Ветер, кровь и серебро

Винсент знал: если видение придёт днём, наяву — не жди ничего хорошего. Так можно зависнуть на несколько часов, пока тебя не вытащит из потустороннего мира какой-нибудь резкий звук, чей-то обеспокоенный голос, шум или звон. Винсент пока не очень понимал, как выбираться самому, как собрать всю волю и все силы, чтобы ударить по хрустальной, хрупкой вселенной, которую создавали видения, и разрушить её хотя бы на время. И это пугало его. Он боялся рано или поздно не выбраться из неё вовсе. Но видение могло стать и сном, и Винсент считал это хорошим знаком. Видения-сны были ещё более хрупкими, да и проснуться всегда было отчего-то легче, чем выйти из тумана призрачных образов, который охватывал со всех сторон, мешал двигаться, думать и разговаривать. От видений наяву болела голова, дёргалось веко, перехватывало дыхание, крупно и долго дрожали руки, иногда накатывала нечеловеческая усталость и даже паника, дикий ужас, особенно если являлось что-то действительно страшное. Как будто он сам становился участником событий, которые, впрочем, ещё даже не произошли. Винсент до сих пор не мог забыть тот миг, когда чуть менее пяти лет назад, холодным осенним днём вдруг увидел битву за Эори — сначала с высоты птичьего полёта, так, что все воины, конные и пешие, казались ему лишь игрушками. Потом он начал вглядываться, понимая, что лучше бы этого не делал, но на самом деле это было не в его власти. Что-то заставляло его смотреть, и борьба была бесполезна. И Винсент понимал, что слишком слаб для того, чтобы бороться с этим неведомым. И битва развернулась перед ним во всей красе — кровь, страх, отрубленные конечности, иногда даже головы, смятые, пробитые, искорёженные доспехи, крики и бесконечный ужас в глазах… Он видел девушку без шлема, в наспех накинутом на голову кольчужном капюшоне, с обагрённым кровью мечом в руке и смесью ярости и страха во взгляде. Винсент никогда не знал леди Кристину, даже в лицо, но понял, что это она. Потом он вдруг увидел Оскара и захотел зажмуриться до боли, прижать ладони к глазам, чтобы не смотреть, потому что знал, что ничем хорошим это не кончится. Но это не спасло его от видения — напротив, когда он закрыл глаза, оно стало ярче, чётче и правдоподобнее. Как будто это ему в лицо брызнула чья-то кровь, как будто на него замахнулись мечом, как будто он, а не брат, рисковал погибнуть в любой момент. Потому что смотреть эти видения ему приходилось не обычными человеческими глазами, а какими-то другими, что находились в его душе или разуме. Винсент до сих пор помнил, как его тогда трясло, как раскалывалась голова, как бешено стучало сердце… Но он не мог вырваться из страшных объятий этого видения, не мог ничего сделать, потому что попросту не знал, как, и полагал, что никто не знал. И приходилось смотреть, надеясь, что он останется жив после этого. А сейчас Винсент даже не мог разобрать, что из его воспоминаний было видением, а что избитый горем разум додумал сам. Оскар вёл авангард — естественно, он рисковал сильнее остальных. Но Винсент до последнего надеялся, что обойдётся, что смерть не посмеет его коснуться, не посмеет даже взглянуть на него. Разве у неё было мало забот в тот момент? И он знал, что когда эта жестокая надежда разобьётся, то изранит его осколками, принеся поистине адскую боль. Он видел конного воина в оранжево-белом сюрко и отчего-то запомнил, что из-под его бацинета выглядывали собранные в хвост рыжеватые волосы. Оскар попытался копьём пробить его бригантину, но тот увернулся, направив лошадь в сторону. Их кони кружили, иногда вставая на дыбы, а воины всё пытались прицелиться и ударить. Наконец Оскар отъехал от противника, и Винсенту даже подумалось, что он решил оставить бесплодные попытки покончить с ним, выбрав себе кого-то послабее… Но