Демоны

За скупо освещенным столом – всего пара свеч робко стоит в замызганных кружках – уже второй час сидят трое, отчаянно стараясь не выглядеть подозрительно хотя бы друг перед другом. Напряжение, болезненное и чуть островатое на вкус, ощущается всем телом, рождая толпы мурашек и дерганые жесты. Руки, кажется, готовы в любой момент сдернуть с каменной поверхности и спрятать пергаментные свитки, сплошь изрисованные прямыми линиями и значками, которых не существует ни в одном алфавите. Скрип пера или редкие потрескивания некачественного воска свечей настолько похожи на аккуратные шаги по старым доскам, что паранойя постепенно захлестывает с головой самых осторожных. Из этой компании – тех, кому ещё есть, что терять. Женщина, что сидела на скамье, закутавшись в тонкий плащ, расстаётся с остатками спокойствия, взмахнув рукой и вставая с места. Тихий перестук её коротких шагов заменяет отсчет потерянных мгновений, проведенных в нерешительности. – Мне все это не нравится, – хмуря лоб, заявляет она. – Демонов гомон снизу, шастающие по комнатам крысы… – женщина выкручивает собственные пальцы, дополняя и без того красочную картинку общей взвинченности. – Почему мы не можем выбрать место... сиськи Андрасте, даже у меня на кухне спокойней, чем в этом блевотнике! – Потому что негоже сразу двум мужчинам приходить темной ночью к одной и той же женщине. Если это, конечно, не девочка из «Розы», – хмыкнул гном, игнорируя поджатые губы и недовольное выражение лиц собеседников. – А места подобные этому как раз и созданы для посиделок нашего типа – внизу орут, в комнатах вокруг – храпят и стонут. Мы – как начинка в пироге – на таком фоне кажемся непримечательным пустяком. – И все равно мне это не нравится, – мотнула головой женщина. – Нас может услышать кто угодно. И твоя хлипенькая… – …каменная, – перебил гном. – …дверь не гарантирует того, что нас никто не подслушает, – упрямо закончила она. – А после твоих россказней… удивляюсь, как там очередь не стоит. – Изабелла перестраивает любую свободную очередь шпионов в толпу перевозбужденных зевак, – парировал низкорослый мужчина, стараясь довести окружающих или до выплеска застаревших переживаний, или до логичного перехода обратно на обсуждаемую тему. Закупоренная комната постепенно наполнялась духотой и одуряющим концентратом переплавляющегося воска, так что находиться здесь было бы почти невыносимо, если бы не привычка. – Сомневаюсь, что целомудренных, – и в это слово женщина вложила весь яд и иронию, на какие была способна, – храмовниц она так легко оттащит от комнаты, в которой проходит заседание членов кружка «освободи одного мага и одну девственницу от страшной судьбы – получишь котенка». – Хоук, прекрати, – устало, а оттого и тихо, позвал её мужчина, до этого неотрывно нависавший над свитками с картами и списками. – Если что-то пойдёт не так, нам дадут знак, – янтарные глаза, продираясь сквозь густое расстояние, встретились с прикрытой тенями синевой радужки и глухими черными точками беспокойства. Мужчина пытался одним лишь взглядом показать, что уверен во всем происходящем, как должна быть уверенна и она, но длинные узловатые пальцы, дергавшие мочку уха, выдавали его с головой – вся их компания была так или иначе взвинчена и напряжена. И – женщина наконец-то впустила в свою голову эту мысль – долгие разговоры и высказанные вслух сомнения не помогут, а только щедрой рукой посеют испорченные зерна, ведущие к ошибкам и недосмотрам. Женщина, прикрыв глаза, хорошенько взмахнула руками, будто стряхивая с них клочья густой грязи. То, что из ладоней и с кончиков пальцев сорвалось и упало на пол несколько мелких льдинок, никого не удивило. В Хоук была прорва магической силы, которая в моменты особого нервного напряжения вырывалась такими легкими стихийными бедствиями. И все бы ничего, если бы магессе хватало самоконтроля вовремя успокаиваться и сдерживать такие порывы, а то ведь некоторым пришлось поплатиться за то, что они просто оказались не в то время не в том месте, да ещё и увидели лишнего. А напарники уже давно привыкли к подобным всплескам, предпочитая не замечать их, если это не языки пламени в деревянных домах. Привыкли почти