***
Ходить по городу, в котором от тебя никто не прячется, оказалось неимоверно увлекательным занятием. Периодически Ичиго казалось, что он попал в зоопарк – уйма встреченных по пути зампакто не ходили, а летали, ползали или прыгали, и количество конечностей у них колебалось от «ни одной» у полупрозрачной амебы-привидения до «фиг сосчитаешь» у огромной многоножки кислотного цвета. В магазинах, куда они заходили, тоже были покупатели, чаще всего с любопытством рассматривающие Ичиго; одна барсучиха, с умной черно-белой мордой и ростом с Ичиго, даже задела его хвостом, потом извинилась. Они не дошли до половины улицы, когда Гарётенсей резко заявил: – Достаточно. Я узнал все, что мне было нужно. – Мы еще не закончили, – буркнул Ичиго, заглядывая в следующую витрину. На душе у него было муторно. Они только что заходили в оптику, где со всех сторон посверкивали линзы, а чешуйчатая хозяйка Ная-ная (он никогда бы не подумал, что полуженщина-полузмея может быть такой обаятельной) не отпустила их, пока Ичиго не нарисовал, как помнил, форму очков Зангецу. Это всколыхнуло волну воспоминаний, а то, что, как теперь все яснее понимал Ичиго, путем обхода лавок Зангецу не найдешь, настроение только ухудшило. – Достаточно, – мелкий зампакто мягко, но решительно взял Ичиго за локоть. – Поверь мне, этого достаточно. Пойдем. Если захочешь, можешь потом вернуться. Ичиго неохотно пошел за ним, через несколько шагов их догнала Винди. – А куда мы идем? – ее глаза возбужденно поблескивали, и она смотрела на Гарётенсея так, словно ожидала, что он жестом фокусника выудит Зангецу из воздуха. – Ко мне. Ичиго было уже все равно, куда. Он шел, сунув руки в карманы, и только по привычке обегал взглядом лица прохожих. Дом Гарётенсея прятался в рощице криптомерий, слева от которой был цветущий яблоневый сад, справа – сливовый, где на ветках висели спелые ягоды. Винди не удержалась, подбежала и сорвала одну; впрочем, тут же выплюнула: «Кислая!». Гарётенсей наблюдал за ней с усмешкой, и вторую она сорвать не решилась. Сам дом, что не удивительно, представлял собой уютный деревянный двухъярусный храм («Мне одному много не надо», – вскользь пояснил зампакто), и они удобно расположились на широких теплых ступеньках. Холодно в этом мире не было – казалось, вокруг стоит одна и та же умеренная температура, Ичиго в его футболке и джинсах было в самый раз, но ощущать под собой словно нагретый солнцем камень было приятно. – Прежде всего, – медленно начал Гарётенсей, севший в традиционную позу медитации, – я хотел бы кое-что уточнить. Куросаки Ичиго, у тебя есть друзья? Ичиго недоуменно моргнул, вырванный из накатившего на него равнодушного оцепенения. – Есть, конечно. – Чад, Иноуе, Исида – он твердо мог их назвать друзьями. – У такого, как Ичиго, всегда много друзей, – завистливо вздохнула Винди. Гарётенсей наклонил голову. – А семья? – Отец и сестры. Почему ты спрашиваешь? – нахмурился он. Гарётенсей не ответил и продолжил свое: – Они ничего странного не отмечали в твоем поведении после того, как ты утратил свой зампакто? Ичиго проглотил просящийся наружу ответ «Ничего, но намекали, что у меня депрессия» и задумался. – Да нет вроде, – неуверенно ответил он. Гарётенсей задумчиво посмотрел на Ичиго, потом вздохнул и поправил одному ему видную складку на своих широких штанах. – Давай проведем аналогию. Если бы ты был юношей, подающим большие надежды, допустим, в беге, а потом сломал ногу и навсегда остался хромым – они относились бы к тебе так же? – Глядя на недоуменное лицо Ичиго, он снисходительно пояснил: – Убеждали, что жизнь на этом не кончается, что в мире множество других поприщ, где ты можешь проявить себя, что они ценят тебя не за твой спортивный талант, а за твой характер, что дружили они с тобой и любили конкретно тебя, а не абстрактного лучшего бегуна… – Что-то такое говорили, да, – мрачно подтвердил Ичиго. Ему не хотелось