***
Температура начинает спадать с наступлением сумерек, и Баки облегчённо выдыхает. Он приносит ему полотенце, вымоченное в ледяной воде, и обтирает тело, помогая после переодеться во что-то нормальное. Они вместе ложатся в постель, и Стив тут же обнимает его со спины, пристраиваясь. Он ерзает и ерзает и в конце концов отпихивает одеяло, стягивая с Баки штаны. Тот достаточно растянут, чтобы не сопротивляться, когда его трахают — медленно и глубоко. Баки подаётся назад, усталый от оргазменной дрожи и постоянного напряжения от лихорадки, а Стив в ответ наглаживает его по груди и сжимает соски между пальцами. Им приходится слегка повозиться, чтобы обменяться торопливыми поцелуями. — Я по тебе скучал, — мурлычет Стив ему в губы. — Мы весь день провели вместе, идиот, — мычит Баки в ответ. — Я был в отключке. — То есть теперь ты готов признать, что заболел? — Не смертельно, — отвечает Стив наполовину шутя, наполовину серьезно. — Ага, поговори мне тут, — фыркает Баки. — Всего лишь небольшое помутнение рассудка, — настаивает Стив, поднимаясь с кровати. Он вытаскивает одежду из рюкзака наугад, а затем возвращается к аппарату связи. Баки видит, как он мурчит в микрофон что-то насчет проверки связи. На отдых у него остаются считанные минуты.***
Всё происходит будто в кошмарном сне. Сначала Баки слышит, как Стив опирается на стену, а затем падает на колени. Следом следует громкий, нечеловеческий стон, от которого сердце начинает колотиться быстро-быстро, и Баки сам не осознает, когда успел вскочить с кровати, одеться и выскочить за дверь. Стив лежит в снегу, скрючившийся, дрожащий, и Баки приходится сморгнуть несколько раз, чтобы поверить в то, что он видит. Снаружи светло, будто днем, воздух пронизан холодом, будто сотнями ножей, которые впились в лёгкие и мешают дышать. Баки и не дышит, вслушиваясь, как хрустят и изменяются суставы, всматриваясь в то, как меняется спина Стива — становится шире, ломаясь, приобретая неузнаваемую, совершенно невообразимую форму. — Господи боже мой, Стив, — шепчет Баки, делая шаг вперёд. А затем ещё один, будто это что-то способно изменить. Тело Стива выглядит, как оригами — его ломает во все стороны, кожа будто трещит, и из-под неё тянется белый мех, и Баки замирает в шоке и ужасе. Стон превращается в рык, и перед лицом Баки клацают длиннющие незнакомые клыки размером с его собственные пальцы. Вместо Стива на снегу чудовище. Баки никогда прежде не видел такого огромного волка — почти с медведя, с лапами размером с тазик для умывания, и широкой спиной. Волк шагает ему навстречу, и уже этого достаточно, чтобы Баки отступил, споткнулся и упал. Баки тут же отползает как можно глубже внутрь хижины — сердце бьется настолько сильно, что того и гляди вырвется из груди. Он слышит рык за спиной, но всё же успевает закрыть дверь. Будь у него металлическая рука, он бы смог с ним справиться. Наверное. Но сейчас он прячется, закрывая дверь на всевозможные замки. И в это же время он слышит, как трещит дерево у заднего входа. С ощущением абсолютной безнадежности Баки припадает к ней, но сила, с которой волк желает проникнуть внутрь, намного больше. Её достаточно, чтобы Баки пролетел в воздухе и бесконтрольно, как кукла, свалился на что-то острое — перед глазами заблестели звезды. Когда Баки снова способен мыслить, он понимает, что слышит чье-то тяжелое дыхание. Волка. Открыв глаза, Баки первым делом выискивает дверь. В проёме видится силуэт волка, освещенный лунным светом, и его достаточно, чтобы увидеть, насколько мощны его лапы и ноги, напряженные, будто перед прыжком. Баки сглатывает со стоном и поднимается на одной руке. “У него глаза Стива”, — вдруг думает Баки. — “Только ярче. Чище.” Баки пытается не шуметь, наблюдая за тем, как волк начинает обходить хижину по периметру, обнюхивая каждый сантиметр. Может, у него получится уйти незамеченным, найти снаружи средство для связи, которое Стив взял с собой и… Баки не успевает сделать и шага, прежде чем волк набрасывается на него со спины. Не видеть его движений ещё страшнее. Баки чувствует жар его дыхания и запах шерсти. Он ощущает легкое шевеление воздуха от грудного рычания, а затем волк наклоняется и нюхает его. Баки замирает всем телом. И всё, что он чувствует — лишь призрак дыхания вдоль позвоночника. Баки медленно поворачивается и видит, как волк обнюхивает его тело, сосредоточенно, но без признаков агрессии. Как будто человеческий запах интересовал его намного больше, чем любой другой аромат в хижине. На протяжении нескольких бесконечных мгновений Баки не слышит ничего, кроме тяжелого волчьего дыхания. Кажется, за окном гуляет ветер, стуча по ставням, или это его собственное