все, если начистоту. – Хорошо, я поняла, – вздохнула женщина и села обратно на своё место за каменным столом. Придвинув к себе пергамент, покрытый замысловатыми контурами и подписями, она ненадолго задумалась. Правда, по её виду казалось, что она отчаянно ищет ту пресловутую луковку, которая поможет вырвать из огненной пропасти не только пару невинных жизней, но и всех пленников пятнадцати кругов мучений. Магесса так сильно морщила лоб, что между бровями залегла предательская морщинка, делящая красивое лицо на две маски – отчаяния и отрицания. Так всегда было в этом маленьком кружке для особо инициативных. Хоук морщилась, кусала губы, теребила края непомерно длинных рукавов, но упорно отказывалась видеть отсутствие вариантов, предпочитая данной перспективе самую дурную затею. И каждый раз находила новую. – Меня пугает масштаб. Никогда ещё нам не доводилось… – задумчиво прошептала Хоук, прерывая саму себя. – Ты получал новости оттуда? – максимально приглушив голос, спросила женщина, глядя на Андерса, который в этот момент расшифровывал для себя другое переплетение тайных знаков. Мужчина только коротко кивнул. – Готовы двинуться в любой момент. Свитки, свертки, руны… – он перечислял, подтверждая наличие всего необходимого больше для себя, чем для окружающих. – Остальным их снабдят уже вдали от Киркволла, – маг коротко глянул на гнома, который только руками развёл, да брови чуть возмущенно приподнял, будто говоря: «Скажите, когда это я что-то забывал». – А филактерии? – взгляд женщины блуждал по лицу Андерса, перебираясь от одного уголка глаза до другого, спотыкаясь на крутых поворотах носа. – Часть уничтожат сразу, а сохранению и использованию других можно будет противодействовать. – Кто уничтожит? Какую часть? – допытывалась магесса. – Сочувствующий, – пожал плечами мужчина, предпочитая даже в таком узком кругу не называть любых координат храмовника, который, рискуя не только своим постом, но и жизнью, помогает им. Это, конечно же, в первую очередь бесило Хоук, а потом и всех остальных по инерции. – И пока только четыре из десяти. Остальные заменят на подделки так быстро, как это будет возможно, чтобы не вызвать подозрения. – Опять этот твой сочувствующий, – передернула плечами женщина, в шипении своём похожая больше на разгневанную кошку. – После прошлого побега Мередит две дюжины дней рвала и метала, швыряя подчиненных как щенков. Откуда нам знать, что…? – Он нас за всё это время подставил хоть раз? – жестко прервал её Андерс. Они, в конце концов, уже не раз это обсуждали. Почти теми же словами, да только толку, как оказалось, не было никакого. – Или у тебя есть идеи получше? – Опять ты за своё! – Хоук стукнула маленьким кулачком по столу, даже не обращая внимания, что для простого удара звук был слишком громким и нетипичным. – Я не понимаю, почему мы не должны знать, с кем работаем. В конце концов, всегда нужно готовиться к худшему, – а ей всё нужно было продумать, просчитать и постараться предвидеть. – Если завтра твой сочувствующий внезапно испарится, а я даже знать не буду, какой из храмовников «наш»… куда мы денем наш расчудесный план? Дружно подотремся им? – Чем меньше людей о нём знает, тем лучше, – устав спорить и убеждать упертую, как капризный ребёнок, женщину, безапелляционно заявил целитель. – Ты же сама говорила некоторое время назад, что всё могут подслушать… а эти картиночки, – он передвинул в её сторону листки, – при должном желании можно прочитать. Любой шифр имеет свою логику, и если ты смогла его составить, значит кто-то другой вполне в силах будет его разгадать. Именно поэтому чем меньше мы пишем и разговариваем обо всём, тем лучше. – Тише, ребятки, – подаёт голос гном, нависая над столом и переводя взгляд от одного насупленного лица на другое. – Этот спор не имеет смысла оттого, что оба вы в чем-то правы, но настолько далеко друг от друга, что общего знаменателя вы не найдете. Хохотушке, – Варрик посмотрел на целителя, стараясь объяснить смысл поведения женщины, – нужно знать, что лежит в основе мироздания, чтобы доказать себе, что мир устойчив и в нём можно спокойно жить. А когда она не знает какой-то детали, она не может просчитать эту устойчивую