На перекрёстке миров.

Про конец дня и говорить было нечего. Всю группу отпустили домой пораньше, а зачёт перенесли на завтра, даже тем, кто не сдал с первого раза сегодня, можно было попытать счастье ещё раз. Все складывалось как нельзя лучше. Проблемы начались следующим утром. Тошнота, жуткая головная боль и чувствительность к свету, что на протяжении трёх дней сопровождали Еву, так и не прошли. Это напрягало. С трудом поднявшись, она начала собираться в универ. Подойдя к зеркалу, девушка заметила — в глазу лопнул капилляр. Кровь растеклась по глазу, полностью заполняя белок. Серая радужка, на фоне красного глаза, смотрелась, мягко говоря, пугающе. «Такого ужаса не было даже когда я Шаповалова била…» — рассматривая красный глаз, девушка невольно вспомнила самую важную и желанную драку несколько лет назад. Ева занималась айкидо почти всю свою сознательную жизнь. Почти двенадцать лет. А день когда она заинтересовалась восточными единоборствами, наверное, запомнит навсегда. Это случилось летом. Помнит, как сейчас: мама отправила ее в дальний магазин за вкусной булочкой и виноградом, ко всему прочему, ей выдали купюру в пять тысяч — разменять. И вот уже выбегая из магазина (обратно она решила пойти дворами – так быстрее) и распаковывая на ходу мороженое, к ней подходят ребята из соседнего двора. Шаповалов и его шайка. У всех троих репутация была не очень, проще говоря — малолетние бандиты. Сашка Прошин — низенький, белокурый пацан с голубыми глазами и, по совместительству, хам и безотцовщина, живущий с алкоголичкой матерью. Витька Обрезкин — здоровый и тупой, как валенок, телок с нездоровой жаждой к людским страданиям. И главарь, пронырливый, изворотливый — Мишка Шаповалов. Из всей банды он кажется самым здравомыслящим, но это только так кажется — любитель строить изощренные западни и загонять ребят помладше, как зверей. Он называет это «Охотой на лисят». Несколько раз на них подавали в суд, но что сделаешь тринадцатилетним подросткам? Тем более у Шаповалова отец имеет связи. Ему бы сошло с рук все что угодно. Во дворе поговаривали, что они палками и железными прутьями избили девочку лет десяти, снимая все на камеру, но видео в сеть не попало, а сама «потерпевшая» только бледнеет и судорожно оправдывает бандитов, говоря, что упала с горки. Да, упала так, что теперь в туалет ходит кровью, не видит на один глаз, а во рту отсутствует три, может четыре зуба. Каждый раз девочку бьет крупная дрожь когда издалека ей кричат «Здравствуй, Лисёнок!» И обливается слезами когда к ней подходит Мишка, уводя за гаражи, под громкое улюлюкание его холуев. А вечером появляются все новые и новые синяки, гематомы…       — Ну что, малая, — Витя глупо гыгыкнул, утирая набежавшую слюну.       — Угостишь? — Саша одним движением выбил мороженое из рук Евы.       — Ах, упало, — белокурый состроил грустную гримасу, а потом громко рассмеялся.       — Давайте заставим ее есть с земли, как собаку? — Обрезкин схватил мелко трясущуюся Еву сзади, держа обе руки, чтобы она не вырывалась.       — Нет! Я не буду это есть! — девочка забилась и забрыкалась.       — Сучкам слово не давали! — сильный удар под дых, который выбивает землю из-под ног. Ева повисла на державшем ее сзади, пытаясь отдышаться. До этого стоящий неподалёку Шаповалов, подошел ближе.       — Далеко от дома забралась, Лисичка… — он приподнял заплаканное личико девочки и со всей силы вдарил по носу. Ева громко закричала и заплакала навзрыд. Миша буквально пожирал ее глазами. Смотрел на часто вздымающуюся, по-мальчишески плоскую грудь, острые, цыплячьи плечики. С вожделением провожал каждую слезинку, скатывающуюся по подбородку.       — Мих, ты что? — удивленно спросил Сашка. Тот ничего не ответил только кивнул.       — Не, ну Лиза ещё ничего была, лицом хорошенькая…       — И жопа, — Витя хрюкнул, видимо вспоминая.       — Ну и это тоже… но эта же ведь тощая. На пацана похожа, — Прошин с отвращением пощупал плоскую грудь, переходя на сухие ягодицы, но нащупав карман с купюрами воодушевился.       —  Смотрите-ка, жопы нет, так денег решила напихать? Оригинально, я оценил, — Сашка отошёл в сторонку пересчитывая.       — Вы там развлекайтесь, я эти кости разглядывать не хочу. Ева вырывалась изо всех сил. Кусалась, брыкалась, кричала, дергала руки, но ее держали крепко. Девочка была в панике, она боялась боли, но не могла сделать ничего чтобы изменить ситуацию, только смотреть глазами полными слез.       — Кричи, Лисёнок, громче! — девочка начала хныкать.       — Я сказал ГРОМЧЕ! — удар прилетевший справа был такой силы, что, кажется, она ненадолго потеряла сознание. Вдруг хватка ослабла и она грохнулась на асфальт, судорожно перебирая ногами, руками, отползая как можно дальше. Сфокусировав взгляд на четвёртой фигуре, она испуганно вздохнула. Это был недавно переехавший к ним на район дедок азиатской внешности. На вид ему было лет семьдесят, может даже и больше, у него были длинные, белые волосы, которые он собирал в хвост. Невысокий, ниже детины Вити, щупленький, в идеально отглаженной чёрной рубашечке и свободных штанах. Держался дедуля ровно, с гордой осанкой.       — Мне кажется, мне стоит отвести вас к вашим родителям, а ещё лучше, сразу в полицию, — голос у него был приятный, но с ярко выраженным акцентом.       — Че?!       — Обещаю, что если вы не будете сопротивляться, никто не пострадает.       — Сейчас ты́ пострадаешь, дедуля, — злой, как черт, Мишка, быстро порывшись в кармане куртки, вытащил пистолет, направляя его на азиата, — иди своей дорогой, старый, а то у меня ж рука дрогнуть может…       — Мих, откуда у тебя волына?! Дай на время, я одного выебистого осадить хочу, а то он зачастил что-то на мой двор, совсем страх потерял.       — Обойдёшься! Если ты не можешь уследить за своим квадратом это твои проблемы, я не собираюсь их решать! Дедушка все это время стоял смирно, даже не покачнулся.       — Молодой человек, если вы хотите выстрелить, сначала нужно снять оружие с предохранителя, — Мишка дрожащей рукой нащупал рычажок, снял.       — Дед, давай по-мирному, пиздуй отсюда сам или тебя на скорой подкинут, — было видно, что он нервничал: руки тряслись, а со лба капал пот.       — Поздно… А дальше все, как в тумане. Ева услышала, как раздался оглушительный хлопок, но вместо того чтобы упасть замертво, дедушка только изящно увернулся, перенеся вес на одну ногу. Ещё выстрелы. Ева зажмурилась, но как только выстрелы утихли, по улице пронёсся крик, но совсем не дедушки. Кричал Миша, который лежал на асфальте, баюкая свою руку. Дедок с важным видом осмотрел пистолет, вынул и опустошил обойму, патроны звонко стукнулись о дорогу. Двое других переглянулись.       — Витька, вали сраного китайца!       — Ура, драка! А дальше происходили совсем чудеса. Совершенно не прикладывая усилий, он валял пацанов, как слепых щенят. Он грациозно уворачивался от любых ударов увальня Вити, с легкостью закручивал и отправлял отдыхать Сашу. Все это с совершенно безразличным лицом, даже не запыхался. И когда уже ноги Саши торчали в мусорном баке неподалёку, а Миша даже уже и не пытался подняться, сейчас он обнимал жалобно хрустнувшую коленку, остался только Витя. Глаза налились кровью, а ноздри широко раздувались, он выглядел, как разъяренный бык. Разбежавшись, Витя с диким ревом кинулся на дедушку. Тот только отошёл чуть в бок, выставив перед ним руку. Витя упал, как подкошенный. Посреди этого хаоса стоял щупленький дедок азиатской внешности. Он деловито стряхнул невидимые пылинки с рубашки и, заложив руки за спину, бодрым шагом направился к Еве, которая от страха и удивления так и сидела у низкого заборчика.       — Ты в порядке? — заботливо спросил старичок.       — Д-да… кажется, — она быстро подорвалась с места и попыталась встать, но в глазах потемнело и она чуть было не упала, если бы ее не подхватили.       — Присядь, пока, не вставай, — он помог аккуратно сесть на асфальт. — Как тебя зовут, девочка? — он бережно нащупал пульс на запястье, «учащенный»       — Ева.       — Хорошо, Ева, я Унджинхо, но можешь звать меня Дядя Джин.       — Хорошо, но мне нужно домой, мама будет ругаться…       — Я отведу тебя, где ты живешь?       — Пойдёмте, покажу. Девочка взяла старичка за руку и быстро увела из дворов в сторону дома.       — Как вы смогли увернуться от пули?       — Я слышал хруст сухожилий когда он нажимал на спусковой крючок.       — И вы так просто их победили! Всех! Один против троих! Как это возможно?       — Я всю жизнь изучал боевое искусство. Оно называется Айкидо. У девочки загорелись глаза, она уже открыла рот чтобы что-то сказать, но медлила и мямлила.       — Дядя Джин? — дедушка повернул голову в ее сторону. Но та начала мяться и что-то бурчать себе под нос. Он присел на корточки прямо перед ней.       — Дядя Джин, а вы можете научить меня этому искусству? — выдавив из себя, спросила Ева.       — Зачем такой малышке знать, как драться? — он хитро посмотрел на неё.       — Чтобы в следующий раз я сама смогла побить этих поганцев! — гордо воскликнула она, топнув ногой. Дедушка усмехнулся в длинные усы и поднялся на ноги, протягивая руку.       — Я давно не беру к себе учеников, моя дорогая.       — Но прошу вас! Они же теперь от меня не отстанут! — девочка уцепилась за рубашку.       — Это очень сложное искусство… – начал он, все так же хитро на неё поглядывая.       — Я смогу! Я выдержу! Я очень сильная, на физкультуре больше всех отжимаюсь! И бью больно!       — Придётся учиться годы…       — Ничего, у меня есть время! — дядя Джин вздохнул.       — Ладно, ты напоминаешь мне себя в молодости, может что-то из тебя и получится…       — Обещаете? — ее огромные, серые глазки светились от счастья.       — Обещаю, и первый урок начнётся прямо сейчас, — он прочистил горло, — айкидо, в переводе с японского значит — путь гармонизации духа… Ева улыбнулась воспоминаниям. «Дядя Джин, как же мне тебя не хватает…» Машинально причесав светлое гнездо на голове, она вновь оглядела себя критическим взглядом. «Корни отросли, надо опять осветляться… с глазом тоже желательно что-нибудь сделать, кажется у меня были где-то капли, а то так только людей пугать…» — Ева направилась на кухню, к аптечке. Немного пошебуршав в коробке, обнаружила, собственно, капли и просроченный активированный уголь. «Может ли уголь просрочиться? И что с ним тогда станет? Он будет ядовитым? Будет ли он нейтрализовывать свой же яд?.. Ладно, выпью, хуже уж точно не будет» Если Юра хотел поскорее отмучаться с экзаменом, то Леся изо всех сил старалась пойти последней. Ей вообще трудно давалась математика, матанализ. В универ она поступила на спор, а в случае отчисления обязуется отдать новенькую ps4 и коллекционный джойстик. Девочка жила видеоиграми и приставка для неё — свято. Непонятно, как она вообще согласилась на такой спор. Ева стояла на том же самом месте, что и вчера, прикладывая к гудящей голове холодную бутылку, которую ей заботливо купил Юрка.       — Что-то ты совсем плохая, дай-ка температуру померяю, — парень нагнулся и ткнулся губами в лоб, остановился, с умным видом приложился щекой к виску.       — Ты горяченькая, я бы сказал 37 есть точно. Ева только тихо простонала. Чувствовала она себя просто отвратно. Голова была чугунной, губы обветрились и покрылись неприятной коркой, глаза горели и слезились, плюс ко всему, нос заложило намертво — дышала она еле еле, свистяще втягивая воздух. Про ломоту и боль в теле можно было даже и не упоминать.       — Ев, ты, может, домой пойдёшь?       — Как мило, что ты обо мне беспокоишься, — девушка переложила бутылку на другой висок.       — Пф-ф-ф, я как-то больше о себе, а то вдруг ты меня заразишь? — Ева шутливо стукнула его по руке.       — Зараза к заразе не прицепится. Алкаши если и болеют, то только циррозом! — Юрка задохнулся возмущённым возгласом и, выпучив глаза, открывал и закрывал рот, как рыба, пытаясь найти достойный ответ.       — Воркуете, голубки? — к ним со спины подкралась Леся, демонстрируя раскрытую зачетку.       — Я сдала, не с первого конечно раза, но сдала, — после шквала похвалы и поздравлений, она продолжила. — Ну раз все всё закрыли, может, отпразднуем?— она с надеждой посмотрела на ребят.       — Сегодня вторник, — Ева отпила немного воды, — тем более я ещё после прошлого раза не отошла.       — Мне кажется это не похмелье… — Юра задумчиво почесал голову. — Так, поскольку Ева уходит на карантин, отпраздновать можно.       — Какой карантин? — в оба голоса спросили девушки.       — Ты болеешь или заболеваешь, так что сегодня мы тебя изнутри продезинфицируем, а завтра ты отлежишься и к четвергу будешь, как огурчик!       — Ну хоро…       — Преображенская! — по коридору раздался басистый голос математика. Все трое синхронно вздрогнули. – Зайдите ко мне в кабинет.       — А зачем?       — За сараем. В кабинет, живо! — Александр Иванович состороил грозную мину и вопросы отпали сами собой. Шмыгая носом и теребя за спиной кофту, Ева молилась чтобы он не попросил зачетку. Второй раз так может не повезти… Препод смерил ту тяжелым взглядом ледяных глаз и задал совершенно странный вопрос:       — А вы себя в последнее время хорошо чувствуете? — Честное слово, никогда ещё ее не вводил в ступор вопрос о самочувствии.       — Н-ну да, а почему вы спрашиваете?       — Точно? Нет ли признаков болезни или может простой слабости? Ева удивленно выгнула бровь — «Ему то какая разница?» Девушка отрицательно замотала головой: — Ну я, наверное, пойду? — и начала отходить в сторону двери. Учитель резко подорвался со стула и подошел ближе.       — Я знаю, что ты что-то скрываешь. Ева, не бойся, расскажи, — глаза учителя впервые горели огнём интереса, он будто бы увидел старого друга после долгого перерыва. Еву пробрала дрожь.       — М-мне н-н-нечег-го ра-рассказывать, — заикаясь произнесла она последнюю реплику, прежде чем ломануться к спасительной двери. На выходе ее бледную, трясущуюся и судорожно озирающуюся в сторону двери, поймали друзья.       — Ева, что случилось? Тебя отчисляют?       — Хуже! Двинули к выходу, ну живей, живей!       — Во дела… Уже сидя дома и переварив все произошедшее, Ева смогла нормально объяснить, что случилось в кабинете.       — Этот… гандон использованный до тебя домогался?! — Юрка вскочил со стула, хлопнув ладонями по столу.       — Да, в смысле нет, но…       — Ну все, в этот раз он стихами под окнами не отделается. — Он направился к двери, по пути закатывая рукава, но на локте повисла Леся.       — Да стой же, придурок! Ты этим ничего не добьёшься! — девушка изо всех сил пыталась удержать разъяренного парня.       — Как же не добьюсь? Он больше никогда к Еве не подойдёт… он вообще больше ходить не будет!       — Нет никаких доказательств, кроме слов Евы… — ее перебили.       — То есть ты не веришь подруге?! Не ожидал я от тебя такого!       — Я верю, как и самой себе. Только вот судья, который будет вести дело по причинению тяжкого вреда — может и не поверить! Они бы ещё долго так препирались если бы не громкий крик:       — Да замолчите уже! Ребята осеклись, взглянув на Еву. Та сидела закутавшись в плед, вся бледная и какая-то потерянная. В руках она держала недопитую рюмку, которую в последствии и грохнула об стол.       — Долго вы будете препираться?! Математик домогался до меня, так может и советоваться стоит со мной?! — они потупили взгляд в пол, как нашкодившие котята. Ева скривилась от ужасной, пульсирующей боли по всему телу. Суставы ломило и выкручивало, желудок сворачивало в тугой ком, а голова болела настолько, что в глазах темнело и сфокусироваться на одном предмете было очень тяжело, даже глаза резало от любого яркого солнечного лучика.       — Давайте решим завтра, что будем с математиком делать. На сухую, — девушка надрывно вздохнула от накатившей волны боли. — И, откровенно говоря, чувствую себя так, будто бы загнусь прямо сейчас. Друзья активно закивали головой:       — Хорошо, тебе нужно что-нибудь? Воды, таблетку?       — Нет просто уйдите.       — А со стола убрать?..       — Да идите уже! Я сама уберу! Пристали, как банный лист к заднице… — Ева закуталась в плед по самую макушку и отвернулась к спинке дивана. Сквозь дрему она услышала хлопок двери и поворот ключа. Как она и просила — только на один оборот. Боль отступила спустя, примерно, четверть часа после ухода ребят. Ломота прошла очень резко, как обрубило. В эту же секунду Ева почувствовала, как стремительно падает в темноту…