сердце рвётся из груди. А затем неожиданно волчья морда тычется ему прямо в задницу и кончик носа натягивает ткань трусов между ягодицами. — Эм- — вырывается у Баки удивлённое. Какого хрена. Он пытается сесть, укрыться от вездесущего носа, но своим ерзанием вызывает только злой грудной рык. Баки тут же замирает. Он снова оборачивается назад, надеясь, что этим привлечет внимание волка — пусть это и не было самой блестящей его идеей. Треск хлопковой ткани отзывается в сердце, и Баки чувствует, как то теперь бьётся в пятках, пытаясь укрыться от страха. Рычание волка становится тише, более грудным, он тянет на себя ткань рывками, дергая Баки. Его нос снова и снова тычется в неподдающийся хлопок, и волк звучит чуть ли не расстроенно — Баки приходится напомнить себе, что волки не обладают достаточным сознанием, чтобы испытывать подобные эмоции. Следующий рывок заставляет Баки проехаться голым животом по деревянному полу, и он корчится от боли, прикрывая себя ладонью. — Стив. Чёрт возьми. Стив, — выдыхает он, пытаясь сопротивляться судорожным рывкам. Он изворачивается, как может, но волчья пасть держит крепко. — Ну, хорош. Поигрались и хватит. Это же я, Баки… Волк грубо бодает его головой, останавливая, но Баки всё ещё пытается развернуться — он понятия не имеет, что делает или зачем, но если есть возможность посмотреть Стиву в глаза… Но волк-Стив лишь рычит, зло и агрессивно, впиваясь когтями в плечи Баки. Он жестко трясет его, а затем впивается в нежную кожу зубами, заставляя намертво замереть, поддавшись первобытному инстинкту. — Ладно… Ладно. Убедил. — Быстро шепчет Баки. Леденящий ужас ползет по позвоночнику, и он будто не чувствует ног. — Я не двигаюсь. Не двигаюсь. Стив. Не двигаюсь. Стив всё ещё рычит, и Баки, чувствуя, как вибрирует его грудь, послушно затыкается. Волчья пасть всё ещё сомкнута на плече, и они вдвоем замирают, прежде чем всё прекращается. Влажный кончик носа вдруг касается Баки, и он дергается, уговаривая своё тело замереть и даже не дышать. Может, так будет лучше. Может, стоит позволить волку делать всё, что тому заблагорассудится. Конкретнее — разорвать трусы Баки на маленькие кусочки, обнажая его ягодицы. Баки в ужасе. Он оборачивается, чтобы увидеть, как скалится темная пасть, когда Стив рычит, но ещё — он замечает красный кончик члена, показавшийся из препуциального мешка. От ледяного ужаса каждый волосок на теле Баки встает дыбом, стоит ему осознать, к чему всё идёт. От шока он отупело замирает. — Господи, — выдавливает он и снова извивается, пытаясь вырваться. Этого не может быть. Это происходит не с ним. Это чей-то кошмар. Странный, ужасающий кошмар, в котором Стиву плохо, и всё, что нужно сделать Баки — это проснуться и… Его ерзание только распаляет гнев Стива. Тот рычит и опускается на спину Баки всей тяжестью своего тела, с силой впиваясь в его плечо, и в этот раз боль, пронзившая его, настоящая. Баки чувствует, как клыки проникают под кожу, как кровь скатывается по плечу и капает на пол. Он кричит, тут же замирая, насколько это возможно, учитывая, что он не может избавиться от естественных болевых судорог. Он шепчет: — Прости-прости-прости. Я не хотел. Я больше не уйду. Обещаю. Он умоляет волка до тех пор, пока тот его не отпускает. Стив грозно рычит ему на ухо, будто предупреждая: Даже не думай об этом. Баки дёргается, когда челюсть Стива опускается на его плечо, но в этот раз он намного более нежен, бездействуя. Его лапы размещаются по обеим сторонам тела Баки, и теперь он чувствует волчий жар над собой. — Эм- — Баки съеживается, когда длинный, влажный язык лижет его в лицо. Он отворачивается, прячась во впадине локтя, но затем заставляет себя поддаться. Сдаётся. Стив утыкается мордой ему в холку, прижимаясь всем телом, согревая с головы до пяток. Мягкая шерсть слегка щекочет у лица и шеи. Баки лежит так неподвижно, насколько вообще способен, пытаясь взять собственное дыхание под контроль до тех пор, пока Стив снова не двигается, пихая его лапами, а затем прикусывая плечо, будто стараясь зафиксировать в положении. Стив снова опускается на него. На секунду Баки думает, что Стив хочет перетащить его на другое место, но этого не происходит. Волк лишь держит его в своей пасти, его жаркое дыхание оседает на плече, и все повторяется снова. Баки чувствует, как что-то горячее и влажное трется о его задницу, пытаясь попасть между ягодицами. — Ох, блять. — Баки дёргается, но Стив держит крепко. Сердце колотится в ужасе, и целую секунду он не слышит ничего, кроме его глухих ударов. Стив рычит и слегка стискивает челюсть. Баки поддаётся ему. Он должен поддаться, или он умрет. Стив убьёт его, и никто даже не