Коннором, он иногда позевывал, но не сводил глаз с телевизора. Сюжет со временем стал казаться более занятным и сменился в интересном направлении. Главный герой — мужчина тридцати лет -попадает в подпольное производство оружия, ему необходимо выяснить, где хранится главная деталь всей техники, но в конечном итоге его палят и ему приходится выкручиваться. Иногда Гэвина от тупизны картины прорывало на смех, тогда как Коннор хихикал ему в плечо, наслаждаясь хорошим настроением обоих. — Хочешь пить? — спросил он. Они пока сидели одни. При выключенном свете экран телевизора все время менял цвета окружения. Это была гостиная на втором этаже, большая светлая комната с большим угловым диваном в середине и камином. Камин был главным ее украшением, он уютно потрескивал в фоне телевизора. Там догорали угли, приятно выделяющие тепло. — Не отказался бы, — Рид на секунду оторвался от телевизора. Коннор вспорхнул, чмокнул Гэвина и убежал на кухню за напитками. На его месте тут же возник Ричард, усаживаясь по правую руку. Гэвин замолчал, а потом все-таки произнес: — Ты бы еще к концу фильма пришел. — Я видел его не раз. На это Рид не знал, что ответить. Привычная раздражимость при виде этого нахального лица не хотела сменяться, даже когда через несколько минут появился Коннор. На Ричарда он не отреагировал, будто бы так и задумано. Он уселся по левую руку и протянул Риду сок. Чуть расслабившись после этого, Гэвин успокоился и обмяк на диване. Приятные эмоции от просмотра начинали на него положительно влиять. Он лениво пил сок, а потом поставил стакан на пол, протягивая затекшие ноги. Рид даже не заметил, как потихоньку руки с двух сторон переместились ему за голову, и братья буквально окружили и стеснили гостя. Мелькающие изображения забирали неловкость сего момента, тогда как Коннор уже положил руку на ногу, а Ричард игриво копошился в волосах Гэвина. Рид старался до последнего игнорировать то, к чему привел их просмотр фильма. На него шла бессовестная атака с двух сторон, а он не мог никак ответить, ведь пошатнулись бы его железные детективные принципы. Но вот незадача, Рид сам упустил момент, когда вопрос: «Что делать, если тебе это нравится?» - навязчиво стал вертеться в мыслях. Пытаясь совладать с внутренним порывом чувств, он спихнул руку одного, притворяясь, что это было лишь случайным движением. Надеясь при этом, что, быть может, братья перестанут. Почему Гэвину Риду, детективу из Детройта, стоило бояться двух братьев из глуши? Потому что он знал, что, как только они начнут действовать вместе, Гэвин не сможет отвертеться. Его задачей было как можно дольше ограждать себя от связей с обоими, но, кажется, именно сегодня произойдет взрыв его внутреннего «я». Рид не хотел. Потому что он жаждал. Когда просмотр фильма перерос в групповые ласки? Тогда, когда Рид охнул Коннору в плечо, — Ричард задел сосок под футболкой. С того момента, как часть кино перешла в скучные диалоги, братья начали всячески обихаживать Гэвина. Сегодня Коннор проявил инициативу: внезапно повернул Рида к себе и поцеловал его. Ответом последовало мычание, а через несколько секунд то же самое проделал Ричард. Они поочередно вторгались в его рот, толкаясь языками, и только потом, усевшись ближе к друг другу, перешли на поцелуй втроём. Гэвина давило от напора с обеих сторон. Его залюбливали, ласкали, а тело, никогда таких удовольствий не имевшее, с радостью реагировало. Рид подставлялся, выгибался, имея превосходную пластику, он чуть было не заставил Ричарда прямо тут отойти от плана и взять его на диване. Сильно и грубо, как предпочитает Гэвин, но скрывает. Потому что Рида видно насквозь. Если Коннор берет теплом, то Ричард берет холодной правдой и леденящей страстью. Его видно сразу. Тогда как с его губ слетали лишь усмешки и хрипы, в душе он весь исстонался. Коннор покусывал его ухо, а Ричард исследовал рот. Гэвин не знал, кого держать. Его руки тянулись к каждому. Он яростно отвечал на поцелуй. Кончик языка, соприкасаясь с остальными, порождал непрерывное движение. Под фон телевизора Гэвин отдавался поцелуям так просто. Братья, уже навалившись с двух сторон, ласкали его уши, вызывая мурашки от эрогенной зоны, облизывали шею. Рид понял, что значил тот сон, когда он увидел спящими на кровати Ричарда и Коннора. Ему вдруг захотелось стать залюбленным, как там, получить физическое удовлетворение от этой поездки. Забыв обо всем остальном, трое мужчин в небольшой комнате на втором этаже непрерывно ласкали друг друга. Коннор поглаживал домашние штаны Рида, намереваясь их снять, а Ричард не давал Гэвину сказать ни слова сопротивления, углубляя поцелуй. Перспектива Коннора отсосать за просмотром фильма не пугала. Он потянул брюки, стягивая их и оголяя Рида до нижнего белья с видимым влажным пятном. Гэвин попытался среагировать, но Ричард не давал ему возможности. Он сильно фиксировал его в своих руках, пока Эйт действовал. — Останови его, — умоляюще зашептал Рид. — Ты действительно этого хочешь? — переспросил Ричард, прищуривая глаза. — Нет… — его снова поцеловали. Все-таки Гэвин совершенно не может сопротивляться. — Ах-х-х, — простонал он в поцелуй. Коннор через ткань коснулся возбужденного органа, немного прикусив его. Гэвин не верил, что до такого смогло дойти. Но как? Когда? Когда намеки братьев стали так очевидны? Сейчас он не задавался вопросом о том, что он третий лишний в этом партнерстве, потому что телом чувствовал внимание именно к себе. Ричард водил пальцами по его щекам, огибая линию губ и ловя глазами все вздохи, что с них слетали. Найнс был доволен, что в этот день ему досталось право наблюдать за Гэвином, за тем, как на его лице отражается удовольствие, ведь его брату, увы, видна только физиологическая часть реакции. Коннор не стал медлить. В любой момент снисходительство Рида могло смениться бешенством — он хорошо изучил эту сторону, когда у того были конфликты с Ричардом. Эйт зубами стянул белье и достал налившийся кровью член. Гэвина не так возбуждало, что у него в ногах Коннор, как то, что Ричард его неспешно целует, поигрывая язычком. Коннор облизнулся, подмигивая брату, и поцеловал головку. Рид моментально среагировал, поднимая бедра. Его почти трясло от возбуждения. Он начал хвататься губами за Ричарда, одновременно обнимая его. Такая стимуляция дала Коннору пройтись по стволу, причмокивая стекающую смазку, и уткнуться в лобковые волосы. Член Гэвина был изогнутым, средней величины и полностью испещрен венами. Коннор обвел их всех, в конце концов, останавливаясь на нежной розовой головке. Ощущения вызывали в Риде непреодолимую дрожь. Он не мог лежать спокойно, сжимал пальцы ног, вертелся, но никак не мог выйти из оков Ричарда. Тот не отпускал его из поцелуя, только дразня. — Черт, блять, Коннор, не медли, прошу тебя, — прошептал Рид, вздымая грудь. Он часто дышал, а его волосы стали влажными. В нем буйствовало желание поскорее закончить это — кончить Эйту в рот, извергнуть оргазменный стон в губы Ричарду и откинуться на диван уставшим. Коннор, подобно брату, усмехнулся, налегая на активные движения. Он взял головку в рот, медленно посасывая, а потом насадился наполовину. Член Гэвина прямо во рту становился пламенно-горячим и твердел еще больше. Смазка помогала ему легко скользить по небу, толкаться в самое горло. Коннор сам немного вспотел. Он ослабил молнию брюк, потому что в таком положении было нереально оставаться невозбужденным. Ричарду так-то тоже давили домашние штаны, но ему доставляло особое удовольствие упираться пахом в бок Гэвина. Рид, кажется, сходил с ума. Его трясло, ему было хорошо, было охуенно хорошо. Приятно давило горло Коннора, а губы уже опухли от чувственных поцелуев. Нутро подсказывало, что долго он не выдержит. Слишком хорошо его залюбили всего лишь при просмотре кино, а что же будет дальше? Гэвин будет здесь еще не день и не два — метель не позволит ему выйти. Он действительно пропал. Не раз браня себя за необдуманный поступок, Гэвин срывался на тихий стон, судорожно кусая губы. Коннор набирал темп. Он взял сначала медленно, а потом увеличил его, помогая рукой. Ричард тоже не сидел на месте, его руки прошлись под футболку, сжимая набухший сосок и очерчивая вокруг него причудливые узоры. Шея Гэвина покрылась небольшими отметинами — это Найнс тоже не смог сдерживать свои чувства. Пока Коннор доставлял удовольствие снизу, он не мог допустить, что Рид запомнил только его, поэтому всячески давал о себе знать. И одно из этих занятий было шептать Гэвину на уши. — Ты так реагируешь, Гэвин. Еще вчера был против, а теперь — потек от нас, как сучка, да? — он обводил языком мочку уха и довольствовался вздохами Рида. — А ты ведь и есть сучка. Дерзкая, гордая, со своими слабостями, да… — он огладил живот, ведя вниз по линии волос. Гэвин замычал в ответ, хватаясь глазами за силуэт своего доминанта. Влажные губы лихорадочно ловили воздух и совместно с этим ухмылку Найнса. Тот вожделел над ним. Пока Коннор заканчивал минет, находясь на последней стадии, за несколько толчков перед оргазмом гостя, Рид бедрами настроил свой темп и теперь трахал Эйта в рот. Беспорядочные хаотичные толчки всецело выражали его натуру. Он еле успевал дышать в перерывах между движения вперед-назад. Коннор был готов принять его сперму. Он пальцами схватился за ягодицы, начиная их мять. Еще немного — и рукой бы коснулся сжатого отверстия, но на сегодня это не входило в их планы. Гэвин не знал, что можно говорить во время такого. Ему нечего было сказать. Он не был ни инициатором, ни исполнителем, однако перед судорогами паховых мышц он прохрипел Ричарду: — Поцелуй меня. Эта просьба была настолько жалобной и в то же время решающей. Только Ричард накрыл губы Рида, просунул язык в рот, обвел десна, рукой заставил Гэвина приоткрыть рот шире и полностью завладел инициативой, как детектив в отпуске вздрогнул и забился в руках братьев. Коннор принял всю сперму — Рид кончал много, член дергался, двигался ритмично, выплескивая всю жидкость на влажный шершавый язык. Пальцы ног Гэвина смогли расслабиться, он свалился на руки Ричарда совершенно без сил и желания говорить. Всю энергию он потратил на внутреннюю борьбу и попытки не возбуждаться от братьев, ведь это неправильно. А неправильным было лишь противостояние своим желаниям. Гэвин Рид — одинокий детектив, когда еще ему выдастся возможность так удачно побыть участником тройничка?                     

