***
Пустота внутри после Финальной Гецуги была ошеломительной. Оглушающей. До звона в ушах требующей, чтобы ее заполнили. Вот только заполнять ее было некому – Зангецу больше с Ичиго не было, как и Пустого. Остались позади увертки и уловки, которыми Ичиго побуждали освоить именно этот удар в качестве финального, остался позади краткий и хмельной миг победы, когда Ичиго понял, что у него все же получилось, и наступила тишина. Даже после продолжительного и тщательного восстановления Ичиго казалось, что он ходит с наушниками на ушах, а в них даже не белый шум – только страшная, невозможная тишина. Сил шинигами было не жалко. Это при мысли о потере Зангецу хотелось разнести что-нибудь в щепки. Возможно, себя. Он полтора года учился жить без него, как обычный человек. Улыбался друзьям, с тревогой смотрел им вслед, когда в Каракуре объявлялся очередной Пустой, и они отправлялись к нему. Ждал их последующего звонка или просто появления в школе, чтобы убедиться, что все в порядке, и талантливо притворялся, что сосущее чувство в груди относится только к тому, что ему приходится пропускать бои и быть не в силах защитить друзей. Впрочем, в повседневной жизни было не лучше. Ему пришлось долго отучать себя в задумчивости тянуться рукой к плечу – там, где когда-то торчала рукоять меча, на которую он клал ладонь, тем самым делясь мыслями с Зангецу. До тех пор, пока он не начал следить за собой, Ичиго и не осознавал, насколько частым и привычным был этот жест. И как, оказывается, много он разговаривал с Зангецу, будучи в обличье шинигами – пусть короткими замечаниями, но все-таки. И теперь он скучал. Справиться с тоской по утраченной силе оказалось не очень сложно. Чем больше он узнавал информации об Обществе Душ, тем меньше хотел становиться хоть какой-то его частью, так что да, эта боль проходила. Когда-нибудь, Ичиго знал, она пройдет совсем, оставив после себя смутные сожаления о несбывшемся. Тоска же по Зангецу была другой. Она разъедала внутри, медленно подтачивая его дух, ощущаясь постоянной незаживающей раной. Его становление обычным человеком можно было сравнить с обрубанием всех веток на молодом деревце, оставившем после себя голый ствол, который, несомненно, потом даст новые ветви. Утрата Зангецу была срубанием этого дерева под корень, и остатком от этого был сочащийся смолой пенек. Он ходил к Урахаре много раз, спрашивая, можно ли как-то вернуть его силы шинигами или хотя бы Зангецу – ведь Зангецу был частью его, а если он жив, как может Зангецу исчезнуть навсегда? Урахара скорбно прятал глаза под панамой и заверял, что это невозможно, и Ичиго ничего не оставалось, как поверить ему. Постепенно его одержимость заметили и остальные. Орихиме честно старалась «держать его на плаву», добиваясь улыбки или активного участия в компании – они выбирались куда-то, куда-то ездили, она заставила их всех, включая Исиду и Чада, войти в комитет по организации школьной поездки и не номинально, а в полной мере отрабатывая эту честь. Ичиго на тренировках так не уставал, как бегая по этим школьным делам и улаживая все мелкие оргмоменты. Но, стоя у перил смотровой площадки с видом на озеро и Золотой замок, Ичиго поймал себя на том, что готов отдать все, лишь бы было можно сейчас мысленно поделиться с Зангецу впечатлениями – и услышать, что думает о Золотом замке он. – Ичиго... – тихо сказал подошедший со спины Чад. – Что? – недовольно отозвался тот, неохотно отпуская перила. Он и не заметил, что стиснул их так, что теперь болели пальцы. – Ты выглядишь так, словно тебе разбили сердце, – тихо, чтобы не услышали остальные, сказал Чад. – Мы все беспокоимся. Ичиго моргнул. Ему? Разбили сердце? Когда? Потом опустил взгляд на доски под ногами. Ну, да. Наверное, это можно было назвать и так. – Это пройдет, – заверил он Чада, поднимая голову. – Это пройдет, – повторил он, убеждая еще и себя, и отвернулся, не желая встречать ни встревоженный, ни сочувствующий взгляд Чада. Они все не понимали, а он пока не был готов объяснить им. Может быть, когда-нибудь потом. Очень потом, да. Когда он сможет описать им, какие отношения связывали их с Зангецу, и что он чувствовал к нему – и чтобы при этом у него не перехватывало горло. Ичиго вспомнил, как яростно Тенса Зангецу отстаивал свое право не учить его Финальной Гецуге Теншо, и в очередной подумал, как сильно виноват перед ним. Тот был прав, и то, что у Ичиго больше не было возможностей даже извиниться, царапало