***
Самый первый секс, например. Оба были в бешенстве и до предела накачаны адреналином. Они прокладывали свой путь с помощью лишь вазелина и доброй старомодной силы воли. Но когда Йен обхватил Микки со спины, а его рука в слепой решимости нащупала член брюнета, в то время как сам он ритмично вбивался в него, Микки стал кончать, пока не увидел звезды. Яркие, блестящие, ебучие рыжие звезды. Возможно, именно в этот момент он и влюбился.***
Первый раз лицом к лицу. Да, это было дерьмовое шоу. Ебаный Кэш&Грэб. Ебаный Фрэнк. Но в тот момент, бля… в тот момент… прямо перед тем, как этот говнюк открыл свой рот, Йен прищурился, изо всех сил стараясь удержать свои глаза открытыми, чтобы смотреть вниз в его глаза, пока они оба приближались к своей разрядке. Черт, этот момент был… другим.***
Первый раз, когда они трахались и целовались. Это было… нет… Нет, это не было блядской катастрофой: она произошла на следующее утро, и в итоге привела к разборкам с Терри, оружию у виска, русской шлюхе и угрозам расправы. Нет, ночь, перед этим, была чертовски идеальной. Слишком совершенной. Это была ночь, которая связала их сердца вместе навсегда. Теперь он это знал. Он и раньше трахался с Галлагером лицом к лицу. Он и раньше позволял рыжему снять с себя всю одежду. И до этого они даже поцеловались…лишь раз…на секунду… Та ночь была для него всем. Йен снова лежал в его постели, распластавшись на спине, и смотрел на него с одним лишь желанием и нескрываемым восхищением, пока Микки позволял своему телу объезжать этот идеальный член так, как ему хотелось. Каким-то образом в тот момент страхи и мрачная реальность его мира отступили. Ничего не существовало, кроме яркого света, которым был Йен Галлагер, пылающий вокруг и внутри него, сжигающий дотла его разум, тело и душу. Йен был гребаным солнцем, а Микки, как последний тупица, подлетел слишком близко, и спалил к хуям собачьим свои крылышки… Но все это было на следующий день. А в ту ночь огонь был настолько сладким. Он разрастался между ними, искрящийся и сияющий, а когда вот-вот был готов взорваться, Йен обхватил обеими руками шею Микки и притянул брюнета к себе. Они кончили одновременно, пока их тела неистово содрогались, а губы, языки и стоны боролись друг с другом за господство. А потом, по крайней мере, на одну ночь, Микки сделал все, чтобы не дать ни единого шанса всему ненужному дерьму проникнуть внутрь созданного ими пузыря. Младший сын Терри Милковича позволил своему полностью обнаженному телу свободно растянуться на столь же голом теле соседского мальчика, которого он тайно любил. Он позволил Йену обнять себя сильными руками. Позволил ему дразнить и пробивать его чувствительный после секса вход одним длинным пальцем, создавая достаточно стимуляции, чтобы заставить Микки нежно тереться о бедро рыжего и тяжело выстанывать сумасшедшие обещания в его грудь. Другой рукой Йен принялся разминать скопившееся напряжение в спине Микки, решительно впиваясь в позвонки, после чего нашел своими губами рот брюнета, мягко целуя и шепча слова утешения, пока Микки не погрузился в самый глубокий за долгое время сон, вызванный пьянящей смесью комфорта и блаженства.***
