Горизонты

Эрин бесцельно обшаривает взглядом потолок и тихонько мурлыкает, перебирая аккуратные, ухоженные пальцы Диты. Её маленький идеал с совершенной фигурой и растрёпанной причёской, которую она вот-вот убежит приводить в порядок. — Он ведь этого хочет, на самом деле. Как будто бы Дита была против небольшого насилия, как будто бы хоть кто-то был против. И это даже не оно. Так, просто некоторое расширение горизонтов. Тим спит на диване этажом ниже. Мэнсон пропадает неизвестно где. Дита никогда не раздевается до конца. На Эрин нет ни единой нитки. Она прижимается щекой к правому бедру идеального создания, которое никогда не раздевается до конца, и предлагает этому созданию поучаствовать в некотором этически сомнительном предприятии. Дита никогда не участвует в этически сомнительных предприятиях, однако, она всё-таки здесь, и почему бы не расширить чёртовы горизонты… — Ну, если твоему мужу так надо — пусть делает что хочет, я-то здесь причём? Я на Брайана ошейник не надевала. — Надевала, ещё как надевала, — хихикает Эрин, и мелодичный смех Диты лишь утверждает её слова. — Он только в твоём присутствии согласится. Дита закатывает глаза. Дита обожает Тима, если на нём достаточно одежды. Дита обожает Брайана, если он на коленях, что бы это ни означало. Дита обожает Эрин безо всяких «если». Возможно, Эрин вообще единственный человек, ради которого она поучаствует в чём угодно. — Тебе-то это зачем? — она спрашивает скорее из упрямства, чем из любопытства. — Люблю смотреть, как Т… мой муж трахает кого-нибудь. Когда Тима нет в комнате, на его имя действует запрет. Это просто ритуал, и ничего кроме. Дита обожает ритуалы. Даже их разговоры являются ритуальными. Молчать у них всегда получается существенно лучше и искреннее, и, в любом случае, они обе знают гораздо лучшее применение рту, чем слова, так что… Дита задумывается, пытаясь представить, как должен выглядеть Брайан в чудовищных руках Тима, как он должен выглядеть, зная, что она за ним внимательно наблюдает, как он должен себя при этом чувствовать… — Знаешь, — говорит она наконец. — Мне, кажется, тоже нравится кое на что смотреть. Эрин смеётся. Она отлично знает, на что. *** — И что, мы будем ходить друг к другу в гости, как две унылые пожилые парочки? Тим фыркает и шевелит в воздухе растопыренными пальцами. И ухмыляется. — Моя жена спит с твоей подружкой, и ты это прекрасно знаешь, так что это уже не особенно-то уныло. — Осталось только мне с тобой переспать, — огрызается Мэнсон, однако интонация выходит совсем не такой уж раздражённой. Вообще нет. «Вот именно», — думает Тим. — Предлагаешь? — А если да? — скалится Мэнсон. Тим придвигается ближе, и коротко целует его в шею, от чего он ощутимо вздрагивает. «Господи, думаешь, я не вижу?» Тиму хочется послать всё нахуй, и просто нагнуть его где-нибудь тут у стеночки — и обязательно посчитать, сколько секунд он будет сопротивляться. Почему-то ему кажется, что максимум пять. — В субботу, в семь. После этого Тим удаляется, прекрасно зная, что там будет дальше. Мэнсон дрочит, сидя на полу, и проклиная Скольда с его поцелуями самыми последними словами. *** Эрин смотрит на Диту, переводя взгляд на Мэнсона, и потом снова на неё. Дита фыркает, Мэнсон смотрит на всю эту пантомиму с возрастающей тревогой, потому что они там явно что-то задумали, и не факт, что это что-то кончится хорошо для него. Они сидят на огромном угловом диване, на котором можно играть в футбол, и обсуждают всё подряд, но ничего особенно интересного, и он давно уже потерял нить разговора, но обстановка, тем не менее, довольно комфортная, не считая того, что ему ужасно жарко, и он сидит между Тимом и Дитой, что совсем не помогает. У Тима откровенно довольная морда, и вот это совсем загадочно. Дита улыбается. Дита целует Эрин. Не формально, по-настоящему, вкусно и красиво, она всё делает красиво, оказывается, и это тоже. Он знает, да, но никогда ничего такого не видел, и он уверен, что Тим не видел тоже, потому что это Дита, и этим всё сказано, так что тут явно что-то происходит. — Ммм, дружеская оргия? — интересуется он, непонятно к кому обращаясь. — Расширение горизонтов, — мурлычет Эрин, облизывая с губ помаду Диты. Насчёт горизонтов он ничего не знает, а вот глаза у него расширяются точно, потому что Тим двигается ближе, и он чувствует на своей шее его ёбаный язык. Язык. Блядь, у него же на лбу всё написано сейчас, разве