до сих пор. Больно. Уходя с площадки, Ичиго оглянулся. Золотой замок плыл над озером и в озере, единая суть, отраженная в воде и словно парящая в воздухе. Что стало бы с ним и его красотой, если бы его внезапно лишили бы отражения? Осушили озеро? «Замок не перестал бы быть собой», – внезапно понял Ичиго. Получается, даже если его самого и лишили его части шинигами, он – все тот же Куросаки Ичиго. А если Зангецу – часть него, а он до сих пор жив, значит, где-то внутри сохранилась частичка Зангецу или способ вернуть ее. Он не сдастся. И не будет верить, что Зангецу теперь вообще не существует. Потому что Зангецу все еще где-то есть, ждет, пока, образно говоря, Ичиго наполнит водой свое внутреннее озеро, чтобы по поверхности вновь поплыло прекрасное отражение. Зангецу... Ичиго стиснул зубы и пообещал себе, что не слезет с Урахары, пока не получит ответов.***
– Откуда приходят мечи и куда уходят? – Ичиго не видел бровей Урахары, но точно знал, что сейчас они взмыли вверх. – Куросаки-кун, ты увлекся философией или теорией материализации? – Ни то, ни другое, – буркнул Ичиго. – Но я точно знаю, что Зангецу куда-то ушел. И хочу знать, куда. Урахара задумчиво постучал веером по чайнику, в котором, Ичиго мог поклясться, был явно не чай. Самому Ичиго чая, кстати, даже не предложили. – Я так понимаю, вероятность того, что дух твоего меча был порожден твоим собственным духом как шинигами и растворился, когда тебя, как шинигами, не стало, ты не рассматриваешь? – Нет. – Похвальная, похвальная настойчивость, – Урахара отпил теплую и подозрительно прозрачную жидкость из маленькой чашки и улыбнулся, – хотя я бы сказал – печальный самообман. Что заставило тебя так думать? Ичиго пожал плечами. – Я точно знаю, что он куда старше и опытнее меня. Если он – часть меня, то откуда он знает всякие вещи, о которых я и понятия не имею? И Ренджи вчера сказал... – Ичиго замолчал. – Продолжай, пожалуйста, – поощрил его Урухара. – Мне ужасно интересно, что наговорил тебе твой неимоверно сведущий в теории появления мечей рыжий друг. Ичиго побагровел, но сдержался. – Ренджи сказал, что мечи вроде как выбирают себе хозяев... Что это – навсегда, – Ичиго сглотнул, его голос непроизвольно упал, но он заставил себя говорить ровно. – И что когда Ренджи обрел банкай, Забимару сказал ему, что ни разу не пожалел, что выбрал его. А раз выбрал – значит, он где-то существовал и до этого, правда? Урахара помолчал, вертя в руке чашку. Ичиго подождал его реплики, но не дождался, поэтому неохотно продолжил: – Вот я и подумал... Что если им есть, откуда приходить, то, наверное, и есть, куда уходить. И раз Зан... раз мечи умеют гораздо больше, чем их нынешние владельцы, значит, были и предыдущие? И если при следующем хозяине они сохраняют свои умения, то, наверное, и память тоже? И где-то же они должны быть между хозяевами? – Слишком много «если», Куросаки-кун, – задумчиво проговорил Урахара. – Слишком много «если». Тебя послушать, так где-то есть мир мечей, откуда они спускаются – или поднимаются – к своим хозяевам. Красивая теория, даже жаль, что никто еще не пытался доказать ее или опровергнуть. – Значит, я буду первым! – Ичиго вскочил и наклонился над сидящим за столиком Урахарой. – Я хочу вернуть Зангецу! Если для этого мне придется отправиться в его мир – я готов! – Подумать только, сколько всего понастроено всего лишь на случайной оговорке одного обезьянообразного меча, – несколько театрально вздохнул Урахара и с шумом захлопнул веер, давая понять, что разговор окончен. – Куросаки-кун, я попытаюсь что-нибудь выяснить, но совершенно не гарантирую результат. То, о чем ты говоришь – неслыханно, и я бы на твоем месте попробовал свои силы в чем-нибудь другом. Твоего меча больше нет – и тебе придется научиться жить с этим. – Зангецу где-то есть, – упрямо повторил Ичиго, не желая обращать внимание на последние слова шинигами, – и я обязательно найду, где именно. И верну его. Урахара только закатил глаза, бормоча про себя что-то вроде «где-то я это уже слышал».***