Первый… первый… какой еще первый? Черт, точно, первый раз с «Я люблю тебя». Эти слова были иллюзорными так долго. И когда они, наконец, находили свой выход, то говорились в моменты страха, отчаяния и сожаления — крича в телефон, замерзая на тротуаре перед домом, безнадежно глядя друг другу в глаза на границе. А потом они вдруг оказались вместе в недрах этой долбаной федеральной тюрьмы. Они уже не в первый раз трахались за решеткой. Черт, это было всем, чем они занимались в течение первых нескольких недель. Или месяцев. Но именно слова придали бы всему этому значение. Эти слова. Микки был искренне удивлен, когда понял, что не может просто выдавить их из себя. Блядь, он бросил Мексику ради Йена, рискуя навлечь на себя гнев наркокартеля ради него. Но подобные решения могли причинить вред только его телу, а он уже давно привык к такому дерьму. По-настоящему его пугало то, что он снова рисковал своим сердцем и душой. Поэтому он провел несколько месяцев, не теряя бдительности, пока они оба торчали в этой крошечной камере. Они смеялись, ругались друг с другом и трахались каждую ночь, но Микки не сказал ни слова. Йен тоже молчал, но брюнет каждый день чувствовал на себе его оценивающий взгляд. Это было чертовски странно. Рыжий был до чертиков спокойным, даже в тюрьме. Он неукоснительно принимал лекарства, и внезапно снова стал здоровым, сильным и энергичным: так сильно похожим на сияющего, полного надежд ребенка, который впервые украл сердце Милковича. Йен не давил на него. Он остался в стороне и позволил Микки вновь обрести доверие к нему. И как только это началось, все произошло очень быстро. Брюнет просто не смог бы это остановить. Галлагер всегда был таким сияющим, даже в этой клетке, но сейчас это сияние было мягким и здоровым, из-за чего неизбежное падение Микки на его орбиту больше напоминало растение, тянущееся к солнечному свету, чем мотылька, беспомощно ныряющего в пламя. Именно это тепло, этот успокаивающий, обволакивающий жар вырвал слова из Микки. И да, это был не особенно романтичный момент. Черт возьми, они только что перепихнулись в маленьком чулане в задней части прачечной во время рабочей смены Микки. Там было тесно, сыро и довольно противно. Йен уткнулся лицом в изгиб шеи Микки, и поток эмоционально заряженных воспоминаний захлестнул брюнета. — Тебе когда-нибудь надоест заниматься этим дерьмом? — спросил он прерывающимся и задыхающимся голосом, но с любопытством. В ответ Йен склонил голову набок и сильнее уткнулся носом. — Нет, — пробормотал он в ответ. — Мне это никогда не надоест. У Микки перехватило дыхание от таких слов, но он продолжил поддразнивать: — Да, да, рыжий лобок. Я знаю, ты любишь, как я пахну. Брюнет почувствовал, как губы Йена прижались к его шее, а затем он притянул его ближе, с силой толкнувшись внутрь, в то время как одна его рука, теплая и огромная, легла Микки на живот, а другая — на сердце. — Тебя, Мик, — прорычал Йен ему в ухо. — Я люблю тебя. — Блядь! — сорвалось с его губ. Внутри него неуклонно нарастала приятная кульминация, но этот рот, эти руки, эти слова — они подвели его прямо к краю, заставляя скулить и выкрикивать всякую чушь, пока его тело и разум разрывались на части. Он откинулся назад, навстречу сильным и крепко держащим его рукам Йена, который сейчас двигался внутри него. — Люблю тебя, Мик, — продолжил напевать рыжий, даже когда его бедра стали дрожать и напрягаться, а голос срываться. — Пиздец как люблю тебя. Они рухнули на стену, цепляясь друг за друга, чтобы удержаться, пока их уродливые желтые комбинезоны валялись вокруг лодыжек. Микки откинул голову назад на плечо Йена, пытаясь отдышаться, а затем он повернулся и уткнулся лицом ему в горло. — Я тоже охуеть как люблю тебя.***
