***
Выйдя из парка (теперь Ичиго знал, что парк называется «Чусей»* – и он действительно является одним из немногих нейтральных, «ничейных» участков города), он встал спиной к фонтану, откуда начинался широкий спуск и открывался лучший вид на город, и попытался определить, где ходил вчера. Городского планирования здесь не было не найти днем с огнем, улочки петляли, вертелись, как хотели, кончаясь тупиками и внезапно расходясь сразу на пять мелких проулочков. По урокам истории Ичиго помнил, что такое строение было у средневековых городов, но те обычно имели какой-то центр, здесь же ничего подобного не наблюдалось, а границами городу служили река и парк, никаких стен не было и в помине. Чем больше Ичиго разглядывал планировку, тем сильнее понимал, что без проводника или карты будет тяжело. Проводника у него больше не было, шанс на повторную случайную встречу с Винди был невелик, а вчерашние, пусть и короткие, встречи с зампакто показали, что мечи относятся к чужакам не очень доброжелательно. Ичиго нахмурился, жалея, что у него нет с собой ни карандаша, ни блокнота – можно было бы зарисовать примерную карту, хорошо еще, ориентиров в городе было множество, начиная с высоченных острых башен и кончая домами, покрашенными во все цвета сразу. «Заодно попрошу бумагу с карандашом, в первом же доме», – решил Ичиго и, на миг поколебавшись, повернул на левую, более узкую улочку, идущую вдоль парка. Он помнил с виду обычный двухэтажный дом, скрывающийся в глубине сада, и очень надеялся, что даже хотя вчера никого не было видно, ему все равно кто-нибудь откроет. Потому что идея искать Зангецу, обходя все улицы и спрашивая о нем встреченных зампакто, могла быть глупой, но других не было. И времени обдумывать план – тоже.***
Ичиго тяжело опустился на каменный бортик маленького фонтана в форме скрипичного ключа, опустил руки в прохладную воду и ополоснул разгоряченное лицо. Его уже чуть не шатало от беготни по то узким, то широким улицам, где каждый дом не был похож на соседний, в глазах рябило от красных, зеленых, розовых, синих волос, а нервы были взвинчены, как струны, от непредсказуемости каждой встречи. Он никогда не знал, чего ждать, обращаясь к зампакто: кто-то быстро уходил в дом, захлопывая за собой дверь, кто-то испуганно отшатывался, кто-то применял шумпо, чтобы оказаться как можно дальше от Ичиго… А кто-то начинал смотреть на него с надеждой, что Ичиго пришел именно за ним – и это выдержать было сложнее всего. Раньше он не осознавал, насколько нелегка жизнь зампакто без хозяина. Когда-то он мысленно сравнивал культ духов мечей с культом рыцарства – то же верное служение господину до самой смерти, беззаветная преданность и готовность положить все силы ради победы господина. Но Ичиго не задумывался, что положение рыцарей, оставшихся без господина, считалось настолько тяжелым, что вошло во многие поговорки. Разумеется, зампакто не нищенствовали и не голодали, но этот тоскливый, потухший взгляд… «Если Зангецу из-за меня пришлось пережить подобное…» – Ичиго оборвал мысль. Он не мог переписать прошлое, но решимость исправить то, что натворил, крепла с каждым часом. Прежде он чувствовал вину перед Зангецу как перед личностью, сильной и самодостаточной, которую он заставил страдать и исчезнуть, теперь же он гораздо отчетливее понимал, что не меньше, а то и гораздо больше виноват перед ним, как перед духом меча, выбравшим его в качестве владельца. По сути, Ичиго отказался от него, обрекая на мучительное существование – и оставалось только надеяться, что после Финальной Гецуги Теншо у Зангецу остались силы, чтобы возродиться здесь и восстановиться. Ичиго помотал головой. Такие упаднические мысли сейчас были лишними. Он встал, не обращая внимания на гудящие ноги, безмолвно умолявшие о передышке, и пошел дальше по улице. Сегодня он не обошел и десятой части города, постоянно петляя и возвращаясь на одни и те же проулки, зато начал немного разбираться в нечеловеческой логике этого места. Тихо журчащий фонтан, около которого он отдохнул, был