X

      Гэвин понимал, почему влюбился в двоих. А это было неизбежно. Скрытый от него план он вообразил как просто обворожительную харизму обоих братьев, от которой действительно нельзя скрыться. Коннор был интересен по-своему. Он добр, активен и позитивен. Гэвина захлестнули в омут с головой его улыбка, нежный взгляд, то, как он с ним обращался. Его способности были на уровне гениальных, а он пытался и Риду показать все это. Поделиться своим райским мирком. Как бы ни был Гэвин ворчлив, зол, даже он не смог противостоять этому ангельскому творению. А что Ричард? У Рида поджимались коленки, когда он слышал его приказной тон. Доминант с прекрасными серыми глазами. Гораздо характерней своего брата, опять же по-своему интересен, очень умен и так притягателен. Его манеры, способность преподнести себя и показать полностью завладевали вниманием. Хотелось смотреть на него, как на нечто эстетическое, приятное глазу. Рид оказался пропащим. Буквально на краю пропасти, где стояла его обычная жизнь и влюбленность в братьев. Не в одного из них, а в обоих. Он толком не понимал и по сей день, как его угораздило попасть сюда, в это хищное логово зверей. А ведь самым ужасным было то, что, чем больше Рид думал о братьях, тем меньше мог контролировать свое тело и мысли. Как картинка из какого-то порно представлялся вчерашний просмотр кино. Его стоны, всхлипы, хлюпанья члена во рту Коннора, смачные поцелуи Ричарда, руки обоих, шастающие по его телу — контроль был потерян так давно, что найти его не представлялось возможным.                     