составляющую, и начинает кусать локти, грызть свой посох и проедать проплешины на головах ближайших мужчин. И сразу же превращается из Хохотушки в Истеричку, – коротышка коротко хехекнул, видя в глазах мага искру ехидного удовольствия. – А ты не смейся, – тут же погрозил пальцем гном. – Она тебе этим будет надоедать вплоть до Шестого Мора. И будет права. Потому что мы, Блондинчик, не одного-двух собираемся вывести, а с добрый десяток. Кто знает, не была ли прошлая помощь от доблестного Сочувствующего хитрой уловкой, подсаживающей всех поглубже на крючок. Так-то двух отступников поймать и нейтрализовать, да ещё и надежду на свободу у магов Круга отнять – как одним болтом две цели поразить, – Варрик хмыкнул, наконец-то усаживаясь в своё кресло поудобней. – Интрига, знаете ли, в духе высокого престола. Разменять несколько магов Круга на устранение будущих проблем. Именно поэтому стоит быть аккуратней, чтобы ни взглядом, ни намеком не раскрыть себя или Сочувствующего, но присматриваться к происходящему повнимательней. Когда Варрик закончил свой длинный монолог, по обе стороны стола повисло мрачное молчание. То ли великие байки гнома и сейчас помогли выйти из положения, то ли магам наконец-то надоело грызться по пустякам, тратя время и умственные ресурсы на глупости. – Допустим, – тяжко сглотнув, кивнула магесса. – Допустим всё так и хрен с ним, с твоим храмовником, – опять же, своими речами каждый больше убеждает себя, чем кого-то другого. Вот и сейчас Хоук говорила это исключительно для того, чтобы не швырнуть в богато украшенную стену пару огненных шаров. – Если со всем остальным проблем нет, то… когда мы сможем приступить? – женщина подняла взгляд на Андерса, будто впервые видя на его лице темные круги под глазами, запавшие щёки и густую щетину. Варрик откинулся на спинку кресла, чуть прикрывая глаза и наслаждаясь прежней деловой обстановкой. Только было что-то, что его беспокоило. Конкретно здесь и сейчас. Зудело маленькой мошкой над ухом, заставляя напрягаться. Всё было хорошо в самом начале, когда Хоук и Андерс, пылая энтузиазмом, только взялись за это дело. Помнится, тогда они вдвоём перерыли столько старых книг и карт, прошлялись по всем подземельям, нарываясь на неприятности через раз… и даже не сразу догадались обратиться к нему, лучшему гному и торговцу информацией в Киркволле, за помощью. Нет, в тот момент, да и сейчас, собственно, Варрик не желал полноценно во всем этом участвовать, но парочку идей, не вникая в суть, он всегда был готов подкинуть. А пришлось, однако, влезть в дело по уши, только периодически вырываясь из душного чада свечей, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Свежего воздуха. Каким образом Варрик вечно выбирал верные метафоры? Ему и самому это неизвестно, но когда он резко открыл глаза и глянул на стол, то цепкий взгляд сразу же нашарил заплаканные свечи, уже почти выгоревшие, но всё ещё дававшие достаточно света. Язычки пламени, дразнящие живым теплом, трепетали, синхронно изгибаясь на сквозняке. Которого. Не. Должно. Быть. Который может существовать только если дверь таверны раскрыта настежь, а вместе с ней отворена и каменная плита, нонче запирающая его люкс. Гном не успел оборвать фразу целителя: «через четыре дня можем попробовать». – Мы не одни, – сказал Варрик, постепенно вставая с кресла и нашаривая рукой Бьянку. Эти слова грянули, как гром среди ясного неба – казалось, будто бы гном овладел магией и призвал силы первичных стихий. Замешательство отступников длилось всего секунду, но и этого хватило, чтобы чуткие уши уловили тихие шаги, удаляющиеся от их убежища. Хоук моментально начихала на конспирацию и правило непроявления магических сил в людных местах. В голове вместе с учащенным пульсом истошно стучались в стенки черепа мысли: их слышали, их явно узнали и, что куда страшней, вся их затея грозит пролететь как трусы Андрасте над Орлеем. Если… если магесса не узнает, кто это был и не остановит нарушителя. Под аккомпанемент разбивающихся бутылок и падающих книг, тяжелую каменную плиту унесло к противоположной стене люкса. Быстро перебирая ногами и чуть ли не перепрыгивая лестницу, Хоук выскочила в основной зал