вдруг он повернул коня, направив копьё прямо в грудь врага, прямо в белую полосу на его сюрко — и то ли вражеское копьё оказалось длиннее, то ли сам враг был быстрее и сообразительнее… Наконечник пробил кольчугу Оскара, вспарывая плоть где-то чуть пониже сердца. Винсенту показалось, что сейчас видение отпустит его, потому что он внезапно ощутил реальность вокруг себя — и жёсткие подлокотники кресла, которые он до скрипа сжимал дрожащими пальцами, и собственные горячие слёзы, и боль в голове — а ещё где-то в сердце, точнее, пониже, почти там же, куда попало вражеское копьё. Он заскрежетал зубами, чтобы сдержать отчаянный крик, но через мгновение понял, что разум и голосовые связки всё ещё не слушают его. Видение не закончилось, но и продлилось оно недолго. Винсент видел, как Оскар, собрав последние силы, направил копьё в голову противника — непонятно, зачем, ведь тот в шлеме… Однако в последний момент копьё, ловко войдя между шлемом и горжетом, вонзилось в шею и осталось там, потому что Оскар разомкнул пальцы и бросил его, чтобы вцепиться в поводья двумя руками и не дать себе упасть с лошади. Может, он и удержался — Винсент уже не знал. Он сам рухнул с кресла, задыхаясь. С огромным трудом открыл глаза (ресницы чуть слиплись от слёз) и увидел перед собой свою комнату: зашторенное окно, пустой стол, коврик возле кровати… Никакой битвы, никаких воинов… никаких смертей… Как будто и не было ничего. Хотя этого правда не было. Но он знал, что это будет. Когда Оскар, спустя почти год отсутствия, наконец вернулся домой, выбив из Эдита захватчиков, Винсент, конечно, рассказал ему о видении. Они сидели в его спальне, у небольшого столика перед зеркалом, и младший брат обрезал старшему его обгоревшие при штурме волосы — некогда длинные, красивые, чуть вьющиеся на концах, а теперь превратившиеся лишь в небольшую обгорелую прядь. Закончив со стрижкой и положив ножницы в ящичек стола, Винсент присел рядом и рассказал обо всём, что видел, не скрывая своей тревоги. Но Оскар отчего-то лишь усмехнулся. — Ты предлагаешь мне остаться дома? — спросил он, приобняв младшего брата за плечи. Винсент прижался к нему и посмотрел на него умоляюще. — Да леди Кристина с меня тогда шкуру спустит. Винсент знал, что это неправда. Конечно, в Эори Оскар ехал по собственной воле и собственному желанию. Знал он и то, что его уже не остановить. И не спасти. — Я видел, как ты… — Винсент нервно сглотнул, искренне боясь произнести то страшное слово. — Что тебя убьют. — Разве это не величайшая честь для рыцаря — пасть в битве за свою землю? — снова усмехнулся Оскар, но Винсент заметил, что взгляд его резко помрачнел. — Ты бахвалишься, — отозвался он, и Оскар со вздохом кивнул, крепче прижимая к себе младшего брата. Они были очень близки с самого детства. Их мать умерла спустя год после рождения Винсента, и он её совсем не помнил, зато Оскар был с ним всегда. А Винсент всегда любил его, всегда старался подражать ему во всём, кроме самого главного — умения владеть мечом и вообще сражаться. Винсент рос слишком слабым, худым и болезненным: у него постоянно тряслись руки, его накрывали приступы головной боли, к тому же лекари не раз замечали, что у него искривлён позвоночник. И отец решил, что пусть лучше младший занимается книгами и музыкой, а также развивает столь рано пробудившийся магический талант. Хватит с него и двух сыновей-рыцарей. Да, в рыцари Винсент не был посвящён, и, с одной стороны, ему это и не было особо нужно, а с другой… Он никогда не мог за себя постоять. Будучи ребёнком, он постоянно подвергался насмешкам и издевательствам со стороны Джейми. Оттого и хотелось ему быть таким же независимым и отважным, как Оскар, хотелось уметь отвечать на издевки и ставить старшего на место. А Джейми только и делал, что оскорблял