вспоминать те, первые месяцы отчаяния, когда он не чувствовал ничего, кроме пустоты внутри, но Гарётенсей явно не собирался слезать с него, пока не дойдет до одному ему видной истины. – А ты только отмахивался от них, чувствуя себя никому не нужным, совершенно бесполезным, и вообще не понимал, почему все с тобой так носятся, ведь ты больше ни на что не годен? И хотел, чтобы все забыли о тебе, запомнив тебя полным сил, а не бессильным калекой? Ичиго растерялся. – Н-нет. С чего бы это? То есть, ну да, я перестал быть шинигами, ну и? Как будто дружба зависит от того, сколько у меня рейрёку, – фыркнул он, и Гарётенсей торжествующе хлопнул в ладоши. – Именно! – Вообще не понимаю, к чему ты клонишь, – обиженно вклинилась Винди, до этого молча слушавшая. – Разве это не естественно – горевать о своей потере? И чтобы тебя все утешали. Зампакто нравоучительно (теперь, когда они сидели в его храме, Ичиго все больше и больше замечал в его поведении черт, свойственных скорее монаху, чем ребенку) поднял вверх палец. – Есть разница! Он, – Гарётенсей ткнул пальцем в Ичиго, – даже не мучился вопросом «Если я не шинигами, то кто я?», хотя это самое естественное, что можно ожидать в этой ситуации. А это значит… Очень интересные вещи это значит. – Давай уже к делу, – угрюмо попросил Ичиго. Ему уже надоело слышать, как зампакто его препарирует, тем более, что время шло, а он хотел сегодня еще продолжить поиски. Гарётенсей внимательно посмотрел на него и неожиданно мягко сказал: – Я могу ошибаться, но я внимательно слушал все, что ты рассказывал сегодня. Ичиго, ты ищешь не утраченные силы шинигами и не свой зампакто. Ты ищешь конкретную личность. Ту, которая считалась духом твоего меча – и которая стала тебе гораздо ближе, чем полагается мечу. – Зангецу… – тихо сказал Ичиго. Гарётенсей кивнул и так же мягко продолжил: – Сегодня, когда ты раз за разом описывал зампакто, я постоянно ловил себя на мысли, что ты ищешь – человека. Не зампакто. Близкого и очень дорогого тебе человека, ни в коем случае не персонификацию своего меча. Тогда, в магазине очков, ты выглядел так, словно сейчас расплачешься. Ичиго, ты помнишь о нем такие мелочи, что знают лишь любовники и очень близкие друзья. Не хозяева. – Да я вообще о нем мало знаю, – пробормотал Ичиго, краснея. – В смысле, я редко его видел и еще реже к нему приходил. – Правда-правда, Ичиго! – захлопала в ладоши Винди. – Я думала примерно то же самое, просто не знала, как это сказать, – смущенно сказала она. – Ладно! Хорошо, пусть так. – Ичиго почему-то вспомнились слова Чада про «разбитое сердце». Похоже, правды в них было больше, чем хотелось бы. Он невольно вздохнул, потом дернулся: – И как это поможет в поисках? А Гарётенсей… ухмыльнулся. – Никак. Просто люблю развеивать чужие заблуждения, а ты со своим «Я просто ищу свой зампакто» был просто ходячим примером. Ичиго вскочил и сжал кулаки. – Ах ты!.. – Гарё-чан!!! – одновременно с ним возмущенно завопила Винди. Тот примиряюще воздел вверх руки, в точности повторив своей позой парочку известных Ичиго статуй. – Считай это платой за мою помощь. Деньги здесь не в ходу, а помогать «за просто так» я не люблю. И скажи спасибо, что я, например, не заставил тебя приводить десять доводов в защиту твоего не менее глубокого заблуждения «Мне нравятся только девушки». Ну, а теперь ты готов слушать мои выводы? Они с Ичиго пристально посмотрели друг на друга, после чего парень неохотно кивнул и сел на место. – Еще одно замечание не по делу – получишь в зубы, – предупредил он. Мелкий зампакто притворился, что не заметил, и, как ни в чем ни бывало, продолжил: – Я думаю, за время своих поисков ты убедился, что твой зампакто – Зангецу или Тенса Зангецу, я помню, – скорее всего, изменил имя или внешность. Искать его по обыденным привычкам – также бессмысленное занятие, потому что сюда обычно попадают с ослабленном состоянии, когда не до привычных