***
— А как это всё происходит? — звучит вопрос. Глаза смотрят как-то пусто, но брови пытаются исправить ситуацию и выстроить заинтересованность. — Садишься и сразу что-то в голове играет? — Ну, музыку писать не сложно, если есть вдохновение, — мужчина закидывает ногу на ногу, раскидывает руки, как будто берёт гитару. — Сначала я набрасываю гармонию, аккорды, ну, знаете, — он лукаво улыбается, усмехаясь, — заметки в блокноте, ноутбуке, — он постоянно жестикулирует, заламывает пальцы, смотрит иногда на собеседника, а иногда прямо в камеру. — С текстом намного сложнее, а с мелодией не трудно. Вариаций слишком много, так что даже когда думаешь, что всё уже придумали, то нет: оказывается, что не всё, — и снова смеётся. Улыбка оскалом и красный омут глаз затягивают привлекательностью и остротой. У него бархатный баритон, иногда переходящий в мужской драматический тенор. Временами манера речи не соответствует роду занятий: построенные стереотипы неотёсанного нахального поведения исчезают, когда в пример рокера-металлиста приводят Аластора. У Аластора странные жестикуляции: резкие и изящные — и смеётся он также странно и с каким-то сарказмом. — А что насчёт номинации «Песня года»? Планируешь в этом году выйти на верхушку чартов? Металл сейчас не слишком привлекателен, особенно для молодёжи. — Само понятие этого жанра и музыкального направления умирает. Будет довольно сложно, — Аластор негромко цыкает себе под нос, отводя взгляд в пол. — Мы с группой десять лет на сцене и ничего, — он пожимает плечами, разводя руками, — как-то выжили. И сейчас живём. — Да, но есть ли планы? Аластор помолчал с несколько секунд, вдохнул глубоко и завис на одной точке. Ответ, который собирался слететь с его губ, не нравился даже ему самому. Неуверенность — плохое качество, лишнее и крайне обременительное в его профессии. — Не знаю, — Аластор покачал головой, в этот самый единственный момент за всё время интервью, не смотря на своего собеседника или в камеру, просто задерживая взгляд на какой-то неопределённой точке в пустоте. — Никто не знает. Как пойдёт. Интервью длилось уже достаточно долго и заметно начинало ему надоедать. С каждой так медленно тянущейся секундой ему не нравилось это помещение всё больше и больше. Буквально каждый предмет, начиная от чересчур мягкого дивана, на котором он расположился и заканчивая смотрящим точно на него объективам камер, к которым он уже давно привык. На душе стоял серый покой, пустое безразличие на всё вокруг. Это чувство уже давно зародилось в его душе, но почему-то именно в последние несколько месяцев активно начало пускать свои корни и рости. Ему было омерзительности скучно, так, что из-за этого чувства к его горлу подступала тошнота. Он на мгновение прикрывает глаза, чуть заметно хмуря брови и делая над собой неимоверное усилие, взять эмоции хоть немного под контроль. Так дело не пойдёт, ему нужно взять себя в руки и перетерпеть это чувство хотя бы до конца интервью. Вот только всё усугублялось тем фактом, что сейчас перед ним было столь же равнодушное выражение лица его собеседника. Ни единой эмоции. Лишь столь знакомая ему безликая маска серости и равнодушия от однообразия всего происходящего в твоей жизни. И от того, что Аластор видит подобные эмоции на лице другого человека, он даже не знает, какое чувство в нём сейчас имеет большую силу: горькой иронии или так и не отступившей тошноты. В конце концов, он вздыхает, кончиком ногтя чешет ухо и,чуть морщась, дёргает серое кольцо на пальце, пытаясь изобразить хотя бы небольшую увлечённость разговором на оставшееся время. Это у него получается весьма неплохо, и благодаря весьма живой позе и жестикуляции ему удаётся скрыть неохоту, с которой он отвечает на заданные ему вопросы. С площадки он выходит разбитый, с кривым лицом и поджатыми губами. Менеджер встречает его вскинутой бровью и чуть невесёлой улыбкой. Она договаривает по телефону и сбрасывает вызов, убирая гаджет в передний карман джинсов, сидящих на ней впритык, из-за чего лишь ещё больше полнящих её. Пухленькая дама подскакивает с насиженного места, перебрасывая сумку через плечо. — Отлично сыграл, — саркастично вздыхает женщина так, что копна блондинистых волос качается волной. — Не нагнетай, — Аластор закатывает глаза, растирая пальцами морщины на лбу. Сейчас его голова не просто болела, а была готова взорваться. Чем дальше, тем больше его скука от однообразия всего вокруг перерастала в раздражительность любой мелочью. Очередной серый и скучный день сегодня бесил его даже больше обычного. Они молча идут по коридорам со студии, попутно раздавая прощания напоследок. Аластор толкает входную дверь с такой злостью, что та хлопает о бетонную стену. Воздух несвежий: прокуренный. Он бросает взгляд на поодаль стоящих людей. Те перебрасываются словами, стряхивают на асфальт пепел, а потом вновь затягивают. От такого зрелища его горло будто резко скручивает от желания также неспеша затянуться сигаретой. Сейчас это было бы даже очень кстати. Он переводит взгляд на свою спутницу, а после припаркованный у входа чёрный внедорожник, негромко и медленно выдыхая сквозь зубы. На какой-то мгновение ему кажется, что у него нет сил даже для того, чтобы просто затянуться: сейчас просто хочется домой. Аластор не любит водителей, ссылаясь на свои претензии: для чего он учился тогда водить и зачем сдавал на права? Он самостоятельный, и это бесит Мимзи. Женщина подскакивает, забираясь на переднее сидение. Двери с тяжёлым стуком хлопают, и машина трогается в тот же миг: сейчас ему, и правда, просто хочется уже оказаться дома, где он сможет с наслаждением разделить собственное одиночество и хотя бы ненадолго отделаться от мерзкого удушающего чувства где-то в груди. Аластору