его, и, надо сказать, с тех пор мало что изменилось. Причину, опять же, стоило искать в детстве: у Винсента и Джейми были разные матери. Судя по тому, что говорили слуги в Эдите и крестьяне в городке, свою первую жену барон Арнольд, их отец, мягко говоря, не любил, да и своего первенца не особо жаловал. А вот вторая жена, баронесса Клара, мать Оскара и Винсента, была им любима и уважаема. Лишь Джейми недолюбливал и мачеху, и своих единокровных братьев, видимо, чувствуя себя чужим в родном замке. На Оскаре он вымещать злость не мог — тот всегда мог дать опор. А вот Винсент… слабый и болезненный младший брат — самое то, чтобы отрабатывать удары. Но когда были живы отец и Оскар, Винсент чувствовал себя более защищённым. Оскар не боялся открыто выступать против Джейми и иногда даже отвечать на его удары, закрывая собой плачущего, избитого до крови младшего брата. Барон Арнольд, хоть и качал головой, вздыхая: «Мальчишки!», но всё равно тоже иногда мог приструнить Джейми, чтобы тот хотя бы руки не распускал. А теперь… Теперь Джейми, будучи взрослым мужчиной, конечно, брата не бил, зато ограничивал его свободу как мог. Недавно он сказал, что нашёл Винсенту жену — ещё не старую, но уже и давно не юную вдовушку. Чтоб, мол, всяких девок не водил в замок и сам к ним в город не бегал. И бесполезно ему было объяснять, что всё это время Винсент встречался с одной лишь Натали. Джейми попросту не понимал, как можно уделять внимание одной-единственной женщине. Видимо, поэтому сам он пока жениться не собирался, хотя рано или поздно, так или иначе ему придётся это сделать. Джейми сам не раз говорил, что делать своим наследником младшего брата он не собирается. Долгие годы Винсент никак не решался что-либо предпринять. Оскар всегда замечал, что именно решительности ему не хватало. Да и что он мог сделать? Джейми водил дружбу с гвардейцами, Эдит принадлежал по праву ему и только ему, он был самоуверен, властен, несмотря на свою злобность, обладал умением подчинять. Он не очень любил править, разбираться в земельных и денежных вопросах, но ради того, чтобы сохранить своё место и титул, ему приходилось это делать. Ему с детства внушали, что хозяин здесь — он. И он хорошо это понял. Поэтому Винсент чувствовал себя абсолютно зависимым и бессильным, ему казалось, что никакой магией этого не исправить… Ему нечего было противопоставить власти и правам Джейми. До недавнего времени. *** Той ночью ему вновь привиделась битва, на этот раз, слава Богу, во сне. Винсент быстро понял, что это за битва и где она произойдёт, а потому усилием воли вытолкнул себя из сна, чтобы проснуться на рассвете, сжимая в объятиях уже, кажется, пробудившуюся Натали. Она уехала из Эори, спасаясь от возможной войны, и в итоге не ошиблась — война таки пришла. Замок и город враг хоть и не захватил, но взял в осаду… А то, что представляла из себя жизнь в осаде, Винсент знал не понаслышке. Пока ещё не было известно, дойдут ли вражеские войска до других крепостей, но уж лучше Натали пока оставаться в безопасном Эдите. Она по-прежнему жила у Валори, и Винсент встречался с ней там же, но вчера вечером он тайком привёл её в замок. Кажется, Натали не собиралась оставаться на ночь, но всё же забылась, уснула — и осталась. Несмотря на беспокойство из-за Джейми, Винсент был счастлив: чем больше времени он проводил с Натали, тем сильнее разливалось по его сердцу чувство умиротворения, спокойствия, будто она была сильным опьяняющим зельем или заклинанием… После смерти Оскара он так остро ощутил одиночество и пустоту в душе, что жизнь ему показалась абсолютно бессмысленной и невыносимой. Он часто плакал, понимая, что держаться больше нет сил, и если бы Джейми узнал об этом, то ничего хорошего бы из этого точно не вышло. Действительно, плакать мужчине