XI

      Гэвин выпалил свою злость на кафельную плитку в ванной. Струи воды смывали всю его дичайшую измотанность. А измотало его прежде всего неприятие собственной заинтересованности в братьях и душевные терзания. — Мы хотим с тобой серьезно поговорить, Гэвин, — сказал Коннор, окликая того после душа. — Это касается всего, что было, — добавил Ричард. Гэвин застыл и побледнел. Он точно не хотел сейчас говорить о таком, он просто не готов. — Ладно, поговорим, — совладав с собой, ответил он и встал у стола. Напротив него стояли два одинаковых брата. — Мы хотели бы тебе предложить кое-что серьезное, — продолжил Коннор. — Зная, что ты живешь в Детройте и что у тебя своя жизнь, но… — Ты можешь остаться с нами, — за него закончил второй брат и выразительно посмотрел на Гэвина. Тот стоял, силясь усвоить внезапное предложение о, получается, совместной жизни. Только вчера они провели вечер вместе, а сегодня братья решают за него будущее. — С чего вдруг? Видно было, как у Ричарда нервно дернулся кадык. Может быть, этой реакции братья и боялись. Что Гэвин с лету ответит отрицательно, а через несколько дней соберется и уедет. — Мне казалось, что мы достаточно понятно это показали, — несдержанно парировал Рич. — Вы обо мне ничего не знаете. Как я живу, как работаю, какие у меня вообще предпочтения. Я люблю бухать, веду непостоянный образ жизни, хожу по клубам, по барам, цепляю телок, — все перечисленное имело долю правды, однако последнему заявлению братья уже не верили. Гэвин не цепляет телок, потому что желает, чтобы кто-то зацепил его. Это какое-то подсознательное восприятие отношений — Рид никогда не должен занимать главенствующую роль, это может плохо кончиться. Обязательно нужен человек, которого он будет слушаться. — Был бы ты в реальности таким мачо, как описал, то здесь бы не оказался. Однако ты здесь, — Ричард обдал Гэвина своей фирменной улыбкой. Ну вот, что правда, то правда. Несмотря на вчерашнее, Гэвин продолжал строить из себя мудака и отказывался принимать чувства. Жить с мужиками? Трахаться, наслаждаться жизнью? Таково его будущее? Оно было заманчивым, но кому ни скажешь о таком, сразу засмеют. Гэвин был сильным и независимым мужчиной, предпочитающим действовать в одиночку, но он скрывал одно — свою слабость к более сильному полу. — А что вы предлагаете? Жить с вами в радужном мире? — Мы предлагаем тебе себя, — встрял Коннор. У него была своя тактика подвести гостя к тому, что ему не обязательно уезжать. А что же Гэвин? Гэвин даже здесь оставался Гэвином. Недоверчивым детективом, который прожил жизнь слишком быстро и бездарно, имел много сексуальных связей, но никогда не имел привязанности серьезней, чем к никотину. Тут же поменялось все. Разящее отличие в поведении, прихотях, предпочтениях, образе жизни. Даже то, что Рид стал пить чай, говорит о многом. — Это, блять, тупо. Мы побаловались и хватит, — он закрыл лицо руками и постоял так несколько секунд. Рука перебирала волосы на голове. — Я ведь даже не хочу вас, это просто было внезапным порывом. — Вот как? — грозно спросил Ричард. Он оскалился, вызывая в Гэвине панический страх такой реакции. Кто знает, на что способен Найнс в таком настроении. — Значит, вчера ты не хотел? Гэвин решил, что если врать, то до конца. Хотя взрослому мужчине можно было бы раз в своей жизни сделать что-то для себя, ведь что плохого было в согласии на предложение братьев. Рид остался бы собой — сменил бы лишь место жительства и работу, так почему он продолжает и сейчас, когда даже ежику это понятно стало от начала и до конца, противиться своим чувствам. — Не хотел. Коннор посмотрел на брата. Гэвин удивительно точно попал словами так, чтобы выманить одно из грозных состояний Найнса. Эйт уже приготовился к самому худшему. — И целовать в библиотеке меня не хотел? — Гэвин ощетинился, пряча глаза. Он честно и забыл о том, что первый шагнул навстречу. Как же теперь ему держать оборону аргументов? — Не хотел, — уже сбившись с ритма уверенности, ответил он. Ричард сверкнул глазами и сложил руки на груди. Внутри него копошились ярость, гнев, некая несправедливость. Хоть на диктофон записывай и на видео снимай все, что говорил и делал Рид, ведь потом от него нереально получить правду. Вот упрямец! — Коннор, можешь идти за важными вещами, — просто вымолвил Рич. — Что еще за важные вещи? — Гэвин с подозрением оглядел братьев. Коннор скрылся на лестнице и вернулся спустя пару минут. В руках у него был флакон и небольшие пластиковые квадраты. Рида осенило. — Откуда здесь?.. Коннор смущенно улыбнулся и заговорил: — Это мое. Я покупал это себе, но даже и представить не мог, что настанет такой день, что использовать буду это на ком-то. — У брата специфичные вкусы, начиная с того, что он универсал и заканчивая коробкой с секс игрушками, — на лице Гэвина отразилось сначала жуткое недоумение, а потом шок. — Представь, в этой глуши и такое есть. И сегодня это нам пригодится. Прямой намек на секс? Куда прямее… Рид не собирался заходить так далеко, но от одной мысли, что его возьмут сразу два брата, сердце сделало кульбит, а кровь ушла вниз. Он немного покраснел и занервничал, не зная, что ответить. Не соглашаться же! И почему у Гэвина такой характер, что согласие на секс для него является равносильным потере девственности. Швы латентности уже давно были разорваны — от нее остались только дряблые обрывки. Да, Гэвин хотел целовать в библиотеке Ричарда! Потому что ему очень нравилось, потому что тело желало такого и даже большего, но он не мог согласиться на секс, потому что мудак. — Если вы собираетесь трахаться, то без меня. Я в таком не участвую, — помахал он руками и задернул банный халат потуже. Не хотелось провоцировать диких животных, когда у них в руках такое оружие массового поражения. — Именно, что с тобой, Гэвин, — ласково ублажал Рич. Рид в поисках хоть какого-нибудь решения взглянул на Коннора и не увидел там поддержки, кроме похожего хищного взгляда. Да они же просто его разорвут! — Это блять насилие! — заорал Рид что есть мочи. Ричард принял активные действия, хватая Гэвина и неся его на второй этаж, в гостиную с теплым камином и уютной, располагающей к романтике, атмосферой, которая могла через минуту стать интимной. — Насилие, Гэвин, это ты сам для себя, а мы — твое спасение. Рид ухнул и упал на диван. Пояс халата не выдерживал и потихоньку развязывался. Пока чистая белая ткань скрывала часть бедра и пах, все остальное маняще предстало перед взорами братьев. — Черт, блять. Коннор, хоть ты ему скажи, — взмолился Рид. — Сказать что? — переспросил Эйт. — Что я не чувствую к вам ничего, — прошипел Рид и отвел глаза. Ну, тут все стало ясно и без слов. — Это всего лишь временно. Чертова метель нас свела и разведет, как только уйдет. Я уеду и не вернусь — все сразу закончится. — В тебе никогда это не закончится, — ткнул ему в грудь Ричард. Рид посмотрел на него. Кажется, от чувств он готов был заплакать. Он так ненавидел такие моменты. Такую сопливость, наигранную романтику, чрезмерную вежливость — такое вызывало у него отторгающую дрожь. — Закончится, — из последних сил ответил он. — Проверим? — бросил вызов Найнс, и Гэвин моментально потерялся. Его настигли манящие губы, с которых он уже минуты две пытался отвести глаза, но даже когда закрывал их, они ему являлись в воображении. Ричард нависал сверху, придавливая того к дивану, и постепенно развязывал пояс халата. Когда теплые руки скользнули по размягченной коже речь о сопротивлении была невозможна. Ричард всем своим видом демонстрировал, кто кого сегодня залюбит. Коннор не оставался в стороне — как только Ричард разорвал с Ридом контакт, его губы тут же заменили губы брата. Оголяя плечи Ричард думал о том, что ему до безумия нравится эта смуглая кожа. На ней прекрасно смотрятся засосы, ее до изнеможения нравится целовать. В Гэвине не было недостатков — он был любимым говнюком. Коннор помог снять халат со