Так много первых разов. Так много беспорядка. А что, черт возьми, не так с беспорядком? Теперь все было открыто, рассредоточено, видно и разбросано. Их сердца, их души, их жизни. Больше никакого тщательного сокрытия. Никаких попыток убрать все подальше. И может быть, именно это делало вещи беспорядочными. Но он согласен. Теперь он был определенно согласен на это. Блядь! Микки заставил себя снова открыть глаза. Это все, что ему удалось выжать из тела, которое было слишком занято, извиваясь в противоречии: наполовину вялое от оргазма, который Йен выбил из его простаты ртом и руками, и наполовину сумасшедшее от еще одного оргазма, который рыжий в данный момент создавал в его члене. Блядь! Брюнет не знал, действительно ли это слово слетело с его губ или просто взорвалось в его мозгу, когда его новоиспеченный муж продолжил свою кампанию. В данный момент Йен растянул Микки на огромном заднем сиденье милого Мерседеса, который Лиам умудрился угнать для них, составляя полную и тщательную карту тела брюнета своими губами и языком. Он также использовал эту возможность, чтобы сорвать с Микки всю одежду, что на нем была. Слава богу, что его чокнутый рыжеволосый супруг поднял крышу и не выключил двигатель, когда припарковал машину, потому что Микки не был уверен, что у него все еще есть здравый смысл протестовать против морозов и легкого снегопада, если это означало сказать Йену остановиться. Черт, рыжий убивал его, но делал это настолько прекрасно. У него перехватило дыхание, а спина непроизвольно выгнулась дугой, когда Йен резко ущипнул чувствительную складку на верхней части бедра. Выглянув в окно, слегка запотевшее от жары внутри салона, он увидел темные, вырисовывающиеся здания, окружающие их со всех сторон, от чего на его губах растеклась удовлетворенная улыбка. — Какого хрена мы тут делаем? — спросил он, когда Йен въехал на грязную стоянку, а солнце скрылось за высокими разрушенными зданиями. — Прячемся от твоего отца, конечно, — усмехнулся рыжий. — Разве это не то, что мы всегда делали здесь? Нервно оглядываясь по сторонам, Микки покачал головой. — Тебе лучше, блядь, надеяться, что мы спрятаны, — многозначительно ответил брюнет. — Потому что он пристрелит нас обоих, если найдет. — Я это знаю. Впрочем, нам не о чем беспокоиться, по крайней мере, сегодня вечером. Сэнди и Карл не спускают глаз с Терри. Она сказала, что он отсиживается с какими-то старыми тюремными дружками. — Ага, замышляет свою следующую ебучую атаку. — Возможно, — небрежно ответил Йен. — Но об этом дерьме мы побеспокоимся завтра. Сегодня вечером у меня есть планы на нас. — Да, у меня тоже, и они включают в себя кровать размера «кинг-сайз». Какого хуя мы здесь делаем? Я не буду трахаться в заброшенном здании ради ностальгии, сука. — Нахуй это. Дело не в здании, — фыркнул Йен, затем широко улыбнулся своему мужу и указал на салон машины. — Прямо здесь, возможно, самое шикарное место, куда мы когда-либо попадем. И мы воспользуемся этим. Микки не был склонен с этим не согласиться. Не тогда, когда Йен затащил его в салон и уложил на огромное сиденье из маслянистой мягкой кожи. Не тогда, когда Йен стащил с него штаны и запустил в него свои длинные пальцы. И уж точно не тогда, когда Йен умудрился заставить все его тело пульсировать и извиваться от дикого удовольствия, даже не пуская в ход свой член. — Где ты, блядь, этому научился, — пропыхтел Микки, его живот все еще трепетал, в то время как Йен продолжал терзать его сжимающуюся дырочку пальцем и водить игриво языком по головке его набухшего члена. — Тебе понравилось? — с ухмылкой спросил рыжий. — Да, бля, но… — Тогда не беспокойся об этом. Ты единственный, с кем я собираюсь это делать. На всю оставшуюся жизнь, — с этими словами Йен наклонился вперед и закрыл ему рот своим. Микки сдержал щекотливую улыбку, когда Йен поцеловал его в живот и грудь. Рыжий, наконец, расстегнул последние пуговицы на черной рубашке, сдернул ее, а затем бросил на переднее сиденье. Микки теперь был совершенно голым, распростертым под своим полностью одетым мужем, но когда он потянулся к собственной