узнает, что произошло. Никто не поможет ему превратиться обратно в человека. В конце концов, это ведь всё ещё Стив. Ради него Баки готов пойти на многое. “На всё”, — поправляет он сам себя, и в глазах щиплет от непрошеных слёз. — Господи. Господи. — Шепчет Баки, когда Стив продолжает тереться о него, безнадёжно пытаясь проникнуть внутрь. И вдруг его член скользит прямо между ягодицами. Найдя правильный угол, Стив пытается снова, и в этот раз кончик его члена упирается прямо в анус. Следующим толчком он наконец проникает внутрь Баки. — Ох… Боже. Господи. — Он дышит тяжело, широко открыв рот. Член Стива намного толще и длиннее. “Соблюдая пропорции”, — мелькает у Баки истеричная мысль. А затем Стив начинает втрахивать его в деревянный пол в рваной кроличьей манере. Баки внезапно очень сильно рад и благодарен тому, что человек-Стив нежно растянул его этим утром, когда они… Господи, а сейчас его трахал волк-Стив. Его имели толстым волчьим членом, проникая на всю длину в смазанную задницу. Стоны, полные шока и страха, бесконтрольно срываются с губ Баки всякий раз, когда Стив толкается всё сильнее и сильнее. Серьёзных травм это не приносит, но нежности никакой в этом нет — его всё ещё держат в пасти, фиксируя на месте. Лицом Баки то и дело упирается в пол, колени разъехались в стороны и начинают побаливать от твёрдости дерева. И он не может не замечать — прости, господи — как отличается член Стива от того, который он чувствовал внутри этим утром. Он влажный, сужается к головке, горячий, а ещё — чем дольше Стив его трахает, тем шире его член становится книзу. Первичный дискомфорт от проникновения исчезает с каждым толчком, уступая место необычному ощущению — задница Баки становится всё более влажной от проникающего члена, и тот скользит легко и даже приятно. Настолько, что он начинает возбуждаться и сам. — О, Господи, — повторяет Баки, когда узел у основания члена Стива начинает проникать внутрь с каждым толчком. Его трахают резко и глубоко — настолько, что Баки кажется, он почувствует член в своем горле, если сглотнет. Комната плывёт перед глазами, боль в коленях никуда не исчезла, но несмотря на это, Баки подмечает, что его собственный член стоит — толстый и тяжелый, покачиваясь между ног без должного внимания, пока Стив трахает его сзади. “Пожалуйста, ну… Пожалуйста…” — Неосознанно думает Баки, но возбуждение никуда не исчезает. Всё заканчивается так же внезапно, как и началось. Стив проникает в него так же твёрдо и уверенно, основание его члена растягивает Баки изнутри, и он стонет. Безумное натяжение только нарастает, и Баки ерзает, стараясь уйти от него, но на деле лишь подставляясь удобнее. А затем Стив кончает прямо в него — снова и снова, словно пожарный гидрант, и член Баки тоже дёргается, выстреливая без единого прикосновения. Он трясется от оргазма. “Дерьмо”, — думает Баки. Спермы очень много и снаружи, и внутри, но пока Стив кончает, его член чуть опадает, уменьшаясь в размерах. Стив лежит сверху, притихший. Его дыхание расслабленно свистит в воздухе после того, как он кончил. Передние лапы он опустил, склонившись, чтобы фыркнуть Баки в лицо. Баки стонет, беспомощный, пытаясь отвернуться, и в этот момент чувствует узел Стива внутри, скользящий вдоль стенок. Стив скулит ему в лицо, вылизывая щеки. Баки отворачивается, скрывая слёзы шока и отрицания. Он только что кончил с волчьим членом внутри — на волчьем узле — без единого прикосновения. И это был лучший оргазм в его жизни. Баки стонет, зарываясь лицом в сгиб локтя. Он старается отогнать все мысли, что ворохом роятся в голове, пытается восстановить дыхание, игнорировать узел, приятно давящий внутри. Ничего из этого не было. Ничего. Баки выжидает, пока всё это закончится, трясясь от шока и осознания, и затем, как будто кто-то там наверху его пожалел, вырубается от истощения.***
Когда его пара засыпает, Стив поднимается с пола, чтобы снова осмотреть их логово. Оно все пахнет его парой и им самим, хотя его запах какой-то странный — такой, какой у него был, когда он ходил на двух ногах, и думал непонятные мысли, которые сейчас не в состоянии даже осознать. Конечно, он прекрасно осознает себя, но в каких-то обрывках, которые не в силах прочесть в собственном мозгу — все равно, что пытаться попить из дырявой бочки. В любом случае, его это не волнует. Сейчас он слишком занят тем, чтобы заявить права на хижину, ознакомиться с каждым уголком, принести еды для своей пары. А его пара…. Стив разрывается от гордости, но еще — от тревоги, что заставляет скулить. Его партнер был мягким и уязвимым. Без меха, который мог бы скрыть его от зимы, что бушевала снаружи. Никаких когтей или клыков, чтобы