таверны, выискивая глазами любого, кто отличался бы от здешней публики и мог быть тем самым шпионом. Искать долго не пришлось, но это было так же страшно, как и неожиданно. – Фенрис, лапушка, куда же ты? – звонкой зазывной трелью прокатился голос Изабеллы, которая всё время стояла у барной стойки и должна была наблюдать за проходом и местным населением. В тот же момент магесса увидела уходящего из таверны эльфа. Со спины не особо увидишь выражение лица, как и не прочтешь взгляда, отражающего настроение, но… Хоук слишком хорошо знала, как бывший раб относится к магам в целом и к магам-отступникам в частности. Наверное именно от этого сердце женщины ухнуло испуганной птицей и на мгновение замерло, будто сжатое невидимой рукой. Она обернулась как раз вовремя, чтобы рефлекторно вцепиться в блеклые перья на мантии Андерса. – Спрячься, – испуганно сказала Хоук, молниеносным движением языка облизнув пересохшие губы. – Только на сегодня. Я не знаю, что он может сделать, но… лучше перестраховаться. А я поговорю с ним, – последние слова она кинула через плечо, будучи уже на полпути к выходу. Магесса знала, что целитель, скорей всего, её не послушает. Вероятней всего он не сможет усидеть на месте, но таким образом он хотя бы не будет привязан к «Висельнику» или своей клинике, где его, в одном из худших случаев, могли бы схватить. Женщина выбежала на улицу, оглядываясь по сторонам и прокручивая в голове возможные варианты местонахождения Фенриса. В конце концов, эльф в своих действиях всегда руководствовался необходимостью – осталось лишь догадаться, необходимость в чём перевешивала в данный момент. Хоук, всматриваясь в призрачность скупого полуночного освещения, двинулась в сторону порта. Она мысленно взывала к Создателю – и всем Древним Богам за компанию – чтобы она не обнаружила эльфа, разыскивающего любого из храмовников. Ей искренне хотелось, чтобы их сопартиец и извечный идейный противник ушел к себе в особняк, не пытаясь сдать их всех. До того сильно она мечтала обмануться. Когда Хоук преодолела цепочку ступенек, ведущих от Нижнего Города, последняя надежда разбилась с оглушительным хрустальным перезвоном, оставляя перед глазами маленькие сверкающие точки. Магесса увидела хорошо узнаваемую темную фигуру недалеко впереди и перешла на бег, понимая, что иначе она не сможет угнаться за этим пружинящим воплощением целеустремленности. Перепрыгивая через трупы – Создатель, облегчи участь душам разбойников и бандитов, шастающих по городу в ночи – Хоук практически налетела на эльфа. Её пальцы чуть было не легли на выставленную напоказ смуглую кожу чуть выше локтя, высветленную призрачной синевой активированных клейм. Эльф совсем недавно закончил бой, перерубив на мясо шайку бандитов, но явно не эта стычка и не боль от клейм стала причиной злости бывшего раба. А он был зол – женщина отчетливо это видела, и, присмотревшись за долгое время ко всей палитре его эмоций, не могла в тот момент припомнить, когда она видела его таким же взбешенным. Хотя бы приблизительно. – Фенрис, – позвала она, пытаясь поймать его взгляд. Почему-то без зрительного контакта она не могла начать или склеить обрывочные фразы в логичный диалог. Однако, косой взгляд, каким эльф скользнул по магессе, был больше похож на плевок или тычок в плечо, отталкивающий случайного прохожего. – Зачем тебе в Казематы? – ответ, конечно, был очевиден, но чтобы не кидаться сразу к глупым поступкам, женщина начала с глупых вопросов. Ей было сложно заставить себя не смотреть на руки эльфа, всё ещё сжимающие рукоять меча, как и на само широкое лезвие двуруча, выкупанного в чужой крови. Нельзя показывать хищнику свой страх. На мужчину все это подействовало абсолютно не так, как хотела магесса. Он лишь отвернулся, удобней перехватывая одной рукой оружие, и молча пошёл в сторону пристани. И, демоны его побери, молчаливость эльфа взвинчивала нервозность Хоук неизмеримо. Часто перебирая ножками, она кое-как обогнала его, вставая на пути. Неизбежно происходит столкновение того, кто пытается остановить, с тем, кто несется, не разбирая цели и не чувствуя преград. Хоук нечаянно прикоснулась к клеймам и, не будь ситуация поставлена так остро, магесса