непозволительно, даже если один твой старший брат погиб, а другой тебя ненавидит. А потом появилась Натали — тоже одинокая, тоже опустошённая, истерзанная горем и потерявшая своё место в жизни. И Винсенту показалось, что, возможно, они могли бы попробовать спасти друг друга от окончательного падения в бездну отчаяния. И сам он, и замковый лекарь Эдита вдруг заметили, что после встречи с Натали здоровье Винсента пошло на поправку. Он знал, что должен попытаться хоть как-то противостоять Джейми, дать ему хоть какой-то отпор ради неё. Сам Винсент готов был терпеть насмешки и унижения от старшего брата, он давно привык к ним и уже почти не слышал. Но он не мог позволить, чтобы тот как-то оскорблял его любимую девушку. Недавно у Винсента появился веский довод далеко не в пользу старшего брата. Правда, он пока даже не представлял, на что этот довод повлияет и повлияет ли вообще… Но очень надеялся, что он ему хоть как-то поможет. Натали, видимо, думая, что он ещё спит, осторожно привстала. Винсент открыл глаза, обнаружив, что она подняла с пола своё платье из бледно-жёлтого льна с простой вышивкой на манжетах, потом потянулась к сумке. Тогда он коснулся её руки, ощутив, как девушка вздрогнула, и совершенно детским тоном протянул: — Нат, ну не уходи. Она освободила руку, быстро встала и, прижимая платье к обнажённой груди, принялась искать свою нижнюю сорочку и брэ в куче валяющейся на стульях одежды. — А как же Джейми? — спросила она. — Он же дома, а вдруг… — Не переживай. — Винсент, поймав одну из своих чересчур длинных прядей, принялся заплетать её в маленькую тонкую косичку. — Давай хотя бы позавтракаем вместе. Натали не отвечала, медленно одеваясь, будто нехотя пряча свою изящную, хрупкую, безумно прекрасную фигурку в простую, дешёвую, хоть и красивую одежду. Винсент покачал головой. Если сегодня всё получится так, как он задумал, то нужно будет приказать сшить для неё множество платьев из шёлка, бархата и парчи, с кружевами, драгоценностями, золотыми и серебряными поясами и искуснейшими вышивками. Впрочем, он не сомневался, что Натали сама могла сшить себе платья получше, чем у королевы… Но не стоит ей больше утруждать себя и ранить пальцы иглами. Винсент отбросил одеяло, поднялся, быстро натянул на себя чёрную с кружевом рубашку, приблизился к Натали и обнял её сзади. Вдохнул ромашковый аромат её мягких солнечных волос, волнами спадающих до талии — расчесать и убрать их в причёску она ещё не успела. Касаться этих светлых блестящих прядей, перебирать, пропускать сквозь пальцы и забавы ради плести маленькие косички было для него едва ли не наивысшим удовольствием. Натали рассмеялась, когда он снова коснулся её волос. — Не беспокойся, — повторил Винсент. — Джейми я возьму на себя. Нужно было сообщить ей о видении, но так не хотелось её пугать и расстраивать… Натали оделась быстро, больше времени ушло на то, чтобы хорошенько расчесать её длинные волосы и убрать их в причёску. Винсент на самом деле очень любил помогать девушке с расчёсыванием, но ещё сильнее ему нравилось просто смотреть на то, как она расчёсывает их сама, как её тонкие пальчики перебирают пряди, плетут косы и собирают из них простые, но потрясающе красивые причёски. В этот раз он тоже немного завис, наблюдая, как Натали заплела две пряди у висков в косички и скрепила их на затылке в маленький пучок, оставив распущенными большую часть волос. Когда она закончила с причёской, Винсент наконец нашёл в себе силы надеть штаны, набросить поверх рубашки чёрный бархатный жилет с зелёной вышивкой и убрать волосы в простой хвост, скрепив его зелёной лентой. — Слушай, я не хочу заставлять тебя беспокоиться… — начал он, попутно надевая ботинок. Оторвавшись от зеркальца, Натали тревожно взглянула на него. — Мне было видение, точнее, сон… Эори брали