устроен в изгибе тесной улочки, образованной кустами живой изгороди – слева из барбариса, высотой по пояс, справа из туи, выше человеческого роста, и Ичиго уже знал, что житель левого дома будет более общителен, чем правого: высота забора говорила о степени открытости зампакто. А размер занимаемого участка – о его силе. Ичиго усмехнулся, вспомнив, как шипел на него воздушный зампакто ростом еще ниже Хицугаи – его башня была метров сорок высотой, но ютилась между высоким железным забором огромного трехэтажного особняка и цветочным бордюром, означающим границы соседнего участка. Парень невольно улыбнулся – Саншики Сумире**, та самая соседка мелкого, оказалась доброй улыбчивой зампакто, у которой уже был хозяин, теперь она только ждала, пока хозяин обретет силы, чтобы окончательно призвать ее в свой внутренний мир. И она была могущественным зампакто – ей достаточно было взмахнуть краем желто-лилового кимоно, чтобы мелкого грубияна снесло прямо в открытую дверь его башни.***
– Тогда на этом, пожалуй, закончим разговор, – заключил лысый приземистый зампакто, Кантару Арато***, отрываясь от белой калитки, на которую опирался, и ободряюще улыбаясь Ичиго, – а то уже темнеет. Ичиго машинально поднял глаза к небу. Действительно, мутная белесоватость наверху сменилась темной серостью – наверное, это в здешнем мире означало закат. Вчера он слишком вымотался, чтобы обращать внимание на такие мелочи. – Удачи в поисках, – пожелал на прощание зампакто в бело-коричневом халате, развернулся, блеснув полированной лысиной, и быстро пошел в дом. Ичиго в последний раз бросил взгляд на крышу из старинной черепицы – она пробудила в нем воспоминания о Сейретее, где таких крыш было множество, и зашагал по улице. Если его расчеты были верны, то, свернув за тот желтый двухэтажный дом, он выйдет на улочку, ведущую к парку. Засмотревшись на окна в форме бабочек (он проходил мимо этого дома в третий раз, и предыдущие два раза ему никто не открыл, и ему было интересно, кто там живет), Ичиго завернул за угол и в кого-то врезался. – Смотри, куда идешь!!! – заорали ему на ухо, и чей-то кулак с силой врезался в живот. Сила удара впечатала Ичиго в стену, и ему потребовалась несколько секунд, чтобы придти в себя. – Совсем охамел, врезаться в меня, сильнейшего зампакто в мире, Рикито****! – продолжал разоряться незнакомец, в которого врезался Ичиго. Он выглядел немногим старше Ичиго, и его тонкие усы казались неудачно прилепленными на юном лице. – Сильнейший в мире? – фыркнул Ичиго, отлипая от стены и сжимая кулаки. – Как бы не так! Зампакто в зеленовато-серых хакама, казалось, на миг опешил от такого ответа, затем его глаза блеснули, и только инстинкт заставил Ичиго броситься в сторону, потому что в следующий миг на место, где он только что стоял, опустилась огромная шипастая булава. – Я – сильнейший в мире, Рикито! – взревел зампакто, с невообразимой легкостью раскручивая над головой оружие. – Никто не смеет бросать мне вызов! От следующего взмаха булавы Ичиго увернулся, пригнувшись, и быстро оглянулся, ища что-нибудь, что могло бы послужить оружием. Но поблизости ничего не было, двери соседних домов были заперты, и рядом не было ни одного забора, откуда можно было бы выломать прут. Он прыжком отскочил в сторону, избегая очередного удара. – Слушай, я извиняюсь, что налетел на тебя, – скороговоркой начал Ичиго. «Я влип, – вертелось у него в голове, – без оружия с ним не справиться». – Хочешь, пообещаю, что больше не буду? – Ха! Не будешь – что? – Рикито вновь описал над головой круг булавой, и Ичиго пришлось кубарем уйти с линии удара. – Отрицать, что я сильнейший? Погоди-ка… Зампакто сощурился и нахмурился, отчего его брови сошлись в одну полоску, потом вновь взревел: – Так ты – тот самый чужак! Ты говоришь, что пришел вернуть себе меч, – он размахнулся, прыгнул к Ичиго и попытался нанести удар сверху. – Ха! Но я понял твой коварный план! Ты хочешь победить меня, сильнейшего Рикито, и сделать своим мечом! – Нафиг ты мне нужен, – заорал в ответ Ичиго, сплевывая