рубашке рыжего, Йен оттолкнул его. Просунув одну руку под спину возлюбленного, а другой, обхватив за бедра, он повернулся и сел на глубокое кожаное сиденье, усадив Микки себе на колени. — Останется на мне, — приказал он, указывая на свой смокинг. Когда Микки попытался заговорить, Йен оборвал его, приложив палец к губам. — Я дам тебе это, — согласился он, одной рукой расстегивая пуговицы у себя на груди, а другой обхватил голову Микки и провел большим пальцем по губам брюнета. — Но остальное останется на мне. — Почему на… — Тссс, — резко приказал рыжий, глядя на него зелеными, ярко горящими глазами. Микки так и сделал. Но с хуя ли это? Он никогда никому не позволял указывать, что ему делать. Однако его члену определенно понравилась эта идея: он дернулся и подскочил к животу, как только его рот захлопнулся. Зеленые глаза удовлетворенно блеснули, когда Йен потянул его вниз и распростер у себя груди. Первый контакт был горячим и безупречным, но Милкович только безмолвно ахнул, когда Йен прижал его рукой за поясницу и погладил пальцем верхнюю часть расщелины между ягодицами. Запустив пальцы в волосы Микки, рыжий потянул за них, пока спина мужа не выгнулась идеальной дугой. — Закрой глаза, — снова произнес он приказным тоном. И Микки подчинился. Он даже не задумался об этом. Все его тело было заряженным и покалывало, когда до него донесся голос мужа. — Всегда хотел сделать это дерьмо, — прошептал он, щекоча дыханием ухо, а затем проведя по нему языком. — Всегда хотел тебя таким. Открытым, уязвимым, доверяющим мне, — от этих слов у Микки перехватило дыхание, но Йен тут же продолжил дальше. — Понял тебя. Я прошу позволить мне сделать это. Хочу этого так сильно. Просто слушай мой голос, хорошо? Я обещаю, что заставлю тебя чувствовать себя невероятно хорошо. Голос Йена был мягким и нежным, его рука двигалась собственническими, но успокаивающими кругами по идеальным половинкам задницы Микки, но его попытки убедить были излишни. Брюнет уже кивал, в то время как волны жара пульсировали в нем, когда Йен крепко обнял его, целуя в подбородок и вдыхая запах его кожи. — Ты чувствуешь меня, Мик? — спросил рыжий, на что тот лишь кивнул, когда твердый член Йена прижался к его животу. — Хорошо. У меня так стоит на тебя, но я знаю, что могу возбудиться еще сильнее. Сделай меня еще тверже, Мик. Брюнет почувствовал, как у него перехватило дыхание, пока в темноте за его закрытыми глазами плясали искры света. Убрав одну руку с шеи мужа, он потянулся вниз, но Йен остановил его рычанием. — Никаких рук. Блядь. Как будто все остальное до этого не шло прямо к его члену. Положив руку обратно на шею Йена, Микки позволил рыжему использовать свою собственную ладонь, чтобы направлять его бедра, нажимая и потирая свою эрекцию, выпирающую через черные классические брюки. — Вот так. Охуеть как хорошо, — похвала обрушилась на Микки, как горячая вода, и заставила его бедра вращаться и извиваться с большей интенсивностью. Его ягодицы ударялись и прижимались к сильным бедрам с каждым движением, а каждый толчок посылал искры через его член и чувствительные нервы его нуждающейся дырочки. — Вот так, Мик. Это охуительно. А теперь дай мне свой рот. Черт, что с ним происходит? Неужели это кольцо на его пальце, то самое, на которое ему было наплевать, превратило его в послушную маленькую сучку? Да, по-видимому, и Микки не мог найти в этом ничего плохого, позволив Йену переплести их языки и схватить двумя руками его пухлую задницу. Это заставило брюнета слегка охнуть, но Йен продолжал глупо целовать его, прижимая обнаженную фигуру Микки к мягкому материалу своего свадебного смокинга. Парень почувствовал знакомую