занятий. Максимум, на что хватает зампакто – создать обстановку себе на участке. Проводя параллели – ты, когда ранен, хочешь клубники? Или что ты там любишь? – Клубнику не люблю, – поморщившись, буркнул Ичиго. – Но да, я понял. Зангецу может вообще никуда не выходить и ничего не делать, так что по привычкам его не выследишь. – По тем привычкам, которые он может или хочет изменить – нет, – поправил его Гарётенсей, – поэтому мы будем искать его по свойствам, быстро изменить которые невозможно. Ичиго свел вместе брови, соображая, какие именно свойства зампакто имеет в виду, но тот не стал дожидаться ответа. – Нам нужно найти в этом городе существо, силы которого лежат не от природных стихий, выглядит как человек, во внешности преобладают неяркие тона – белый, черный, подозреваю, все оттенки коричневого или серого, одежда тех же цветов. Открытого тела как можно меньше, правильно? – обратился Гарётенсей к Ичиго. – Ты кивай, если все так, а то мало ли. – Пока все правильно. У Тенсы Зангецу был даже скрывающий лицо капюшон. – Отлично! – Гарётенсей расплылся в улыбке. Винди смотрела на него восхищенными глазами, как первоклашка на профессора. – Тогда я правильно догадался, и закутанные в полупрозрачные ткани отпадают тоже. Никаких шелков и всего такого. – У Тенсы, кажется, на капюшоне был мех, – порывшись в памяти, добавил Ичиго. – Ценная информация, – снисходительно кивнул Гарётенсей. – Как я понимаю, твой зампакто замкнут и немногословен, значит, мы должны искать участок с высоким забором или дом с маленькими окошками. Ты уже заметил, это свидетельствует о малой открытости живущего там зампакто. Еще я склонен предположить, что искать нужно высокое здание или здание на холме – не-воздушное существо, добровольно предпочитающее торчать на шесте на крыше небоскреба, должно ну очень любить высоту и хороший вид. – На холме я вроде всех обошел, – почесав затылок, с сомнением сказал Ичиго. Винди хихикнула. – Представляю себе лица бедных жильцов, особенно если ты вламывался ко всем подряд! Гарётенсей одним движением руки прекратил их диалог. – Винди, – обратился он, расплетая ноги и вставая, – ты сможешь определить тип зампакто, не заходя к нему на участок? Особенно – определить, воздушный он или нет. Или хотя бы, что не стихийный. – Конечно, – с улыбкой заверила та, прыжком вскакивая с места. – Ради прекрасных голубых глаз Ичиго – все, что угодно! И Гарётенсей, и Ичиго на миг перекосило, каждого – по своим причинам. – Тогда мы отправляемся обходить самые высокие дома в городе, желательно за высокими заборами. Ты, Винди, будешь говорить нам, какого типа живущий в них зампакто. Если нужного – добиваемся, чтобы ты, Ичиго, увидел его владельца или владелицу. Или расспрашиваем соседей: одетых в мини-юбки, – Гарётенсей неодобрительно покосился на голые ноги Винди, – или прозрачные шаровары отбрасываем сразу. Всяких зверей – тоже. По моим оценкам, настолько высоких зданий не более полусотни, потому что воздушные или летающие зампакто селятся все же в горах, из них перспективных домов – возможно, с десяток. Согласись, это существенно упрощает поиски, – с невыразимым довольством закончил зампакто. Ичиго смотрел на черноволосого мальчишку и молчал. Теперь, когда Гарётенсей разложил все по полочкам, ему стало до боли очевидным, каким идиотом он был все это время, тычась, как слепой, в разные стороны – и теряя, теряя драгоценную рейрёку, а с ней и шансы найти Зангецу. – Ну что ты молчишь? – тревожно спросила Винди. – Идем уже! Ичиго разлепил губы. – Спасибо, Гарётенсей. Мелкий зампакто польщенно заулыбался.***