не так? Дите нельзя это видеть. Дита улыбается, и чуть склоняет голову набок. — Я не… «Не участвую в оргиях». Особенно учитывая то, что его пиздец ревнивая подружка находится прямо тут. Он не хочет портить отношения. У него такое чувство, что все они знают что-то про него, и то, что здесь происходит, это что-то вроде показательной казни, но он ничего не сделал, и ни в чём не виноват. Пока, по крайней мере… — Ты меня хочешь, — шепчет ему в ухо Скольд, и это прекрасно слышат все присутствующие. У Мэнсона, кажется, впервые в жизни, не находится слов, и он пытается встать и уйти, хотя бы уйти, чтобы избежать неизвестных ему ужасов, но Тим ему не даёт, удерживая за плечи с неожиданной силой. — Я не против, — сообщает Дита, и улыбается. В самом деле улыбается, без угрозы, и она, кажется, в самом деле искренна. — Вы сговорились? — обречённо уточняет Мэнсон, переводя взгляд с Диты на Эрин и обратно. Эрин хихикает. — Господи, ну что это за трагедия на ровном месте? Фильм ужасов с элементами изнасилования, а ведь ничто не предвещало… У тебя стоит, Брайан. И да, мы сговорились, так что раздевайся уже, и заткнись. Дита смеётся, и висок Эрин обзаводится отпечатком её помады. — Раздевайся, — повторяет она, хотя тональность совсем другая. Эрин это просто предлагает, а Дита… Дита отдаёт приказ. И немедленно начинает заниматься своими делами, потому что причин сомневаться в его выполнении у неё не было и нет. Он не шевелится. Эрин носит спортивный бюстгальтер. Что там носит Дита — он и так наизусть знает, в том числе потому, что она никогда не раздевается до конца, зато Тим разделся тысячу лет назад, и сделал это, видимо, с помощью магии, потому что руки у него всё время были заняты. Хихикающая Эрин в спортивном бюстгальтере ложится животом на голые колени Диты, и тянется раздевать Мэнсона, потому что сам он явно не в состоянии, и он больше ничему не сопротивляется. Он откидывает голову назад, на плечо Тима. Дита разглядывает его шею, немного раздосадованная тем, что всё происходящее не её идея, и рассеянно гладит Эрин по спине. Тим помогает стаскивать одежду с безвольной тушки Мэнсона. Он обожает Диту, когда она не является стопроцентным монстром, а сейчас она им точно является, и он предпочёл бы, чтобы её здесь не было, но так тоже неплохо, потому что наедине с ним — или даже втроём с Эрин — Мэнсон вряд ли бы превратился в такую замечательную жертву. Немного ревности, совсем немного, потому что у него тоже получалось кое-что на данном поприще, и даже не то, чтобы мало. У него и сейчас получается, потому что Мэнсон дрожит, и это явно не только из-за Диты. Когда дело доходит до штанов, Мэнсон перестаёт быть безвольной тушкой, и снимает их сам, одновременно с трусами, после чего переворачивается, усаживаясь на колени, и с минуту молча пялится на голого Скольда. — Хотел это увидеть с момента знакомства, — поясняет он наконец, и ничего больше не делает, просто сидит, как идиотское изваяние, пытаясь не коситься на Диту. Эрин переползает ещё немного вперёд, потому что сцена застыла, а ей явно выпало быть тут двигателем прогресса и расслабляющим элементом. И облизывает торчащий член Тима, и тянется рукой до лохматой головы Мэнсона, бесцеремонно придавливая за затылок, приглашая присоединиться к её занятию. Дита гладит острым красным когтем подъём её стопы, и веселится, рассматривая нерешительно замершего бойфренда, понимая, что от неё требуется одобрение. — Отсоси Тиму, Брайан. Я хочу посмотреть. Она правда хочет. Не только сущностью, которую Тим небезосновательно считает чудовищной. Тело тоже явно заинтересовано, настолько явно, что, пожалуй, Эрин придётся вызывать на дом специалиста по химчистке мебели. Ну, либо жить с внушительным пятном на светлой обивке дивана, что вполне вероятно, при её-то небрежности… Эрин единственная, кому Дита прощает небрежность. Языки Мэнсона и Эрин почти соприкасаются на члене Тима. Дита, задумавшись на секунду, сталкивает их головы руками, заставляя поцеловаться, и натыкается на изумлённо-одобрительный взгляд Скольда. Не то, чтобы она когда-то искала его одобрения, но так он никогда на неё не смотрел, так что это неожиданно приятно, и она улыбается ему одной из своих настоящих улыбок, живых, не безупречно-наигранных. Эрин отрывается от поцелуя, гладит Мэнсона по голове, и отстраняется, вновь подталкивая его к выполнению всеобщего желания, и он покорно забирает член Тима