Лунный свет в ночи,
Путь найди во мгле!Тьме открой ты дверь!
Я прошу — верни,Пламя их бери
Что так желанно мне!И отдай всё мне!
Раны исцели,Боль ты им неси,
Жизни свет пролей!Жизни свет гаси!
Я прошу — верни,Пламя их бери
Что так желанно мне,И отдай всё мне,
Желанно мне!Отдай всё мне!
В этом заклинании было некое противоречие: их голоса будто бы сплелись в идеальную гармонию, хоть и слова мешали друг другу. К всему прочему, в воздухе еле чувствовалась энергия, покоряясь словам песни. Готель, будучи экспертом в магии, поняла, когда именно проявлялось их могущество: когда они вместе. С последней строчкой магия исчезла. Волосы у обоих детей начали затухать. Рапунцель первая открыла глаза, пока Вэриану потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. Разумеется, он же ещё не привык петь своё заклинание, в отличие от сестры. — Очень хорошо, — сказала Готель. — На сегодня достаточно. А теперь оба спать. — Да, Матушка, — единогласно сказали дети. Они оба пожелали Матушке спокойной ночи и направились в свои комнаты. Готель просидела несколько минут одна, чтобы убедиться, что дети в самом деле заснули. В башне царили тишина и спокойствие, которые нарушала одна горящая свеча. Наконец-то женщина закрыла глаза и глубоко вдохнула, чувствуя знакомую тяжесть в животе. В комнате всё ещё чувствовалась магия. Она еле-еле рассеивалась из-за заклинаний, которые уже таились в стенах башни. Готель их наложила в день, когда она принесла в дом Рапунцель, чтобы никто не смог их найти. Если кто-нибудь их искал и приближался к башне, то он сразу поворачивал обратно либо из собственного желания, либо из-за плохого предчувствия. От магии осталось только эхо, которое несильно ощущалось в отличие от амулетов. Полностью прочувствовав эту силу, Готель начала её звать. Эта энергия двигалась к ней вяло, стекая по ладони, как капельки дождя. Женщина захватила этот магический сгусток в свою руку, внимательно его разглядывая. Готель не особо опиралась на свои умения, в основном зависела от рун, талисманов и заклинаний насчёт вызова истинной магии. Но Готель была знакома с такой магией — она могла чувствовать её появление в этом мире и, сконцентрировавшись, найти её. Так женщина и обнаружила Рапунцель и Вэриана: после некоторых особых ритуалов ей во сне пришли видения. Та магия, которая находилась в её руках, — комбинация сил Солнечной и Лунной капель — постепенно затухала, возвращаясь к своим хозяевам. Она была гораздо сильней, чем когда дети пели вместе в прошлый раз. Готель не сомневалась, что с каждым разом эта сила будет дальше расти. Но пока что она не совсем пробудилась, и Готель намерена так это и оставить. Пока силы детей не достигли максимума, женщине не приходилось переживать по поводу жутких голосов, преследующих её по ночам, и обещаний смерти за все её грехи. Держа у себя такое могущество, идя против небес, не рассказывая детям об их истинных силах — это была опасная игра, но Готель знала, как в неё играть. Последняя частичка энергии растворилась, и Готель встала со стула, подняв свечу. Женщина махнула рукой, и огонь потух. Она давно начала эту игру и намерена выиграть её по своим правилам.***
