Откуда появляются феи

Все знают, что феи появляются из цветов. Зреет бутончик, наливается силой, а потом вдруг откроется — а внутри феечка. Крохотная, хрупкая, но уже жутко характерная. Тетушка Флиттл исключением не стала: появилась из синего цветка незабудки, расправила крылышки и тотчас начала командовать. Тетушки Нотграсс и Фислвит сказали, что с первых минут она была очень деятельной, отважной и неунывающей. Конечно же, если кто и мог решиться пожертвовать собой во благо других, то именно она. Аврора стояла посреди часовенки, не решаясь сделать шаг. Весь пол был устлан цветами, грибами и листьями, впереди по проходу высилось два дерева, а наверху, из труб органа, во все стороны торчали все те же незабудки. Аврора тихо вздохнула. Она приказала разобрать орган и по возможности сохранить корни цветов, если они у них были. Могло не быть, как и у тех малышек, что лежали под ее ногами немым укором, что она, их королева, не справилась. Аврора подвела всех, это лежало тяжелой ношей на ее хрупких плечах. Не признала врага вовремя, допустила бойню, не смогла ничего исправить... Снаружи темные эльфы и люди вели подсчет раненым и убитым, и в этом Аврора также ощущала исключительно свою вину. Мир прежним не станет, и пусть впереди лишь благоденствие и добро, потерь не отменить. Вздох вышел чересчур громким и горьким, в пустом зале он мигом отразился от стен, многократно усилившись, но слугам, разбирающим орган, было точно не до нее, а цветы, грибы и два одиноких дерева не могли ее расслышать. Приближение крестной Аврора скорее ощутила, чем услышала. Легкая поступь, тихое шуршание крыльев пришли позже — до них было мягкое тепло, ощущение безопасности и… Надежда. Аврора обернулась, встретившись взглядом с желто-зелеными глазами темной феи, мудрыми и печальными, как и всегда. Алые губы Малефисенты сложились в горькую улыбку, и она прошептала тихо: — Я знаю, зачем ты здесь. Подойдя ближе, крестная опустила тонкие длинные пальцы ей на плечо и поглядела на следы побоища. Аврора хотела что-то сказать, но слова не шли. Скорбь была слишком велика, чтобы поддаться описанию. — Мы ведь не выиграли, — решилась она наконец, и неожиданно громкий голос многократно повторился в сводах часовни. Малефисента снова улыбнулась, еще печальнее, чем прежде, и качнула головой. — Конечно нет. Из войны нельзя выйти победителем, тебе ли не знать. Аврора знала. Пять лет назад она едва не потеряла все и даже больше. Едва не лишилась всех, кто был ей дорог, и всех, кому была дорога она. Но тогда нашлись правильные слова, пробудилась любовь, и мир снова заиграл всеми цветами. Но теперь любовь не спасала. Крестную спасла, а остальных… — Знаешь, — проговорила Малефисента, сделав шаг вперед, — фениксу подвластна жизнь и смерть. Ты ведь не будешь возражать, если я проверю, насколько широки границы у этого понятия? Робкая надежда, тусклая, как свет звезд поутру, тихонько подкралась к самому сердцу. — Ты ведь слышала, как рождаются феи? — Малефисента протянула руку, и Диаваль, ожидающий у порога, поднес ей посох. Она, аккуратно огибая разбросанные по полу цветы и грибы, прошла в самый центр часовни, и ее крылья дрогнули, когда по посоху жидкой зеленью потекла магия. — Бутон зреет, выпивая магию из земли и солнца, и когда распускает свои лепестки… Черные крылья распахнулись, посох с тихим стуком опустился на землю, и волна зеленого света пронизала часовню, как самое яркое пламя. Аврора замерла, выжидая. Королева Ингрид сказала, что сказок не бывает, что добро часто остается бессильно против зла. Так хотелось верить, что она ошиблась. Малефисента снова подняла посох, и ударила громче, сильнее. Магия выстрелила так, что стекла в оконных рамах разлетелись вдребезги, выпустив магию наружу и впустив лучи закатного солнца. И вдруг кто-то чихнул. Аврора вздрогнула, потому как цветок, лежащий у ее ног, шевельнулся, лепестки его расползлись в стороны и с тихим стрекотом в воздух взметнулось одно из волшебных существ. Аврора не успела понять, кто это был, так как один за другим они начали просыпаться: деревья развернули ветви, потягиваясь, грибы забегали между скамеек, а воздух наполнился жизнью — многогранной, голосистой. — Флиттл, Флиттл! — донесся от дверей голос тетушек. — Скажите мне, что Флиттл тоже здесь! Аврора, сердце которой теперь сжималось от радости, вскинула голову вверх, туда, где из органа все еще пробивались синие цветы. Ей хотелось верить, что магия Малефисенты способна спасти абсолютно всех. — Тетушка! — в надежде позвала она. — Тетушка! — Они оживают! — ворвался в часовню Филипп. Вид у него был взъерошенный, потрясенный, но счастливый. — Все они: рыцари, темные эльфы! Разрушенные башни — и те по камешку собираются вновь! — Оживают?! — заголосили тетушки. — Все они? Флиттл, Флиттл, ты просто обязана быть здесь! Аврора знала, что они правы. Если уж пепел способен вновь стать эльфом, разве цветок не может вернуть фею? Не в силах больше ждать, она рванула по ступеням вверх, к органу, где ее люди, обескураженные происходящим, отложили работу. Тетушки