После небольшого, но бурного обсуждения было решено начать с ближних к храму районов. Винди настаивала, что башня рядом с ее домом подходит идеально – она могла поручиться, что там живет не воздушный зампакто, иначе бы она не стала ему мешать, селясь рядом, и за все это время она ни разу не видела соседа. Но, помня, что Винди приходит к себе только спать, Ичиго решил не тащиться через весь город ради одного варианта, тем более что Гарётенсей имел на примете несколько нужных домов поблизости. Помощь древнего зампакто в юном теле оказалась неоценима – он взмахом руки останавливал Винди, уже готовую рвануть к первому показавшемуся вдали высокому зданию, и кратко пояснял, почему не стоит тратить здесь время. Оказалось, он твердо помнил, когда попал сюда («когда Далай-Лама бежал в Монголию от британцев, совсем недавно по человеческим меркам»), и, обладая хорошей памятью, мог сказать, какие здания стояли еще до его появления, а какие появились позднее. Семнадцать месяцев Ичиго были здесь ничем – некоторые зампакто потеряли своих хозяев столетия назад и до сих пор восстанавливались, или никак не могли выбрать новых. – Нам к той мельнице, – указал Гарётенсей, когда они вышли к реке. Слева виднелся второй мост – в отличии от первого, каменного и широкого, который уже видел Ичиго, этот был деревянным и шатким. Справа набережная с уютными низкими домиками кончалась, и начинался заболоченный берег, где ивы склонялись к воде. Чуть вдалеке над ивовой рощей виднелась высокая, с девятиэтажный дом, старинная водяная мельница, к которой вела тропинка. Если Ичиго правильно помнил общий вид города, то если пойти вправо еще дальше, эта узкая полоска зелени вдоль берега скоро кончится, начнутся опять дома, а если идти вправо еще дальше, то можно выйти на улицу, поднимающуюся на холм, вдоль парка. Винди вгляделась в неподвижные лопасти и нахмурилась. – Это точно не воздушный, точно не стихийный… И не кидо-зампакто. Нет, не знаю. Они сошли с брусчатки набережной и отправились по тропинке, песок вперемешку с травой шуршал под ногами. Ичиго ломал голову, что общего может быть у Зангецу и заброшенной мельницы, Винди вовсю размахивала руками, периодически запутываясь ленточками в низко нависающих ивах, а Гарётенсей мрачнел с каждым шагом. – Стоп, – заявил он, когда они вышли на заросшую лужайку с косо стоящей мельницей; к реке вел пологий спуск. – Мы забыли кое о чем важном. – Да? – Ичиго огляделся. Ему с трудом верилось, что Зангецу может отсиживаться в таком месте. Но никого не было видно, и, что странно, плотины и какого-нибудь ручья тоже не наблюдалось. – Мы забыли о твоей безопасности, человек, – с отвращением выплюнул Гарётенсей. – Зампакто в этом мире физически не могут причинить существенный вред друг другу, а вот тебе… Если бы я вспомнил об этом раньше, мы могли бы зайти в оружейную или к паре моих знакомых зампакто, они бы поделились. – Ичиго может воспользоваться мной! – Винди схватила его за руку. – Я полностью восстановилась, так что с удовольствием тебе помогу! Просто скажи «Хёхёроро, я…» – Нет, – перебил ее Гарётенсей, – обойдемся без этого. Но меняем план. Там, – кивок в сторону мельницы, – может скрываться кто угодно, поэтому первыми идем мы. А Ичиго остается ждать здесь. – Хех, я с удовольствием вытащу из своей берлоги любого зампакто! Ичиго поймал преданный взгляд Винди и почувствовал себя неуютно. Ее дружеское отношение с каждым часом перерастало в нечто большее, и он не был уверен, как к этому относиться. – Не он? – тихонько спросил его Гарётенсей. – Вряд ли, – так же тихо ответил Ичиго. – Я ничего не чувствую. – Пошли уже! – Винди замахала рукой с середины поляны, подзывая. Гарётенсей фыркнул, но послушно двинулся за ней. Около открытой двери в мельницу оба заколебались, что-то обсуждая – с такого расстояния Ичиго не слышал, что именно, потом осторожно вошли. Ичиго сжал кулаки. Наука ждать и ничего не предпринимать, пока его друзья подвергаются опасности, ему по-прежнему не давалась. Несколько минут прошли в тишине, звенящей, как колокол, как из мельницы донесся короткий вскрик Винди. Он бросился вперед, не обращая внимания, что земля подрагивает, а мельница угрожающе раскачивается. Окно на третьем этаже