форму члена Йена, твердого и готового к нему. И он хотел его так чертовски сильно, хотел потребовать этот член, как всегда. Но что-то сдерживало его. Внезапно он почувствовал необходимость подождать, держать глаза закрытыми, позволить весу своего тела опуститься на теплую кожу Йена и двигаться с неистовым терпением. Потому что муж хотел, чтобы он ждал, слушал, позволил ему взять все под контроль. Микки никогда не делал подобной хрени. Он никогда не сдавался: это означало опасность, побои, угрозы убийством. Но не сегодня. Прежде чем Йен затащил его на заднее сиденье этой огромной машины и заключил в свои объятия, он позаботился обо всем этом дерьме. Спрятал их подальше ото всех. Приставил надежных шпионов следить за врагом. Он создал идеальный, безопасный пузырь для Микки, чтобы закрыть глаза и позволить ему чувствовать. И будь он проклят, если голубоглазый не собирался наслаждаться каждой минутой происходящего. — Думаю, ты меня подготовил, — прошептал рыжий ему на ухо, одной рукой успокаивая толчки Микки, а другой, придерживая его подбородок. Микки почувствовал легкое прикосновение большого пальца к своим векам и сразу понял безмолвную команду — глаза останутся закрытыми. Он обнаружил, что для него это не проблема, даже когда Йен схватил его и снова перевернул их. Черт, иногда он забывал, каким пиздецки сильным был Йен. Парень опустил его на колени на мягкое кожаное сиденье, позволив своим пальцам пробежаться по рукам Микки и обвиться вокруг его пальцев. Одной рукой Йен прижал запястья Микки к площадке заднего стекла, хотя его хватка была скорее легкой и игривой, а коленями он подталкивал ноги брюнета, пока они не раздвинулись в стороны. Микки опустил голову вперед, укладывая ее на руку Йена, в ответ на что рыжий тут же нежно провел пальцем по его щеке. Позади себя Микки услышал стук пуговицы, жужжание молнии, щелчок крышки от бутылки со смазкой. Но он не сделал ни единого движения, чтобы поторопить рыжего. Спустя мгновение он почувствовал, как сиденье опустилось еще глубже, а обтянутые штанами колени скользнули сзади между его бедер, раздвигая их чуть шире. Черт, его сумасшедший рыжик был прав. Было что-то невероятно горячее в том, чтобы быть полностью голым, в то время как Йен оставался одетым. Каждый раз, когда этот блядский смокинг касался его кожи, он разжигал в нем огонь по-новому. — Теперь я собираюсь трахнуть тебя, Микки, — пробормотал Йен, уткнувшись ему в затылок, и бережный контроль в его голосе сменился одышкой. — Собираюсь трахнуть своего мужа. Ох уж это слово. Это гребаное слово. Было время, когда он ненавидел его, когда он настаивал, что все, что оно символизировало, было просто куском гребаной бумаги. Теперь, однако, эта бумага значила для него все. Она означала, что они с Йеном наконец-то принадлежали друг другу. Он полностью проебался, но в самом лучшем смысле. По-видимому, Йен тоже здорово проебался. Рыжий зарылся в его шею сзади, глубоко дыша и покусывая плечи Микки, пока он работал своим членом внутри него. Блядь, блядь, черт возьми, как это могло быть настолько по-другому? Они трахались еще сегодня утром. Но с другой стороны, это был адский день, начиная с попытки убийства и заканчивая законной женитьбой. И теперь все было по-другому, и ему было все равно, что это звучит безумно. Эти кольца, эти клятвы, этот чертов клочок бумаги — все стало лучше. Они трахались тысячу раз в своей жизни, занимались любовью еще тысячу, но это было нечто другое. Это было консуммацией их гребаного брака. Йен издал слабый стон, когда он, наконец, полностью вошел, прорвавшись сквозь пьяный туман любви и похоти Микки, вызывая улыбку на его губах. Он держал глаза