попавшую от катания по земле в рот пыль, – я пришел за своим прежним зампакто! – Так я тебе и поверил! Это ты говоришь нарочно, чтобы обмануть меня! – Да нет же!!! Этот Рикито, чем-то неуловимо похожий на Ренджи, схватил булаву двумя руками, прикрыл глаза и что-то быстро забормотал. Шипы булавы удлинились и налились неприятным зеленым сиянием. «Пора валить», – отчетливо понял Ичиго и рванул по улице к парку. Здесь, на открытой улице он был как на виду, в парке имелся хоть какой шанс затеряться или самому подловить его из-за дерева. – Не уйдешь! – донеслось сзади. Ичиго не стал оборачиваться, только резко отскочил вплотную к забору – по середине улицы пронесся огромный язык зеленого пламени, – и побежал дальше. Видимо, «перезарядка» булавы требовала времени, так что Рикито вместо очередного заряда только что-то возмущенно завопил, не думая, впрочем, заканчивать погоню. «Тоже мне, сильнейший, – мелькнуло у Ичиго, – даже у Ренджи Забимару на три удара хватает!» Впереди замаячили верхушки деревьев парка, и Ичиго поднажал, но топот сзади тоже не стихал. – Ичиго, пригнись!!! – закричал знакомый голос, Ичиго рефлекторно последовал приказу – и вовремя, потому что над головой прошла еще одна огненная струя. – Он безвредный! – Винди прыжком оказалась перед парнем и раскинула руки в стороны, защищая поднимающегося Ичиго. – Дурак, он не за тобой! – Он меня оскорбил! – нагнавший их Рикито замахнулся на Винди, но оказался встречен тонким шестом, легко принявшим на себя удар булавы. – Рикито, ты упрямый дурак! – Винди оттолкнула взбешенного зампакто, ее лиловые ленточки взлетели в воздух вместе с шестом, отражая следующий удар. Ичиго замер на месте, раздираемый желанием вмешаться в бой и инстинктом самосохранения, говорящим, что без оружия ему тут не место. – Нет, ты хуже, – продолжила дух меча, ловко подныривая под булавой, – ты – слабый дурак! Ичиго, беги!!! – Спасибо! – бросил Ичиго, срываясь с места. Он едва успел выбежать на площадь, как Винди налетела на него сзади, толкнула вбок, спасая от очередного заряда зеленого пламени, и прыжками устремилась к арке входа в парк. Не помня себя от ярости, Рикито последовал за ней. От толчка Винди Ичиго упал, но только сейчас, поднимаясь, заметил, что свалился на что-то мягкое – большой черный пластиковый мешок, набитый осенними листьями. От удара мешок порвался, и листья высыпались на мостовую. Подняв голову, Ичиго встретился взглядом с недовольно прищуренным взглядом уже виденной им старухи в тускло-сером, выцветшем от времени кимоно-томесоде – очевидно, это были ее мешки. Второй такой же мусорный мешок стоял рядом с ней, но, к счастью, уцелел. – Извините, пожалуйста, – поклонившись, торопливо пробормотал Ичиго и вздрогнул, когда из парка донесся яростный рев Рикито. Он практически сорвался с места, торопясь к Винди, как его запястье цепко перехватила сухая старческая рука. – Ты рассыпал листья, – скрипуче и холодно сказала старуха, – собери. Ичиго попытался вырваться, но ощущение было, словно его поймали костяной рукояткой трости. – Извините, я обязательно вам помогу, но попозже, там мой друг, ее сейчас… – С ней ничего не случится, – перебила его старуха, не размыкая узловатых пальцев. – Здесь зампакто не могут причинить вред друг другу. Опасность грозила только тебе. Собирай. Ичиго дернулся еще раз, но старуха держала намертво. – Да, хорошо, сейчас все соберу, – смирившись, пообещал Ичиго. Старуха отпустила его, не сводя с него испытующего взгляда, и под ним Ичиго, неуютно поежившись, опустился на корточки и быстро попытался собрать в мешок рассыпавшиеся сухие листья. Но мешок лопнул по шву, и, поняв, что даже если он соберет все листья, такой разрыв ему руками не зажать, Ичиго обратился к старухе: – Скажите, а другого мешка у вас нет? Та окинула его презрительным, как показалось Ичиго, взглядом, вздохнула и подняла второй, целый мешок. – За воротами налево. – И она медленно пошла к тупику с мусорными баками. «За воротами налево», очевидно, было инструкцией к действию, так что парень, поколебавшись, подошел