в рот. Дита грызёт нижнюю губу, чего она в принципе никогда не делает, и таращится на подругу очень выразительным взглядом. — Да почищу я диван, — шепчет Эрин, тихо хихикая. — Честное слово почищу, расслабься. Тим меняет её руку на затылке Мэнсона на свою, проталкиваясь глубже, пока тот не начинает задыхаться. — Отпустить? Он точно бы справился, некоторые таланты заметны сразу, но именно поэтому Тим спрашивает, отпустить ли, и тут же отпускает. Это не должно закончиться так быстро. После этого в не таком уж тихом омуте просыпаются черти, и Дите приходится сделать кое-что, чего она не планировала делать никогда в жизни. — Давай. Этого здесь только ты не сделала. Отсоси Тиму. Я хочу посмотреть. Мэнсон сознательно копирует её фразу, ненадолго меняя расстановку сил. Эрин улыбается во все зубы и украдкой показывает ему большой палец. Тим вовсе ничего такого не хочет, однако ради удовольствия посмотреть на страдающую Диту вполне готов потерпеть, и она действительно хороша, но механически, как очень дорогая шлюха. Впрочем, этого, кажется, никто и не скрывает. Сделав не больше десяти движений Дита прерывается, и очень тихо шепчет что-то на ухо Эрин, после чего та исчезает, но почти моментально возвращается. — Блядь, а меня кто-нибудь спросил? — вяло возмущается Мэнсон, понимая дальнейшее развитие событий. Никто его не спрашивал. Дита заставляет его встать на четвереньки, и держит, обхватив за рёбра, пока нежные пальцы Эрин, лишённые, к счастью, смертоубийственного маникюра, смазывают и растягивают его дырку. Тим лениво дрочит, рассматривая происходящее, и думая, чем же таким обладает Дита, что эти двое позволяют ей всё на свете, и почему на него эта магия не действует, но ни к какому выводу прийти так и не успевает. — Давай, он твой, — бросает ему Дита, и звучит это холоднее всех антарктических льдов разом. Тим не шевелится, слегка обалдев и замёрзнув, однако Мэнсон ненадолго выходит из транса, и садится на него сам, спиной к нему — и это охуенно, несмотря на странные вещи, которые определённо происходят. Странные вещи продолжают происходить. — Ты уверена? — спрашивает Эрин, по всей видимости, у Диты, и видимо не услышав возражений шепчет Тиму на ухо, что позу всё же надо изменить. Даже поясняет, зачем, но он не понимает, и не понимает ещё долго, потому что ему на самом деле хорошо, но всё-таки пытается принять нужное положение. В итоге Мэнсон падает ладонями вперёд, Тим оказывается сзади, а Эрин оказывается под Мэнсоном, и когтистая лапка Диты направляет его член в неё. Возможно, он что-то говорит — Дита точно что-то говорит — Тим не разбирает, он охуенно занят. Мэнсон тоже охуенно занят, в прямом смысле охуенно, и он не собирается останавливаться. Но какая-то едва слышная часть его сознания сообщает ему, что он не просто так ведёт себя настолько аморфно, он это делает вполне с определённой целью. Её слышно всё меньше и меньше с каждым толчком, и в какой-то момент она исчезает окончательно, замещаясь естественными, доведёнными до автоматизма движениями и чистым удовольствием. И он ухмыляется наблюдающей Дите, становясь обратно собой, так, что она всё понимает, и немедленно исчезает. Он выгибается под Тимом, под ним самим задыхается Эрин, хаотично цепляющаяся руками за всё подряд, и весь мир не имеет никакого значения. Даже Дита. …Он находит себя на маленьком и мокром теле Эрин, где-то рядом валяется Тим, которого он тут же хватает за руку в своеобразном рукопожатии. У Эрин он спрашивает, не сломал ли он ей что-нибудь, на что та только бессмысленно моргает, и кажется, вообще не понимает суть вопроса. Потом они торчат втроем на том же диване, пятен на котором явно прибавилось. — Так когда она ушла? И почему? — повторяет Эрин в третий раз за пять минут, уже не особенно надеясь на ответ. — Когда поняла, что это действительно вовсе не фильм ужасов с элементами изнасилования, я думаю. — Господи, она реально думала, что ты против? — фыркает Тим. — Она вообще нормальная? Мэнсон ухмыляется, и демонстративно зажимает уши Эрин ладонями. — Ненормальная, конечно. Думаешь, другая бы меня зацепила? Тим ржёт, и тычет его кулаком в плечо. — Что собираешься делать? — Собираюсь каяться и вести себя как побитая собака, что ж ещё. Но мы повторим. Теперь это в любом случае не измена. *** …Где-то кончила маленькая темноволосая женщина со смертоубийственным маникюром, сквозь слёзы глядя в гостиничный потолок.