могла бы удивиться тому, насколько контрастирует ледяной холод лириума с обжигающим жаром кожи. Если бы на это было время и следующим движением эльф не оттолкнул женщину как можно дальше от себя. – Не смей ко мне прикасаться, – оскалился эльф, сжимая руку в кулак. Сложно сказать, действительно ли лириумный рисунок снова подсветился, окатывая душной волной чужого гнева, или виной световому явлению было лишь лёгкое помутнение в глазах магессы от резкого толчка. Она чудом устояла на ногах, хотя падение, как ей казалось, было неминуемо. Но Хоук отчасти добилась чего хотела – эльф остановился, вместо того, чтобы с кошачьей ловкостью обойти неожиданное препятствие. Женщина приблизилась к нему, всё же выдерживая между ними расстояние в полтора шага. – Фенрис, как много ты слышал? – она поймала взгляд чистой зелени и рефлекторно сцепила руки, заламывая и переплетая пальцы. – Достаточно, – выдавил из себя эльф, пытаясь понять, почему же он всё ещё стоит здесь, а не переправляется к Казематам. То, что задумала эта шайка магов и их прихлебатели – переходит все границы. Его останавливает только то… останавливает… какая-то глупость, которой он не может найти объяснения, но что-то подсказывает ему, что данные инциденты должны предотвращать храмовники и церковь, а не наемники-волонтеры. Но эльф знал точно, что его первостепенная задача – как можно скорей проинформировать любого, кто может заняться этим вопросом. Любого, кто не даст магам вырваться на свободу и постепенно превратить весь Тедас в один большой Тевинтер. Любого, кто посадит как можно больше магов на привязь. – Пожалуйста, не надо, – сочетание тихого голоса и горячей мольбы в речах магессы подкашивало хуже подножки. – Не делай этого, Фенрис. Так будет только хуже. – Кому? – хмыкнул воин, специально или случайно наполнив свой вымученный смешок ядовитой иронией – у Хоук даже глаз задергался от столь ожидаемой, но всё равно неожиданной реакции. – Вам? Всем магам? – уничижительный взгляд, выдавленный обширным опытом и самовнушениями о том, что маги ничего не стоят и ничего хорошего не заслуживают. – Так именно этого я и добиваюсь. – Их убьют, Фенрис, – мотнула головой женщина. – Или усмирят, что ещё ху… – Лучше, – перебил эльф. – Это лучше толпы магов, разгуливающих на свободе. Сколько сейчас? Десять магов? А потом – что? Низвергнуть Круги? – Не низвергнуть, Фенрис. Изменить ситуацию, – вздохнула Хоук, пытаясь найти те слова, которые она не повторяла бы до этого сотни и тысячи раз. Этому разговору, кажется, не будет конца, как и не ими он был начат, но раз за разом любое словестное противостояние с эльфом грозило перейти в сражение насмерть… за идею. – То, что творится сейчас в Кругах – не лучше того же рабства. Они превращают магов в безвольный скот, который не имеет прав на собственную жизнь и жалобы. – Любой не-маг, если ему предоставят выбор, предпочтет скорей безопасный скот, чем одержимого демоном с силой, которой нечего противопоставить, – промозглый ветер от воды, бессмысленные разговоры и неудержимое желание действовать, отдающее каким-то жжением в пятках, заставляли Фенриса злиться ещё больше. Но окончательно его выводила из себя манера Хоук через слово произносить его имя. Не имя даже – кличку. Женщина произносила это сочетание букв так, что слоги складывались в бесконечный перестук падающих сверху капель и увесистых камней. Смешиваясь вместе, эти звуки болезненной пульсацией стучали в висках. – Это не больше, чем простое невежество, Фенрис, – снова нереальное эхо перестука камней и протяжного «кап». – Ты должен знать, что я не хочу того, что происходит в Тевинтере. Это неправильно. Но неправильно и то, что происходит сейчас в Кругах. В Киркволле. Помоги нам, Фенрис, – попросила она и подошла чуть ближе, сократив дистанцию между ними до ничтожного шага. – Нет, – эльф был возмущен её просьбой. Если её глупость и идеалистические взгляды на мир внушали отвращение и раздражение, то эти слова явственно попахивали безрассудной наглостью. – Тогда забудь о том, что ты слышал в таверне, – взгляд Хоук напоминал взгляд неразумного щенка, ищущего тепла и понимания. – Фенрис, прошу тебя… «Маг. Как и все маги, она хочет