башни разбилось, из него выпрыгнули Винди с Гарётенсеем. Последний держался за пучок лент с ее юбки. – Ичиго, беги в лес! – крикнул Гарётенсей, приземляясь. Он отпустил ленты, и они с Винди дружно рванули назад. Мельница затрещала, ее лопасти изогнулись, удлинились, пытаясь догнать беглецов, а из земли – Ичиго не верил своим глазам – показались каменные ноги. – Там внутри нет зампакто! Это он сам!!! – сбивчиво выкрикнула Винди, подбегая к Ичиго и дергая его за руку. Опасность часто дышала Ичиго в затылок, но еще никогда она не принимала вид огромных еловых лопастей, из которых вырастали толстенные пальцы. Воздух был наполнен треском и скрежетом, ожившая мельница выдирала ноги из земли, с каждым шагом катастрофически быстро сокращая расстояние, и Ичиго, оглядываясь через плечо, видел искаженное гневом «лицо» там, где прикреплялись лопасти. У них бы получилось вовремя добраться до кромки рощи, они бы успели, но гигантский зампакто издал громкий рык и пустил в них мельничное колесо. Ичиго дернулся в сторону, Винди в полуразвороте всплеснула руками, с ее лиловых лент сорвались вихри воздуха, и колесо прошло в нескольких метрах от них. Деревянные пальцы едва не схватили Ичиго за локоть, но внезапно под лопастью очутился Гарётенсей, прицельно вогнавший вверх короткий клинок, и лопасть отдернулась, а сам зампакто обиженно взревел. Этой короткой заминки им хватило, чтобы скрыться за деревьями. Только когда впереди показался парапет набережной, они перевели дух, и Винди начала смеяться: – Ну надо же! Бедный Суйшамару*, он, наверное, специально выбрал место, где его никто-никто не мог потревожить, а тут мы! Ичиго уперся ладонями в колени, стараясь отдышаться, и не очень ее слушал. – Зато мы доказали, что методика действует, – философски заметил Гарётенсей, разжал хватку на своем коротком узком мече, почти кинжале, и тот растворился в воздухе. – Зампакто ближнего боя и большой силы, всё, как нужно. – Ой, Ичиго, у тебя кровь! – вдруг воскликнула Винди. – Извини, это я виновата, не смогла защитить, – нервное веселье слетело с нее, как шелуха, сменившись огорчением. – Где? – Ичиго оглядел себя. – А, ерунда, подумаешь, локоть оцарапал. – Приложи подорожник, – посоветовал Гарётенсей, – мы тебя вылечить не сможем, не наш профиль. – Сейчас! Я найду! – Винди опрометью кинулась в заросли травы около тропинки и начала там поспешно шарить. Ичиго и Гарётенсей обменялись взглядами, и мелкий зампакто невозмутимо поправил немного растрепавшийся черноволосый хвостик. – А откуда вы узнали, как его зовут? – поинтересовался Ичиго, с легким беспокойством наблюдая за Винди – та, передвигаясь на корточках, приближалась к какому-то куску скалы – и росшему рядом с ней высоченному кусту крапивы, и, учитывая открытость наряда, Винди в любой момент могла проверить на себе, действует ли крапива на зампакто или нет. – Он представился? – На мельничных жерновах было написано, – отозвался Гарётенсей. – Кстати, было весьма неприятно, когда мы поднялись на третий этаж, а пол под нами вдруг заходил ходуном. – Прости. Зампакто передернул плечами. – Чего-то в этом духе и следовало ожидать. Нам еще повезло, что это оказался не очень агрессивный зампакто, потому что эти ивы ему – что травинки, догнал бы. Впрочем, могло быть еще хуже, – подумав, добавил он. – Это мог оказаться какой-нибудь мстительный демон, не ушли бы без проклятья. – Демон? – Ичиго нахмурился. – В смысле, зампакто-демон? – Нет, просто демон, – Гарётенсей поморщился от донесшегося до них ойканья Винди. – Ты же не думаешь, что в такой удобный в плане отдыха мир попадают только зампакто? По спине Ичиго пробежал холодок. – Честно говоря, я так и думал, – осторожно сказал он. – В смысле, это же мир только для духов мечей, нет? Гарётенсей покосился на него с отвратительно снисходительным видом, и у Ичиго машинально зачесались кулаки. – Ты же сюда как-то попал? Причем живой – и