защититься в случае опасности! Стив скулит, вспоминая, как он пытался сопротивляться, вместо того, чтобы радостно принять его главенство. И все же, Стив рад тому, что научил его, как правильно подчиняться. Он все еще чувствует запах своей пары на себе. Запах своего собственного семени внутри него. Он помнит, каково это — спариваться, когда они оба ходили на двух ногах. Они все сделали правильно. Стив уверен в этом. Он уверенно продирается сквозь снежные завалы леса к тому месту, откуда может учуять запах бегущей воды. Стив позволяет морозному запаху затопить собственные легкие и потеряться в этом ощущении. Он бежит несколько миль, дурея от силы и превосходства, затопивших каждую клеточку тела. Река быстрая, извивается вдоль пролеска. Стив смотрит на нее, а затем разворачивается вглубь, чтобы побежать по направлению к солнцу. Иногда он замирает рядом с особо понравившимся деревом, чтобы пометить его, провозглашая территорию своей. Его территория. Его пара. У него теперь есть пара, с кем он мог продолжить свой род, дать потомство. Стив должен позаботиться о том, чтобы у него было все.***
Баки просыпается со стоном. Каждая клеточка его тела пылает от боли. Ему холодно, а собственная температура настолько высока, что может прожечь деревянный пол — верный знак того, что его собственная сыворотка начала процесс исцеления. Первичное оцепенение спадает через полчаса. Что бы ни случилось со Стивом, виноват в этом был тот мутант. Какой-то модифицированный вирус оборотня — полнолуния не было, и Стив явно не собирался превращаться обратно. Баки заглядывает в каждый уголок хижины в поисках средства для связи, прежде чем осознает, что то, должно быть осталось снаружи, вместе с остатками стивовой одежды. И теперь его единственная надежда лежит в глубоком снегу, раздавленная на кусочки. Он в любом случае собирает все, что может найти, и прячет в свою футболку, запихивая под матрац, не уверенный в том, когда вернется Стив. Жесть. Ведь Стив рано или поздно вернется. В свое нормальное, двуногое состояние. И потребует объяснений, о том, что случилось. Баки хмурится, представляя ужас и вину, которые отразятся на лице Стива, когда все закончится. Ведь даже будучи волком, Стив все еще Стив. Просто каждый атом его тела перестроился в новую форму — и ему это не впервой. Баки чувствует жар на щеках от мысли о том, как Стив брал его прошлой ночью, держал его зубами, заставляя кончать на своем члене. Кончать до звезд перед глазами. Так, что даже спустя несколько часов сладкая нега все еще не отпускает, будто он все еще сгорает от желания. Баки тут же прогоняет эту мысль, сглатывая смущение и стыд. Стив нуждается в его помощи. Баки обязан вернуть его обратно. И только это имело значение.***
Около двух дней Баки ходит из стороны в сторону, меряя хижину шагами. Он пытался выйти наружу дважды. В первый раз ему удалось сделать пять шагов от входной двери, прежде чем Стив встал перед ним и зарычал так грозно, что Баки пробрало до самых костей. Во второй раз Стив чуть ли не отправил его в нокаут, схватив за полы пальто и дернув так, что Баки треснулся башкой о косяк. В руках у Баки последняя консерва с бобами, он разогревает еду на единственном источнике тепла в хижине — камине, и он готов проклинать Стива на чем свет стоит. Оба дня Стив куда-то убегал по своим волчьим делам. И несмотря на это, он успевал нагнать его, если Баки удалялся от хижины дальше, чем на милю. Более того — и Баки продолжает гнать эти мысли от себя — Стив не успокоился одноразовой акцией спаривания. Вечером самого первого дня он дал Баки целую минуту на подготовку, а затем снова трахнул его, и еще раз — с утра. И каждый раз Баки приходится сдерживаться, стискивать зубы, позволять ему, сходить с ума от предательства собственного тела. С каждым разом он терял себя все больше и больше, поддаваясь удовольствию, которое дарила очередная вязка со Стивом, наслаждаясь тем, как весь мир сужался до невозможно толстого, влажного члена, распирающего задницу, оставляя Баки дрожать в забытье. Стив возвращается к середине третьего дня с чем-то кровавым и угловатым в челюсти, и весь его внешний вид кричит о том, как он проводит свои дни. Он тащит в хижину свежеубитого оленя. Стив замирает на крыльце с тушей, ожидая, что Баки откроет ему дверь. Конечно, Баки слушается, не может не послушаться, и в итоге туша падает прямо перед его ногами. Стив садится на задние лапы, счастливо выдыхая. Пар клубится из его пасти. — Что это за хрень? — спрашивает Баки. Выражение мордочки Стива тут же меняется, и он шевелит ушами в недоумении. И тогда Баки позволяет смеху вырваться наружу. Он уже заметил, что у волка есть