спины, и вот — Гэвин снова с двух сторон зажат любовниками. Ричард целовал грудь, массировал руками плечи, Коннор со спины обводил некоторые шрамы и нежно мял руками ягодицы, пока с губ Рида не сорвался стон. Он схватился за волосы Рича и притянул того за поцелуем со словами: — Думаешь услышать «возьмите меня»? — его ухмылка стерлась мажущим движением губ. — А ты уже близок к этому? — спросил Найнс. — Он уже весь в нетерпении, — вставил Коннор, хватаясь за ствол члена. — Да, Гэвин? — М-м-м, — только мог промычать Рид. Коннор размазал по головке смазку, сделав ее скользкой и влажной. Его тонкие пальцы обвивали пенис, дразня и побуждая двигать бедрами. Гэвин занимал серединную роль — он был как меж двух огней. Он не думал, что ему когда-нибудь придет такое на ум, но сейчас он буквально был между двух горячих мужчин, готовый быть сегодня отжаренным до опустошения. Он сам поддавался на ласки, пускай и наблюдая после этого улыбки братьев. Да, он, Гэвин Рид, будет лгать, сколько захочет, и делать тоже, что хочет. А сейчас он типа хочет и не хочет одновременно. Ричард привстал с дивана, чтобы снять с себя мешающую одежду. Он расстегивал брюки, но тут Рид схватился за шнурки и потянул на себя. Найнс, опешив, последовал его желанию. — Уже захотел? — Да, — обдал горячим дыханием живот Гэвин и повел языком. Рид приспустил штаны вместе с бельем, освобождая длинный прямой член. Он сделал несколько движений вверх-вниз и взял в рот. Ричард откинул голову от приятных ощущений, снимая рубашку. Коннор находился позади, он держал в руках бутылочку со смазкой, собираясь начать растягивать Рида. До этого он разминал ягодицы, разглядывая розовенькую дырочку. Рид подал ягодицами назад, в руки Коннора, который раздвигал половинки и шлепал по ним. — Такой разврат сзади. Ричард, тебе, кажется, не повезло, — улыбнулся Коннор. — А у меня замечательный вид спереди, — Найнс сам руководил процессом и делал толчки. Сейчас он остановился, приоткрыл рукой рот Гэвина и провел головкой по языку, размазывая предэякулят. Ему нравился взгляд Гэвина. Он сейчас помутнел и потемнел — Рид и не представлял, насколько развратно выглядит. — Блять, перестаньте меня сравнивать, — выпалил Гэвин, поворачиваясь. Ричард посмеялся и вернул его голову на место, опуская подбородок. Найнсу нравился такой вид. Гэвин с порозовевшими щеками, влажными губами и раскрытым ртом, принимающий его в полной мере. А каким же тогда был вид сзади? Еще более развратный, так, что захочется без подготовки войти до конца и взять сразу быстрый темп. Вытрахать его с особым удовольствием так, чтобы ходить не мог. А потом носить завтрак в постель и целовать по утрам. Возможно, не вовремя, но братьям представлялось очень увлекающее будущее вместе с Гэвином, вот только бы он на это согласился. — Уверен, ты будешь хорош со всех сторон, — заверил Ричард, быстро целуя. Гэвин резко нагнулся вперед. Коннор взял на пальцы смазку и приставил к анусу, медленно вводя. — Ах, черт, м-м-м, — простонал Рид, пытаясь подрочить. — Вас очень много. Я не успеваю сосредоточиться на одном. — А наша задача постоянно тебя сбивать, — произнёс Коннор, проталкивая пальцы. Он медленно наладил движение, чтобы как можно дольше наблюдать упавшего грудью на диван Гэвина. Тот сосками скользил по ткани, буквально подставляя округлый зад. Ричард присоединился к брату, с размаху шлепнув по одной половинке. Рид вздрогнул и судорожно проглотил стон. Ричард как заботливый брат прильнул к телу Коннора, снимая с него толстовку. Он проскользил руками до самого паха и медленно потянул на себя шнурок брюк. Братья обменялись слишком горячими взглядами, так что Рид ощутил ревность. — Ну пососитесь еще там, — огрызнулся Рид, краем глазом наблюдая за всем этим. Ричард усмехнулся и через секунду «засосал» собственного брата. Гэвину пришлось наблюдать за двумя переплетающимися языками. Коннор от удовольствия позабыл двигать пальцами, и Рид поспешил ему напомнить, толкнувшись телом назад. — Я вообще-то все еще здесь, — напомнил он. — Не ревнуй, Рид. Тебя целовать нам все равно приятнее, — заметил Коннор, улыбаясь. — Ага, — все равно не веря, нейтрально согласился Гэвин. — Ричард, он ревнует. — Нет! — отрицал Рид. — Еще и отрицает. Точно ревнует, — довольный Коннор чмокнул не менее довольного Ричарда. — Конечно, он ведь у нас такой, — согласился Найнс. — Может, вы продолжите уже, а? — Ты со мной еще не закончил, — вспомнил Рич, усаживаясь рядом с Гэвином. Коннор вернулся к подготовке, добавляя больше смазки и еще один палец. Рид в новом толчке приподнялся и схватился за член Найнса. Он провел руками по стволу, потрогал яички и накрыл его горячими губами. Ричард схватился за волосы Рида и стал регулировать темп. Тот замычал, пытаясь отодвинуться, но Найнс все больше насаживал его на свой член. Не давая ему дернуться, он толкался вглубь, чувствуя крышесносную теплоту и узость горла Гэвина. Еще чуть-чуть — и Найнс точно кончит. Рид замычал, и тот ослабил хватку. Отдуваясь и кашляя, Гэвин отпрял, злобно зыркая на Найнса. Коннор, в это время навалившись сзади, вставлял три пальца. Удивительно, как Гэвин легко в себя их принимал и растягивался, беря в счет, что у него давно никого не было, в особенности мужчин. А тут судьба предоставила ему сразу двух, еще и братьев с прекрасными телами и с задатками божественных навыков в постели, так что Эйт в конечном итоге вытащил пальцы, нагнулся и присосался губами к влажной дырке. Гэвин от неожиданности охнул. Пока язык Эйта пробирался сквозь стенки, оглаживая и дразня, Рид потянул руку к собственному члену, принимаясь быстро дрочить. Он забыл о минете и предавался бесконечным вздохам, пока Ричард сверху как зачарованный наблюдал за его реакций. Рид, как кошка, изогнулся, покорно раздвигая ноги для Коннора, чтобы его язык прошел как можно глубже, задевая самые чувствительные точки. Манящими движениями шершавый язычок вытворял с Ридом нечто. Пошлые чмокающие звуки заполнили комнату, но никому не было стыдно. Наоборот, с этого момента Ричард перешел в активное наступление. Коннор привстал, придвигая колени Рида к краю дивана, и маняще обвел головкой своего члена анус. Эйт сел на диван, быстро натянул резинку, а Гэвин спиной лег на него, утыкаясь анусом в стоящий член. Коннор взял его под бедра, направляя член в отверстие, и вошел на четверть. Рид зашипел, закрывая глаза, чтобы не видеть внимательный взгляд Ричарда. Конечно, он бы хотел быть первым, кто в него войдет, но если Рид сначала примет член Найнса, то тот его точно порвет. Зато Ричард остановил свое внимание на натертых тканью дивана сосках, которые теперь ярко выделялись на фоне смуглого тела. Они стали красными и очень чувствительными, потому при их встрече с зубами Ричарда Гэвин издал звонкий стон. Еще один последовал тут же, ведь Коннор буквально начал мучить его. Он очень медленно вводил член и выходил, останавливаясь на головке, но не вытаскивая ее. Рид всем нутром ощущал, как туго раздвигаются его стенки, как Коннор преодолевает это и входит с каждым разом глубже, порой толкаясь в предстательную железу и вызывая несдержанный крик. — Мх-ф-х, медленнее, Коннор, — попросил Рид, хотя куда еще медленнее в таких сладких муках. С двух сторон его окружали мужчины. Один его обрабатывал сзади, второй спереди — ощущения смешанные, новые и даже чутка странные. Хотелось кричать от удовольствия, но Рид старался сдерживаться, чтобы братья не поняли, как ему нравится. Гэвин так никогда не ошибался, ведь братья давно все поняли и без слов — разве можно скрыть волнение и возбуждение? Он даже не заметил, как Эйт начал двигаться быстрее и глубже. Коннор несдержанно помахивал тазом, придерживая партнера за ноги. Он переглядывался с братом, и было понятно, что тот тоже очень хочет взять Рида, потому он решил уступить, вытащив член, и его роль занял Ричард. Найнс натянул презерватив, разгладил складки и вошел. Член проскользнул без