штурмом. — Винсент опустил глаза, чтобы не ловить её взгляда. — Слава Богу, неудачно. Теперь он, вероятно, в осаде. — А… а леди Кристина? — после недолгой паузы спросила Натали, так и застыв с расчёской в руках. — Она на острове Зари. Это всё, что я знаю, прости. — Винсент виновато развёл руками. — Нужно сообщить ей. — Натали быстрыми шагами пересекла комнату и присела рядом с ним. — Она может собрать армию с помощью вассалов с побережья, а если и вы направите отряд… Он обнял её за плечи. — Я пока ещё ничего не видел касаемо исхода этой войны, но уверен, что он будет в нашу пользу. — Никто не получит Эори, пока у леди Кристины есть Праведный… — тихо отозвалась она. Винсент не очень знал, о чём речь, но всё же уверенно кивнул. Выходя из комнаты вслед за Натали, он незаметно сунул под манжет рубашки небольшой, но крайне важный кусочек пергамента, свёрнутый несколько раз, и запер дверь. Они вместе спустились к завтраку в обеденный зал, небольшой, но светлый, наполненный воздухом и прозрачным утренним светом, льющимся сквозь высокие узкие окна. В центре стоял длинный деревянный стол, уже почти накрытый. Обычно подавали то, чего хотелось Джейми, и Винсенту порой приходилось есть бифштексы с кровью, сильно проперчённые куриные крылья, нашпигованные чесноком колбасы и прочую, как ему казалось, вредную для пищеварения дрянь. Но сегодня на завтрак была овсянка с мёдом и белым хлебом, и он выдохнул с облегчением. Натали смотрела на это всё как-то странно, растерянно, что, впрочем, неудивительно: она привыкла к тому, что сама была обязана приносить еду, а не к тому, чтобы еду приносили ей. Винсент улыбнулся и несильно сжал её пальцы, кивая в сторону стола. Он и сам тоже волновался, но вовсе не из-за завтрака. Пергамент под манжетом буквально жёг тонкую кожу запястья, сердце бешено стучало, и он не знал, куда деть свои чуть трясущиеся руки. Бездумно повертел в пальцах вилку, но Натали, улыбнувшись, отобрала её у него — как бы глаза не выколол. Когда они уже доели свои порции овсянки, в зале внезапно появился Джейми. Надо сказать, что на властного правителя сегодня он был не особо похож: тёмно-русые с ранней сединой на висках волосы растрепались, кроме того, было видно, что он их давно не мыл; простой серый дублет явно нуждался в стирке, а высокие ботфорты — в чистке. Шаг его был неуверен, нетвёрд, также Винсент отметил, что брат то и дело прикладывал ладонь ко лбу… Видимо, похмелье. Пил Джейми не так часто, но если ему доводилось, то напивался в хлам и потом отходил долгие дни. Вот и сейчас, видимо, налакался, как последний пьяница… Интересно, какой у него повод на этот раз? Винсент заметил, что Натали сжалась, сцепила пальцы в замок и потупила взор. Захотелось как-то её поддержать, обнять или взять за руку, но он не шелохнулся, наблюдая за тем, как Джейми медленно проходит по залу и тяжело падает на ближайший к нему стул. Несколько минут в зале стояла гробовая тишина, даже слуги не решались поднести барону Эдиту его порцию. А тот сидел молча, прижав ладонь ко лбу, сверля взглядом поверхность стола и тяжело дыша. Наконец он поднял голову, и Винсента передёрнуло. В глазах Джейми не было мутной пелены, в них блестела вполне здравая мысль, и это пугало. Он уже протрезвел, просто страдает от похмельных головных болей, а так разум его чист… Чёрт. Это всё усложняет. — Опять ты… — протянул Джейми, словно его младший брат был назойливым комаром, ночь за ночью мешающим ему спать. — И эту свою… прошмандовку притащил… В груди Винсента тут же вскипела ярость, и магический дар мгновенно отозвался на неё сбивающей с ног волной, но ему удалось сдержаться. Руки задрожали. Он встревоженно глянул на Натали — та сидела, всё так же опустив глаза и не проявляя, кажется, вообще никаких эмоций. Стало страшно за неё. — Джейми, — начал