и Филипп бросились следом, Малефисента же осталась стоять среди снующего народца, лишь тихонько окликнула: — Аврора… Ступеней было не так и много, это Аврора запомнила с прошлого раза, когда они с Филиппом приходили сюда, взглянуть, как продвигаются приготовления. Однако сейчас подъем показался ей бесконечным, и сложно было сказать наверняка: отчего так сильно бьется сердце — от преодолеваемого расстояния или же от волнения. Потому что мир вокруг менялся, и было очень страшно: вдруг вселенная сделает исключение? Вдруг в одном конкретном случае чуда не произойдет? Ступив на каменный балкончик, Аврора ощутила, как земля уходит из-под ног, и на миг подумала, что своды часовни не выдержали, но Филипп, удержавший ее за плечи, стоял твердо, и пришлось признать, что дело снова в волнении. А вдруг? Вдруг? Вдруг… Грибные феи, феи цветов — рассеялись вокруг органа и принялись заглядывать в каждый цветок. — Флиттл! — звали они тонкими голосками. — Флиттл! — Тетушка! — голос Авроры дрогнул, и она крепче закусила губу. Их королева, она не должна была показывать слабость перед подданными. Крестная снова окликнула ее, и Аврора заставила себя сделать шаг к перилам. Филипп был рядом, помогал не только своей рукой, но одним своим присутствием. Малефисента выглядела подавленной и виноватой. Казалось, она сама не верит в добрый финал. Отчего-то это придало сил. Сомнения, которые одолевали Аврору прежде, сменились решимостью. Упрямо мотнув головой, она обернулась к органу и жестко скомандовала: — Ищите лучше! Загляните в каждый цветок! Тетушки рядом заохали и бросились к сваленным у стены прямо с корнями незабудкам, прочий волшебный народец с удвоенной силой принялся за поиски. Аврора также не осталась в стороне: вместе с Филиппом они перепроверили каждый цветок, и каждый следующий, который оказывался пуст, вытаскивали из органа и отбрасывали в сторону. Малефисента снова пыталась звать ее, но Аврора более не оглядывалась. Крестная не верила в себя — Аврора верила! — Ищите! — вновь скомандовала она, желая вселить в товарищей надежду. — Она должна быть где-то здесь! Тетушка! — Аврора… — В очередной раз голос крестной раздался совсем близко. Она была здесь, на балконе. Взошла наверх, чтобы что — остановить? Аврора обернулась. Малефисента всем своим видом выражала вину. Она совсем отчаялась и разуверилась в самой себе. Но Аврора видела феникса. Видела, что для ее матери нет ничего невозможного. Вернуть из мертвых? Обратить злые заклятия вспять? О да, ей это было под силу! — Ищите! — игнорируя умоляющий взгляд крестной, проговорила она. — Но цветов больше нет! — пропищала тетушка Нотграсс, шмыгая носом. — Совсем. Аврора огляделась. Цветов действительно больше не осталось. Все незабудки, которые проросли сквозь орган, лежали теперь у ее ног. Кроме той, которую она держала в руках — этот цветок Аврора еще не успела проверить. Разум кричал, что вероятность успеха слишком мала, но сердце твердило: Малефисента не подведет. Никогда не подводила. — Да, я знаю, откуда появляются феи, — заговорила она, перебирая стебель в пальцах. Крестная слушала, не сводя с цветка своих золотисто-зеленых глаз. В ней боролись сомнения, но Аврора знала, что нужно лишь немного подтолкнуть. В конце концов, лишь силой веры темные эльфы вновь восстали из пепла — могло ли остаться хоть что-то на земле, не доступное магии феникса? Аврора сделала шаг. Малефисента стояла неподвижно, но как только они оказались рядом, тотчас накрыла ее ладони своими. — Они появляются из самого прекрасного цветка на лугу, — продолжила Аврора, поднимая руки выше. Крестная все продолжала держать свои ладони поверх ее, и Аврора чувствовала приятное тепло, которое проникало сквозь кожу и растекалось по пальцам. — Поправь меня, если я ошибаюсь: это ли не самый прекрасный цветок? — спросила она, поднимая незабудку к самым глазами. Фея-еж рядом с ней восторженно запрокинула голову, чтобы не пропустить ничего из происходящего, тетушки, открыв рты в ожидании, зависли с двух сторон от цветка. Это была их последняя надежда. Надежда на чудо, на силу феникса, в первую очередь. Словно ответом на их немые мольбы, голубые лепестки шевельнулись, и Малефисента тихо охнула, сама не веря в происходящее. Внутри Авроры поднимался крик ликования, но, как истинная королева, она сдержала порыв. На плечах лежали ладони Филиппа — его поддержка в том числе помогла Авроре не отступить. Теперь, когда лепестки медленно расползались, она понимала, что без них, своих близких, никогда не смогла бы стать для крестной ориентиром, а та не нашла бы в себе сил на последнее чудо. Все знают, откуда появляются феи. Они рождаются из самого красивого цветка. Бутон долго зреет под ласковым солнцем, наполняется силой, и потом, когда приходит срок, раскрывает лепестки, чтобы явить миру крохотную феечку. Настырную, характерную и самоотверженную. Но никто не знает первых слов этой феечки: «Здравствуйте, родные!» И уж точно никто никогда не видел, как плачут темные эльфы, кроме тех, конечно, кого они очень любят. Аврора увидела.