не до разговоров, и глаза, если честно, тоже устали. Он фокусируется на дорогу, посматривает влево и вправо, смотрит в боковые зеркала: под вечер в столице довольно опасное движение. Тем более быстро смеркается, и солнце, будто в насмешку его состоянию, отдаёт ему прямо в глаза. — В этом году мировые соревнования, — произносит неожиданно Мимзи, поправляя ремень. Она открывает планшет, мотает новостную ленту, жёлтую прессу. — Я постараюсь, — немного отстранённо протягивает мужчина, но перехватывая осуждающий взгляд собеседницы, уже нарочито спокойно, стараясь придать твёрдость голосу, повторяет. — Я понял. У тебя нет причин для беспокойства. Он возвращает взгляд на дорогу, вновь хмуря брови. Даже любимым красный горящий сейчас для машин цвет светофора очень раздражал. Аластор пялится на него тяжёлым взглядом, стуча пальцами по рулю, но, в конце концов, отводит взгляд в сторону шипя. — Я сказал что-то лишнее на интервью? — Разве? — её голос прозвучал без особого интереса и с лёгкой отстранённостью, в то время как её пухлые пальчики тыкали по экрану, листая ленту новостей. — У тебя завтра встреча. Аластор сжимает зубы, а уголки бровей изгибаются в удивлённом раздражении. Он едва сдерживается от того, чтобы не повысить голос, но тот всё же дрожит от негодования и с трудом скрываемой ярости: — Я попросил выходной. Это так сложно устроить? — Самаэль приглашает главных участников в чемпионате мира. — Позволь уточнить, — язвительно начинает он свою тираду, пока его губы опасливо растягиваются в стороны в ухмылке, — от лица команды должен быть один из представителей, и обязательно это должен быть я? Ты ведь сама можешь заявить о нашем участии и подать заявку, — Аластор выворачивает голову назад, хватаясь одной рукой за спинку сидения рядом. Женщина даже не смотрит на него, будто не замечая его состояния. — Я не перестаю удивляться, — ругается он на водителя в правом ряду, — как им только права выдают?.. — «Хазбин» — один из главных номинантов на исполнителей десятилетия. Если уговоришь Люцифера о выходе своей новой песни в ближайшие сроки, то сможем выступить и презентовать музыкальную сферу нашего континента от своего лица — полгода будет достаточно, — медленно выговорила она, выжидая его реакцию. — Милая, — обращение с наигранной вкрадчивостью слетает с его губ, — я не услышал точного ответа. И сейчас, пока моя ненависть ко всему не достигла точки невозврата, я уточню ещё раз специально для тебя: трек не может появиться в твоё это «ближайшее время» — это требует сосредоточенности и вдохновения. Ты вообще слушала, что я говорил в студии?! — едко спрашивает он. — И я не хочу туда ехать: я терпеть не могу банкеты. — Пару часов. — Пару часов? — насмешливо выдаёт Аластор. — Надену только рубашку — и никаких костюмов, — и всё-таки он соглашается, пусть и ставит своё условие. Мимзи лишь хмыкает. Аластор — сдержанный человек, но сейчас просто до жути эмоциональный и злой. Машину выворачивало в стороны по авеню и проспектам. Аластор подъезжает к одному из многочисленных непримечательных многоквартирных домов. Внедорожник даже дергаётся при остановке. Женщина хлопает своими чёрными глазами. Кажется, хочет что-то сказать, но не решается. После неохотно выпрыгивает из машины, бросая неразборчивое бормотание, понятное лишь ей одной, на что Аластор просто махает рукой и кивает, ждя того момента, когда силуэт женщины исчезнет в дверях многоэтажки. И только после звука тяжело закрывающейся двери, с такой же тяжестью и трудом опускает голову, и упирается лбом в мягкую кожаную обивку руля. Вздох, ещё один, и только после он поворачивает ключ в замке зажигания и трогается с места, набирая скорость. В этот раз он направляется уже домо***
Тысячелетия назад во вселенной образовалась новая цивилизация, и под присмотром нашего Повелителя развивались на этой планете — ТЕРРА. Земли ТЕРРЫ разделились на два континента, два огромных материка, площадью занимавших одну треть планеты. Люди, проживающие на территориях, самопровозгласили себя «Ангелами» и «Демонами» — народами, что были так похожи снаружи и столь различались внутри… Цивилизация развивалась множество столетий, подымая людей вверх по пирамиде природного равновесия. Однако равноправие здесь не предусматривалось изначально. Каждое столетие Правитель выбирал новых представителей земель. В наши дни исполнительную и законодательную власть осуществляет Высший парламент. Парламенты являются распорядителями мировых игр между народами ТЕРРЫ. Игры представляли собой соревновательные программы. Для права считаться господствующей расой на планете, один из двух континентов должен был набрать определённый общий процент статуса «ПОБЕДИТЕЛЬ».***
—…еленный общий процент статуса «ПОБЕДИТЕЛЬ», — пробормотал с улыбкой себе под нос Люцифер, восхищённо смотря на экран большого монитора. Он знал каждое последующее слово в фильме, почему ловил странные взгляды присутствующих в свою сторону. Конференц-зал был как амфитеатр: с прекрасными трибунами и выбеленными колоннами, служивших напоминанием старого времени и ушедших веков. — В этом году мы вновь проводим мировые игры, в очередной раз выступая против континента Ангелов, — с улыбкой произнёс Самаэль. — Хотелось бы напомнить, что в прошлых соревнованиях мы не смогли перебить количество собранных голосов в творческой сфере, поэтому особое внимание прошу в этом сезоне уделить… мировым трендам, ежели вашим собственным, — он делая короткую паузу, намеренно выделяя голосом, — желаниям. Сотни глаз из зала сверкали недовольством на него, но Парламентер уверенно продолжал извещать о планах на этот сезон. — Мы должны постараться: это не просто конкурс — это нечто гораздо большее. Это — борьба за первенство на планете. Мы