Винсент спокойным, миролюбивым тоном, наклонившись в сторону брата, — Эори в осаде, мы должны послать войско… — Чего? — недоуменно протянул Джейми. — Эори в осаде, — чётко повторил Винсент. — Джойс со своими наёмниками и парой шингстенских отрядов окружил его… — Отобьются, — махнул рукой брат и поморщился, видимо, пытаясь справиться со спазмом в голове. — Мало у нашей леди людей, что ли… — Леди Кристина сейчас находится на острове Зари в Серебряном заливе, ведёт переговоры с леди Карпер, — объяснил юноша. — И она вряд ли знает о том, что случилось. Мы должны помочь ей, отправить ей письмо и… Мы же собирали ополчение, когда пришёл приказ от неё… — Да пошла она. — Джейми вдруг рассмеялся, и Винсент отпрянул. — Может, если Джойс возьмёт таки Эори, нам всем будет лучше, а? Кристина твоя… Все эти пять лет только чушь какую-то воротит, не находишь? Винсент не ответил — до него с трудом доходил смысл слов брата. Такие речи мог вести лишь запойный пьяница, а Джейми, судя по всему, уже протрезвел. Кожей Винсент почувствовал, как Натали вздрогнула. — Чего ещё ожидать от бабы, — продолжил Джейми, откинувшись на спинку стула и вперив в Винсента внимательный, злобный, насмешливый взгляд. Тот молчал. — Она ещё на той войне, наверное, всей армии Штейнберга дала, чтоб для неё Нолд отвоевали. А зачем нам леди-шлюха, верно? Так что ежели Джойс Эори отвоюет, я ему первым и присягну, посмотрим, как ты тогда запляшешь. Винсент вскочил, пнув стул — тот качнулся и грохнулся на пол, — замахнулся и со всей силы ударил кулаком по столу, не почувствовав при этом ни капли боли. Джейми, кажется, вздрогнул и чуть отпрянул. — Ты сейчас же закроешь свой поганый рот и отправишь к Эори отряд, — процедил Винсент, медленными шагами приближаясь к брату. — Пока он туда доберётся, леди Кристина тоже вернётся… — Да как ты смеешь мне приказывать? — Джейми скорее недоумевал, поражённый таким не свойственным Винеснту поведением, нежели откровенно злился. И вот настал час торжества. Винсент выпрямился и улыбнулся, оставляя брата в ещё большем замешательстве. Натали сзади сжалась сильнее, и он готов был поклясться, что слышал, как от страха трепещет её сердце. Главное, чтобы Джейми не причинил ей вреда… Не сводя с него пронзительного взгляда, Винсент извлёк из рукава маленький пергамент, развернул и протянул его брату, не позволяя, впрочем, взять в руки, чтобы он ненароком не уничтожил столь ценный документ. Взгляд Джейми метался по тексту, словно написан он был на незнакомом языке. А Винсент улыбался. — Это завещание отца, — подсказал он. — Где ты его взял? — хрипло спросил Джейми, переводя взгляд со свитка на брата. — Опять видения твои? — Неважно, — пожал плечами Винсент, сворачивая пергамент и убирая обратно под манжет. Завещание он случайно обнаружил в комнате Джейми, зайдя туда по ошибке, и сначала глазам своим не поверил. Впрочем, в том, что брат прятал завещание, не было ничего удивительного. Вот только прятал плохо. Странно, что вообще не уничтожил. — Важно то, что всё это время ты правил Эдитом незаконно. Отец лишил тебя наследства… — Он сделал паузу, наигранно задумавшись. — Видимо, перед смертью смог учуять твою подленькую натуру. И вот я теперь даже не знаю, что мне с тобой делать… — А я знаю. Джейми в мгновение ока вскочил, вплотную приблизившись к Винсенту, и замахнулся для удара, но ему хватило и этого мгновения, чтобы едва заметно кивнуть — и магия сковала в воздухе руку брата, не позволив ему даже пальцем пошевелить. Винсент мог бы просто сжать кулак, приложив чуть больше усилий, и кости на запястье Джейми оказались бы раздроблены, но… зачем? Он смотрел на старшего брата снизу вверх — тот был выше почти на голову, — но всё равно чувствовал себя куда больше и сильнее. Руки уже не тряслись, дыхание было ровным и