Пока никто не видит

— Долго же ты бегала, — ухмыляется Тецуро, делая вид, словно устало стирает пот со лба ладонью, а потом, оперевшись локтем о стену и наклоняясь близко-близко, снова целует Нэн. Он целует сначала мягко, словно заигрывая, но постепенно распаляется, углубляя поцелуй, постепенно становящийся всё более жарким и влажным. Он вообще жадный, думает Нэнси, полностью прижатая им к стене за шкафчиками, — даже вдоха нормального ей не даёт сделать, дразня её нетерпеливыми обжигающими губами и горячим языком. И не только ими, всё в нём дразнит её: и его широкие плечи, из-за которых ей ничего, абсолютно ничего не видно — даже если кто-то появится, и почему-то эта мысль никак не выходит у девушки из головы; и его обнажённая горячая грудь, прижимающая её столь крепко и тесно, вздымающаяся под её ладонями так быстро и нетерпеливо; и его порывистые губы, никак не желающие оставлять её в покое — с припухших от поцелуев губ они переходят сначала на подбородок, а потом на нежную шею, чтобы оставить на ней быстрые, горящие, влажные прикосновения… …и его твёрдое колено, осторожно, но уверенно вклинившееся между её ног — почему-то от этого Нэнси не находит себе покоя. Возможно, потому, что одежды на ней осталось меньше некуда, и их тела разделяет только тонкая ткань нижнего белья… От которой вскоре остаётся одно воспоминание — сначала Куроо вполголоса ворчит на неудобную застёжку, но с головоломкой справляется быстро — настолько быстро, что Нэн вдохнуть не успевает, как её грудь оказывается в больших горячих ладонях, исследующих её без следа застенчивости… Судя по лихорадочно блестящим глазам, Тецуро нравится изучать её. Во всех смыслах.

***

— Не расскажешь мне о том, как тебе круто? — Тецуро шепчет, шепчет ей в шею, проводя языком по тонкой коже и быстро, шумно дыша, и у Нэнси сознание мутится от того, как он в такой момент может ещё и разговаривать — для неё не осталось ничего, кроме его обжигающих рук, надёжно поддерживающих её и изредка поводящих по телу грубоватыми кончиками пальцев, его загнанного дыхания и поцелуев, застывших ожогами на шее, ключицах и плечах, его пылающих бедёр, крепко, тесно вжавшихся меж её разведённых ног и сводящих с ума одним этим фактом, не говоря уже о совершаемых ими движениях… Для неё не осталось ничего, кроме Куроо снаружи и внутри неё. На мгновение ей кажется, что в её венах течёт огонь, но нет, это всего лишь очередной толчок от Тецуро, сбивающегося с ритма, проникающего глубже, проталкивающегося внутрь неё — горячо, плотно, до невозможности п р и я т н о, приятно до того, что Нэн забывает обо всём — о темпе, который они оба, пытаясь ближе и больше, успешно игнорируют, о твёрдой холодной стене, по которой она елозит обнажённой спиной, о необходимости соблюдать тишину — она уже не слышит ничего, кроме сдвоенного загнанного дыхания и их коротких, низких стонов, от которых ей становится только жарче и хочется ещё. Почему их до сих пор ещё не застали — загадка, и девушка не хочет думать об этом, припадая к пересохшим губам задыхающегося Куроо. — А ты разве не видишь? Её хватает лишь на короткую фразу, и поцелуй получается неожиданно долгим, а Тецуро на этот раз входит особенно глубоко — крепче обхватывая его ногами, Нэн пытается вспомнить, как дышать, но у неё совсем не получается — до того обжигающи его движения внутри. Получается только стонать, хрипловато стонать ему в плечо и чувствовать, как он от звука её голоса заводится ещё больше, ещё сильнее. Заводится, ещё сильнее прижимая её своим телом, и коротко ухмыляется. «Я хочу услышать»