свободы и власти. Она может их добиться, если ей дать волю. Собрать армию, занять место в Тевинтере… » – Нет! – слова магессы заглушили все остальные звуки, повторяясь в голове странным эхом. В какой-то момент это превратилось в вязкую жижу, которая размазывалась по всему телу, сковывая мышцы. Все окружающие шумы слились в однородное шипение, от которого хотелось избавиться. «Она хочет подчинить тебя себе. Это все начнется с красивых речей и благих целей, но закончится так же, как и всегда. Если не хуже». «Тебе не оставят своего мнения, а потом и жизни». «Тебя устранят, как только ты станешь неугоден…» «…или ты будешь молить о смерти, снова став рабом в мире магов». «Но ты можешь спастись от такой участи. И спасти других». «Просто прими решение…» «…или прими свою участь». – Фенрис? – Хоук беспокойно оглядывала эльфа. Понятно и, конечно же, было предсказуемо то, что он не согласится на подобное, но… женщину насторожили плотно закрытые глаза, нахмуренные брови, сведенные почти в одну линию, и странное выражение лица воина. Какое-то затаённое мучение будто увело Фенриса за многие года и дали отсюда. – Вы должны платить за свои действия, – произнёс воин через некоторое время, распахнув глаза и решительно взглянув на озадаченную магессу. Женщина тяжело вздохнула, закусив губу. Кто бы ей подсказал, что делать в таких ситуациях. – Фенрис, я не могу поз… – буквально какое-то мгновение отделило уставшего человека, готового пойти наперекор своим принципам, от бескрайне удивленного и напуганного существа. Хоук так и не успела закончить фразу. В какой-то момент голос сорвался на короткий крик, который очень быстро перешел в тяжелое хрипение, прерываемое булькающими всхлипываниями. Она пыталась найти точку опоры, но единственное, что могло её удержать – это сам Фенрис или широкое и очень острое лезвие. В бою магесса всегда держалась вдалеке, предпочитая замораживающими заклинаниями не подпускать к себе врагов или перекладывать эту задачу на кого-нибудь другого в отряде, поэтому рефлексов защиты на ближней дистанции у неё за всё это время так и не выработалось. Но даже умей она защищаться или уворачиваться, вряд ли ситуация изменилась бы. Наивная в своём отношении к близким и соратникам, Хоук отказывалась верить, что кто-то из знакомых может причинить ей вред. Так, чтобы осознанно, добровольно и специально. Да, ей хватило скорости реакции заметить быстрый замах и столь же быстрое движение стали и рук, но сам факт того, что оружие направили на неё, сковал тело крепче магического паралича или льда. Перед глазами, в первую очередь, взорвался собственный маленький мирок, привычный, но очень устойчивый так недавно. А ещё через некоторое время, отсчитываемое лязгом доспехов, шуршанием грубой мантии и сочным чпокающим звуком, в голове взорвалось несколько бочек гаатлока. Это было больно. Очень больно и очень странно – когда она почувствовала в своём теле нечто, чего там точно никогда не должно быть. Лезвие, пронзившее её живот насквозь, вошло в тело с грубой вибрацией, задевая органы и круша края позвонков, выжигая всё, к чему прикасалось, будто огнём. От раны в каждую сторону отскочили, разбиваясь на пути в более мелкие осколки, ослепляющие болевые ощущения, перебираясь по коже, мышцам и костям – все части тела молили о пощаде. Хоук захлебывалась болью, не в силах крикнуть – каждый судорожный вздох наполнял легкие и конечности неестественным холодом. Подкашивающиеся ноги были не в силах удержать оседающее тело, которое тянул вниз собственный вес. Казалось, так всё это и закончится – она умрет, распоров себя этим лезвием на две симметричные части. Разве что не от начала и до конца. Вторая штормовая волна удивления – насколько магесса вообще могла испытывать эмоции в своём положении – пришла в тот момент, когда воин резко провернул оружие. Уведя лезвие вбок, он вывел двуруч из тела магессы, разрубая ей все от позвоночника до бока. Хоук, будто разломанная игрушка, упала на землю, и её неестественно вывернутые конечности наводили на мысль о марионетке без поддержки ниточек. То, как она лежала перед ним, этаким изломанным свертком, смотрелось отвратительно, но в голове эльфа билась одна лишь