сознание — слишком высокое для обычного животного, но все же недостаточное для того, чтобы противиться естественным инстинктам — вроде вязки или мертвого оленя. И все же Стив понимает его настроение. Например, вчера, когда Баки едва не вырубился от холода, Стив накрыл его собой, пряча в длинном меху. Вероятно, он подслушал его бубнеж про бобы, и вот сегодня… вуаля. — Я не собираюсь это есть. Я даже разделать его не смогу с одной рукой, — он кричит, зло, шевеля рукой перед мордой волка, ощущая себя мелким первашом. В любом случае, рядом нет никого, кто мог бы его осудить, так что он может говорить со своим партнером, превратившимся в огромного демона-волка, так, как ему хочется. Главное, чтобы было понятно. Что случается дальше, заставляет Баки истерически расхохотаться. Отсутствие желания впиться в оленью шкуру разочаровывает Стива, и он, скуля, пихает его к туше, безнадежно бодая головой, хоть Баки и сопротивляется. — Боже, прекрати. Чем я, по-твоему, должен есть? — спрашивает Баки, вытянув руку вперед, чтобы остановить морду Стива. — Смотри, — и он обнажает свои зубы — без клыков, ровные, человеческие, не предназначенные для сырого мяса. Стив останавливается и садится на задние лапы. Он склоняет голову по-собачьи и пялится на рот Баки. — Никаких огроменных кровожадных волчьих клыков, ясно? В ответ Стив сочувствующе скулит. Затем он наклоняется к туше, обхватывает ногу челюстью, мягче, чем положено, и медленно, смотря на Баки, тянет на себя, будто пытается научить его, как правильно питаться по волчьи. Будто Баки огромный и непослушный щенок, который магическим образом начнет питаться правильно, если ему показать. — Да что же такое, — ворчит Баки, прикрывая лицо. А затем добавляет громче: — ладно… Окей. Оставайся здесь. Сидеть? Ты же знаешь, как сидеть? Если бы Стив до этого уже не доказал, что понимает простые фразы и предложения, Баки бы подумал, что его слова проигнорировали, потому что он готов поклясться, что на секунду на волчьей морде промелькнуло типичное стивовское выражение в стиле “ты же не можешь быть таким глупым на самом деле”. Стив садится на задние лапы с гордостью полного осознания ситуации, замирает и смотрит на Баки с абсолютным превосходством. Баки смеется. — Ну ладно, я тебе покажу. В конце концов, если я не справлюсь с этим чертовым оленем, то я не Джеймс Бьюкенен Барнс.***
Как и ожидалось, справляться с оленем с одной рукой тяжело. Освежевание — самая тяжелая часть, а после, когда нужно вспороть живот, дело идет легче. Баки позволяет Стиву разобраться с некоторыми внутренностями, а остальное режет на куски и прячет в холодильнике. Что ж, если он сходит с ума, то нужно делать это качественно и до конца — решает Баки. Так что он продолжает разговаривать со Стивом, и ему начинает казаться, что его слушают и понимают. И, возможно, так и есть. И, возможно, если Баки подберет правильные слова, он сможет вернуть Стива-человека обратно.***
К концу дня Баки истощен настолько, что забывает о том, как Стив предпочитает проводить вечера, и вспоминает только перед тем, как отправиться в постель. Около часа назад Стив снова отправился в лес по своим волчьим делам — что бы он ни задумал в темное время суток. Может, он запугивает всех хищников, чтобы не смели соваться в хижину. Баки старается не думать о том, что произойдет, когда Стив вернется. Дверь содрогается, когда Стив в нее стучится огроменными лапищами. — Подожди, я иду, — бурчит Баки, вставая с кровати, как вдруг дверь со скрежетом открывается, впуская в хижину ледяной воздух и снежинки, а за всем этим — огромного белого волка. Стив отряхивается и тут же кидается к нему, обнюхивая сверху донизу. Баки фырчит, и волчья морда зализывает ему лицо. — Фе, — говорит он, но позволяет Стиву повторить его привычный ритуал. Он уже давно не сопротивляется, и вдруг его оставляют в покое. Стив начинает свой после-вязочный обход по хижине, заглядывая в каждый уголок. И затем он исчезает в соседней комнате.***