должны доказать своими силами, что демоны гораздо лучше, — и чуть тише произносит под конец, — гораздо сильнее. Аластор, сидящий на последнем ряду, возмущённо оглядел Люцифера. Он скрестил ноги, вытянув их, на протяжении всей тирады постоянно закатывая глаза и приподнимая брови. На самом деле ему все эти чёртовы соревнования казались лишь дурацкой детской игрой между братьями. От этой мысли перед глазами проносятся воспоминания с прошлогодних состязаний: как благословение от Правителя пало на континент Ангелов, и как нервно возмущался тогда Самаэль. Аластор читал его насквозь: ярость была не столько от недовольства демонами, сколько статусом проигравшего. Михаил же сиял тогда ярче начищенной золотой монеты, буквально светясь от гордости. Рокер опустил свой взгляд на собственный телефон, покрутил его в руке и нахмурился вновь. В уши отдавал неприятный звук фонящего микрофона и гомоном чужих голосов. Ему неимоверно хотелось уже наконец-таки покинуть это место. Всё утро он просидел в интернете, затем в обед отсыпался, пообещав Хаску сыграть несколько партий вечером, даже около полуночи. Хаск, наверное, опять завалился в его квартиру без разрешения. «Зачем я только дал ему ключи?» — в очередной раз крутится у него в голове, и Аластор морщится от этой мысли. Стены зала давят губительным одиночеством. Конечно, у него есть знакомые здесь из разных областей, но пообщаться с теми, кроме как о работе, было не о чем. Люди бывают приятны на вид и противоположны внутри: саркастичность в глазах, едкая усмешка на губах, а многозначительные обороты слов в речах были столь раздражающими. Ему казалось, что общение со сливками общества превратит его в напыщенного, зависимого от чужого мнения человека. Аластор вздохнул, как только их отпустили, но решил выйти последним, чтобы не толпиться в банкетном зале. Дальнейшее времяпрепровождение представляло собой одинокое скитание среди толстых колонн помещения, чтобы хоть как-то убить время и желательно избежать лишних разговоров с другими людьми. Нужными связями он обзавёлся уже давно, так что мог позволить себе просто игнорировать присутствие остальных. Мужчина без приглашения подошёл к банкетному столу, быстро обведя тарелки с закусками взглядом. От скуки у него даже немного разыгрался аппетит. Он потёр языком о стенки рта и ловким движением забросил пару маслин в рот. — Я думала, что одна не жду приглашения, — прозвучал рядом тонкий голосок. Аластор чуть заметно приподнимает брови, понимая, что обращаются явно к нему, а после переводит свой взгляд с мяса в сырном кляре на хрупкую девчушку рядом. Бальное платье в пол заставило его чуть слышно хмыкнуть себе под нос: неужели кто-то в действительности ещё надевает подобные вычурные платья? — Урвать со стола самое вкусное — это первый пункт таких мероприятий, — только хмыкнул он, беря бокал с башни шампанского, резко выпивая тот залпом и ставя на место. Игристость не отразилось на его лице — мужчина только повёл взглядом в сторону и отошёл туда. Девочка уставилась на него осуждающим, даже обиженным взглядом: её собеседник явно не оценил шутку или же хотел казаться чёрствым сухарём. Чарли поджала губы, однако, вздохнув, помотала головой, пытаясь отвлечься, наливая себе пунш. Какое ей было дело едва знакомого человека? Впрочем, стоило признать, что в его словах была доля правды. Час одиночества прошёл в переменных знакомствах с неизвестными людьми в лицо, и только имена давали хоть какую-то информацию о виде деятельности. Первый час к рокеру пытались подлезть, но он попросту игнорировал каждого, тактично увиливая к другой группе. Люцифер тоже мелькал: то здесь, то там, как ни странно, с блокнотом в руках, словно брал интервью, хотя, по факту, было наоборот. — В марте я заеду в южные провинции, посмотрим на команды. Конечно, привилегия отдаётся уже давно сформированным составам, — стучал он ручкой по губам, шелестя страничкой записной книжки, — но и новички сейчас показывают неплохие результаты. Аластор не ждал своей очереди и внаглую ворвался в личное пространство, чем только увлёк Самаэля грубым высказыванием насчёт творческой деятельности демонов. Но не успел он толком сказать что-то, как его резко заткнули представители других музыкальных направлений. Понимая, что более ему и слова вставить не дадут, а перекрикивать всех подряд — это бред полнейший, он лишь спокойным и твёрдым голосом добавил: — Я подожду, пока этот сброд клоунов не перестанет галдеть на перебой, — выделил он последнее слово. — Надеюсь, мы успеем переговорить за следующий час, потому что больше ждать я не намерен: у меня есть планы помимо вашего клуба любителей помериться отсутствием таланта, — взглянул он уже на знакомую личность в виде молодого паренька, способного лишь открывать рот под фонограммы. Круг музыкантов обратил возмущённые взгляды на главного представителя в направлении металл-рок за последние года, однако их внимание перешло вновь на друг друга, теперь сыпля обвинения в плагиате и оскорбления за отсутствие вкуса. Это в действительности перешло в клуб обсуждения. — Спорить — это так вульгарно. Ведь в приличном обществе всегда придерживаются одного и того же мнения. Не так ли, Люцифер? — Аластор приподнимает кончики губ, с некоторым удовольствием кидая взгляд на разразившийся скандал вокруг из-за его слов. — Жду тебя через пару минут. Как последний подонок, наведя шума, он ретировался подальше, оставляя образовавшуюся проблему и её разрешение на Люцифера. Хотя всё должно было быть совершенно наоборот.***