Как ни странно, помогла Рукия. Ичиго заимел дурную привычку заходить к Урахаре каждый день после школы: ему не терпелось узнать, не обнаружилось ли что. Хозяин магазинчика сначала забавлялся, потом начал хмуриться и не выходить (но Ичиго его все равно дожидался), а в итоге все свелось к тому, что он выходил навстречу Ичиго, ровным голосом сообщал «Пока ничего», и они оба разворачивались и уходили по своим делам. И в один из приходов Ичиго столкнулся с Рукией. – Ичиго? Ичиго, уже выслушавший привычный ответ Урахары, остановился и повернулся на знакомый голос. – Рукия. Возникли какие-то проблемы? Рукия, одетая в современную одежду, мысленно вздохнула. Мог бы хотя бы поздороваться! – Нет, – сдержанно ответила она, – я здесь за неофициальной консультацией. – А потом за свежими журналами, да? – усмехнулся Ичиго, на миг становясь прежним собой. Рукия замерла. Это было... неожиданно. После потери сил Ичиго ходил невероятно подавленным, при этом яростно убеждая всех, что у него все отлично, он с этим справится – и вообще отстаньте. Видеть даже короткую его усмешку было радостно, и Рукия собиралась выяснить, в чем причина. – Пошли! – она схватила его за руку и потащила за собой. – Будешь носить пакеты. – Я так и думал, – пробормотал тот. – А как же твоя консультация? – Урахара-сан пока копается в своих записях, у меня чистых часа три, пока он найдет ответ или сообщит, что его не существует. Ичиго едва заметно вздрогнул. Если бы Рукия по-прежнему не держала его за руку, она бы ничего не заметила. «Все-таки Урахара», – мельком подумала она. Дав Ичиго немного расслабиться, она походила с ним по торговому центру, пока они не дошли до последнего этажа, где, как по прошлым заходам знала Рукия, было много свободных незанятых скамеек. Ичиго, лениво помахивающий парой пакетов, не возражал и шел, куда тащили, и наблюдавшая за ним Рукия замечала в нем все больше и больше изменений к лучшему – Ичиго больше не замыкался в себе и даже поговорил с ней о школе и пообещал передать друзьям привет. – А теперь рассказывай, – велела она, когда они под предлогом отдыха сели под развесистым искусственным деревом, создававшим иллюзию уединенности. Кто другой на месте Ичиго сразу опознал бы «место для парочек», но того такие мелочи не беспокоили, а, с точки зрения Рукии, тут было достаточно удобно. – Урахара-сан нашел, как вернуть тебе силу? Ичиго посмотрел на нее с таким видом, словно хотел спросить «А ты откуда знаешь?», но промолчал и откинулся на спинку скамейки. Рукия терпеливо ждала. – Нет, – наконец, ответил Ичиго, – пока нет. Но он обещал найти, как вернуть мне меч... Обрадовавшись, что Ичиго перестал запираться, Рукия насела вплотную, пока Ичиго неохотно не рассказал ей о своих «лжедогадках», как называл их Урахара. – Скажи, а у Соде но Шираюки были другие хозяева до тебя? – требовательно спросил Ичиго, ухватившись за возможность прояснить что-нибудь для себя. Рукия, все еще находившаяся под впечатлением от рассказа и фантастической теории, медленно покачала головой. – Я чувствовала ее пробуждение и формирование, только не знала, что это такое. Ичиго, чаще всего разговоры с мечом доступны только после освоения банкая, к тому же это считается довольно личным, поэтому не думаю, что Урахара найдет что-то по записям. Лицо Ичиго омрачилось, он перевел взгляд под ноги. – Ясно. – Но, – медленно начала Рукия, что-то старательно припоминая, – если так подумать, то, наверное, Сембонзакура Бьякуи-нии-сама старше его. Я не могу это сказать точно, но сейчас я вспоминаю некоторые его фразы... Да, очень может быть, что это Сембонзакура многому научил его, а не они учились вместе, как мы с Соде но Шираюки. Если так, то, возможно, мечи действительно откуда-то приходят. По крайней мере, некоторые. – А можешь узнать поточнее? – взволнованно спросил Ичиго. Рукия посмотрела на его вспыхнувшее надеждой лицо и подумала про себя, что выспросит у нии-сама все в мельчайших деталях, даже если он будет не в настроении об этом разговаривать. Ичиго это заслужил. – Конечно.***
– Куросаки-кун, ты как раз вовремя! – поприветствовал его Урахара, вышедший на крыльцо магазина. Ичиго хмуро посмотрел на него. Радостная улыбка Урахары могла означать что угодно, и скорее всего – что Урахара наконец-то нашел доказательства, что теория Ичиго ошибочна, мечи формируются из душ владельцев, а потом, со смертью владельцев или по другим обстоятельствам, как у Ичиго, растворяются в пустоте. В последние несколько дней Ичиго, немного оживший от призрака надежды, расплачивался за этот ничем еще не обоснованный порыв. Тоска вновь запустила когти в его сердце, навевая сны о одиноком блуждании и бесполезном поиске. – Рукия была так любезна, что принесла мне кое-что очень интересное! – не обращая внимание на молчаливость Ичиго, сообщил Урахара, проводя его внутрь. Бесшумная