Yes, Master

Он не помнит, как долго стоит на коленях, но знает, что прошло уже достаточно много времени, потому что жесткий деревянный пол начинает причинять боль. Но он не дергается: ему нельзя двигаться, пока ему не скажут, поэтому он сухо сглатывает и отвлекает свое внимание от боли в коленях на человека, стоящего перед ним. Мужчина высок и неоправданно красив. Он одет в белую майку, которая позволяет отчетливо видеть контуры его мышц, и тот, что сейчас смотрит на него снизу вверх, не может не облизать губы при мысли о том, чтобы пройтись по ним своим языком. Пара поношенных джинсов, низко посаженных на бедрах, достаточно плотно прилегает, демонстрируя очертания его твердого члена. Замерший на полу парень полностью обнажен. Единственное, что касается его кожи - это галстук, связывающий его руки за спиной узлом, который, он уверен, доведет до слез даже самого бывалого моряка, и ошейник с грубым поводком, закрепленным спереди. Высокий мужчина держит поводок свободно, но с определенной целью. Кажется, что цепь вот-вот выскользнет у него из пальцев, но парень в ошейнике по своему опыту знает, что малейшее движение запястья - и он подчинится любой воле своего хозяина. От этой мысли его член твердеет еще сильнее. Мужчина над ним подходит ближе, протягивая руку и скользя длинными осторожными пальцами по темным волосам, от чего склонившийся перед ним невольно тянется к прикосновению. Это так приятно, то, что кто-то прикасается к нему. И в то же время это не совсем так, как он хочет, даже близко не так, как он хочет. - Ты только посмотри на себя. Настолько жалкий. Боже, как же ты жаждешь этого. Бьюсь об заклад, я могу заставить тебя кончить только от этого, - пальцы сжимаются, хватаясь сильнее за эбонитовые пряди, оттягивая голову назад, открывая взгляду призрачно бледную шею, раскрасневшуюся под черным кожаным воротником. Темноволосый парень скулит, закусив губу, чтобы сдержаться, но звук все равно вырывается. – Ты так сильно хочешь кончить, верно? В воздухе на минуту повисает молчание. Стоящий на коленях парень смотрит в похотливые зеленые глаза, ища в них разрешение ответить. Лицо, смотрящее на него в ответ, серьезно, но словно в ожидании, поэтому он раздвигает губы и надеется, что сможет сохранить свой голос ровным. - Да, Господин. Человек перед ним подходит чуть ближе, буквально на дюйм, и свет, наконец, падает на его лицо, из-за чего у брюнета перехватывает дыхание. То, как блики пляшут в зеленых глазах мужчины, похоже на танец Саломеи. Его огненно-рыжие волосы и бледная, но слегка веснушчатая кожа должны выглядеть странновато или по-детски, но это не так. Глазами темноволосый прослеживает веснушки, которые водопадом стекают по невероятно широким плечам. Одетый мужчина чуть двигает ногой, и джинсовая ткань его штанины задевает твердый член парня на полу. Прежде чем он успевает что-либо сделать, чтобы остановить это, с губ того срывается хриплый стон. Звук не прекращается даже в тот момент, когда поводок дергается вперед, а стоны превращаются в хныканье. Он закрывает глаза и пытается сосредоточиться на боли в коленях. Все, что угодно, лишь бы удержать себя на земле, подальше от того, насколько он возбужден. Когда острая боль в коленных чашечках выходит на передний план его сознания, он чувствует, что желание кончить отступает достаточно быстро. Его голова приподнята и откинута назад твердой рукой под подбородком. Он чувствует, как длинные пальцы сжимают его челюсть, и все мысли о твердом полу, причиняющем боль, снова улетучиваются, когда он думает о том, каково это - чувствовать, как эти пальцы касаются его. Играют с ним. Бродят по равнинам его груди и спины, скользят вниз, разминая мягкую плоть его задницы. Он хочет, чтобы эти пальцы были повсюду. На нем, в нем самом. Он хочет обхватить их ртом, исследуя языком каждую жилку. Хочет, чтобы они толкались в его нуждающуюся дырочку, входя все глубже и глубже. Он хочет кончить на эти прекрасные благословенные пальцы, корчась от удовольствия и постанывая. И, о, Боже, он хочет кончить. Либо он случайно произносит что-то из этого вслух, либо чудесный богоподобный мужчина перед ним знает его слишком хорошо, потому что он снова говорит с ним. - Еще нет. Ты кончишь, когда я скажу. Или ты уже забыл правила, Микки? - использование его имени действует слишком сильно: они никогда не произносят имен, когда они такие. Так проще, потому что им не нужно думать об этом потом, при