Последний час, за который Люцифер безуспешно пытался прорваться сквозь множество людей к красноголовому, прошёл необычайно спокойно. Стрелка на часах показывает без пяти минут десять, когда Аластор с заметным облегчением мысленно отмечает, что вскоре сможет покинуть уже заметно разгорячённую из-за лишнего градуса в крови и недавнеё дискуссии толпу. В конце концов, обсуждать что-либо насчёт песен с Самаэлем толку нет. Ему лишь надо дать гарантии, что трек не будет проходным, но сделать это очень тяжело: дело вкуса иногда всё же перетягивает канат, в отличие от финансовых возможностей. Единственный, кого сейчас Аластор ненавидел и с такой же силой хотел услышать, был Хаск. Сероволосый котяра облизывался от очередной бутылки алкоголя, пытаясь оправдаться, что это на самом деле не так. Однако звуки не совсем правильных ритмов сбивали с толку. — Я враньё твоё за несколько миль почую даже сквозь обычный динамик, — Аластор искривляет губы в насмешливой улыбке, прикладывая к уху микрофон телефона. — Нет, там очень… — тянет он, подбирая слова и хмурясь. — В общем, я не чувствую там себя нормально. Ещё по ушам эта чёртова скрипка режет, — на его лбу ложится несколько складок. — Забери меня отсюда: я всё-таки предпочитаю барную стойку этой светской мишуре… Вид с балкона на скалы въелся в мозг, раздражая зрительное восприятие, да и от запаха моря тоже уже воротило нос так, что мужчина иногда скручивал лицо в корчащуюся физиономию омерзительности. Алый омут изучающе обводит балкон, цепляется взглядом сначала за свет из зала, а после на силуэт женщины с другого края строения. Аластор смотрит на неё пару секунд, выписывая бокалом шампанского круговые движения. Он держал сосуд не за ножку, отчего стекло намеревалось выскользнуть и разбиться миллиардами невидимых невооруженному глазу осколков. Он снова отрывает от неё взгляд, потому что Хаск заканчиваем свою тираду о порванных струнах. На другом конце провода глубоко выдыхают, бренчат на гитаре. Мужчина хочет невольно закрыть глаза и попросить поиграть ему что-нибудь, зная заранее, что ему не откажут. Однако глаза он не закрывает, скорее щурится, а после рвано и резко бросает в динамик: — Я перезвоню. Мужчина ловит глазами девушку, с шага переходя на лёгкий бег. Ещё мгновение, и она бы упала. Она оседает у него в руках, теряя сознание. — Э-эй! — Аластор подхватывает незнакомку под осиную талию, дивясь столь изящным очертаниям. Тугая ткань приятно ложится в ладони. Глаза перескакивают с лица на опустившиеся вниз руки. Он обескураженно осматривает её, чуть наклоняясь. Белоснежное лицо девушки приобретает ещё более прозрачный мёртвый оттенок. Он неуверенно произносит какие-то чёрствые слова, приоткрывая губы, а следом, заикаясь, выкрикивает что-то в сторону зала, однако их не слышно, словно в каком-то чертовом вакууме посреди водопадов и мёртвого моря. Демон проглатывает ком в горле, хмурится подрагивающими бровями, намереваясь хоть что-нибудь сделать. Он неуверенно потряс её за плечи, похлопал рукой по щекам, наконец решаясь сделать самую дурацкую вещь на свете. Бокал шампанского осушается в тот же миг, набираясь в рот, а после фонтаном разбрызгиваясь по её лицу. Спиртное растекается по её телу россыпью капель от самых глаз и струями переходя на открытые плечи. Девочка приходит в себя, резко зажмуривает глаза. Неосторожно рвано вдыхает и пробует привстать, но руки тянуло камнем падают вниз, как и весь корпус тела. Грудную клетку сжимает в тугой захват, заставляя девушку даже всхлипнуть от боли и нехватки воздуха. — Ну?! Что? Что?! — Аластор грубо рычит, напуганными глазами шастая по приоткрытым пухлым чёрным губам, ловя каждый мелкий вдох. — К… — и снова рваный вдох, как будто ей намеренно преграждали в дыхательных путях доступ к кислороду. Она не могла выговорить и слова, болезненно закрывая глаза. Пальцы стянулись у тоненькой форменной талии, обхватывая её. Под слоем одежды Аластор не сразу распознал утягивающий натиск. — Корсет?! — вырывается у него, и Чарли быстро кивает. — Дорогая, ты меня заставляешь усомниться в логическом мышлении женщин, — с уклоном в злость говорит он. Бокал в его руках неожиданно выскальзывает из рук, летит на пол, рассыпаясь под конец осколками, что только пугает Шарлотту. Аластор встаёт в полный рост, лёгким движением приподнимает её и дивится тому, насколько она маленькая рядом с ним. Разница в росте заставляет смутиться, а после глаза снова искажаются в упёртом негативе по отношению к этой девчонке. Чарли лишь пытается вновь не упасть, когда её приподнимают. Она опирается руками на перила мраморного ограждения и глубоко выдыхает, смотря расфокусировано и затуманено вперёд. Аластор сдёргивает платье вниз, и Чарли смущённо сжимается, поджимая губы и выстанывая негодующие знаки, когда тяжёлая рука ложится меж её лопаток. Ткань платья скамкивается на талии, оставляя девушку лишь в бельевом утягивающем корсете с тугой шнуровкой. Демон театрально выпячивает глаза, пытаясь найти связывающиеся концы, однако лишь запутывает узел сильнее, сдавливая верхнюю часть. Реакция Чарли не заставляет себя ждать, из-за чего девушка поджимает плечики и всхлипывает. — Завязали, постарались, — Аластор вытирает рукавом кожаной куртки рот, из которого линией течет спиртное, оставляя дорожки сладкого алкоголя. Запутываясь в верёвке, он только ещё больше психует. Он пробует разорвать натянутые нити руками, но лишь оставляет красные следы, корчась от шипящий боли. Музыкант дёргает руками, вспоминает только сейчас о небольшом складном ноже, мысленно каря себя за такие неаккуратные и глупые действия. — Я сожалею о своих дальнейших действиях, — выжимает он сквозь зубы, ища во внутреннем кармане лезвие, — но тут по-другому никак. Аластор фиксирует спину девушки, твёрдо прижимая к перилам: мало ли та подумает выскочить. Корсет ослабевает, высвобождая тонкую талию из чёртового удушья и позволяя начать нормально дышать. Лёгкие словно расправились