Уруру принесла им поднос с чаем и испарилась за дверью. – Один из предков рода Кучики близко сошелся со своим мечом и, будучи по натуре исследователем, старался узнать о нем всё, что только было возможно. Уж не знаю, что ты пообещал этой милой девочке, что она ради тебя проникла в фамильный архив... – Урухара подмигнул Ичиго. – Что в дневнике? – не выдержал Ичиго. – Мечи действительно откуда-то приходят и куда-то уходят? – Не всё так просто, Куросаки-кун, не всё так просто, – Урахара отпил из чашки, прекрасно зная, что держит внимание Ичиго на крючке, и наслаждаясь этим. – Во-первых, как ни парадоксально, но ты оказался прав. Самые сильные мечи после смерти владельца могут не растворяться в мировом поле духовной силы, а сохранять себя, свою память и свои навыки. Большинство мечей создается их владельцами, формируясь их рейрёку и постепенно обретая форму, но если владелец достигает банкая, то меч даже после его смерти имеет возможность продолжить существование. Во-вторых, наиболее сильные мечи действительно сами выбирают себе повторных владельцев, – Урахара блаженно зажмурил глаза, – «очаровываясь силой духа и силой рейрёку и вручая себя тому, чье сердце бьется с их, как одно». Это цитата и метафора, как сам понимаешь, – буднично пояснил он. – А ты ешь, ешь, – подтолкнул он вазочку с печеньем к Ичиго, – в кои-то веки кто-то удивил меня своими теориями, я теперь добрый. У Ичиго кусок в горло не лез, но он все же схватил крекер и захрустел им, стараясь изо всех сил не думать о том, что Зангецу его тоже выбрал... очаровавшись. И что это за бред с бьющимся в унисон сердцем? – К сожалению, Кучики Бенджиро не утруждал себя приведением доказательств, так что дальнейшее придется принимать строго на веру. Так, он считал, что существует мир или измерение, где находятся мечи, которые или еще не растворились в мировой рейрёку, или уже достаточно сформировались, но еще не набрали достаточной силы, чтобы появиться у владельца. Этакая прихожая между жизнью и смертью, понимаешь, о чем я, Куросаки-кун? Тот молча кивнул. «Зангецу... – билась в голове единственная мысль. – Зангецу очень силен, он наверняка попал туда, а не растворился». Урахара внимательно посмотрел на него и, удовлетворившись произведенным впечатлением, продолжил: – Кучики-доно даже набросал некоторые варианты, как можно было бы попасть в тот мир. Конечно, большинство из них неосуществимы, уж можешь мне поверить как ученому, но кое-какие представляют определенный интерес. Правда, они все до одного смертельно опасны, и я бы посоветовал хорошенько подумать, прежде чем что-то решать, – Урахара посмотрел прямо ему в глаза. – Они опасны, Куросаки-кун. Лучшие из них включают в себя мнимую смерть, практически все из них требуют такого огромного количества силы, что даже твои друзья не смогут помочь тебе, не накачавшись предварительно средствами по увеличению рейрёку. – Зачем столько рейрёку? Пробивать стенку между мирами? И я точно не справлюсь сам? – Вопросы собственной безопасности Ичиго, как всегда, не волновали. Урахара сокрушенно покачал головой. – Сам – нет. В лучшем из вариантов, доступном для тебя, как для еще живого и не шинигами, предлагается влить в тебя уйму рейрёку, сделать из тебя меч без хозяина и надеяться, что это откроет проход. Учитывая, что у тебя сейчас вообще нет силы шинигами, создавать базовую форму меча придется с нуля и за очень короткое время, трудиться придется посильнее, чем при достижении десяти банкаев! Ичиго поморщился. Он прекрасно помнил, как достигал банкая, и мог себе представить, сколько рейрёку надо будет задействовать. Но... – Если это единственный вариант, то я готов, – твердо заявил он. – Не то чтобы единственный, – пожал плечами Урахара, – но остальные нормальные возможны только после того, как ты умрешь, появишься в Сейретее и станешь шинигами... Мне кажется, этот вариант тебя не устраивает. Или, например, можно ввести тебя живого в направленную медитацию, обколов нужными наркотиками, и твоя душа будет блуждать по всей бесконечности миров. Когда-нибудь, лет через сто, ты, может быть, найдешь этот мир мечей – учитывая, что ты никогда в нем не бывал и не знаешь, чего ждать, искать или на что ориентироваться. Правда, к тому времени твое физическое тело уже давно благополучно захоронят, так что возвращаться тебе будет некуда. – Тогда у меня нет выбора, правда? Урахара резко отставил чашку и наклонился к Ичиго, его глаза