помех, но он сразу почувствовал рефлекторное сжатие внутри. Рид просто горел, обжигал. Он схватился одной рукой за диван, второй за свой член, стараясь не смотреть на Ричарда, но взгляд сам потянулся за яркими эмоциями. Ричард смотрел, не отрываясь. Он просто буравил глазами. Ему нравилось это зрелище. Он двигался быстро, плавно, со шлепками яиц о задницу, наблюдая за тем, как Гэвин каждый раз зажмуривает глаза и прикрывает рот в безмолвном стоне. К своему члену он вскоре добавил и пальцы. Рида распирало от ощущений, он был наполнен, но все также узок и туг. Он губами молил, чтобы Найнс двигался быстрее, потому что ему так этого хотелось. Хотелось до безумных влажных фантазий. А что еще было более безумно, хотелось, чтобы братья сделали это вместе. Два члена внутри него — скользкие, твердые, прямые, ударяющие каждый в свою точку, но один точно по простате. Рид бы попросил заменить пальцы, но его бы распирало от унижения, если он это сделает. Но так он думал ровно до того момента, пока Коннор не начал со своей стороны давить на растраханное отверстие. — Вставь его, — обратился напрямую он к Эйту, — я больше, блять, не могу. Вы добились своего, я хочу вас. Ричард сверху рыкнул, погружая член на самую глубину Гэвина. Отдавая себе полный отчет о только что сказанном, Рид в стоне впился в губы Эйта, яростно целуя, а еще всем своим натурственным блядством подаваясь на еще один член. Коннор не выдержал и направил его на отверстие, постепенно надавливая и входя. А кто бы выдержал? Как известно, выдержку рядом с Гэвином Ридом теряли все. Кто-то от его невыносимости, кто-то от его видной сексуальности. Для каждого было свое дно, в которое он погружался. Дном братьев стала любовь с первого взгляда. Сложно было сдерживаться уже с первой недели совместного проживания. Гэвин был незнакомцем, но к нему настолько сильно тянуло, что такая мелочь особо не замечалась. Гэвин был провокатором: он с самого начала показал братьям свое очарование, чисто мужскую сильную и независимую натуру, он был слишком хорошим мужчиной. Гэвин был сексуальным: Коннор не мог отвести взгляд, а Ричард пожирал глазами. Коннор, тяжело и часто дыша Риду в шею, просунул руку, направляя головку члена в анус, и двинулся навстречу. Преодолевая невероятную узость и соседство с еще одним членом, вошла головка. Рид закричал, прикусывая губу и сдерживая стоны боли. Да, два члена в нем никогда не было. Его сейчас разрывает на части, и это делают два брата, они — это своеобразный гамбургер, где он хорошо прожаренная котлета, а по краям булочки. Коннор хотел было убрать, но Рид ощетинился и закричал: — Не вытаскивай! Он сам садился поверх, придерживаемый сильными объятиями Ричарда. Член зашел на четверть, а Гэвин почти рычал от ощущения наполненности. Его задница стала порождением боли и удовольствия почти одновременно. Ричард нащупал флакон и добавил смазки. Дальше дело пошло лучше. Член не так туго продвигался вглубь — смазка усилила трение его о другой и теперь целых два пениса начали хаотичное движение. Гэвин моментально задохнулся, лбом утыкаясь в грудь Рича. Коннор снизу подал бедрами, Ричард сверху, а Гэвин Рид только принимал. — Мх-ф… Блять, как же вас много, — ругался через хриплые стоны он. Коннор принял решение не двигаться, так как положение под Ридом ему не позволяло совершать движения, так что Ричард с удовольствием начал руководить этим двойным проникновением. Гэвин зарычал, с некой злостью кусая плечо Найнса и расцарапывая его спину. Ричард начал движение, постепенно растягивая стенки. Они с каждым толчком становились эластичнее, благодаря еще и тому, что Найнс подливал смазки. Рид был уверен, что, как только привыкнет к размерам, эти двое сделают так, что комната наполнится самыми пошлыми и развратными звуками. В чем-то он уже был прав. — Потерпи немного, — ласково попросил Ричард. Он медленно двигался, не вынимая члена, толкаясь постоянно в разные точки. Как будто бы Коннор смещал его во время движения. Гэвин был настолько переполнен морально и физически, что заскулил от чувств. Было невыносимо. Один пенис бил по простате, второй проходил дальше, глубже, и побуждал собственный член истекать. Рид был мокрым, красивым и безумно желанным. Под треск камина и звук завывающей за окном вьюги трое мужчин соединились в самом натуральном мужском сексе. Рид облизывал иссохшие губы, судорожно глотал слюну и сам насаживался. Он хотел чувствовать в себе толкающиеся члены. Они его разрывали, приносили поначалу боль, а потом подарили незабываемые ощущения. Ричард взял под другим углом, и Гэвин вскрикнул — теперь оба бились прямо вглубь. Яйца пульсировали от возбуждения, член был тверже камня. Гэвин истошно просил уже минуту, чтобы братья что-нибудь сделали с его ломающимся на фейерверки возбуждением, и Ричард послушно взялся за его член. Тут не надо было слов. Просто братья брали Гэвина сильно, страстно, не так грубо, как кажется, но глубоко. Из растраханной братьями дырки начинала вытекать смазка. Сейчас трение практически отсутствовало. Идеальное скольжение двух членов в презервативе по гладким стенкам кишки. Рид замычал, подпрыгивая, и затянул Ричарда в поцелуй с языком. Он прокусил ему губу и начал наслаждаться кровью. Не заканчивая скакать, он продолжал целовать, иногда пролетая губами мимо. А потом на одном вдохе произнес: — Я хо-очу вас, очень. Господи, сука, это самый охуенный отпуск в моей жизни! Братья ускорили движение. Коннор держал под ноги Рида, целовал его шею, собирая капельки пота. Эйт бы желал, чтобы этот соленый привкус остался на его губах, так же, как и вкус спермы Гэвина. Коннор схватился за волосы Рида и выгнул его в спине. Теперь тот с выпяченной грудью стал экспонатом Ричарда. Найнс ущипнул его за соски и особо глубоко толкнулся. Два члена — это чересчур, но два члена — это так хорошо. Гэвина залюбливали оба. Рид на каждом толчке что-то говорил. Твердил не раз о том, как ему нравится быть оттраханным братьями. Говорил такое, что в последующие дни самому будет стыдно вспомнить, а если брать в счет многочисленные отрицания и то, как все привело к сексу… Гэвину много придется сказать братьям, а пока он боролся с надвигающимся ощущением оргазма, который с движениями братьев неумолимо настигал. Он был волной, которая начиналась медленно, тихо, а потом распространилась по телу нервными импульсами. Рида затрясло, он выдохнул, зажмурив глаза. Ричард держал его член и знал, что означает подрагивание ствола. Братья не собирались менять позу, они хотели довести начатое до конца. Ричард ускорился, порождая еще более разное движения пенисов внутри Рида. Гэвин сжал в кулак ткань дивана, запрокинул голову и моментально сжался. Мышцы ануса зашлись в сокращениях, сжимая внутри себя оба члена. Из уретры хлынула фонтаном сперма, забрызгивая грудь Гэвина и немного попадая в Коннора. Она полилась и на пальцы Найнса, который чуть сбавил ход. Его колотило от активных сжатий Гэвина. Он был и так дико узким, а тут буквально зажал оба члена в себе, и это было так охуенно. Коннор под Ридом охнул и содрогнулся, а следом за ним и Ричард. Помимо сокращающихся мышц, ко всему ансамблю прибавились два дергающихся в оргазме члена, изливающихся в презервативы. Упав на Коннора, Рид больше не мог шелохнуться. Тело болело от позы, но это боль была приятной. Он не заметил, как кто-то из братьев расправил диван, принес пледы и постельное белье. Гэвин заснул в объятиях обоих. Кажется, он еще целовался с Ричардом, потом с Коннором, а дальше заснул. А сон Гэвина сбылся. Он открыл глаза, натыкаясь на интимную темноту. Были слышны потрескивания углей, догорающих в камине. Рид посмотрел направо — рядом с ним посапывал Коннор, закинув на него одну руку. Рид взглянул налево — Ричард приобнимал его за талию. Они с прошлого дня остались голыми, лишь теплый пушистый плед прикрывал все прелести троих мужчин, так прекрасно проводивших время.                     