закрытыми, но не мог удержаться, чтобы не повернуть голову назад и не обрушить град легких поцелуев на челюсть Йена, поцелуев, которые превратились в крики, когда Йен почти полностью вышел и снова вошел в него, медленно и глубоко. Свободной рукой рыжий обхватил лицо Микки, и они переплелись языками, беззвучно хныкая, пока Йен работал их телами в тандеме. Медленно, устойчиво, идеально. Каждый толчок был глубже, насколько это возможно. Микки смутно почувствовал, как огромная рука Йена соскользнула с его запястий и переплела их пальцы. Другой рукой он все еще баюкал лицо брюнета, но их поцелуй закончился, и теперь они просто обменивались одними и теми же блаженными вздохами, покачиваясь вместе. Тело Микки наэлектризовалось так, словно по его коже плясали энергетические струйки. Это было настолько прекрасно, почти слишком, но когда он слегка толкнулся назад бедрами, рука Йена тут же переместилась вниз, чтобы успокоить его. — Тише, — настаивал он, и в его повелительном голосе слышалась мольба. — Не наседай. Нам, блядь, не надо спешить. Я просто… черт, Микки, я просто хочу оставаться внутри тебя. Его нервные окончания уже и так были наэлектризованы, но сказанные слова пронзили его сердце молнией. Он позволил своему телу снова стать свободным и гибким, прислонившись к мягкому кожаному креслу, в то время как Йен обернулся вокруг его спины, сцепив их руки вместе на спинке сиденья, чтобы иметь возможность толкаться с большей силой. Разум Микки был затуманен, одурманен густым туманом удовольствия, и он был невероятно счастлив от того, что все его существование сузилось до теплых, требовательных слов рыжего и толстого члена внутри него. Черт, его муж хотел, чтобы они так и остались? Они могли бы остаться вот так навсегда, соединившись во всех долбаных смыслах. С легкостью сдаваясь всему происходящему, Микки прислонился щекой к спинке сиденья между их руками, пока Йен идеально и медленно уничтожал его. Он слегка вздрогнул, когда Йен без предупреждения переместил их, обхватив соединенными пальцами талию Микки и потянув его назад. Это заставило член Йена еще глубже войти в него, от чего они оба ахнули, глаза брюнета, наконец, открылись и встретились с зеленым взглядом Йена через плечо. Рыжий наклонился, чтобы украсть быстрый поцелуй, и соединил их лбы вместе. — Я бы так и продолжал всю ночь, если бы мог, — пробормотал он. — Но долго я не протяну. Микки почувствовал, как все его тело напряглось при этих словах. Йен тоже это почувствовал, что вызвало у него лукавую усмешку. — Да, блядь, не волнуйся. Я прослежу, чтобы ты получил все, что захочешь, — он мягко покачал бедрами, вырывая очередной резкий крик из горла Микки. — Это все-таки твой член. Твой на всю оставшуюся жизнь. А эта задница, — заявил он. — Это моя задница. Передвинувшись в последний раз, Йен откинулся назад, пока его плечи не уперлись в переднее сиденье. Микки чувствовал, как рыжий крепко держит его за талию, поддерживая, пока тот балансировал на бедрах своего возлюбленного. — Твоя очередь, — прошептал Йен хриплым от озорного восторга голосом. — Я хочу посмотреть, как ты оседлаешь мой член своей задницей. «Банальный ублюдок», — подумал Микки, даже когда эти слова сделали что-то невероятное с его желудком и членом. Бедра брюнета уже двигались, ведомые сильными руками Йена, пока Микки скользил вверх и вниз по члену рыжего. Нет, нет, его члену. Он принадлежал ему. Йен принадлежал ему. А он принадлежал Йену во веки веков, до тех пор, пока они оба будут… — Блядь! На этот раз слово определенно вылетело у него изо рта и взорвалось в голове, когда его тело разлеталось на кусочки в движении. Теперь он двигался на полном