Баки неуверенно замирает рядом со Стивом, когда тот возвращается. Он старается не думать о том, как приятно извиваться под волком, надеясь ускользнуть от его внимания. Как он растягивал самого себя перед бешеным трахом, но на середине бросал это дело, потому что Стив в любом случае был слишком большим для него. И как затем становилось влажно между ног от красного члена. Нет. Баки точно об этом не думает. Он не думает, он целенаправленно достает смазку из-под подушки — там, где он оставил ее утром, раздевается и ложится на кровать. Кто его остановит? Кто его увидит? Никто. Баки смазывает себя между ног, осторожно, потирая сжатое колечко, а затем изнутри — два пальца за раз. Он стонет, сходя с ума от ожидания. От одной мысли о члене внутри его живот напрягается и яички подтягиваются. Стив поворачивает голову в его сторону, услышав его стон. Он медленно идет к кровати, не отрывая взгляда от пальцев Баки, скользящих внутрь и наружу. И даже одно его присутствие, жаркое дыхание и запах шерсти заставляют Баки дрожать от желания. Стив заскакивает на кровать, и обнюхивает Баки, пытаясь пропихнуть мордочку между ног и лизнуть его пальцы. — Погоди, я… Ах… — говорит Баки. Сердце по привычке подскакивает к горлу. — Дай мне секунду? Ох. Хороший мальчик. Стив отстраняется, нетерпеливо перебирая лапами, но все же он достаточно в сознании, чтобы подождать. Баки стонет, нарочно поглаживая простату. Стив такой большой — он должен постараться, чтобы принять его член. Такой толстый и такой, такой влажный… Баки стонет снова, не в силах сдержаться. Стив смотрит на него с интересом. Он снова сдвигается ему навстречу, и Баки проверяет — возбужден ли тот. Между ног внизу, скрываясь в меху, красная головка появилась из препуциального мешочка. Баки позволяет себе пялиться на нее, жадно, нетерпеливо. Но он не успевает как следует насладиться зрелищем, поскольку Стив начинает тереться о него, пытаясь перевернуть. Баки фырчит, и переворачивается сам. — Да понял я, понял. — Говорит он, когда Стив рычит на него. Баки раздумывает всего мгновение, прежде чем встать на колени и вздернуть задницу кверху, подставляясь, показывая себя Стиву. Сам он утыкается лицом в подушки, ощущая только тяжелое дыхание на ягодицах. Первый толчок всегда мимо, но в этот раз член проходится прямо между ягодиц, и Баки, черт возьми, подается ему навстречу, мечтая почувствовать волчий член внутри. Его щеки горят так, что он боится выжечь свое лицо на наволочке, но зато ему намного удобнее, чем на полу. Стив продолжает пытаться, и загоняет ему на всю длину на третьей попытке, тут же начиная сильно трахать в уже привычной кроличьей манере. Баки позволяет себе стонать во весь голос. “Господи. Черт возьми”, — думает он про себя, расслабляясь под толчками Стива. Он трахает намного жестче, чем любой человек, с которым Баки когда-либо спал. Суперсолдат-Стив, конечно, выдерживал многое, но волк-Стив был сильнее, его член был толще и очень, очень горячим. Тонкий кончик проникал глубже, чем кто-либо был способен, и Баки даже не думал, что настолько в этом нуждается. Он уже был готов кончить, сжимаясь на члене Стива с каждым толчком. — Боже, боже, боже. — Повторяет Баки беспомощно. Слова превращаются в мешанину, и он впивается в простыни, пока Стив продолжает трахать его, и Баки прошибает осознанием того, насколько ситуация грязная, ненормальная и извращенная. То, как он желает Стива, пока тот в волчьей форме, и как он сжимается в восторге на его члене, позволяя какой-то дикой собаке грубо отыметь себя, а затем жарко кончить на узле. Но рядом нет никого, кто мог бы его осудить. Никого, кто увидел бы, как Баки поддается своим желаниям. Поэтому он продолжает, раздвигает ноги, держит рукой ягодицы, мечтая, чтобы Стив , наконец, повязал его. Баки чуть не отрубается, когда узел Стива начинает проникать внутрь, и каждый толчок посылает фейерверк в его собственный член. Волк рычит над ухом, и Баки чувствует вибрацию его груди всем телом. Он почти не обращает внимания на то, как сам течет, как набухли его яички, туго поджавшись между ног. — Ох… Ох, черт. Стив толкается внутрь последний раз и останавливается. Его узел проникает настолько глубоко, насколько это возможно, и сам Баки содрогается, сжимаясь и кончая на члене. Его яички выжаты досуха, и он сходит с ума от оргазма, который продолжает бить его тело судорогами. Волк склоняется над ним и лижет его лицо. Баки бессознательно подставляется, дрожа, и его глаза закатываются в удовольствии. Он улетает куда-то далеко на несколько долгих, ярких моментов, не думая абсолютно ни о чем, будто все проблемы в одночасье исчезли. Когда он приходит в себя, Стив пихает его носом, будто пытается спровоцировать на какую-то реакцию. Он все еще кончает в него, и Баки уже знает, что сцепка продолжится довольно долго, пока Стив вяжет его, делает своим. Это занимает некоторое время, но в итоге Баки удается сменить позицию на более удобную для себя и для волка, чтобы удобнее принимать его узел, который все еще был внутри, вызывая все более и более приятные ощущения. Баки сжимается на нем, пока у него снова не встает, и он ерзает, пока не кончает на члене снова. Стив позволяет ему, вылизывая лицо Баки и его тело, а затем накрывает собой полностью, согревая собственным мехом, будто одеялом.***