к приоткрытой створке и зашел внутрь. – Ого! – вырвалось у него. За забором действительно было большое поместье: находящийся в центре дом в традиционном стиле с двумя флигелями казался маленьким, хотя в действительности весь дом Ичиго поместился бы в одном его крыле. Но здесь царила осень: все деревья – в основном клены – стояли голые, с опавшими листьями, и под ногами шуршало, хрустело, шелестело. Юзу, подумалось Ичиго, понравилось бы – тут присутствовали все оттенки желтого, оранжевого и красного, с легкой примесью коричневого и зеленого. Та самая золотая осень, когда листья уже опали, но еще не начали гнить. И если старуха хотела собрать и выкинуть все листья, то работы тут было навалом – слой доходил Ичиго под щиколотку, а под самими деревьями, наверное, по колено. Расчищена была только дорожка к дому, на которую, впрочем, то и дело налетали гонимые ветром листья, и немного около передней открытой веранды. Он с трудом оторвался от завораживающего зрелища и посмотрел влево. Там стоял крохотный сарайчик размером с шкаф, и около него аккуратной стопкой лежали требуемые черные мешки. Ичиго взял один, потом, подумав, захватил стоящие рядом метлу и большой совок. Когда Ичиго вернулся, старуха тоже как раз подходила, и, завидев Ичиго с метлой, одобрительно кивнула. Ичиго, как смог, упихал разорванный мешок с листьями в новый, а потом, пока старуха придерживала мешок раскрытым, собрал в него остатки. Под не нарушаемое молчание старой зампакто (дряхлой ее язык не поворачивался назвать – как и в Ямамото, в ней чувствовалась сила) Ичиго дотащил мешок, размером чуть меньше его самого, до мусорных баков и выкинул. – Можешь идти, твоя подруга тебя наверняка уже заждалась, – вдруг заговорила старуха, когда Ичиго захлопнул крышку бака. Парень вздрогнул, оборачиваясь – после продолжительного молчания услышать речь было неожиданно. – Ага, спасибо, – Ичиго хотел добавить что-то еще, но она развернулась и побрела к себе домой, а парень побежал в парк.***
– Идиот!!! Что ты здесь делаешь?! – кто-то грубо затряс Ичиго за плечи. Проснувшийся Ичиго заморгал на свет, бьющий в глаза, и рывком вскочил со скамейки ночного парка, приготовившись ко всему. – Умереть решил? – рявкнула всё та же старуха, державшая в руке фонарь со свечой. – Почему здесь спишь? – Парк ничейный, я узнавал! – не более вежливо огрызнулся Ичиго, проглатывая лезущее с языка «Отвалите, не ваше дело!». – Хочу здесь спать – и сплю! Старуха подняла фонарь так, чтобы свет попал прямо на лицо Ичиго. Тот не видел ее лица, но, наверное, это было и к лучшему, потому что, опустив фонарь, старуха развернулась и скомандовала: – Иди за мной! – Зачем? – Хочешь жить – пойдешь со мной, – повторила старуха не терпящим возражения голосом, и Ичиго, поколебавшись, нагнал ее. – Почему ты ночуешь не у своей ветреной подружки? – раздраженно спросила старуха через несколько минут, когда они подошли к выходу из парка. – Решил доказать свою храбрость? – Винди мне не предлагала, – Ичиго устало потер лоб. После резкого пробуждения в висках немного стучало, к тому же он и так плохо спал. – И вообще я ее не догнал. – Если бы у него был выбор, он бы тоже предпочел не остаться в этом парке – Ичиго никогда не был фанатом ночевок на природе, но он говорил правду. Когда после встречи со старухой он прибежал в парк, ни Винди, ни Рикито не было видно, только на асфальте дорожек неспешно зарастали темные полосы – следы ударов Рикито. Ичиго осталось только надеяться, что с Винди все в порядке – и отправиться укладываться на уже знакомую скамейку. Старуха повернула к нему голову, потом перевела взгляд на дорогу, освещаемую тусклым светом фонаря. Свеча почти не рассеивала темноту, и Ичиго едва видел камни брусчатки; он даже не смог бы сказать, покинули они уже площадь, или нет. Ичиго задрал голову – вместо звездного неба над ними была сплошная чернота, мрачная и угнетающая, и внезапно ночевка под открытым небом перестала казаться ему хорошей идеей, а по позвоночнику прошел холодок. «Надо было попроситься