внутри, давая наконец-таки глубоко вдохнуть, но мгновенно поперхнуться в сухом кашле из-за резко прилившего большого объёма кислорода в организм. Девушка оседает на пол, прижимая к себе расстёгнутую одежду. — С-па-сибо, — выговаривает она, широко открыв рот, и угрюмо рассматривая пол. Аластор только отступает на шаг назад, глядя на распавшуюся шнуровку, пышную юбку девушки и замученное бледное лицо. Шарлотта заливается громким смехом, переводя взгляд на рокера: в её чёрных омутах нет ни капли страха или переживания, лишь смущение и ненавязчивая радость, способная растопить его чёрствый и безлюдный нрав. — Н-наверное, — кивнула она, всё больше поджимаясь к холодному мрамору. Мокрые пряди волос сейчас выбились из ещё недавно красивой и аккуратной причёски странными лентами слипшихся соломенных палочек и противно прилипли ко лбу, заставляя чувствовать себя кошмарно. — Вы, конечно, — из-за одышки говорит она сейчас с трудом, то и дело делая паузы, — додумались насчёт алкоголя. От меня сильно пахнет? — Как от шампанского с выдержкой больше лет пяти так точно, — усмехается Аластор тоже, осматривая чёрный кошачий дергающийся носик. — Но, если тебя это утешит, то аромат даже ничего… Шарлотта кажется ему неземной сейчас, такой невинной и до неприличия красивой в свете только вышедшей луны. Она выглядела до ужаса измотанной и уставшей, но всё же прекрасной. — Я позову сейчас, — делает он паузу, — как там тебя? — он указывает рукой на двери к залу, не в силах еще несколько секунд оторваться от неё. — Чарли, просто Чарли, и... — девушка разворачивается, скрещивая руки под грудью, — лучше зови Люцифера. Распорядителя игр, ты ведь знаешь его? Взгляды встречаются, переворачивая слова вновь в усмешку. На обоих лицах отражаются кривые, смущённые и странные улыбки. — Да-да, сейчас, — кивнул он, делая шаг назад, разворачиваясь и твёрдой походкой направляясь в зал.***
Аластор только успел назвать имя девушки, как Самаэль, поставив бокал на поднос, извинился и поспешил в одиночку в сторону балкона, ловко уворачиваясь от гостей. Белый пиджак его мелькнул в конце зала, а после скрылся за колонной, уводя и заинтересованность в нём. Аластор потупил взгляд в пол, переваривая мозгами, что сейчас только что произошло. Мысли заставили кончики рта изумлённо приподняться… — Ча-арли, — в который раз произносит он, пялясь на представителей нескольких сфер модной индустрии. Люди переглянулись, призадумались на секунду, а после подать свой голос решила его знакомая, по совместительству еще и его дизайнер: — Слушай, Ал, — блеснула она чёрными когтями, — я не знаю, кто такая эта твоя «Чарли», но ты будто помешался на ней. Выглядишь странно. Успокойся уже, — гнусно произнесла Вельвет, высунув язык. — Я не знаю, он не знает, — устало указывает женщина на модельера напротив, — никто не знает, включая тебя, кто это твоя чёртова золушка. Аластор был похож на заведенного волчка: он бегал от одной компании к другой, проклиная себя за то, что заранее не спросил у Люцифера про неё. Он не замечает, как по телу расползается странными изгибами реки тепло. От самого эпицентра в кончики пальцев, заставляя рвано выдыхать и подрагивать губы. Мужчина трясет головой, закрывает и открывает глаза, разминает шею, напрягая мозги. Энтузиазм и заинтересованность дали плоды совершенно безрассудному поступку: выкрасть со стойки регистрации громадный список гостей, представляющий собой небольшую книгу с пометками об именах и подписях. Аластор вышел в главный коридор особняка. Сердце отбивает кульбиты по чёртовой испуганной оси внутри, заставляя зарождаться бешеный адреналин в крови. Мужчина сжимает белую аккуратную папку подмышкой обложкой внутрь. Он, оглядываясь, проходит быстро взглядом по залитым светом проходам в общий зал. За ним никто не следует. Беглый шаг переходит на какой-то чрезмерно твёрдый и уверенный. Музыкант спускается по лестнице, встречая на крыльце несколько курящих парочек и одиночек, что потеряли к его персоне интерес так же быстро, как и нашли. Он же скользит по ним недоверчивым взглядом, после переводя взор на парковочную площадку. Книга летит на переднее сидение вместе с телефоном. Салон загорается красной подсветкой. Аластор растерянно стучит ладонями по ногам, вертит головой, и, выдохнув, с улыбкой включает зажигание. Мужчина выворачивает руль, намереваясь быстрее удрать отсюда.Чарли, Чарли, Чарли…
Он пытается запомнить имя той девочки, заставляя каждый раз себя проговаривать его вслух, чтобы не забыть. Но через несколько минут он нашаривает мобильный на сидении, глядит вполглаза на него, ища заметки. Открывает новую и пишет с маленькой буквы, только поскорее: «Чарли» Окно салона открывается уже на проспекте, и рука с сигаретой рассекает по воздуху, стряхивая пепел. В салоне стоит лёгкий запах перегара, и демон с удовольствием его вдыхает, заполняя лёгкие никотином. Органы скручивает в тугой узел — ощущение не из самых приятных, словно он натворил дел и скрылся, хотя по факту… просто прихватил список гостей. Это уж точно не самое худшее, что он делал за свою жизнь. — Это маленькая книжонка ничего не изменит, я себя накручиваю, — мотает он головой,. Люцифер вполне себе может сделать копию, ведь файлы наверняка хранятся на одном из серверов.***