даже не шинигами. Почему бы и другим этого не сделать? – видя озадаченность парня, он соизволил все же пояснить: – Просто обычно они тут же уходят из города, а когда восстановят силы – из этого мира. Им среди нас неуютно. – Нашла! – к ним подбежала радостная Винди с толстым пучком травы, цветущей желтыми цветочками. – Подорожника нет, но есть рута, – сообщила она. – Сорвала с запасом, Ичиго, с собой возьмешь, на всякий случай. Ее и в чай тоже можно, успокаивает! Винди всучила ему пучок, выудила откуда-то чистую бледно-лиловую ленточку, надергала с цветущего гибкого стебля мелкие листочки, густо положила их на ленту и проворно обмотала ее вокруг локтя Ичиго. Тот стоически терпел ее суматоху из-за такой ерундовой ссадины, понимая, что иначе Винди будет еще долго переживать. – Спасибо, – поблагодарил Ичиго, на пробу подвигав рукой в импровизированной повязке, – уверен, к утру все заживет. Винди просияла и закружилась на месте. – Кстати, о времени, – вмешался Гарётенсей, – предлагаю всем посмотреть на небо и на сегодня закончить. Нам всем еще возвращаться, так что продолжим завтра. Беглый взгляд вверх показал справедливость замечания, и они заторопились на набережную. – Тебе туда, – махнул рукой мелкий зампакто. – Я ведь правильно понял, ты живешь у парка, на холме? Тогда – видишь проулок за большим якорем? По нему, не сворачивая, до конца, там повернешь налево. За ярко-оранжевым домом в виде книги свернешь направо, та улица как раз выведет тебя к парку. А нам в другую сторону, так короче будет. Распрощавшись с зампакто и договорившись о завтрашней встрече, Ичиго, следуя указаниям Гарётенсея, без проблем поднялся к дому старухи. Он успел как раз вовремя – уже начало темнеть, воздух потяжелел, но ощущение липкости на коже еще не возникло. Саку-сама сидела на веранде, поджав ноги, и пила чай, сосредоточенно глядя в никуда, и, казалось, не обратила на приход Ичиго ни малейшего внимания, пока тот не подошел и неловко не положил перед ней пучок травы, набранной Винди. Брови старухи поползли вверх. – Это мне? – Ну, оно вроде как в чай хорошо. И добрый вечер, – Ичиго поежился под ее острым, но немного изумленным взглядом. – Рута. Мне. В чай**, – старуха наклонила голову, рассматривая пучок, и уголок ее рта криво дернулся. Возможно, это была улыбка, Ичиго не поручился бы. Саку-сама вздохнула и убрала руту сбоку от себя, мельком глянув на забинтованный локоть Ичиго и на миг нахмурившись. – Если хочешь, присоединяйся, – она взглядом указала на поднос с чаем, стоявший справа от нее. На этот раз там было две чашки. Ичиго благодарно кивнул и плюхнулся на гладкие доски веранды. Чай был весьма кстати. Может, в этом мире его душетело не испытывало голода или жажды, но он уже соскучился по самым простым, обыденным вещам вроде наслаждения от вкуса еды или питья. Они сидели в молчании и пили чай, и эта тишина была спокойной, умиротворенной. На поместье плавно надвигалась ночь, но, если не смотреть на мрачное беззвездное небо, лучшего проведения вечера и пожелать было нельзя: свежий воздух, легкий ветерок, шелестящая листва, вкусный чай, не напрягающий собеседник рядом… Ичиго покачал головой, удивляясь самому себе. «Наверное, это потому, что сегодня меня осаждали и Винди, и этот Гарё». Он бы хотел пообщаться с Саку, но та по-прежнему не выказывала ни малейшего желания разговаривать, и Ичиго не стал настаивать. Когда чай кончился, старуха молча поднялась, забрала поднос и траву и скрылась в недрах дома. Ичиго уже привычно крикнул вслед «Спасибо!» и «Спокойной ночи!» и последовал ее примеру. Спалось в доме старухи просто замечательно. * Суйшамару (яп.) – водяная мельница ** Руту душистую в свежем виде прикладывают к ранам для заживления. На языке цветов рута означает символ сожаления, раскаяния, покаяния. Чай из руты успокаивает, улучшает сон, его также советуют женщинам в климаксе для стимулирования половой активности.