навязчивая мысль: «Ты все сделал правильно». Фенрис стоял над Хоук, наблюдая за тем, как изо рта, ещё недавно произносившего нелепые речи, текли струйки крови. Женщина зачем-то пыталась пошевелиться, но у неё получались только нелепые конвульсивные движения руками. Когда магесса прикрыла глаза, эльф поверил было, что она сдалась, но в тот же момент по клеймам прошлось свечение. Он даже не успел разозлиться – рефлексы снова сработали быстрей. – Именно поэтому маги не имеют права даже на шанс, – сказал Фенрис уже после того, как всадил лезвие Хоук в кисть. Всё ещё цепляясь за жизнь, несмотря понимание того, что ничего ей уже не поможет, она пыталась сотворить исцеляющее заклинание. Но нет такого целителя, который смог бы сам себя вытащить с этой ступени смерти. Как и не была она целителем вообще – владела только самым базовым знанием о школе Созидания. Однако даже это не заставило магессу удержаться от попытки. И Фенрис, заметив это, тут же поспешил перерезать и эту призрачную ниточку. Концом двуруча, самым узким и острым, он без промедления ударил по той руке, вокруг которой начало сгущаться слабое исцеляющее поле. Даже стоя почти прямо, он слышал звук разламываемых тонких костей, а цепкий глаз вылавливал отдельные осколки, отлетевшие чуть в сторону, будто щепки от дерева. – Вам всегда мало того, что есть. Даже если это бессмысленно – вы тянете свои руки куда не следует, – взгляд воина скользнул по руке магессы, игнорируя пустое пространство между некогда запястьем и некогда ладонью. – И всё портите. «Ты все сделал правильно». – Я не могу вам этого позволить, – чуть склонил голову Фенрис, наблюдая за умирающей женщиной. Именно умирающей – у него изначально не было никаких сомнений. Проблема была лишь в том, что Хоук отдалась смерти, будто шлюха из «Розы» – клиенту. Никакой борьбы, почти никакого сопротивления. Она была наивной и не ждала такого поворота событий, хотя, казалось бы, чего ещё можно было ожидать от подобного разговора. Другие пытались бы сражаться… «Другие и будут сражаться. Или прятаться. Но ты их найдешь и уничтожишь. Ты знаешь, по каким правилам ведется охота, но тебе – наконец-то! – не нужно прятаться». Фенрис многое знает о магах. Теперь уже не только о Тевинтерских магистрах. Он сможет помочь и Командору, и любым другим, кто смотрит на проблему этих паразитов схожим образом. Но воин уйдет из Киркволла, поскольку город за шесть с лишним лет ему опостылел. Для вольной охоты следует искать другие угодья. «Осталось только разобраться с теми, кто её поддерживал. И тех, кто так же опасен, разгуливая на свободе». Главными целями всё так же оставались одержимый и малефикарша. Что один уже впустил в себя демона, прикрываясь красноречивыми отговорками про духов, что другая – совсем близко к этому. Мир, в котором эльф мог бы спокойно жить, не потерпит таких существ. Того факта, что они живы. Гном и пиратка. Они, несмотря на ту пропасть, которая разделяет их и магию, слишком много возились с недоделанными революционерами и освободителями магов. Они могут чинить препятствия, укрывать своих любимчиков… подобного так же нельзя допустить. «Ты все сделал правильно». Фенрис отвлекся от подобных мыслей и снова посмотрел на Хоук. Определенно мертвая, но перестраховку никто не отменял. Наскоро сняв латную перчатку, он присел перед телом. Не сводя глаз с посиневших губ, перемазанных запекшейся кровью, он прикоснулся к шее женщины. И сколько бы мгновений он мысленно не отсчитал, ни единого стука, вибрации или вздоха мертвое тело не воспроизвело. И это невообразимо успокаивало, оставляя ощущение полного довольства. Мужчина поднялся, на ходу надевая перчатку и застегивая многочисленные ремешки. Столь медитативное занятие, вкупе с многолетней привычкой одеваться и крепить меч за спиной чисто механическими движениями, вносило в ситуацию нотки нормальности. Жалко только, что светило потихоньку начало выползать из-за горизонта, рассеивая черноту ночи и аномально живые тени. Оно же принесло в мысли странный разлад, которому воин не придал значения. «Ты все сделал правильно». «Тебе предстоит долгая работа, но и её ты сделаешь как нельзя лучше». «Нам будет очень весело, смертный».