Он проживал почти в центре столицы: в сердце больших небоскрёбов и множества световых прожекторов, освещающих билборды и стеклянные здания. Аластор кратко здоровается с девушкой на ресепшене, пощёлкивая пальцами, находит глазами лифт. Металлическая коробка заставляет задуматься на пару секунд о случившемся около часа назад. Демон вышагивает по коридору, задерживается около окна в конце, глядит в него, бросает взгляд на зелёную монстеру в углу помещения, а после бренчит связкой ключей, находя нужный. Он шипит, мысленно проклиная легкую дрожь в его руках из-за принятой дозы алкоголя. Ключи всё не хотят вставляться в замочную скважину, а после и вовсе открывать дверь. Аластор сперва раздражённо хмурится, а после рычит и нервно стучит в дверь сжатым кулаком, понимая, что заперли изнутри. Входную открывает, как ни странно, Хаск. — Ты долго, — выдаёт он с порога, расступается, а после и вовсе уходит в сторону гостиной. — Я думал, мы соберёмся не у меня, — отвечает Аластор, захлопывая дверь. Кожанка, после встряхивания, оседает на крючке вешалки, и хозяин забывает про неё вовсе. Котяра же чешет живот, проглатывает полностью бутерброд с икрой, за что в будущем точно получит длинную и недовольную дискуссию от друга за то, что в очередной раз таскает еду из холодильника без разрешения. — Ты поговорил с Самаэлем? — Да-а, — тянет мужчина, выпутываясь из рукавов багряной рубашки на ходу. Аластор выдыхает ему прямо в лицо лёгким перегаром, кашляет в кулак. Ботинки небрежно летят на полку, когда один сваливается на пол, на что демон даже не обращает внимания. Барабанщик ждёт продолжение разговора, идёт следом через гостиную в рабочий кабинет Аластора, где последний просто усаживается в кресло. Багряная рубашка располагается в этот раз уже на спинке мебели, на что Хаск выгибает бровь, потому что его друг — тот еще педант в чистоте и уборке. — Что «да»? Что он сказал? Ты выпросил место в представительных? — Нет, — со вздохом произносит Аластор, смотря в яркий экран монитора, даже не обращая внимания на гостя. Хмурое лицо серого искажается в неподдельном удивлении после услышанного ответа. — Напомни мне, ты нахрена ездил? Чувак, ты хоть немного головой думаешь? А ещё мы хотели поиграть сегодня: репетиция. Ты помнишь? Хаск стоит, разведя руки, и буквально взрываясь в яростных претензиях. Мужчина не выдерживает: отвлекается от поисковой строки в компьютере, поворачивается, сверкая уставшим, но интригующим взглядом. Аластор напряжённо выдыхает. Иногда Хаск раздражает его даже больше обычного. Особенно, когда лезет под руку не в самый подходящий момент. — Послушай, — начинает Аластор, бархатно распевая каждое слово, — дай мне около получаса: мне нужно кое-что уточнить — это не займёт много времени. Просто, — он пожимает плечами, стараясь хоть немного расслабить собственное тело, — подожди. Выйди отсюда, пожалуйста. Посмотри футбол, или что ты там любишь, — махнул он рукой, вновь разворачиваясь к синему экрану. Последнее, что слышит в ближайший час Аластор — это мат барабанщика, который ретировался из его кабинета в ту же минуту, как его выставили из нёё, посылая гитариста к чёртовой матери.***
Возмущённость Аластора отражалась злостным взглядом, прослеживалась в нервном пощёлкивании кнопкой мышки, двигая курсор в очередной раз на строку поиска. Он откидывается назад, потирая глаза, и буквально вдавливая их в глазницы. Его изначальная стратегия не давала плоды, и тогда он решил искать только девушек, вылавливая женские имена из списка приглашённых. Больше всего его раздражало то, что никакой Чарли не было. Ни одного имени на «Ч», ни одного чёртового имени! Даже мужского! Мужчина знатно держался, но последняя капля нервов взорвалась, когда в комнату постучал Хаск, напоминая, что ещё час — и тот валит домой. Аластор яростно щёлкнул в последний раз и вскочил, на что кресло резко отодвинулось назад. — Всё! Это невозможно! — зло зашипел он, вздергивая нос вверх и прискорбно выдыхая. История запроса отражалась подсвеченными синими пикселями в виде имен. Мужчина раздражённо посмотрел в потолок, потом заметил стрелку на часах, отбивающую час ночи. Он так долго просидел? Просмотрев лишь половину гостей? Аластор вновь открыл книгу усталыми пальцами, быстро перелистывая на середину. В который раз просматривает остальные имена, пересчитывая запудренными мозгами количественное отражение женских. Оставалось чуть меньше половины, что он успел разузнать, но всё же. Поисковик моргал противной чёрточкой, предлагая какие-то новости. Красноволосый потряс головой, стягивая резинку с волос, и распушая хвост. Глаза уже болели, поэтому стоило быстрее принять душ и всё же лечь спать, а репетицию и все остальные дела перенести на завтра. Он раздевается, разминая шею, и направляется в ванну, проходя мимо гостиной, чуть заостряя своё внимание на задравшего ноги на спинку дивана Хаска. Вода встречает его контрастным душем, водопадом бьёт по спине, и Аластор блаженно выдыхает, мечтая простоять под струями около получаса, а, может, и вовсе принять ванну. Он моргает пару раз, аккуратно снимает линзы, кладя в кейс, и, сжимая глаза, трёт переносицу, балуется водой, набирая её в рот, сплёвывает. До ужаса холодный кафель охлаждает горячую спину и приятно ощущается на коже, отчего мужчина прикладывается к нему головой, закрывая глаза. Вода бьёт прямо в солнечное сплетение кипятком, оставляя множество облаков пара и некоторое удовольствие от колотящих по спине капель." Чарли, Чарли, Чарли…"
Её взгляд вспыхивает перед глазами, точно яркий фейерверк, а тонкий смех будто облетает стенки ванной, почему ему даже слышится её голос на долю секунды." Почему Чарли? Она так уверенно произнесла его, не могла же она солгать? Просто забудь… Чарли-Чарли-Чарли! ЧЁРТ! "
Аластор схватил рукой шампунь, выливая на ладони мыльную субстанцию, и резко начал втирать её в волосы, промывая кончики и корни. С закрытыми глазами мыслилось почему-то гораздо лучше. Быть может потому, что темнота позволяла лучше абстрагироваться от всего вокруг.***