XII

      — Сегодня у нас в эфире просто замечательные новости, — начал с утра пораньше диктор радио. — Стало известно от синоптиков, что метель в Ревелстоке наконец-то затихает! Начинает работать транспорт по очистке дорог, работают пассажирские автобусы, ведь необходимо отвезти всех туристов в ближайший аэропорт или на железнодорожный вокзал. Кстати о поездах, возобновляется рейс номер триста сорок четыре… Рид многозначительно поиграл бровями, видя, что Ричард обернулся посмотреть. — А мы также продолжаем вести подкаст со спасателями. Прошу вас рассказать о том, как ведутся работы, — диктор передал слово другому человеку. Послышался женский голос. — Здравствуйте. Пока идет расчистка самых главных дорог. Мы задействуем всю технику и спецотряды для отправки их на гору — на поиски пропавших без вести. Это большая трагедия, что стихия так легко может победить человека, но еще больше ужасает то, что люди, видя признаки ухудшения погоды, не сворачивают обратно, — Рид перестал жевать, а Ричард захохотал. Коннор тоже улыбнулся. Они сидели на кухне, попивая горячий чай. Ричард обустроил здесь угловой диванчик, и сейчас Гэвин лежал, сложив ноги на Коннора. Тот лениво их гладил, немного пощипывая. Ричард ел печенье, время от времени по желанию Рида давая и ему откусить. — Ты все же поедешь домой? — внезапно спросил Коннор. Его голубые глаза насквозь пронзили Гэвина своей яркостью и теплотой. В объятиях Эйта он бы хотел лежать вечно, но не в этой жизни. — Да, вернусь в Детройт. Отпуск не особо удался. Братья молчали. На самом деле Гэвин еще совсем ничего не решил. Взять и после отпуска поменять свою жизнь на сто восемьдесят градусов — да даже активному молодому юноше будет сложно такое провернуть, чего говорить о тридцатилетнем работяге. Он задумывался о том, чтобы остаться, но потом приходил к выводу, что его слишком сильно держит материальное, в том числе заработанное. — Ты хорошо подумал? — Ричард внимательно его осмотрел, ожидая, что Гэвин опровергнет свое решение. Но вот незадача, Ричард и Гэвин здесь были единственными упрямцами, так что услышать от кого-нибудь согласие — самое сложное. — Да.       С вечера Гэвин начал собираться. Он с Коннором спустился в кладовую спортинвентаря, чтобы вытащить на свет арендованные лыжи. Эйт установил лестницу и пропустил первым гостя. Гэвин спрыгнул с лестницы вниз, в комнату с высоким потолком, где в ряд были закреплены лыжи. — Если останешься, то я тебя многому научу, — попытался Коннор. Он еще недавно рассказывал Гэвину, как здесь хорошо летом. Что рядом с их домом на толстом дереве живет белка, которая ест у них из рук, что они выбираются по несколько раз в неделю к реке — искупаться и половить рыбу, что лето здесь не жаркое, но и не холодное… — Я понимаю, что вы очень этого хотите, но нет. Я буду вкалывать, ловить преступников, не спать ночами не потому, что кто-то со мной в постели, а потому что есть мудаки, шатающиеся по городу ночью. Они продают наркоту, курят, бухают, нарушают закон. Я живу погонями, вечными расследованиями. — Это все для других, но что для себя? Гэвин задумался. Он не мог ответить, потому что для себя то и не было ничего. Он работал, чтобы были деньги, а с деньгами будет еда и жизнь, и это попросту выживание. — Нет ничего для себя, — а потом повернулся и взмахнул руками. — Коннор, я понимаю, что ты имеешь в виду, но мой ответ «нет». — Я очень надеюсь, что ты передумаешь, — Коннор вытащил лыжи Гэвина и подал ему. Потом он обернулся и полез за другими. Он с братом собирались проводить гостя до Ревелстока, показать обходные пути, а также убедиться в том, что Рид точно уедет. Гэвин понимал, насколько стал важен братьям. Он знал, что те его проводят, захотят услышать последние слова прощания либо же надежды. И хоть бы нашлись у Рида слова надежды. Его многое могло поменять, но эта метель уже настолько перевернула и заменила его принципы, что продолжать на него давить очень неразумно. Метель действительно стихала на глазах. Еще этим днем было невозможно разглядеть пейзаж деревьев, а следующим утром небо ясным заревом осветило все сугробы. Солнце высоко освещало верхушки деревьев. Хорошая погода очень обрадовала Рида. Он подошел к окну и потянулся, радостно осознавая, что сегодня к вечеру будет в отеле. А сколько осталось забронированных дней? Два-три вроде. Интересно, как отреагирует персонал на внезапно появившегося отдыхающего. Они, наверное, уже думают, что Гэвин мертв. Рид усмехнулся, желая поскорее увидеть лица девушек на регистрации. С братьями он вышел к полудню. Ричард шел впереди, топтал дорогу. Гэвина они поставили в середину, чтобы не потерять, да и так спокойнее. Все завершал Коннор, присматривая за бывшим гостем позади. Найнс объяснял по пути, как доехать до Ревелстока, не объезжая реку и лишние километры. Он повел через равнину, через густоту зимнего леса. Дорога была сложной, потому что все вокруг выглядело одинаково, но плюс был в том, что добраться до города можно всего за несколько часов. — Спасибо, что провожаете, — опомнился Гэвин, когда вдалеке показалась знакомая ему ель. О ней говорил Джакоб, и сейчас он наконец-то ее увидел. До города было рукой подать, и Рид испытывал настоящее волнение. — Коннор, скажи ему, что мы не провожаем его. Мы показываем ему дорогу, чтобы он вернулся, — крикнул Ричард. Когда Гэвин десятый раз повторил, что не останется, Найнс принял это решение. А еще он был зол на его нерешительность. Гэвин оставался Гэвином, но даже Ричард мог вовремя побороть признаки мудака, а турист из Детройта предпочитал не покидать клуб анонимных мудаков по жизни. Судьба предоставляла ему шанс вкрутую поменять свою жизнь, но то ли страх, то ли незнание останавливали. Ревелсток встретил их обжигающим нос солнцем, криками населения, работающими шумными магазинами. Жизнь будто бы возродилась здесь. Действительно, метель длилась четыре недели. Самая длинная за семь лет и самая жестокая. Она стала роковой для многих. Одних постигла смерть, другие же обрели счастье… но пока этого не поняли. — Ну, пришли, — подытожил Эйт, начиная снимать лыжи. Они добрались до города, а через день Рид уедет навсегда. Что могло быть хуже, чем мысль о том, что несколько дней назад они последний раз спали на одном диване?                     

XIII

       Гэвин забрал на ресепшне ключи и позвал братьев. Их втроем обдали такими удивленными взглядами, учитывая, что клиент, забронировавший номер на месяц, исчез, а потом появился в сопровождении двух близнецов. Уж можно ли описать радость Джакоба, когда Рид ввалился к нему рано утром, чтобы отдать лыжи? Тот был в шоке: Рид ушел в метель на гору и выжил. Разве не чудо? Он налил Гэвину горячего чая в своем магазине, когда мужчина познакомил старика с еще двумя фанатами лыж. — Это Коннор, Ричард. Они приютили меня во время метели, — улыбнулся Рид, отпивая жгучую жидкость. Джакоб искренне засмеялся, подгоняя молодых парней в магазин и закрывая за ними дверь. — Гэв, ты просто Иисус. Не каждому под силу уйти и вернуться, да еще и найти убежище, — старик подал братьям по кружке и уселся на мягкое покачивающееся кресло. — Так понимаю, ты сейчас уезжаешь? — Да, — немного погодя, тихо ответил Рид. Но тихий голос его не спас от того, чтобы братья не услышали. Дело в том, что Гэвин не решил, хочет ли он этого. Хочет ли он вернуться и жить с братьями в одном доме, просыпаться в одной кровати, чувствовать себя кому-то нужным. Его терзала мысль о том, что будет, если он, оставив в Детройте все, что его держало, уедет. Ну проживет он в Ревелстоке год-два, а потом ему надоест, и что тогда? Куда он потянется? К кому уходить от двух любовников? — У тебя, конечно, насыщенный отпуск. Жаль, что ты так скоро уезжаешь, и мы не успеем пропустить по кружке пива. — Мне тоже, — сожалел Рид. — Я оставил лыжи у входа. Они целые и невредимые, — Джакоб махнул рукой, как бы говоря, что пусть бы они были сломаны, лишь бы ты вернулся и не затерялся в снегу. Старик ценил материальное, но в данной ситуации знакомство с Гэвином Ридом было ему дороже. — Ну что, иди, собирайся. Поскорее уедешь, быстрее забудешь о несчастье. А Рид не хотел забывать. Он уже знал, что это самый лучший отпуск в его жизни и никогда такое не получится повторить. Но он точно этого никогда не забудет, он не хочет убирать из своей памяти братьев.       Они вернулись в отель. Гэвин завтра в девять утра должен был покинуть номер и уехать на автобусе в аэропорт. Оттуда ему лететь несколько часов, а там уже и Детройт вместе с пустой квартирой. А действительно ли он хочет возвращаться? Как только Рид провернул ключ и открыл дверь, на него прямо с порога накинулся Коннор. Рид остолбенел от такой страсти, желая спросить, что случилось, но с другой стороны его зажал Ричард. Вот так ситуация. В светлом коридоре номера люкс двое мужчин с превеликим удовольствием зажимали гостя этого небольшого отеля. Они не хотели прощаться — это было понятно без слов. Рид был не против последнюю ночь провести так, но они даже не сходили в душ. Коннор стал быстро расстегивать широкие двухслойные штаны Гэвина, а Ричард помогал быстрее избавить любовника от одежды. — Вы сегодня, ух-х, очень напористы, — смог выдавить Рид, прежде чем ему снова заткнули рот. Он еще не просек, что братья делают так каждый раз, когда он собирается возразить, либо из его рта могут политься множественные возражения. Когда он просек, что его хотят на пороге выебать, то возражения не могли оставаться во рту. — У нас нет смазки, — напомнил он братьям. — Ты больше не настолько тугой, сможем и так, — Коннор спустил трусы Рида, берясь за член и начиная надрачивать. — А резинка? — Мы чисты, Гэвин, — ответил ему Ричард. — Я тоже. — Тогда не вижу проблем. Они принялись его целовать. Коннор мял губы, Ричард зацеловывал шею, оставлял небольшие укусы и засосы. Гэвин млел в их руках, извивался, терял контроль. Ему было мало таких ласк. Он хотел грубости, резкости, животной страсти от взрослых мужчин с такими похожими потребностями. Рид прикусил Эйту губу, и тот охнул. Нет, он сейчас хочет дерзкого и холодного засоса от Ричарда. Рид вертелся в руках братьев, целуя одновременно или по очереди, но ему так хотелось оставить все прелюдия. — Хватит этих чертовых прелюдий, возьмите меня! — выпалил он, не в силах сдерживаться. Только на радость братьям была эта напыщенность. Ричард расстегнул брюки и достал большой полувставший пенис. Он плюнул на руку и попросил Коннора поднять Рида. Прямо здесь он собирался навесу взять Гэвина Рида. Коннор держал его под ноги, тот был свободен от одежды. Они все побросали в коридоре, как голодные любовники. Найнс вставил в Рида сразу два пальца, грубо растягивая стенки. Рид смотрел на него затуманенным взором. За его плечом Коннор просил быстрее расправиться с этим, чтобы он мог принять участие в их коридорной страсти. Найнс вытащил пальцы, желая скорее заменить их своим членом. Он приставил головку и без труда вошел. Мышцы были растянуты, но внутри оказалось сухо, разве что слюна хоть как-то придала возможность двигаться. Гэвин манерно застонал, вытягивая шею напоказ. Когда за эти два дня он успел стать сучкой, которую хотелось выдрать? Ричард столкнул Рида на Коннора — братья держали его посередине за ноги и под задницу. Рич резко вбивался внутрь, ударяя в разные места, и несколько раз прилетал в простату. Найнс рычал по-звериному, Рид, несмотря на растраханность, сильно сжимал его кольцом мышц. Хотелось вечно быть в нем, в этой теплоте с узкими стенками. А когда они содрогаются, это самые незабываемые ощущения. Коннор пристраивался сзади, тычась членом. Он надавил головкой и немного вошел, сталкиваясь с членом брата. Теперь они начали хаотичное поочередное и совместное движение в Гэвина, побуждая того трепыхаться в их крепких объятиях. Проходи бы сейчас кто-нибудь в коридоре отеля, он бы с красным лицом от стыда покинул этаж и побежал писать жалобу. Рид не сдерживал похабных стонов, он сам был инициатором происходящего. Под его движениями члены сдвигались с места и давили на все стенки разом, на самые эрогенные зоны, возбуждая до невозможности. У Гэвина, казалось, скоро лопнут яйца — его голова елозила по плечу Коннора, еще больше растрепывая волосы и делая из них гнездо. Братья творили с ним невероятное. Он терял контроль за секунду. Никогда в жизни развратная сучка в Гэвине так явно не проявлялась, а также никто в мире так тепло и уютно не принимал незнакомца к себе. Братья были героями, они такие хорошие, добрые, отзывчивые, что уверенность Гэвина Рида в том, что он хочет вернуться, стремительно разрушалась с каждым толчком. Рид почти кончал от двух двигающихся стволов в себе. Коннор внезапно зашептал, что больше не выдержит. Ричард ускорил темп, а Гэвину пришлось его крепко обнять, чтобы не соскочить. Они быстро толкались в нем, доставая самые крайние точки удовольствия. Эйт позади захрипел и содрогнулся. Рид почувствовал внутри себя обжигающее пламя, разливающееся по всем его внутренностям, а потом еще одну волну и непроизвольное движение. Кончил уже Ричард, и оба брата буквально залили Гэвина изнутри своей спермой. Коннор на последних толчках взялся за член Рида, помогая ему достичь оргазменного пика, и следом за всеми Гэвин закричал, крепко сжимаясь вокруг уже начинающих спадать стволов. — Это было охуенно, — бросил комментарий Рид, когда Коннор вышел из него, давая брату отнести Рида на кровать. — Отдыхай, — сказал Коннор, плюхаясь рядом. — Здесь такая огромная кровать. Рич, давай к нам, — тот кивнул, снимая одежду. Коннор пока вытащил из-под Гэвина одеяло. Все повторилось, как в тот вечер: они голышом в одной постели, причем довольные и уставшие. Сон наступил также. В легкой дреме они втроем обнимались, даря друг другу нежные ласки, и, кажется, так и заснули. А Гэвин уже решил: он вернется.                     