на ночлег хотя бы к той занпакто, Саншики Сумире, она бы не отказала», – запоздало подумал он. – Здесь нет ночи, – внезапно заговорила зампакто, медленно, но уверенно идя вперед. Как она знала, куда идти, Ичиго не понял – он не мог разглядеть ни сам высокий забор, ни ограду сада – которые, как он знал, были на этой улочке. Ичиго вытянул руку в сторону и не смог разглядеть кончики пальцев. И на миг ему показалось, что вместо воздуха щупает что-то холодное и липкое. Вздрогнув, он опустил руку. – И это не темнота в привычном тебе смысле слова. Это страхи и сомнения, которые посещают каждого. Духи мечей не могут позволить себе нерешительность, поэтому они гонят эти чувства прочь от себя. Но полностью избавиться невозможно, поэтому они опускаются на город завесой темноты. Нельзя позволять им обуревать себя. Ичиго сглотнул. Ему вдруг вспомнилась прошлая ночь и странная фраза про вкус крови и губ. – Это очень опасно? Я ночевал там вчера. Фонарь в руке старухи качнулся. Ичиго чуть не подхватил зампакто под локоть, чтобы поддержать, но все же не стал. – Если ты жив, то ничего страшного. Страхи и сомнения лишают жизненной силы. Раз ты проснулся после того, как темнота ушла, значит, жизненной силы в тебе было достаточно. Ичиго мысленно хлопнул себя по лбу. Браслет! Вот почему исчезла та завитушка на браслете – изобретение Урахары приняло на себя основной удар. Ичиго сделал себе пометку утром рассмотреть браслет повнимательнее и попытаться рассчитать, сколько времени у него есть. «Те мои сны – чем они были, сомнением или страхом? – подумал Ичиго. – Если страхом, то чего я боялся? Если сомнением – в чем именно я сомневался?». Старуха резко свернула вправо, Ичиго машинально повторил ее действие – оказалось, они уже подошли к воротам. – За оградой безопасно, – бросила она, заходя внутрь. Ичиго последовал за ней. Стоило войти, как сразу стало легче дышать. Он невольно расправил плечи и глубоко вздохнул – казалось, с плеч свалилась невидимая тяжесть. Даже свет фонаря стал другим – теперь Ичиго хорошо видел камни дорожки и пару метров вперед и вокруг, а листья, разбросанные вокруг, словно светились изнутри, посверкивая кое-где, когда свет доходил до них. Здесь была нормальная, привычная ночь, пахнущая осенью и влажными листьями – и так сильно отличающаяся от того черного тумана, что окружал их за воротами. Старуха не сказала ни слова, уходя дальше в темный, не освещенный ничем, кроме ее фонаря, дом, и Ичиго решил счесть это приглашением. Разувшись, он последовал в коридор, ориентируясь на свет. Его привели в комнату, выдержанную в том же традиционном стиле, что и весь дом – пустота, никакой мебели, кроме низкой лакированной тумбочки. Зампакто поставила фонарь на пол, скрипуче сказала: – Футон в шкафу, расстелешь сам, – и ушла. – Спасибо! – запоздало крикнул ей в спину Ичиго.***
Как ни удивительно, но за остаток «ночи» Ичиго выспался так хорошо, словно дрых целые сутки. Он потягивался, лениво просыпаясь, чувствуя необыкновенную легкость в мышцах. «Еще бы – после двух ночей на скамейке поспать на нормальном футоне», – практично одернул себя он. Снаружи не доносилось ни звука, так что Ичиго позволил себе немного полежать, собираясь с мыслями, потом вскочил и привычно порадовался, что находится в виде духа и не испытывает проблем с чистой одеждой, а также голодом и прочими бытовыми проблемами, отравляющими жизнь любому путешественнику. Где, например, в этом мире зампакто он искал бы ту же зубную щетку? Убрав постель, он вышел из дома, ориентируясь больше наугад, чем по памяти. Впрочем, все перегородки были закрыты, так что плутать ему не пришлось недолго – просто пройти по запутанному коридору наружу. Небо было по-дневному светлым, но противно-белесым – не то высокий туман, не то легкие, но сплошные тучи. Задравший голову Ичиго вдруг обнаружил, что начинает скучать по яркой гамме цветов родного мира. «Даже хоть мой внутренний мир был пустым, но небо, по крайней мере, там менялось – солнце, облака, тучи и даже радуга» А здесь, похоже, была мутная