Аластор выходит, уставясь глазами в пол, и руками убирает прилипшие мокрые пряди к щекам, удерживая полотенце на бёдрах. — Ал? Кто все эти женщины? — Хаск чуть встревоженно оглядывает мужчину, вставая с кресла. — Зачем это всё? — Друг мой, я множество раз просил тебя не трогать мои вещи, — закатывает тот глаза. — Ты разыскиваешь кого-то? — чуть улыбается котяра, но, замечая моментально погрустневшее лицо Аластора, щурится. — Всё нормально? — Встань, будь добр. — Да, ладно! Пассию себе ищешь новую?! — злостно вскрикнул кот. — Ал, это не дело. Давай серьёзно! Губы начинают давиться в едкой усмешке, перечеркивают радостное состояние, которые было лишь пару минут назад. На лице откладывается тень мрачности, и демон твёрдо произносит, намереваясь в ту же секунду выкинуть за шкирку собеседника: — Соблюдай акт воздержания против звуков, — наклонившись, шепчет он. — И я буду премного благодарен, если ты поспешишь составить компанию тишине в другой комнате. — Чего нахуй? — Заткнись и выйди уже вон, — рычит на него Аластор, приподнимая брови. Десять минут возни с одеждой и расчёсыванием около зеркала сопровождались нецензурной бранью барабанщика за дверью. В миг что-то скрипнуло, а потом затрещало, вновь сопровождаясь завываниями кота. Уши Аластора встали торчком, а сам же он ловит себя на мысли, что прикончит лучшего друга, если тот разбил хоть одну мельчайшую вещицу. Мужчина усаживается обратно в кресло, стучит пальцами по клавиатуре и вновь, чуть наклоняясь, разглядывая набранные буквы. У него близорукость: зрение до ужаса кошмарное; приходится носить линзы — в домашней обстановке он предпочитает очки в красной оправе. Аластор поправляет их, средним пальцем приподнимая на переносицу. Поиск выдаёт «латынь» — первый основанный язык мира, и мужчина увлеченно вчитывается в слова. — Сharlie, — смакуя, тянет он, улыбаясь, — краткое производное от Charlotte, — слетает с языка острым колким завершением. — А это у нас…«Шарлотта…»
Он с несколько секунд упирается взглядом в черные пиксели, перечитывая имя и пытаясь вспомнить, есть ли такое в списках. Мужчина вновь стучит когтями по столешнице, а после хватает книгу приглашения, водит взглядом по обложке. — Ча-арлье-и, — смакует он, произносит с акцентом, искажая лицо в слащавой улыбке. Ему откровенно смешно, когда он нерешительно выводит на экране «Шарлотта Магне», и заговорщически улыбается, прячет лицо в рукаве кофты, когда фотографии заполняют экран. — О, Чарли-Чарли-Ча-а-арлье-и, — бормочет он, смеясь. — Дорогая, зачем же столько мороки! — взревел он, хватаясь за голову. Комнату словно заполняет притягательностью необъяснимой радости, что поселяется и в его сердце. Девочка смотрела с экрана своими чёрными глубокими глазами, скромно улыбаясь. Взгляд скользнул по тонкой шее, а после на золотую медаль, что так органично сочеталась с вычурным поблескивающим костюмом на ней. У него вскруживает голову от ужасного осознания того, что она фигуристка, ей нет и восемнадцати, и что Чарли, наконец, — дочь Люцифера: верховного демона континента и распорядителя мировых игр. Аластор заинтересованно листает фотографии, открывает ссылки на статьи жёлтых пресс, их заголовки кричат о победах юной фигуристки. У Чарли была фотосессия для весеннего альбома модной одежды, и Аластор любуется небесной красотой девушки, поджимает губы, рассматривая залитое солнцем лицо с чёрным маленьким кошачьим носиком. Он решается поискать её выступления в видео сети, закидывает ноги на стол, и, усевшись поудобнее, смотрит записи с соревнований, что проходили недавно. Здесь она катается в одиночном, а тут в парном. Аластор проклинает комментаторов, что так давили своими голосами на слух, затмевая собой всю музыку. У Шарлотты хрупкая фигура; она миниатюрная любительница балета и плюшевых мишек. Чарли не идёт чёрный — он осознал это, когда рассматривал фотографии. Девушка похожа на фарфоровую куклу с не стеклянным лёгким взглядом, от которого красноволосого всего передёргивает внутри. Внутри поселяется странная зарождающаяся эмоция тепла и лёгкости, но Аластор не может понять от чего: от поиска, который закончился ровно на том, на чем и должен был завершиться, или же от образа девочки, что отпечатывается в памяти, захлёстывая маленькими волнами ощущений… заинтересованности в чём-то. Уши становятся торчком, когда до него доходит звук разбитого стекла. Аластор немедленно поднимается с насиженного места, встряхивая головой. Очки вновь сползают вниз, и он торопится поправить оправу, фиксируя её на одном месте. — Да ты издеваешься, — приподнимает брови Аластор, одаривая мужчину тяжёлым взглядом. — Ещё скажи, что это бутылка была полная. Хаск сначала поджимает губы, а потом, приоткрыв широко рот, начинает оправдываться. — Твои пьянствования меня скоро заставят пересмотреть твою должность в команде! — громко произносит Аластор, присаживаясь на корточки, и собирает большие зелёные осколки отполированного стекла. — Хаск, да я в жизни не отмою эти пятна с дивана! — Да он и так тебе нахрен не сдался, — бурчит Хаск, закидывая вновь ноги. — Всё равно сидишь то на студии, то в кабинете — у тебя развлечений более и нет. — Ты когда пьянеешь, то страх совсем теряешь, я смотрю, — Аластор сжал челюсть, тяжело вдохнув. Радостные эмоции от поиска прошли в ту же секунду, заполняя мысли только чёртовым разлитым алкоголем. — А это ещё что?! — рявкнул красно-алый, пиная ноги Хаска. Рука указывает на множество пустых банок и бутылок. — Я тебе ключи дал не для того, чтобы ты превращал мою квартиру в мусорный бак! Вставай! Но вместо этого Хаск только замахнулся диванной подушкой в лицо Аластора, что-то мыча. — Мы договаривались, что ты завязываешь с алкоголем: на тебя смотреть невозможно, — едко слетает с языка аловолосого. Он щурится и кидает подушку в ответ. — Или ты уже не помнишь, как испортил концерт на прошлой неделе?! Хаск не появлялся тогда в сети целый день, утром