Вэриан не понимал, что делало бекон таким вкусным. Это была просто свинина, и да, он любил свинину, но обжарка делала её совершенно другой. Цвет, запах, вкус, текстура — было такое ощущение, что он уже не свинину ел. Что странно! Потому что когда ты жаришь, например, овощи, то они становится мягче и коричневеют. Что такого было особенного в беконе? Столько вопросов было в голове у Вэриана на этот счёт. Пока Вэриан всё размышлял о беконе, Рапунцель жарила на сковородке завтрак, оставленный им Матушкой. Она ушла рано утром, ещё до того, как дети проснулись. Вэриан уже давно к этому привык, но сегодня его это удручало, потому что у него было много вопросов по поводу прошлой ночи. Однако Матушка не любила, когда мальчик спрашивал её о своих силах, поэтому было абсолютно неважно, ушла она или нет. Но с другой стороны… так как Матушки не было дома, то она не разозлится, если он спросит Рапунцель, а она не была против, когда Вэриан что-то у неё спрашивал. Вэриан, в итоге, решился: — Почему Матушка заставляет нас вместе петь? Рапунцель какое-то время размышляла над вопросом, крутя в руке деревянную ложку, и вскоре пожала плечами: — Не знаю. Но мне нравится. Хотелось бы, чтобы мы почаще вместе пели. Вэриан тяжело вздохнул: — Твоя песня мне больше нравится, — мальчик надул губы. Он знал, что не должен был из-за этого ныть, но дома были только он и Рапунцель, а в себе копить уже просто не хотелось. — Моя песня какая-то плохая, и она мешает твоей. — Что? — Рапунцель беспокойно посмотрела на брата. — Почему ты так говоришь? Отвернув взгляд, Вэриан просто пожал плечами: — Не знаю. Просто так кажется. И… И я не знаю, почему я всё равно обязан петь свою глупую песню, потому что я не особо что-либо делаю или… или не помогаю другим, как ты. Рапунцель положила руку ему на плечо: — В этом нет ничего плохого. Кто сказал, что мы не можем просто так петь? Я постоянно пою, ты знаешь. Без причины, а просто потому, что это весело и мне это нравится. Вэриан задумался над словами сестры, наклонив голову: — Ду… Думаю, ты права, — ответил он. — Мне тоже нравится петь, просто это уже не то с моей песней, — мальчик прикусил губу. — Такое чувство… что я не могу ею наслаждаться. Или… или что я вообще не должен. — Я понимаю, почему ты так чувствуешь, — нежно сказала Рапунцель. — Но, как я считаю, ты не обязан чувствовать себя плохо из-за этого. И… я знаю, что ты не совсем… используешь свои силы, но… что ты ощущаешь, когда поёшь свою песню? Что он ощущал? Лицо у Вэриана сморщилось от размышлений. Ему редко разрешалось петь свою песню, практически никогда, особенно сравнивая с Рапунцель, которая пела свою песню каждый день (против чего Вэриан не возражал, потому что её песня действительно красивая и хорошая и ему нравилось слушать её голос). Для мальчика это всё пока что было в новинку, и чем дольше он над этим размышлял, тем сильнее начал забывать, что конкретно чувствовал во время их совместного пения. Но прошлая ночь всё ещё оставалась в памяти. Когда они начали петь и он закрыл глаза, всё вокруг было темно, будто всё, кроме их голосов, исчезло. И внутри него появилось странное чувство, которое всё росло и росло, но в душе образовало пустоту. Как будто кто-то проделал огромную дыру внутри него, которая его засасывала, заполняя эту пустоту. — … голод, — он наконец-таки сказал. — Но не из-за еды. Рапунцель задумчиво на него посмотрела: — Ага, не думаю, что смогу понять, каково это, — она обратила взгляд на шипящую сковородку и улыбнулась. — Но я надеюсь, что ты сейчас голоден из-за еды, потому что завтрак готов. Желудок Вэриана тут же заурчал, и он наклонил голову от смущения. — Приму это как «да», — Рапунцель с улыбкой подала ему тарелку с едой. Вэриан поблагодарил сестру и радостно принялся завтракать, позабыв их нынешний разговор. Это чувство любопытства и неуверенности утихло внутри него, всё опять встало на круги своя. Были только он и его сестра, радостно вместе завтракая и совершенно не беспокоясь ни о сияющих волосах, ни о волшебных песнях, ни о таинственном голоде, пожирающим его изнутри, пока ничего не останется. И если Вэриана это действительно беспокоило… то он найдёт в себе силы об этом не думать.