серьезе, бездумно и безрассудно, в то время как литания нежностей, ругательств и бессловесных рыданий эхом отдавалась по всей машине. Ему не нужно было думать. Черт возьми, он никогда этого не делал, по крайней мере, в такие моменты. Его тело инстинктивно знало, как трахаться и быть трахнутым Йеном Галлагером. Позади себя он слышал стоны Йена и чувствовал теплое дыхание на коже своей спины. Ему нравились эти звуки, нравилось то, как он мог заставить Йена разваливаться на части. — Черт, Мик, я так хочу… блядь, не могу, — голос рыжего был напряжен, и Микки почувствовал, как их руки сжимаются вокруг его бедер под контролем Йена. — Я бы смотрел на тебя так вечно, если бы мог, но я не… не собираюсь… Йен отказался от слов. И это было хорошо, потому, как Микки уже не был уверен, что понимает слова. Сзади него двигался Йен, поднимаясь ему навстречу с каждым толчком. Огромный автомобиль начал раскачиваться от их действий, и они оба отпустили свои правые руки, чтобы Микки потянулся к потолку, а Йен уперся в дверь, когда их темп стал просто бешеным. Но только не их левые руки. Даже когда брюнет стонал и почти плакал, пока Йен со всей мощью врезался в него, они держали руки сцепленными, позволяя их обручальным кольцам, постукивать друг о друга. — Черт, — закричал Йен, его толчки бедрами стали дико беспорядочными. Микки бесчувственно вскрикнул, его самосознание стерлось, а все тело напряглось. Когда Йен подался вперед, обхватив его за талию и швырнув их обоих на заднее сиденье, брюнет занял наилучшую позицию, чтобы позволить Йену продолжать вбиваться в него. — Твою мать, Мик, — прорычал рыжий позади него, с неподдельным удивлением в голосе. — Это, блядь, так… Ебаный Боже, Мик, мы женаты… Я трахаю своего мужа. И какими бы твердым, глубоким и совершенным ни чувствовался Йен внутри него, именно эти слова, пронизанные благоговением и чистой радостью, действительно заставили Микки упасть с обрыва. Он кончил, нетронутый, пока все его тело содрогалось и извивалось от силы услышанного. Он почувствовал, как его вход сжался, опускаясь на ствол Йена, и рыжий тоже пропал, крича полную бессмыслицу, когда его руки схватили и притянули Микки ближе. Они оба замерли, цепляясь друг за друга, их тела захватила мощь кульминации, пробивающаяся через них обоих, снова и снова достигая вершины. Когда Йен, наконец, разрядился и вышел из него, Микки стал задыхаться, и его тело буквально превратилось в желе, когда он упал вперед на сиденье. Руки Йена исчезли: он был слишком слаб, чтобы удержать еще одно тело, но рыжий успел перекатиться в сторону, прежде чем рухнул на пассажирскую дверь. Несколько долгих минут они просто смотрели друг на друга, скривив губы в самодовольной улыбке, пытаясь отдышаться и заставить свои тела вернуться к жизни. — Срань господня, — наконец выдавил Микки. Это было почти чересчур. Черт, это было определенно… определенно… — Лучший секс в мире? — спросил Йен дразнящим голосом, заканчивая мысль Микки вслух, от чего улыбка того стала шире. — Да, черт возьми, — выдохнул брюнет, в итоге сумев скатиться с колен и устроиться на груди Йена. Рыжий шевельнул рукой ровно настолько, чтобы обхватить подбородок Микки и поцеловать его в губы, но тут же снова прислонился к двери. — Давай просто полежим так минутку, хорошо, — пробормотал он. Микки не стал спорить. Повернув голову, он прижался щекой к теплой коже мужа и закрыл глаза. Всего на минутку.***