спокойным, как и сердечный ритм. Находка придала ему сил и решительности — такой, какой у него никогда не было и какую он так хотел унаследовать у Оскара. Видимо, всё-таки унаследовал. А Джейми сейчас казался Винсенту таким жалким и ничтожным, что он не понимал, как мог бояться его все эти годы. Он скривился от презрения. — Ты посмотри-ка, на двадцать пятом году причиндалы отрастил? — ухмыльнулся Джейми, дёрнув застывшей рукой. Заклинание было не столь сильным, и ему быстро удалось вырваться. — Хотя твоей девке лучше знать, конечно. Подавись ты этим завещанием, щенок, — рявкнул он, а потом вдруг заговорил спокойнее: — Гвардия-то со мной. Кое-что у тебя выросло, это правда, а вот мозги — нет. — Он рассмеялся, ловя презрительный взгляд Винсента. — Пойми же: когда на твоей стороне сила, никакие каракули ни черта не стоят. Твой брат, в отличие от тебя, это прекрасно знал. — Наш брат, — поправил Винсент. — Да? А отец так не считал, — презрительно фыркнул Джейми. — Видимо, из-за того, что у меня и у вас разные матери… Но если мою мамашу, которую я знать не знаю, он ненавидел по каким-то своим причинам, то меня-то за что? Он просто ума лишился на старости лет… Но ведь он сдох и ничего сейчас мне не сделает. И ты не сделаешь, червяк. Он замахнулся быстро, неожиданно — Винсент не успел среагировать и поставить магический блок, и кулак Джейми резко опустился на его скулу, ещё немного, и мог бы задеть висок… Он пошатнулся, схватившись за угол стола, услышал, как Натали вскрикнула и вскочила с места, громыхнув стулом. Скулить от боли было некогда. Окончательно разъярившись, ощутив в сердце ядовитую смесь гнева, презрения и ненависти, а ещё безудержное желание защитить Натали от этого выродка, Винсент выпустил на свободу всю магию, что была скована путами его разума. Он взмахнул рукой, и недолгое торжество Джейми прервалось — он оказался отброшен к стене сильным, возникшим ниоткуда порывом ветра. В зале стало холоднее — и будто просторнее, когда бывший барон Эдит, занимавший своим напускным величием, казалось, всё пространство, прижался спиной к стене и медленно сполз на пол. Натали бросилась к Винсенту, осторожно коснулась рукой его щеки, заставляя повернуть к ней голову, и отпрянула — его радужки безумно ярко и горячо светились золотом, магия бурлила в нём, и он даже не раздумывал, на что её направить. Нужно было просто свернуть шею Джейми или сломать ему позвоночник, а тело — испепелить, чтобы и песчинки не осталось… Иначе от него не защититься. Но полный испуга взгляд голубых глаз Натали утихомирил эту ярость. Понимая, что едва не прикончил родного брата, Винсент затрясся, схватил девушку за руку в поисках поддержки и вновь взглянул на Джейми. Тот весь свой пыл, конечно, растерял, в глазах его плескался настоящий ужас, но губы вдруг растянулись в широкой, полубезумной улыбке. — Заботишься о тебе… заботишься… всю жизнь стараешься только ради тебя… и это твоя благодарность? — То, что ты делал, — это не забота, — хрипло возразил Винсент, качая головой. — Это насилие. — И зачем ты в него вцепилась? — вдруг вкрадчиво обратился Джейми к Натали. — Он же колдун, он проклят… Приворожил тебя, вот ты и бегаешь за ним, дура… Винсент не решался подойти ближе, чтобы ненароком не убить его. Чувствуя, как по сердцу постепенно разливается спокойствие, он заговорил голосом ровным и уверенным: — Может, ты и не ошибся насчёт того, что на чьей стороне сила, тот и прав. И в этом смысле я, как видишь, ничуть не хуже тебя. — Он сделал паузу и добавил, выразительно подняв голову: — Кстати, капитан гвардии уже видел завещание и отнёсся с уважением к выбору нашего отца и ко мне. Он лгал. Гвардейцы пока не знали. — А ты… Тебя никто никогда не уважал. Ты никому не нужен, Джейми. И никто не боится тебя на самом деле. Ты