блеснули. – Есть, Куросаки-кун. Есть. Ты можешь сейчас вернуться домой и хорошенько подумать, стоит ли овчинка выделки. Стоит ли твоя благополучная – о, поверь, мне есть, с чем сравнивать! – жизнь того, чтобы поставить ее на кон ради очень сомнительной возможности вновь обрести силы шинигами? Куросаки-кун, неужели ты действительно настолько не можешь представить себя обычным человеком? Неужели это того стоит? Ты уверен? Первым делом Ичиго хотел рявкнуть «Да, уверен!» и потребовать рассказать, что нужно для ритуала, но потом все же остановился. Урахара, без колебаний много раз отправлявший его и его друзей навстречу опасностям, не стал бы предупреждать зря – предупреждения от него можно было считать подарком судьбы, и он говорил серьезно. «Я могу представить себя обычным человеком, – подумал Ичиго, – Исида, Чад, Иноуе и остальные справятся и без меня. Собственно, уже справляются. Но... Зангецу...» Низкий голос, нечасто окрашиваемый эмоциями. Жесткие сильные пальцы. Привычка стоять на ветру в одиночестве. Теплота его взгляда. Отчаянные глаза Тенсы Зангецу. И разрывающее сердце чувство потери. – Уверен, – тихо сказал Ичиго. – Я должен вернуть Зангецу. Я виноват перед ним. Урахара задумчиво склонил голову. – Надо же, как ты уверен, что найдешь его, – чуть ли не нараспев произнес он. – Тогда у меня для тебя последняя плохая новость, Ичиго. Если верить Кучики-доно, то мечи в этом странном «мире-промежутке» находятся вовсе не в той форме, которую принимают при хозяине. Он специально узнавал и проверял это, добиваясь ответа от мечей, воплощенных или призванных в то время. То есть, я так понимаю, твой зампакто в том мире может выглядеть как угодно, Ичиго. Вообще как угодно. А если еще учесть, что, по твоим словам, он на тебя обижен, найти его будет непростой задачей. – Я узнаю Зангецу в любом виде! – Ну-ну, – вздохнул Урахара. – Помнится, разгадываться загадки и рушить иллюзии – не твоя сильная сторона, Куросаки-кун. – Он хлопнул ладонью по столу. – Иди домой. Я буду ждать тебя, допустим, через неделю. Этого времени мне хватит на выкладки, а тебе – чтобы окончательно решиться. И советую хорошенько подумать, что ты будешь делать в том мире, если туда все же попадешь, и ответить самому себе на вопрос, чего ты этим хочешь добиться.***
Недели на размышление поначалу казалось много, потом – слишком мало. Урахара во многом был прав, и Ичиго провел не один час, размышляя. Ритуал перехода, вкратце описанный бывшим шинигами, и упоминание «мнимой смерти» напоминали ему о первой встрече с Рукией, когда та фактически убила его. Здесь, кажется, ожидалось то же самое, только с более неопределенным финалом. Было нелегко принять решение, зная, что на этот раз никому не грозит смертельная опасность, требующая таких кардинальных мер. Это было не слабоволие, нет – но Ичиго хорошо понимал, что если он решится на это, то должен быть готов к смерти. Все действия строились на слабых догадках и чисто умозрительных заключениях, ошибка могла случиться на любом этапе – и наверняка количество этих ошибок они пока даже не могут себе представить. Периодически Ичиго задавал себе вопрос – он что, действительно собирается положить свою жизнь, бросив отца, сестер и друзей, ради призрачного шанса вернуть себе свой меч? Каждый раз, когда вопрос всплывал в его голове во всей прямоте, по спине Ичиго пробегал холодок, потому что ответ, идущий от сердца, был однозначным. Он сам не понимал, когда Зангецу успел стать неотъемлемой и жизненно необходимой частью его существования, но, похоже, это было так, и все сомнения Ичиго шли только от разума и, возможно, полузадушенного инстинкта самосохранения. Надежда, подаренная Урахарой, будоражила. А, может, дело было не в ней, а в колебаниях Ичиго, осознавшего, как легко может расстаться с жизнью, подчиняясь не обстоятельствам, а только своему желанию. Хотя даже это осознавание не помогало сказать себе «Все, хватит! Будем искать другой способ!», потому что появились видения. Ичиго не отметил, когда именно они появились – может, они были и раньше, но он научился осознавать их только сейчас, могло быть и такое. Но теперь... теперь ему везде мерещилось, как было бы, если бы Зангецу присутствовал в его жизни по-настоящему. Черное пальто Зангецу висело рядом с розовым дождевиком Юзу, Ичиго замечал его краем глаза, входя в дом. Доставая тарелки к ужину, ему всегда хотелось поставить еще одну – точно так же, как приходилось одергивать