пропал восвояси, а под вечер завалился за бэкстейдж бухой в стельку. Множественные жалобы Эйнджела, возмущения Мимзи и угрозы остальной команды организаторов перешли в сумбурное обсуждение о том, как барабанщику быстро протрезветь. До открытия оставалось три часа. Билеты проданы: аншлаг, как говорится. Хаску дали выспаться полчаса, завалив его с ногами на маленький диван в одной из гримерной, напихали угля — проблеваться, и дали воды. Язык его стал говорить четче, и котяра ровно стоял на ногах, но после вступления он портил буквально каждую ноту и звук. Аластор начинает запевать припев одной из многочисленных песен, как Хаск сбивается с ритма, падая головой сначала на золотистую тарелку, а после цепляя руками барабаны. Тело его соскальзывает со стула, а после он переползает на четвереньках, корячась и одаривая аппаратуру омерзительной рвотой… Аластор с ненавистью вспоминает, как возвращали они половину вырученной прибыли, и как ему тогда было стыдно за выходку этого ублюдка. Они сцепились в тот момент, даже Эйнджел готов был дать своему напарнику несколько оглушающих ударов по шее. Конфликт разрешился лёгким выговором и тупым обещанием Хаска не притрагиваться к бутылке вновь. Однако это было совершенно не просто. — Ты слово мне дал, что не притронешься к алкоголю, — злостно стучит Аластор зубами, захватывает между пальцев горлышки бутылок, переступает через стекло, и, направляясь в кухню, кричит уже с неё. — Я пытался достучаться до тебя, но извилины твоего мозга говорят обратное: «Да пошёл этот Хазбин! К чёрту этого Аластора!» Какой же ты полнейший выблядок! — Да пошёл ты нахуй! Аластор настигает его в несколько шагов, вваливаясь в гостиную арку: — Не повышай на меня тон, — у Аластора бьётся сердце, потому что демон и сам пытается сдержаться. — Послушай, у тебя большие проблемы, и я хочу тебе помочь, — рука его тянется к макушке головы, поглаживая подшерсток. — Это не просто пьянствование: это зависимость! — Я могу бросить в любой момент, — разводит Хаск руками. Глаза у него словно бегают, взгляд мутнеет, и Ал понимает, что дело принимает серьёзный оборот. — Нет, ты не можешь, — отрицательно качает Аластор головой. — У тебя грёбаная алкозависимость! Когда ты в последний раз проходил обследование? А когда ты жил хоть день без бутылки в руках?! — Отъебись от меня! — пятится лениво Хаск, тряся руками. Бутылку шатает, и вновь напиток разливается еще одним пятном на диване, на что барабанщик только цокает, закатывая глаза. — Всё, к чёртовой матери! Всё это! Я завтра утром звоню Мимзи и официально договор с тобой будет расторгнут! У меня есть все основания выпереть тебя из группы. А учитывая то, как ты ведёшь свою деятельность в последнее время на чёртовой прессе, — вскидывает Аластор брови, — дурная репутация превратит тебя в насмешливого уличного музыканта. Обида поселяется внутри обоих сердец, только если у Аластора голос твердеет с каждой секундой, срываясь в рычание, то Хаск даже растерянно открывает рот, не в силах вставить и слово. — Ты выбросишь меня? На улицу? — неуверенно спрашивает котяра. — Наша группа — это единственный источник заработка у меня, и ты хочешь… — замолкает он. — Это будет предательством в моих глазах, и ты упадёшь со статуса лучшего друга. — Я пытаюсь тебе помочь! — вновь твёрдо оглашает Аластор. — Бросай это. Это не нормально, — звучит убеждениями. — Это отражается не только на тебе, но и на остальных, Хаск. Как друга, послушай. Хаск выдыхает, прикладывая ладонь ко лбу. «Он прав,» — думает барабанщик. Алкоголизм — действительно ужасная зависимость, сказывающаяся на нём уже несколько лет. Чёртова печаль и скорбь были занозой в сердце, и вытаскивать её каждый раз приходилось заливанием алкоголя, бьющего прямо в эпицентр мозга. — Попытайся забыть, — присаживается Аластор рядом, снимая очки. — Можем записать тебя перед реабилитацией на встречи с психологом. Я могу поговорить со своим и узнать время. — Какой к чёрту психолог? — отнекивается Хаск. — Это тебе он нужен: сидишь как ёбнутый шизофреник один в квартире постоянно, как будто тебя не ебут человеческие отношения и тебе хуй класть на будущее. — Забавно ты стрелки переводишь. — Я не перевожу, а по факту тебе говорю: так и останешься один. — Я не интересуюсь подобным, ты ведь знаешь. — Да пошёл ты… Хаск вновь отмахивается, качая ногой. Оба взгляда уставляются в выключенный экран телевизора. Сидят так с минуту, переводя дух. Запах пива распространился по всей комнате, пропитывая всё тот же диван и чёртово покрывало. — Тяга к спиртному и употребление его в больших количествах происходит несмотря на отрицательные последствия, и ты даже не осознаёшь этого. — Аластор, у тебя проблем не меньше, — осуждающе глядит на него мужчина. — Ты не признаёшь свой страх одиночества: пытаешься зарыться в будние дни и работу. Твоя грёбаная аутофобия сидит в мозгу, и контролирует эмоции — ты как непробиваемый мешок с кожей без внутренней составляющей. Быть постоянным клиентом Рози — это ненормально. Ты приходишь к ней… Зачем? Желая заглушить душевную боль болью телесной? Ал, попробуй завести отношения. Аластор поворачивается на него, скептически рассуждая."Если Хаск согласится на реабилитацию и полное прохождение курсов от зависимости, то мне не придётся заменять одного из членов группы. Подбирать нового ещё и презентовать его у нас попросту нет времени. Тур через несколько месяцев, а к этому времени нужна представительная песня для подачи заявки на мировые игры…"
— Заключим пари с условием, что я подписываю бумаги о реабилитации от алкоголизма, а ты… — Завожу отношения, — заканчивает за него Аластор, чуть язвительно улыбаясь. Отношения? Он ловит себя на мысли, что ему даже интересно, что из всего этого выйдет.