Персональный ад

– Добро пожаловать, мистер Итер! – Эванс, – Соул кривит губы. Он не понимает, откуда взялось этого прозвище – оттого и противно. Оттого и поправляет уродливого карлика (демона?) раз за разом. Каждый день. Каждый сон. Но в целом оно ему нравится, это прозвище. – Как пожелаете, мистер Итер, – улыбка у карлика отвратительно слащавая. Он отвешивает насмешливо-наигранный поклон, приглашая пройти в до боли знакомую комнату. Черно-красная плитка, алые шторы и она – болезненно чужая и невероятно знакомая. Соул знает, что это обман его снов, повторяющих день за днем, год за годом. Он знает это место лучше собственного дома. Он знает ее лучше собственной жены – и не знает при этом совсем. Соул не курит – ни сигареты, ни наркотики. Соул бросает пить даже пиво – не помогает. Пытается жить порядочно, слишком правильно, даже несколько раз посещает воскресную службу, но сны не уходят. А потому каждую ночь он приходит к ней – совсем еще девчонке, худой и зеленоглазой, так нелепо смотрящейся в черном нарядно-траурном платье. И даже не знает ее имени. Незнакомка молчит, а он не может. Соул записывается на прием к психотерапевту, поддавшись на уговоры жены. И с каждым сказанным словом ему становится липко, противно, гадко. Тошнотворный ком гуляет из желудка в пищевод, каждый раз, когда он видит вылепленное из пластилина добродушие на лице собеседника. Тот лишь гадко ухмыляется и потирает ладони. – О, мистер Эванс, не переживайте – с кем не бывает! Все мы устаем от семейной жизни, а юность – как свежий глоток воздуха!.. Соулу хочется размять пластилиновую улыбку кулаком. Но спустя наделю он все же обращает внимание не свою ассистентку – юную, влюбленную, быть может, даже слишком. На все ее взгляды, вдохи и откровенные фотографии в рабочей переписке, которые он раньше удалял. Его хватает на одно-единственное свидание, о котором на следующие день знают все. На один один-единственный поцелуй в щеку, которую он подставляет на прощание. Но помада въедается намертво. Эванс остервенело трет щеку – мылом и алкоголем, попутно заливая его внутрь, – и кожа горит огнем. Отвыкший желудок вторит ей. Но в голове, наконец, спокойно. Она встречает его на пороге персонального ада, окутанная черным бархатом платья. И как всегда молчит, сгорая от желания сказать. Он до сих пор не знает ее имени, но это не кажется таким важным. Демон отщелкивает ритм пальцами, нелепо двигаясь в так музыке. То ли джаз, то ли блюз. Безумный танец увлекает их за собой. И каблуки играют на его пальцах, как на клавишах – неумело и громко. Он знает, что ее душа такая же. Крепкие, мозолистые пальцы сжимает плечи – до боли знакомая хватка. Невыносимо искренняя улыбка. Соул просыпается в остывшей, смятой постели, ощутив жар шепота. Он не помнит. Ни слов, ни имен. Итер не помнит себя. Город Смерти празднует двадцатилетие безумия. Но никому нет до этого дела. Никого нет.