себя, заказывая на всех пиццу, и с языка упорно слетало не то количество. Он мельком думал «надо будет поставить на запись», видя в программе фильм, который Зангецу бы понравился, а иногда, смотря телевизор, он поворачивал голову, собираясь отпустить комментарий насчет увиденного, и только потом спохватывался, что говорить его некому... По вечерам это ощущалось особенно остро. Ичиго сидел за столом в своей комнате, готовя уроки, и пустота, казалось, окружала его со всех сторон, мягко смыкая бесшумные лапы и заключая во все уменьшающееся кольцо. Раньше этой пустоты не было. Было ощущение надежно прикрытой спины, тихого ровного голоса, звучащего где-то далеко-далеко, и внимательного взгляда – и если прежде Ичиго хотелось иногда поежиться от настойчивости этого взгляда, теперь же хотелось лезть на стенку от его отсутствия. Он был идиотом, считая, что у них с Зангецу впереди все время мира, откладывая разговоры и просто общение до «как-нибудь потом, когда все уляжется», а во время коротких передышек только разгребая накопившиеся дела повседневной жизни, и сейчас за это расплачивался. И собирался расплачиваться до конца.***
– …когда энергия кончится, меня выдернет обратно, – закончил Ичиго и обвел взглядом собравшихся. Друзья, пришедшие по его просьбе в магазин Урахары, выглядели ошеломленными, но, как обрадовался Ичиго, никто не заорал «Ты с ума сошел?!». Урахара, сидящий немного в отдалении от стола, прислонившись к стене, подмигнул ему и спрятал лицо за веером. – Ты рехнулся?! – взревел, вскакивая, Ренджи, в очередной раз навещавший мир живых. Ичиго досадливо поморщился. – Ты что, всерьез предлагаешь накачать тебя энергией, потом убить в надежде, что ты перескочишь из супер-сильного шинигами сразу к духу меча, перенесешься в их мир, найдешь там свой меч, а потом вернешься обратно?! Если тебе так позарез хочется самоубиться, я тебе это влет организую! – А что, у тебя есть другие идеи? – Ичиго наклонился к нему через стол. – Ну-ка, не слышу! – Он схватил Ренджи за воротник. – А теперь слушай меня внимательно. Я. Хочу. Свой. Меч. Обратно! Ясно тебе? Неизвестно, что Ренджи разглядел в его глазах, но он скривился и кивнул, а когда Ичиго отпустил его, сел на место и уставился в стол, старательно не глядя на Ичиго. Возможно, представлял себя без Забимару. – Куросаки, уверен, можно найти и другие способы сражаться с Пустыми, – заговорил Исида с непривычной мягкостью, – прости, что не понимали до конца, как тебе тяжело без силы шинигами, но не обязательно быть шинигами, чтобы защищать Каракуру. Посмотри на меня, Чада и Иноуе… – Это другое, – перебил его Ичиго, – плевать мне на силу шинигами! Я хочу вернуть Зангецу! – последнее он выкрикнул неожиданно громко, потом спохватился и добавил: – Вы мне поможете? Чад? Исида? Иноуе? – он вновь оглядел их, и его сердце болезненно сжалось. Он бы пошел куда угодно ради шанса вернуть их, и не раз доказывал это. Теперь пришла пора сделать это для еще одного дорогого ему существа, которого он прежде так сильно недооценивал. – Мне это важно. – Конечно, мы поможем тебе, Куросаки-кун, – торопливо заговорила Орихиме, – но я не поняла, почему только мы? Уверена, наши друзья в Сейретее охотно помогут тебе с рейрёку… – Сожалею, но рейрёку шинигами Ичиго передать больше невозможно, только рейрёку от живых людей, – заговорил всеми позабытый Урахара, захлопнув веер. – Я разработаю индивидуальные пилюли для каждого из вас, так что неудобств вам это доставит по минимуму. Минут десять огромного прилива рейрёку – и все свободны, а Ичиго отправляется в мир зампакто. Я постараюсь сократить все риски, так что не волнуйтесь, ваше беспамятство будет коротким. – Какое еще беспамятство? – нахмурился Исида. Урахара улыбнулся. – К сожалению, чтобы получить настолько огромное количество силы, вас придется сделать… немножко берсерками. – Берсерками? Мы не будем управлять своей силой? – тут же среагировал Чад. – Это очень опасно. – Вы рехнулись, все сразу, – пробормотал Ренджи. – Один надеется стать мечом, другие добровольно хотят впасть в амок… Ичиго промолчал. Хотя Урахара несколько раз заверил его, что его друзья при этом не пострадают, доверять ему полностью было бы опасно. – Не беспокойтесь, у меня по этому поводу прекрасный план, – бодро ответил Урахара. – И у меня уже практически все готово как для отправки Ичиго, так и для его возвращения. – А сколько времени это займет? – хмуро уточнил Исида. – Куросаки, тебе