IVX

      Детройт навалился на Гэвина всей своей тяжестью. Дымовая завеса выхлопных газов, постоянно мечущиеся туда-сюда люди — большой город нес за собой все те ощущения, от которых Гэвин и бежал. Только он сошел в аэропорту, как ощутил ком в горле. У него болел зад, но это было гораздо приятнее, чем поступающая к горлу тошнота. Теперь он снова вернулся к обычному образу жизни, а изменения были так привлекательны. Рид вошел в пустую квартиру совершенно без энтузиазма. Тишина и пустота, а еще духота — его не было месяц, дышать в квартире было вообще нечем. Он сразу же открыл все окна и лег на диван, пропуская в волосы пальцы. А он скучает. Рид припомнил, как с утра нежился в отеле вместе с братьями. Они не вылезали до самого отъезда — провели в кровати полдня, только обнимаясь и трахаясь. Они попробовали обычный секс без двойного проникновения. Так сказать, легкое утреннее расслабление. Братья проводили его быстро. Прощание вообще Рид не любил затягивать. Может, дело было в том, что Риду не с кем обычно прощаться. Гэвин перевернулся и с усталостью засопел. К вечеру ему необходимо явиться в участок, чтобы запросить заявление о переводе. Он же еще не сказал им, а также не обмолвился братьям, что все решил. Пусть это будет самое взрослое и обдуманное решение, но Рид не упустит свою удачу. Он собирался вернуться. Как можно скорее почувствовать тепло с обеих сторон, проснуться в постели не в одиночестве.       — Эй, Гэв, — позвала его Тина. Рид был уже в полицейском участке. Он тусовался в столовке, попивая кофе. Босс уже в курсе, но в подробностях ничего не знает. — Я слышала, ты нашел себе мальчиков. — Не я нашел, а они меня, — расставляя точки сразу над i, поправил Рид. — Ты серьезно переводишься из-за любви? — она недоуменно стояла. Ну как ей объяснить, что Рид откровенно задолбался пахать на работе и не получать нужной развязки и банального отдыха? Вернуться к «мальчикам» означало начало новой жизни. — Не любовь это, — опроверг Гэвин, — это сильнее, — у Тины округлились глаза. — Знакомо тебе ощущение счастья, когда ты не один дома? Вот просыпаешься, а рядом с тобой твой любовник, ты бы чувствовала себя счастливой? — Ну, это же обычное дело. Все просыпаются рядом с людьми, если с ними спят. — Ну да, — замямлил Рид. Может, и у него с братьями всего лишь был секс и стоит переосмыслить путешествие назад? Все-таки решение на всю жизнь. — Гэвин! — его позвал босс, выглядывая из кабинета. — Зайди. Рид попрощался с Тиной. Он зашел в кабинет, закрывая дверь и осматриваясь. Фаулер сидел в кожаном кресле, держа в руках бумажонку, которую совсем недавно заполнял Рид. Это было заявление о переводе. — Что случилось? Почему, как только ты выходишь с отпуска, я вижу у себя на столе чуть ли не заявление об увольнении? — босс повысил голос, его не устраивало внезапное желание сотрудника полиции покинуть должность. Обычно Гэвина бы никто не держал, но сегодня, видимо, день чудес, раз Фаулер не грозится его выкинуть, а уговаривает остаться. — Я так сам захотел. — Чего ты там в своей Канаде, мозги забыл? — Я возвращаюсь к партнерам, — вымолвил Рид и замер, ожидая реакцию. Босс сел на кресло, пытаясь успокоить раздувшиеся ноздри. Даже цветок на его столе чувствовал напряжение и сворачивался в трубочку, или это было потому, что его с начала отпуска Гэвина Рида не поливали. Фаулер еще долго поливал на Гэвина то, что это неисправимое решение в его жизни. Если он уйдет, то не сможет вернуться в этот участок снова на должность детектива. Его карьера уйдет в никуда, но Рид лишь пожимал плечами. Карьера и так не двигалась, возвращаться он не собирался. — Забирай и уходи, — последнее бросил Фаулер. — И отправь ко мне нашего детективного практиканта. Пора его повысить.       Под вечер Рид сидел у огромного раскрытого чемодана и думал, что бы взять. На полу рядом с ним лежала стопка свитеров, рубашек, несколько футболок и маек. А еще небольшой пакетик из аптеки. Гэвин решил прикупить для себя смазку и презервативы, потому что гонять до города и обратно за такими покупками будет уже совсем. Он заморозил счета за коммунальные услуги, сообщил, что уезжает, а его квартира остается пустой на неопределенный срок. Ему уже отключили воду, но электричество пока работало. Согрев себе чайник, Гэвин заварил чай и снова присел у чемодана в самой сложной думе. Ну, он же сможет приехать, если ему что-то срочно понадобится. Однако поездки обойдутся в круглую сумму. Рид уже купил билет на завтрашний самолет. Так что передумать прямо сейчас было невозможно. Он сам решил и сделает это. А пока сгущалась ночь над городом, он уже с полной уверенностью мог сказать, что это его последняя ночь в Детройте.                     