свете дня. Не надо вспоминать, как звучало имя, когда они не были собой. Пойманные в ловушку этого танца или игры, или чего-то еще, потому что, как и многим другим вещам, они не потрудились дать этому какое-то название. - Йен... - он скулит это имя. Мужчина дергает за поводок, и Микки падает вперед. Он ворчит, когда его грудь падает на пол, но ему удается избежать удара головой. Йен смотрит вниз на бледную спину, на то, как его мышцы напрягаются тугого крепления вокруг запястий. Одна сторона его лица вдавливается в пол, являясь началом длинной линии, которая спускается вниз по шее, через лопатки, поднимается по тонкому изгибу спины и достигает вершины пышной округлости его бледной задницы. Йен отводит глаза и убеждает себя, что позже вернется к этому. - Как ты меня назвал? - его голос низкий и угрожающий. Микки прижимается лбом к полу, пытаясь сохранить самообладание, но Йен снова дергает за поводок, и брюнет запрокидывает голову, пытаясь заглянуть мужчине над ним в лицо. - Знаешь, как ты должен меня называть? - Да, Господин, - хрипло произносит он, но звук едва достиг ушей Йена. - Ты хочешь, чтобы я напомнил тебе, каковы правила? - Нет, Господин. - Хорошо, - Йен наклоняется и поднимает Микки, так что тот снова оказывается стоящим на коленях. - Ты очень долго стоял на коленях, не так ли? - Да, Господин. - Бьюсь об заклад, это больно, - Микки сглатывает, да, больно. Но он не может в этом признаться. Он знает, что не должен этого признавать. Это его наказание, безымянное и затянувшееся, но оно того стоит. - Ты сегодня очень хорошо себя ведешь. Может быть, мне следует вознаградить тебя. Микки всхлипывает и кивает, его взгляд немедленно падает на твердый член, все еще запертый в джинсах Йена, который наблюдает, как Микки облизывает губы. - Ты хочешь отсосать у меня, да? Ты практически задыхаешься от желания. Хочешь, чтобы я просто засунул его в этот хорошенький влажный ротик. Трахал твое лицо, пока не кончу тебе в глотку. Боже, посмотри на себя. Ты так сильно этого хочешь. Ты хочешь, чтобы я позволил тебе сосать мой член? Это то, чего ты заслуживаешь за то, что ты такой хороший? - крепко удерживая поводок, он опускает свободную руку к ширинке. Расстегивание верхней пуговицы - это нечто дразнящее для них обоих. Кажется, что время всегда останавливается, когда они это делают. Это тянется уже несколько часов, но длится всего несколько секунд. Микки теряется в трансе, загипнотизированный длинной, толстой, горячей выпуклостью в паху Йена. Зная, каково это будет на ощупь, на вкус, когда он наконец-то, наконец-то заполучит его в свой рот. Йен наполовину расстегивает молнию и натягивает поводок, выводя Микки из транса. Брюнет поднимает голову, и их глаза встречаются, но они должны напомнить себе, где они находятся и что они делают, и что сейчас не время для реальности. - Ты хочешь его? - Да, Господин. - Насколько сильно? - Пожалуйста, - Микки близок к тому, чтобы заплакать или закатить какую-нибудь истерику из-за того, как сильно он этого хочет. Парень скулит, умоляет, и он знает это. Но он слишком потерян, чтобы беспокоиться. - Пожалуйста, кто? - Господин. Пожалуйста, Господин, - Микки отчаянно хватается за название. Он хочет сосать, лизать, глотать. Он хочет получить все, но одно неверное движение - и он не получит ничего этого. Он опускает голову в легком преклонении, надеясь, что выглядит достаточно виноватым за свою оплошность и, возможно, он все еще получит свое вознаграждение. Йен одобрительно хмыкает и заканчивает расстегивать молнию, в то время как Микки судорожно сглатывает, когда понимает, что под джинсами нет ничего, кроме голой кожи. Горячая, бледная, манящая кожа. Сейчас больше всего ему хочется зарыться лицом в мягкие рыжие волосы, скрывающиеся за молнией. Йен спускает штаны ровно настолько, чтобы хватило. Микки смотрит на его длинный твердый член, и не может не наклониться к нему, открывая рот, приглашая. Он больше не может ждать. Он уже почти дотягивается, когда чья-то рука хватает его за волосы и дергает назад. - Не кончать! - Да, Господин, - рука толкает его голову вперед, и они оба стонут от облегчения, когда губы Микки, наконец, обхватывают головку члена Йена. Он пытается взять больше, но рука в волосах держит его на расстоянии. Поэтому Микки довольствуется сосанием того, что он получает, облизывая языком щель и вытягивая язык, пытаясь дотянуться дальше. Это хорошо, очень хорошо, но он хочет