нельзя надолго пропускать школу, у нас выпускной класс. – Это будет зависеть от количества переданной вами энергии. Время в том мире наверняка не совпадает с нашим, но разработанный мной таймер выдернет Ичиго в нужный момент, когда энергия кончится. – Я согласна, – тихо сказала Орихиме и подняла глаза на Ичиго. – Куросаки-кун, мы все очень беспокоились за тебя, но в последнее время тебе гораздо лучше. И если этот поход поможет тебе, то я готова. Хотя, – не удержалась она, – по-прежнему считаю, что это ужасно опасно. – Ичиго, я не считаю, что ты поступаешь правильно, но я помогу, – спокойно проговорил Чад. Пожалуй, только в его помощи Ичиго не сомневался – один раз для себя решив, что он будет помогать Ичиго во всем, Чад от своего мнения не отступал. – Разумеется, я одолжу тебе свою силу, – помолчав, фыркнул Исида, – только, пожалуйста, распорядись ею умно. – Спасибо, народ, – Ичиго вдруг обнаружил, что улыбается до ушей. Его безумная идея с каждой секундой становилась все более и более реальной, с каждым пройденным шагом приближая его к Зангецу. «Хорошо все же, когда у тебя есть друзья». Когда все начали расходиться, оставив Ренджи, недовольного тем, что его оставили в стороне от дела, ругаться по этому поводу с Урахарой, Ичиго обнаружил, что Чад поймал его за рукав рубашки. – Что? Чад внимательно посмотрел ему в глаза, потом так, чтобы его никто не услышал, спросил: – Ичиго, помнишь наш разговор у Золотого замка? – Д-да, – с запинкой ответил тот, вспоминая, что же в том разговоре было такого особенного. Кажется, тогда на него просто накатило. – Твоя нынешняя решимость… она как-то связана с тем состоянием? И… – Чад поколебался, но все же договорил, – …с твоим разбитым сердцем? Ичиго медленно выдохнул. Ему всегда казалось, что вечная молчаливость Чада скрывает потрясающую проницательность. «Ну, практически всегда, если дело не заходит о девушках», – мысленно поправил себя он. – Да, – неохотно пробормотал он, – связана. Я не чувствую себя цельным, Чад, – внезапно признался он. – Я не знаю, почему так. Я бы хотел обойтись без… без него, но, кажется, не могу. Чад кивнул. – Тогда все в порядке. Ты заслужил счастья, Ичиго, даже если и такого. Первым порывом Ичиго было возмутиться «Какого еще – такого?!», но он решил не заморачиваться и просто сказал: – Спасибо. – Всегда пожалуйста, друг, – с редкой улыбкой ответил тот.***
Ичиго спустился в пещеру под магазином Урахары и обомлел. Сзади раздался аханье Орихиме. Тессай, подошедший к компании, гордо выпятил грудь, глядя на ошарашенных гостей. – Это все я сделал! – Офигеть, – выразил общую точку зрения Ичиго, оглядывая три огромных деревянных колеса, поставленных вертикально и снабженных уймой прочнейших ремней. Подойдя ближе, он увидел, что утоптанная и словно бы обожженная земля около колес исчерчена узором, замыкающимся в кольцо. Узор на пентаграмму был похож не больше, чем квадрат – на сложнейший фрактал, но что-то общее определенно угадывалось. У Ичиго нехорошо засосало под ложечкой, когда он посмотрел в старательно расчищенный центр узора. Кажется, это предназначалось ему. – Молодцы, вы вовремя, – бодро заявил невесть откуда вынырнувший Урахара. – Все приготовления закончены, надеюсь, вы оценили зрелище. Исида поправил очки и пробормотал: – О да. Это, безусловно, зрелище. Я так понимаю, это места для нас? – обратился он к Урахаре. Пожалуй, Ичиго предпочел бы, чтобы бывший шинигами не улыбался с таким довольным и ехидным видом, словно только что поставит самый рискованный эксперимент в жизни, причем без всякой угрозы для себя – только для его несчастных подопытных кроликов. – Совершенно верно, Исида-кун! Мы устроим вас с максимальным комфортом, потом дождемся, пока у вас начнут прибывать силы, а затем… Куросаки-кун, ты случайно не передумал еще? Ичиго моргнул, сбитый с толку переменой темы разговора. – А, нет. Нет, – более уверенно повторил он. За четыре дня, прошедших с того собрания в магазинчике, он успел проиграть в голове множество вариантов, как оно все будет. Умирать он не собирался, но на всякий случай улучил момент и попрощался с Карин и Юзу, как сумел: в открытую похвалил Юзу так, чтобы она радостно засмущалась, и потрепал Карин по голове – иной ласки сестра уже очень давно не позволяла. Было бы жалко, конечно, помереть вот так, став жертвой старых теорий, но, с другой стороны, он уже давно привык ставить жизнь на кон. А цель стоила того и в этот