XVI

       — Гэв? — его остановил какой-то дряхлый старик. Рид обернулся, особо ни на что не надеясь. Судьба и так ему испортила все. — Ты что ли? Гэвин поставил на землю сумку, отпустил ручку чемодана и узнал в старике Джакоба. Рид еще с утра приехал в Ревелсток, взяв на один день номер в отеле, чтобы договориться о работе с местными властями, но вот незадача: ему отказали тут же, несмотря на подписанное и заверенное заявление о переводе, всех заслугах и раскрытых делах, описанных там. — Джакоб! — воскликнул он радостно, бросаясь в объятия. Удивительно, как за такой короткий срок Гэвин увидел в старике друга. — Мне казалось, что ты уехал навсегда в Детройт. Что произошло? — он недоумевал. — Да вот, — Рид потупил глаза, — решил вернуться. Мне здесь слишком понравилось, — он старался не говорить истинную причину своего возвращения, но старик, кажется, обо всем и так догадался. — Из-за братьев, да? — Джакоб искренне улыбнулся. — Знаешь, в твои годы я разъезжал на мотоцикле по мегаполису и ловил классных девчонок. Но и мальчиками не пренебрегал, — его мимика лица показала, что желание Гэвина абсолютно нормальное. — Да, я возвращаюсь к ним. Наверное, навсегда, если бы не работа. — А что с работой? — Мне не одобрили заявление о переводе в полицию Ревелстока, — как бы ни было печально это осознавать, Рид ожидал, что его примут, но все должностные места были заняты. — Что ж ты раньше молчал, — вскричал Джакоб. — Я же не знал, что ты федеральный, ты не говорил. — Не хотел светить. — В Ревелстоке есть конная полиция. Ты пробовал попасть туда? — Ага. — Тогда надо наведаться вместе, потому что они не смогут отказать бывшему шерифу, — Джакоб многозначительному подмигнул Риду и поманил того за собой. — Пойдем, вещи пока в магазине оставишь. В твоем возрасте надо принимать дерзкие решения. Мы им покажем, от кого они отказываются. Они же не знают, что ты в месячную метель выжил! Джакоб оказался на удивление активным стариком. Он ворвался в административные правоохранительные органы, грозно крича и размахивая кулаком. Рид был рядом с ним, как щенок, давно ему не приходилось встречаться с кем-то, кто похож так на него. Он с порога начал решать вопросы о переводе. Его почетно встретили, дивясь тому, что он ведет за собой мужчину, которому только что отказали в работе. — То-о-ом, — закричал старик, врываясь в кабинет начальника. — Ты что тут, в старости совсем из ума выжил? Не видишь задатки у парнишки? — начальник Том подскочил с места, отдавая уважение бывшему шерифу. А потом начал лепетать. — Так, Джакоб, нет мест же, да и детективы здесь не востребованы, — старик ударил кулаком по столу. На его лбу появились морщины, а Рид наблюдал за этим, стараясь выглядеть как можно незаметней. — Нет места? Для меня у тебя всегда хватало места, или ты забыл? — Джакоб надавил на общие скелеты в шкафу. Том побагровел и побледнел одновременно, моментально теряя напыщенность. — Я помню, — слабо ответил он, и Джакоб выпрямился, довольный собой. — Это хорошо, а то я бы тебе напомнил в ближайшие дни. — А… — заговорил Том, поправляя свои поседевшие волосы. После появления Джакоба он даже помолодел на лет пять, выпрямился, стал привлекательным на вид. — Берешь этого паренька на работу, и я разрешу тебе появляться в моем магазине, несмотря на то, что ты полный идиот, — пригрозил пальцем Джакоб. — А что случилось? — влез заинтересованно Рид. — А, это долгая история, — махнул рукой старик, — но если кратко, то Том дотянул со своей женитьбой до самого алтаря. Если бы я не вбежал, так бы он сейчас был на побегушках одной пахнущей жуткими духами дамы. — Но ведь, получается, много лет прошло. — А я не говорю, что сразу его простил. Мы не общались много лет, пока он не перешел в Ревелсток. Между нами одиннадцать лет разницы, я тогда на покой уходил. А теперь поглядите на него! — снова раззадорился Джакоб. — Стал начальником и командует. Ты бы сначала проверил парня. — Да я не знал его… — оправдывался Том, как нашкодивший ребенок. — Это в твоем характере. Отвергать людей, не узнав их лучше, — надавил на больное старик. — Джакоб, я просил меня простить, хватит злиться. Столько лет прошло, — старик не собирался дослушивать этот лепет оправданий. Он развернулся и зашагал прочь, быстро подмигивая Гэвину. — Вы приняты, — выдохнул Том и убежал вслед за Джакобом, что-то крича. Вечером Джакоб был так добр, что предложил Гэвину довезти его на снегоходе. Они погрузили вещи и помчались через заснеженные долины горы Ревелстока. Рид знал, что на поздний вечер у старика есть планы — Том вымолил прощение и ночь проведет у своего давнего возлюбленного. А пока Джакоб мчал, доставляя одного сбежавшего любовника к братьям на окраину.                     

XVII

      — Дальше ты сам? — старик снял защитный шлем и посмотрел вслед Гэвину. — Конечно. — Ну, смотри, обратно забирать не буду, уживайтесь там, — он хохотнул, надел шлем и завел мотор снегохода. Напоследок Джакоб поднял огромный туман из снега и оставил Рида стоять на пороге дома братьев Ричарда и Коннора. Только Рид обернулся, чтобы постучать, как отворилась входная дверь. На пороге теперь уже не как двойные галлюцинации появились братья. — Привет, — неудобно поприветствовал Рид, отпуская ручку сумки. Она упала на крыльцо, а братья поймали момент, чтобы утянуть Гэвина в дом и страстно поцеловать, — Я скучал… Понял, что я теряю — и вот, приехал. — Молчи, Гэвин, — просил Ричард, упиваясь любимыми губами. Коннор позаимствовал у брата любовника и тоже одарил его приветственным поцелуем.              

***

      Ну теперь у них будет безумно много ночей, чтобы узнать лучшее в друг друге. Будут и дни, когда худшее каждого вылезет на поверхность — но главное решение сделано. Остается лишь не пожалеть, но даже если такое случиться, надо помнить, всегда можно все изменить. Но так как Гэвину с трудом дался первый шаг, обратно он не повернет — слишком дорога ему выбранная дорога. Братья действительно затянули, вдохновили, выудили из жизни Детройта — показали свою. Как обычно бывает, ссоры — конечно они будут. С криками Ричарда, с психами Гэвина — он не раз запрется в комнате, будет дуться, но потом все-таки выйдет, посмотрит на своих возлюбленных и снова отдастся им. Кажется, вот оно. Конец истории, начало новой, все, как обычно бывает. Вот так братья из Ревелстока успели за метель добиться любви всей своей жизни. Поэтому у каждого есть шанс. Кто знает, что у них будет в будущем, но понятно одно — у них есть прекрасный пример уже многолетней выдержанной любви в виде старика Джакоба, владельца магазинчика, и Тома, начальника конной полиции Ревелстока. Братья уж точно не собираются увиливать от своего «супружеского долга», потому прямо с порога помогают затаскивать вещи своего возлюбленного. Их он разобрать успеет еще, а сейчас — они хотят показать, как сильна их любовь.