большего. Йен молчит, только тяжело дышит. Но рот Микки ощущается потрясающе – поглощающее влажное тепло. И Йен пытается удержать себя, чтобы не сдаться, не отдать Микки всё. Но, в конце концов, он слышит, как сам же напевает: - Да, хорошо ... блядь, ты так хорош... так хорош для меня ... И он сам не знает, когда начал это произносить. Его бедра дергаются вперед, и он сдается, насаживая рот парня на свой член. А Микки стонет, сосет и просто берет его. И Йен старается не вспоминать, что у Микки все еще бывает рвотный рефлекс, потому что это происходит в другом времени, в другом мире, который не является тем, что есть сейчас. Все что здесь и сейчас, настолько хорошо: он – Господин, и у них нет имен. Ни прошлого, ни будущего, только этот момент, его член и рот Микки. Брюнет расслабляет горло и обводит языком ствол Йена, в то время как мужчина плавно входит и выходит из его рта. Он чувствует, как яички Йена задевают его подбородок, и стонет от желания взять их в рот. Йен смотрит вниз, с благоговением наблюдая, как его член скользит между этих розовых плюшевых губ, которые сейчас покраснели, распухли. Красные и распухшие от его члена, и Йен чувствует, как его пальцы сжимаются в волосах Микки, становясь чуть грубее. Потому что он нуждается в этом, они нуждаются в этом. И слова сыплются из его рта, слова, которые он не хотел произносить, но они все равно вылетают. - Посмотри на себя. Ты такая жадная шлюха. Сосешь мой член, как будто это твоя последняя еда. Тебе это пиздец как нравится. О Боже, да ... черт, да... блядь. Могу поспорить, тебе понравится, если я прижму тебя к себе и трахну твое милое личико. Уверен, что ты можешь кончить только от этого. Просто от ощущения моего большого члена в твоем красивом горячем ротике. Выебу твою мордашку так сильно, что ты заплачешь. Спорим, тебе бы это понравилось. Тебе бы это охуеть как понравилось, не так ли? Жадная шлюха… - Микки стонет, желая сказать «Да, пожалуйста, сделай все это, дай мне это», но его рот все еще полон Йена. А потом он становится пустым. Его рот разинут и открыт, голова запрокинута назад, чтобы он мог видеть лицо Йена. И он хочет вернуть все обратно, хочет быть наполненным, так чертовски сильно. Хочет этот вкус и ощущение, горячего и тяжелого члена на своем языке. Он чувствует, как из уголка его рта начинает сочиться смесь слюны и смазки. - Не смей. Кончать, - у него нет времени на то, чтобы произнести «Да, Господин», потому что Йен снова толкается в его рот, двигая бедрами, он притягивает голову Микки к себе, встречая ею свои собственные толчки. Микки расслабляется, берет его. Потому что это то, чего он хочет, чего он так долго хотел. И это хорошо, прекрасно. И он стонет, дико и пошло, как шлюха, которой он и является. Позволяет Йену взять его, использовать, как хочет. И он мог бы кончить, но пока не сделает этого. Еще не время. Нет, пока Йен ему не разрешит. Он должен быть хорошим, он хочет быть хорошим. - Хорошо, да... так охуенно... твою мать, этот твой ротик... чертовски идеальный, жадная шлюшка... - бессвязно бормочет Йен, пока слова бесцельно слетают с его губ. И он слышит стоны Микки, чувствует вибрацию вокруг его члена. Он уверен, что больше не произносит настоящих слов, уверен, что то, что вылетает наружу, не имеет ни малейшего смысла. Но ему все равно, потому что он полностью толкает свой член в рот Микки и держит его там, в то время как брюнет утыкается носом в лобок, чувствуя, как мужчина кончает. Белая, горячая, скользкая жидкость стекает в горло Микки. Микки высасывает из него все до последней капли. Все еще облизывая и посасывая, даже когда эрекция Йена опадает, и он выскальзывает из его рта. Он чувствует, как Йен тянет его за волосы, пытаясь заставить отодвинуться, наверное, потому что сейчас он слишком чувствителен. Но Микки не может остановиться, облизывая и целуя теперь вялый, но в то же время великолепный, идеальный член Йена. - Остановись, - хнычет Микки, но тут же замолкает. Он опускает голову, он извиняется: он может быть хорошим, он будет хорошим. Рука отпускает его волосы, и Йен хватается за свои джинсы. На мгновение Микки охватывает испуг, что он снова натянет их на себя и оденется. Микки этого не хочет. Он хочет смотреть, разинув рот, удивляться каждой частичке обнаженного Йена. Когда Йен стягивает штаны и выходит из них, откидывая в сторону, он едва различает шепот Микки, перекрывающий мягкий шелест ткани. - Спасибо, Господин.