раз. Орихиме быстро глянула на него, но тут же отвела взгляд и, заложив руки за спину, подошла поближе к колесу, чтобы рассмотреть его поближе. Чад последовал ее примеру. К Исиде, издалека крайне скептически рассматривающему грубо вырезанные детали колеса, подошел Тессай, отвел его к предназначенному ему колесу и начал пристраивать туда Исиду. – Отлично! Тогда давай сюда руку, – Урахара вытащил из кармана браслет и, ловко ухватив Ичиго за руку, нацепил на нее браслет. Ичиго поднес руку к глазам: браслет, хоть и металлический, почему-то был очень легким, а темные узоры на светлом металле напоминали узор на земле. – Ни в коем случае не снимай его, он послужит тебе накопителем и проводником обратно. Как только узор исчезнет полностью, браслет выдернет тебя сюда, в наш мир. – Так сколько времени у меня будет? – уточнил Ичиго. – Час? Сутки? Двое? Урахара пожал плечами. – Может, час, может, месяц… Это невозможно спрогнозировать. Разве, например, время в твоем внутреннем мире совпадало с реальным? Ичиго вспомнил, как Зангецу выдергивал его во внутренний мир и успевал много рассказать и показать, в то время как снаружи проходила едва ли секунда яростного боя. Да и его внутренние бои с Пустым тоже не были привязаны ко времени реального мира. – Нет, – был вынужден признать он. – А если… если я не найду свой занпакто за это время? – Значит, вернешься без него. – Орихиме-сама, посмотрите-ка вот сюда! – раздался бодрый возглас Тессая. – Я сделал это специально для вас! Вот, видите, в наручниках внутри розовый мех! Это чтобы вы не поранились! Орихиме, казалось, не знала, то ли ей пугаться, то ли засмеяться. Чад и Исида, уже прикованные к колесам с разведенными руками и жестко зафиксированные, обменялись красноречивыми взглядами – их наручники, хотя и аккуратно сделанные и не сдавливавшие запястье, были просто металлическими. – Народ, простите, что втравил вас в это, – вырвалось у Ичиго. Он понимал, что его друзья тоже рискуют, хоть и в меньшей степени, чем он. Но невозможно было предугадать, что именно собирался подсунуть им Урахара и насколько вредным окажется для них наркотик. Орихиме, примотанная, как и все, так, что не могла даже по привычке помотать головой, выдавила из себя улыбку: – Ничего, Куросаки-кун. – Скажешь спасибо, когда вернешься, – буркнул Исида. – Удачи тебе, – немногословно, как всегда, отозвался Чад. Урахара сжал ему плечо. – Пора, Куросаки-кун, – негромко сказал он. – Иди, встань в центр круга. – А ваше средство? – нахмурился Ичиго, выполняя сказанное. – Вам же нужно дать им что-то?.. – Оно действует быстро, – Урахара обернулся, ища глазами Тессая. – Тессай, сначала ему, потом ей, – кивком указал он на Чада и Орихиме. – Исида-кун, тебе я дам сам. – Я помню, – возмутился Тессай, подходя к Чаду и вытаскивая из кармана круглую коричневую горошину. – Это надо просто проглотить, не раскусывая. Рост Тессая позволял закинуть горошину в рот Чаду, не вставая ни на что, хотя Ичиго для этого же пришлось бы подпрыгнуть или залезть на толстые спицы колеса. Чад поморщился, проглатывая – видимо, на вкус пилюля была не очень. Исида съел свою голубую, не моргнув глазом, а вот Орихиме, проглотив доставшуюся ей розовую, восторженно воскликнула: – Надо же, сладкая! Почти как малиновая жвачка! Урахара нарочито польщенно улыбнулся: – Все для вас, Иноуе-сан. – Можно было и нам дать не такие отвратительные, – недовольно проговорил Исида, то ли действительно негодуя, то ли скрывая таким образом свое волнение. – Все пилюли сделаны по индивидуальному рецепту, Исида-кун, – тоном опытного менеджера, привыкшего успокаивать недовольных пациентов, ответил Урахара, отходя подальше. – В вашем сахара не требовалось. – Ты еще на гендерную дискриминацию пожалуйся, – фыркнул Ичиго, приготовившись. Больше он сказать ничего не успел, потому что тела друзей вдруг засветились изнутри, сразу и резко, узор вокруг Ичиго вспыхнул белым, из него вверх брызнули яркие лучи света, заключая Ичиго в кольцо, а потом в него ударила молния рейрёку. Он мельком успел увидеть, как выгибается на колесе Исида, и услышать пронзительный крик Орихиме, прежде чем перед глазами вспыхнула огромная белая вспышка, ослепляя, оглушая и словно выбивая его душу из тела. Браслет на его руке вспыхнул таким жаром, что Ичиго заорал, вцепляясь в него – казалось, словно браслет сжигает руку заживо, а потом третья, еще большая молния, прошила Ичиго насквозь, и он потерял сознание.