Без надежды на спасение или побег, или банальную связь с внешним миром, дни Баки заполняются привычными рутинными делами. Рутинными — потому что Стив не выглядел, как волк, который собирается обратно превратиться в человека. В холодильнике достаточно мяса для нескольких месяцев и, пусть аппетит Стива все еще неуемный, тот сам добывает себе дичь, и не беспокоит Баки. Стив все так же выбегает в лес. Иногда он берет с собой Баки, принося ему столько одежды, сколько тому не понадобится, наверное, даже в Арктике. Стив носится вокруг него, подталкивая к свеже-пойманному оленю или ведя к замерзшей реке или просто исследуя лес, и возвращаясь обратно. Его жажда секса остается такой же стойкой, как и жажда охоты. Когда Стив занят в лесу, он спаривается с Баки утром, а затем еще раз — вечером. Утром Баки просыпается в темной хижине, разбуженный гуляющей вьюгой снаружи, и его тело начинает реагировать прежде чем он осознает, что через несколько часов его снова повяжут, и он будет лежать под тяжело дышащим волком, который будет кончать и кончать раз за разом в его тело, а затем, как и во все холодные дни и ночи, волк будет лежать рядом, согревая его. С Баки творится что-то необъяснимое, конечно. Возможно, магия, которая задела Стива, в какой-то степени распространяется и на людей в его окружении. Или передается половым путем. Потому что теперь Баки скулит в нетерпении, и его голод, его нужда не утоляется ничем, ему хочется больше и больше, ему хочется постоянно чувствовать в себе волчий член, кончать на узле и… Иногда он думает, что больше не сможет кончить, занимаясь сексом с человеком. Что теперь для него имел значение только красный волчий член. Теперь после вязки Баки поворачивается к Стиву, открывает рот для его длинного шершавого языка и целует. Он все еще смотрит на член Стива каждый раз, когда тот возбуждается, а в один день решает потрогать его. Волк садится перед ним на задние лапы, красная головка блестит над крупными волосатыми яйцами. Баки дрочит ему, и Стив недоуменно смотрит на него, но скулит довольно, и тогда Баки лижет его влажный, узкий кончик. А затем в нем просыпается голод иного рода, когда Стив обнюхивает его после вязки. Поначалу Стив выглядит запутавшимся, качает головой, будто не понимает, что от него хотят и пытается пристроиться рядом с Баки. Баки находит решение в одном из кухонных шкафчиков: полупустая банка арахисового масла. Тогда он возвращается в кровать и распихивает Стива, приготовившегося ко сну. Он думает, что сошел с ума, смазывая себя арахисовым маслом. Но его тело уже реагирует, возбуждаясь, и из головы пропадают все мысли, будто он сам в шоке от того, что собирается сделать. И Баки плевать. Слишком поздно, чтобы стыдиться. Он подхватывает себя под колени, чтобы открыть доступ к заднице Стиву. — Стив. — Зовет он его. Затем, когда это не срабатывает, подзывает легким свистом. Стив поднимает ухо, но не сдвигается ни на сантиметр. — Ну же, давай, побудь хорошим мальчиком. — Баки продолжает смазывать свой вход арахисовым маслом, пока Стив вдруг не поворачивается лениво в его сторону. Он выглядит заинтересованным. Баки потирает колечко мышц, и Стив склоняется ниже, чтобы обнюхать аромат, которого раньше там не было. Баки складывается пополам так, как только может, лишь бы открыть себя как можно шире для Стива. Если собаки и обычный Стив любят арахисовое масло, не было никаких оснований предположить, что волк-Стив был исключением. — Давай же, большой мальчик. Ты же не можешь так сильно отличаться, правда? — шепчет Баки. — Полижи меня. Стив фыркает еще раз, прямо у ягодиц, затем его шершавый язык скользит прямо по расселине, и Баки громко стонет, сладко сжимаясь. — Боже, вот так. Продолжай. — Шепчет он, вскидывая бедра. Стив проводит языком между его ног еще один раз. — Да, вот так, детка. Вылижи меня, как следует. И, словно подслушав его, Стив принимается за дело. Арахисовое масло, которое привлекло его внимание до этого, пропало, но его язык продолжает вылизывать, скользить вокруг сжатой дырочки. Влажный кончик носа утыкается в поджатые яички, и Баки подается ему навстречу, желая почувствовать язык внутри. — Внутрь, детка, ну же. Давай. — Ему нужно больше. Намного больше. Он хочет, чтобы его трахнули языком. Волчьим языком. Вот, кто он теперь. Ебарь собак. Сучка для вязки. Баки впервые позволяет себе допустить подобные мысли, и они отзываются новой волной возбуждения внутри. “Да, да, да, я теперь такой”, — думает он. Если бы ему кто сказал, что Баки будет трахаться с животным, он бы не поверил, но это же все еще Стив. Со Стивом он мог заниматься всем, чем угодно. Баки зачерпывает пальцами немного арахисового масла — и теперь его точно нельзя использовать по прямому назначению — и проникает пальцами внутрь. Ну и плевать. Скорее всего, он прикончит эту баночку более веселым путем в ближайшее время. Он весь в поту, дышит тяжело, извиваясь под языком Стива, скользящим по расселине, и в этот раз Стив следует за его пальцами, проникая языком внутрь Баки настолько глубоко, насколько способен. Он горячий, влажный и слегка шероховатый. Баки заходится в стоне, дрожа, сжимаясь вокруг языка, чувствуя, как тот изворачивается внутри. Звуки, что он издает, кажется подстегивают Стива на новые и новые действия. И Баки начинает бормотать привычную чепуху, которая срывается с его губ во время вязки. Тогда в ответ Стив начинает трахать его языком, подбирая ритм для глубоких толчков. — Ах, аххх, да, вот так… Боже, вылижи меня, детка, вот так, — Баки бесстыдно стонет. Между ног мокро от волчьей слюны, язык Стива свободно ласкает его припухшую дырочку, и внезапно Баки кончает. Нос Стива упирается в его поджавшиеся яички, и Баки чувствует сперму на животе. После он понимает, что слишком выжат, чтобы продолжать удерживать себя в согнутом состоянии. Баки совсем не чувствует ног, но Стив вылизывает его всего — и его сперму тоже, двигаясь от дырочки к нежному, чувствительному члену, оставляя слюну на животе и на груди. — Ох, боже. — Слабо выдыхает Баки, содрогаясь от шершавого языка. Стив дышит счастливо, закончив, и его пасть раскрывается в довольном оскале. В конце концов, он лижет Баки в лицо. — Фу, — тот тут же отворачивается. Арахисовое масло, сперма и собачий запах — все перемешано. Кто бы мог подумать, что Баки начнет разбираться в подобном аромате. Мысль об этом тут же заставляет его засмеяться, устало и истощенно. А затем Стив выбивает из него остатки дыхания, накрывая сверху своим мощным телом. Он достаточно умен, чтобы разместиться так, чтобы не раздавить его. — Мммм. — Лениво тянет Баки, пьяный после оргазма. — Неплохо. Волосы у Стива на животе мягче, и Баки начинает нравиться то, как они соприкасаются — мех к голой коже. И он довольно стонет, зарываясь руками в шерсть на холке, массируя его, сквозь грубую кожу. — Вот так… Хороший мальчик. Да, детка? Кто у нас хороший мальчик? — мурлычет Баки. Он почесывает Стива за ухом, и балдеет от того, как Стив удовлетворенно закрывает глаза. Баки гладит его некоторое время, все медленнее и медленнее, засыпая, пока Стив не перемещается на кровати так, что теперь прикрывает только половину его тела. Тогда, бессознательно Баки тянется к нему, обвиваясь вокруг его мощной грудной клетки. Стив потягивается, обнажая когти, а затем укладывается удобнее, чтобы смотреть на свою пару, пока его глаза не закрываются, и он не засыпает.***
Все дни перемешались между собой, проваливаясь в зиму все глубже и глубже. Стив по-прежнему трахает Баки рано утром, и иногда Баки даже не успевает проснуться, просто подставляется, позволяя себе провалиться обратно в сон. Любую инициативу с его стороны Стив обычно встречает с радостью, готовый следовать за Баки. Он быстро учится. Например тому, что Баки нравится медленнее, чем инстинкты Стива, взывающие к размножению, требуют того. Или как его пара обожает, когда Стив вылизывает его изнутри, что немного непонятно, поскольку вылизывание не приносит потомства. Но его пара издает самые сладкие звуки, и после он становится таким покладистым, что Стива все устраивает. Конечно, он все еще переживает, что его живот плоский. Тогда Стив старается с удвоенной силой, но даже спустя недели ничего не происходит. Стив заполняет его своим семенем, а после укладывается рядом и нюхает, пытаясь уловить малейшие изменения в аромате своей пары. Так, чтобы тепло они встретили вместе с маленькими, пищащими волчатами. И тогда Стив будет доволен. Он все еще чувствует отголоски самого себя — двуногого. И иногда в ночи, воспоминания становятся настолько четкими, что он просыпается от них, рыча на призраков, которые мешают ему быть тем, кем он является. Стив чувствует себя человеком во сне, двуногим. Он думает слишком быстро. Так, как иногда звучит его пара — что он почти никогда не понимает. Но затем ночь кончается, и Стив просыпается рядом со своей парой. Тот обнимает его, ластится к его меху, позволяя прикрывать свое уязвимое мягкое тело. Нежные звуки, издаваемые им, убаюкивают Стива, и он снова проваливается в сон — именно в этот момент он волнуется больше всего. Его тело начинает чесаться, будто готовое сжаться в любой момент, в суставах начинает ломить, и Стив ощущает, что не принадлежит самому себе. Хотя это чувство такое же далекое, как и дождевые облака, запах которых Стив иногда ощущает. Поэтому он не переживает. Не в ближайшие месяцы. Стив позволяет себе забыть обо всем.