Когда он, наконец, проснулся, Микки был один на заднем сиденье, но постоянный холод снаружи сдерживался толстым, бархатистым мягким одеялом, которое было тщательно подоткнуто вокруг него. Он экспериментально потянулся, оценивая свое тело. Крошечная боль и тонна остаточного удовольствия, отягощающая все его конечности. Черт, сколько же он проспал? Он знал, что это должно было быть сложно для Йена, вылезти из-под него и завернуть его в одеяло так плотно, что он даже не заметил. И где, бля, его сумасшедший рыжий муж? Звук захлопнувшегося багажника ответил на этот вопрос. Выглянув в окно, Микки увидел Йена, который шел к водительской двери, застегнув рубашку и приведя одежду в некое подобие порядка. Его волосы все еще были растрепаны, а улыбка, которой он одарил Микки, когда поймал его взгляд, была голодной. Брюнет заставил себя подняться, когда Йен скользнул на водительское сиденье и повернулся, чтобы ухмыльнуться ему. — Хорошо вздремнул? — Как долго я был в отключке? Йен пожал плечами. — Час. Всего лишь. И я тоже. Но думаю, что мы это заслужили, — выражение его глаз, когда он смотрел на Микки, было мягким. — Тем не менее, как бы это ни было весело, думаю, нам пора найти настоящую кровать. — Да, — согласился Микки. — Я же говорил тебе, что у меня есть планы, связанные с кроватью. — Вставай тогда. Микки огляделся по сторонам. — Мне нужна моя гребаная одежда. — Нет. — Что? — Одежды нет. — Блядь… — Микки встретился взглядом с Йеном в зеркале заднего вида. — Она мне нужна, если я хочу попасть в нашу комнату, сука. «Канал любви», может быть, и дерьмовая дыра, но даже они не позволят мне разгуливать голым. — Я знаю, — фыркнул Йен. — Кроме того, никто не должен видеть эту задницу, кроме меня. Это моя задница, помнишь? Надень эту штуку. — Штуку? — Да, это халат. — Твою мать… — он дернул бархатную ткань, присматриваясь. Да, там были рукава. — Где, черт возьми, ты это взял? — Лиам. Так же, как и машина. Фрэнк обустроился в доме какой-то богатой сучки. Лиам быстро огляделся по сторонам, — Йен одарил его игривой улыбкой. — Он также прихватил нам дорогое шампанское и бутылку действительно хорошего скотча. Микки снова взглянул на груду тряпья. — Значит, мы не знаем, кто, черт возьми, носил это дерьмо до этого? — Она чертовски богата, Микки, — фыркнул Йен. — Халат, наверное, совершенно новый, а если нет, то его, блядь, стирали горничные по крайней мере один раз за последний месяц. К тому же, это все, что у тебя есть. Я ждал десять лет этой ночи не для того, чтобы позволить тебе провести хоть часть ее в настоящей одежде. — Блядь, охуительно, — пробормотал он, натягивая роскошный халат. Черт, он был мягким. — По крайней мере, мне понадобится обувь. — Не волнуйся. Я понесу тебя. — ДА ПОШЕЛ ТЫ… — но его слова оборвались, когда на заднее сиденье полетела пара одинаковых тапочек. — Иди сюда, — приказал рыжий. — Я хочу поехать в другое место, чтобы сделать с тобой еще больше разной хрени. — Ладно, ладно, — натянув тапочки, Микки забрался на переднее сиденье. Усаживаясь в пассажирское кресло, он поймал оценивающий взгляд Йена. — Что? — Ничего. Просто у тебя очень красивые ножки. Микки ухмыльнулся. — Иди нахуй, Галлагер. Слегка поерзав на своем сидении, Йен протянул руку и схватил его за подбородок. — Галлагер? Знаешь, это то, о чем мы никогда не говорили. Фамилии и прочее дерьмо. Микки кивнул: — Ну да, ты можешь стать Милковичем. Может быть, от этого у моего отца случится сердечный приступ. Решишь все наши проблемы, — он улыбнулся и потянулся, чтобы погладить Йена по руке. — Не хочу думать об этом мудаке сегодня вечером. Но мы можем поговорить об этом позже. Что-нибудь придумаем. Но не сейчас, ладно. — Да, не сейчас, — наклонившись, Йен соединил их губы вместе, но именно Микки был тем, кто наконец-то разорвал поцелуй. — В кровать, Галлагер! Йен улыбнулся и, повернувшись, чтобы завести машину, кивнул в знак согласия. — Да, в кровать.