белизна против сплошной липкой черноты – иного этот мир не предлагал. Он посмотрел на браслет – сегодня из пяти крупных кружков осталось три с половиной: видимо, попытка заночевать в парке не прошла даром. Ичиго крепко сжал губы. Сколько бы времени у него ни было, он не сдастся до последнего! Его размышления нарушил стук ворот – старуха пришла с улицы, видимо, после выкидывания очередной партии мусора. Не удостоив Ичиго взглядом, она взяла прислоненные к забору грабли, прошла к очередному облетевшему дереву и принялась сгребать в кучу красно-желтые листья. Возможно, стоило так же молча уйти, уважая очевидное нежелание с ним общаться, но Ичиго не любил быть неблагодарным. – Спасибо! – Ичиго склонился в поклоне, подойдя, а когда выпрямился, его встретил острый взгляд по-старчески выцветших голубых глаз. – За ночлег и… и вообще. – Пожалуйста. Старуха отвернулась и продолжила свое занятие. Ичиго неловко переступил с ноги на ногу. – Э-э… Бабушка, может, вам помочь? – Я тебе не бабушка! – неожиданно взъярилась зампакто, и Ичиго отступил на шаг, всерьез опасаясь, что на него вот-вот замахнутся граблями. – Извините! Его смерили очередным острым взглядом, затем старуха буркнула практически себе под нос: – Нагацузуки но Саку*****, – и более громко добавила: – Грабли и мешки в сарае. – Да, Саку-сама, – отозвался Ичиго, понемногу привыкая к такой манере общения. – А я Куросаки Ичиго, приятно познакомиться. На такое обращение старуха не возмутилась, так что Ичиго мысленно пожал плечами – «Вечное новолуние, ну надо же. Наверное, она дока в иллюзиях» – и послушно пошел за граблями. Сначала он хотел спросить, откуда начинать расчищать, потом посмотрел вокруг, решил, что без разницы, и начал с ближайшего к нему клена-момидзи, под которым было чуть ли не по колено листвы. Мешки набились быстро, и Ичиго потащил их к воротам. Старуха тоже уже закончила набивать свои и как раз завязывала горловину. – Я сейчас все отнесу, – заверил зампакто Ичиго, но та уже открыла ворота и вышла с мешками. Ичиго подавил бесполезный порыв вырвать у нее мешки (потому что она тогда подхватила бы его часть) и последовал за ней, приноравливаясь к ее шагу. Мешки были не очень тяжелыми, но из-за размера тащить их было все равно неудобно. – А что будет, когда вы уберете все листья? Саку молчала так долго, что они успели выйти на площадь. Ичиго уже жалел, что задал этот вопрос, пытаясь завести разговор. – Тогда я смогу выбрать себе нового владельца. – Вот как? – пробормотал Ичиго, мысленно давая себе пинок за недогадливость. – Если захочу. Краем глаза Ичиго заметил, как плотно поджались ее губы, и умолк. Не говоря ни слова, они дошли до тупика с мусорными баками. Ичиго все же помог старухе закинуть мешки в баки, удивившись их пустоте, но потом решил, что все логично – если бы мусор не исчезал сам по себе, кто в мире зампакто стал бы его убирать? Он закрыл крышку и повернулся, собираясь что-то сказать, но Саку его опередила: – Не найдешь ночлега – приходи. – И пока Ичиго, онемев от изумления, пытался найти подходящие слова, добавила: – Не хочу, чтобы твоя смерть была на моей совести. – Спасибо, – пробормотал парень, решив про себя обязательно найти Винди и попроситься ночевать к ней, а старуха развернулась и пошла обратно. Ичиго только сейчас почему-то обратил внимание, что по низу ее томесоде волнистые узоры, а на оби – мелко вышитые листья клена-момидзи, едва различимые на серо-коричневой ткани пояса. «Спорю, Карин сказала бы, что тут не хватает ярких красок, и всучила бы ей красный шнур на пояс», – подумал Ичиго, потом мотнул головой, отгоняя ненужные мысли, и отправился по заранее намеченному маршруту. Вчера он заметил что-то вроде улочки с лавками, и сейчас собирался проверить их все, потому что надеялся, что лавочники – народ дотошный и наблюдательный в любом мире. * Чусей (яп.) – нейтральность ** Саншики Сумире (яп.) – анютины глазки *** Кантару Арато (яп.) – лучший точильный камень **** Рикито (яп.) – тяжелый бой ***** Нагацузуки но Саку (яп.) – вечное новолуние