Всего лишь сны...

... Вэнь Цин проводила выходящего из гостиной Цзян Фэнмяня задумчиво-насмешливым, предвкушающим взглядом. За её спиной раздался горестный вздох. Оглянувшись, целительница увидела Юаня, так и продолжавшего сидеть на подоконнике. Сейчас он неотрывно смотрел на дверной проём, в котором скрылся Его Преосвященство, судорожно комкая руками полы ханьфу. Девушка подошла к племяннику и ободряюще погладила его по плечу. Младший советник главы Вэнь зажмурился и прижался щекой к её ладони и всхлипнул. - А-Юань, неужели Епископ Цзянский так дорог тебе? - в её голосе ласкового сочувствия и укоризны было примерно поровну. - Я света не вижу из-за него... - глухо ответил юноша. - Думаю о нём постоянно... А он... То ли играет со мной, то ли издевается. То ли считает дитём неразумным, не способным ещё на чувства... не достойным Его любви? По мнению Вэнь Цин все эти причины вполне могли иметь место. Особенно последняя. Она посмотрела на племянника, что был младше её самой меньше, чем на половину цикла*, но в свои двадцать лет уже занимал такой ответственный пост. Который ему уж точно не был пожалован только за красивые глаза. Дядя, при всей его снисходительности к родственникам, не стал бы держать у себя советником бездаря. - Я конечно могу использовать кое-какие свои умения и заставить тебя забыть Епископа Цзянского. Или заставить его потерять от тебя голову... на какое-то время... Но, это ведь совсем не то, что тебе нужно? Ведь так? Вэнь Юань хмуро кивнул, рукавом отирая непрошеные слёзы. - Тогда чем я могу помочь, чтобы успокоить твоё сердце, чицзы**? Юноша задумался на несколько мгновений, потом сполз с подоконника на пол и опустился на колени возле её ног, ухватившись за подол ханьфу. - Сестрица Цин-эр... пожалуйста... - он умоляюще глянул ей в лицо. - Хочешь сон о тебе и Его Преосвященстве? - понимающе кивнула целительница. - Да! Пожалуйста! - И что же ты хочешь увидеть во сне? Учти, я не могу обещать тебе слишком многого... Я лишь даю импульс, снимаю замок с желаний и стремлений. - Я не знаю... - Вэнь Юань продолжал смотреть на неё, как на последнюю надежду. - Я... я хочу, чтобы он... хотел меня... Думал обо мне, как я о нём! Он ведь увидит этот сон? - Увидит. - Вэнь Цин некоторое время смотрела на племянника. Потом наклонилась, подцепив рукой его подбородок и прошлась поцелуем по губам юноши. - Ммммм... Надо же, какое сильное желание. Повезло Его Преосвященству. Ну что же... Я думаю, что смогу помочь, А-Юань. Будет тебе сон. Обещаю... *... Он не собирался никого беспокоить... Просто проходил мимо, а дверь в купальную комнату, примыкающую к покоям гостя из Юньмэна, была приоткрыта. Он заглянул, желая просто проверить, всё ли в порядке, и не забыли ли чего-нибудь нерасторопные слуги. А заглянув, забыл, что собирался сделать, или сказать... Увиденное вышибло из головы все мысли напрочь. Кроме одной... Здесь было жарко натоплено. По-над водой небольшого бассейна и узорчатыми плитками пола стелился прозрачный туман. Пряный аромат обволакивал со всех сторон, вызывая томление и жажду, прокатывающиеся вдоль тела, и оседающие сладким комком где-то внизу живота... В нём чувствовались нотки амбры и иланг-иланга, и что-то ещё, свежее, вызывающее ассоциации со спокойной гладью озера, укрытого крупными цветками. Вокруг бассейна были устроены ложа, застеленные мягкими полотенцами, на которых гости могли отдохнуть после купания. На одном из таких сейчас и находился человек, привлёкший внимание Юаня. Даже отсюда было видно, что он высок, строен и великолепно сложен... Широкие плечи, подтянутый тренированный живот, длинные стройные ноги... Одного этого было достаточно, чтобы у Юаня мгновенно пересохло во рту, вынудив его облизнуть губы. А ведь были ещё иссиня-чёрные волосы, волной спадающие на пол купальни, бисеринки воды, усеивающие совершенное тело, руки с "музыкальными" пальцами и аккуратное, чуть изогнутое естество, пребывающее в полной готовности... Епископа Цзянского вполне можно было назвать эталоном мужской красоты. По крайней мере, для одного отдельно взятого советника клана Вэнь... Пока Юань беззастенчиво любовался открывшейся картиной, у Епископа в руках оказалась какая-то ткань, в которой юноша с удивлением опознал свою собственную рубашку, якобы потерявшуюся в прачечной. Его Преосвященство скомкал в руках этот предмет одежды, зарылся в него лицом, глубоко вдохнул. Потом откинулся на спинку своего ложа, томно выдыхая. Губы его приоткрылись, ресницы дрожали на порозовевших щеках. Рука двинулась по телу прихотливым маршрутом, от ключиц до бёдер, мимоходом приласкав на груди сборчатые бутоны сосков в тёмных ореолах. Добравшись до низа, чуткие пальцы прошлись по всей длине ствола, от самого основания до вершины, легонько поглаживая, едва-едва придавливая, когда касались головки. Очень скоро подобных прикосновений мужчине стало мало. Он облизал свою ладонь, пальцы сомкнулись в кольцо на возбуждённом естестве. Медленно прошлись вниз-вверх, выбирая ритм. Замерли, потом возобновили движение. Вниз - пальцы расслаблены достаточно для того, чтобы беспрепятственно скользить по бархатистой коже члена. Вверх - кольцо сжимается; не до боли, но до такой степени, чтобы чувствовать каждую венку, рельефно оплетающих напряжённый ствол. Довести до вершины, подушечкой большого пальца размазать по головке выступившие жемчужные капли возбуждения... И снова расслабившиеся пальцы соскальзывают вниз... и начинают движение вверх..., с каждым проходом ускоряя ритм... и подаваясь бёдрами навстречу собственной руке. Юань застыл столбом за приоткрытой дверью, разрываясь между желанием шарахнуться в коридор и бежать, бежать куда-нибудь, где желательно будет ведро с холодной водой, чтобы сунуть туда голову... И желанием шагнуть внутрь, опуститься между ног Его Преосвященства на колени и своими губами помочь ему достичь разрядки... Но, по какой-то причине, он не может даже пошевелиться, не говоря о том, чтобы переступить порог. И ему остаётся только судорожно вздыхать, сжимая кулаки. И, бессильно кусая губы, наблюдать, как другая рука Епископа то ласкает соски, трогая и пощипывая их, то снова и снова прижимает к лицу рубашку Юаня, глубоко вдыхая её запах. И каждый раз после этого его щёки вспыхивают новым румянцем, а с губ срываются стоны. Сперва еле слышные, они становятся всё громче. Движения пальцев становятся всё резче, ритм - хаотичнее, выдохи - рваными, и каждый из них сопровождается стоном... (Юань и сам готов стонать от сводящего с ума желания, но из горла вырывается лишь невнятный сип). В конце концов бёдра мужчины застывают, напрягаются, он запрокидывает голову, прикусывая губу и выплёскивается на свой живот, выдыхая сквозь сжатые зубы: - А-Юань... сердце моё... (И Юань просыпается в сбитой влажной постели, и ему требуется немедленно сменить нательное бельё... А в голове бьётся только одна мысль: "Боги, сделайте так, чтобы этот мужчина был моим!...") *