жалок. Убирайся. — Ты отпустишь его? — изумлённо спросила Натали. — Если уйдёт подобру-поздорову… — пожал плечами Винсент и скрестил руки на груди. Джейми тем временем медленно поднялся, потирая ушибленную поясницу, и бросил на них затравленный взгляд. Кажется, бить младшего брата ему больше не хотелось, равно как и утверждать, что завещание отца для него не имеет никакой силы. — И я сделаю всё для того, чтобы он не вернулся, — усмехнулся Винсент, сделал шаг вперёд и с удовольствием отметил, что Джейми вздрогнул и отшатнулся. Собирался братец быстро и уже вечером покинул Эдит, прихватив с собой лишь один-единственный кинжал, сумку с вещами и лошадь. Винсент за это время всё-таки показал завещание отца капитану гвардии и сумел убедить его в том, что Джейми, узнав, что документ больше не является тайной, добровольно согласился на это своеобразное изгнание. Несмотря на то, что гвардия не взбунтовалась, Винсент решил постепенно заменить всех доверенных лиц брата на более надёжных людей. Да и вообще, придётся предпринять немало изменений, чтобы обезопасить себя, Натали и весь феод. Вечером они вновь сходили в склеп — это стало уже почти традиционным ритуалом, повторяющимся каждый раз, когда Натали приезжала к Винсенту. Сегодня она, кажется, впервые не заплакала, пристально смотря на эффигию и осторожно касаясь пальцами холодного, бездушного камня. На выходе свет факела вдруг выхватил тоненькую паутину с довольно большим чёрным пауком в самой середине, и Винсенту едва хватило сил, чтобы не завизжать, а Натали засмеялась и ободряюще сжала его ладонь. Он решился, как только они вышли на воздух. Вечер был ясным, тёплым, хотя уже хорошо ощущалось дуновение осени. Начали желтеть листья на вишнях и грушах, темнело рано, всё чаще шли ливни с грозами. Нолд всегда принимал удары зимы раньше других земель, но в этом году холода пришли особенно рано. Главное, что дождь не успел побить пшеницу до дожинок. Ветер выбил из хвоста Винсента прядь, и он нетерпеливым жестом заправил её за ухо. Он волновался, не зная, как подобрать момент и что сказать… Натали, как всегда после посещения склепа, выглядела довольно печальной: несмотря на то, что прошло почти пять лет, её рана так и не затянулась. Впрочем, Винсент её понимал. Ему и самому до сих пор было тяжело. Несмотря на то, что угроза со стороны Джейми исчезла, он всё ещё чувствовал себя крайне незащищённым, лишённым своего единственного советчика и друга в лице Оскара. До этого дня он не мог воспринимать Натали в подобном ключе, но теперь понял, что ему стоит приглядеться. В конце концов, её ведь мучили подобные чувства — слишком уж тяжела была потеря, но то, что им удалось разделить горе друг с другом, придавало сил. Винсент даже представить не мог, как Оскар отнёсся бы к тому, что произошло сегодня. Однажды, ещё перед войной, перед его отъездом на службу в Эори он намекнул брату, что тот мог бы попробовать получить отцовское наследство, обойдя Джейми. Но Оскар, как всегда, лишь рассмеялся — Винсент даже обиделся, что он не воспринял его слова всерьёз. А потом он сказал, что нельзя, ни в коем случае нельзя выступать против своего родного брата, каким бы он ни был. «Надеюсь, ты меня не осудишь, — думал Винсент, глядя на чёрную эффигию, — но я правда больше так не мог». Он стянул с руки митенку, сунув её за пояс, следом снял с указательного пальца тонкое золотое кольцо с зелёным камешком и опустился перед несколько ошарашенной Натали на одно колено. — Давно напрашивался этот вопрос, — начал он дрожащим голосом, — но я всё же… надеюсь… Ты выйдешь за меня? — И он протянул ей кольцо. — Конечно, выйду, — улыбнулась Натали без тени сомнения в голосе. Не успел он надеть кольцо на её большой палец, как она бросилась в его объятия, увлекая за собой прямо на жухлую осеннюю траву.