Происшествие в лесу

В это утро солнце светило ярче обычного. Сквозь оконную раму в маленькую белую комнату просачивались первые апрельские лучи. Энн сидела на старенькой деревянной табуретке и любовалась весенними красками природы. Ещё голые ветки Снежной Королевы были украшены первыми, едва заметными почками коричневато-зелёного цвета. Зубчики выцветших балок старого забора, влажные от капель предрассветного дождя, тихонько поблёскивали. На дальних полях зеленели побеги мартовского овса. Далеко, возле самого горизонта, полотно небес было окрашено в нежные пурпурные оттенки. Над мрачным Лесом Привидений оно тускнело и серело – большое дымчато-белое облако заволакивало собой небесную лазурь. Но над Зелёными Крышами небо было ясным и прозрачным, имело цвет журчащих переливов чистой родниковой воды Ключа Дриад. - Какое волшебное утро! В такой день хочется улыбаться каждому встречному, безмятежно бродить по тропинкам и большим дорогам Авонлеи и представлять себя лёгкой, полупрозрачной нимфой весны, сотканной из нитей солнечных лучей. Как, наверное, хорошо быть нимфой! Можно наслаждаться весной в полной мере, не отвлекаясь на мирские заботы, и наполняться теплом апрельского солнца. Скорее всего, нимфы потому такие счастливые, что в их мире всегда торжествует весна. Энн встала, надела светло-серое платье с изумрудными воланами, пришитыми к нему суровой, но любящей рукой Мариллы, сбежала вниз по крутой лестнице, устланной песочного цвета половицами, открыла дверь, ведущую на задний двор, и с удовольствием вдохнула свежий, наполняющий приятной прохладой воздух. Она была прелестна: щёки разрумянились от утреннего холода, волосы стали совсем золотыми под действием солнечного света, большие серо-голубые глаза блестели искрами мечтательного воодушевления. Энн была погружена в свои невинные фантазии. Ей казалось, что весь мир за ночь преобразился, готовясь к встрече весенней нимфы, пробудившейся от долгого зимнего сна. И теперь нимфе, то есть ей, Энн, предстоит приступить к своим обязанностям – помогать природе освобождаться от оков морозной зимы, способствовать скорому цветению золотых нарциссов, лютиков и вьюнков. Впрочем, скоро Энн стало холодно, поэтому она вернулась в дом, чтобы надеть башмачки и накинуть шерстяную накидку на плечи – девочка изрядно замерзла, стоя босиком на ещё не прогретых досках крылечка заднего входа Зелёных Крыш. Затем она, как ей казалось, никем не замеченная, выбежала из дому по направлению к мрачному Лесу Привидений, чтобы и туда принести своим появлением свет и радость. Внимательный наблюдатель всё же заметил бы, что за тонкой девичьей фигуркой в сторону леса двинулась другая, крепкая, проворная. Фигура эта ступала осторожно и, стараясь не производить шума, обходила горки прошлогодних листьев и сухие старые ветки. И этот же внимательный наблюдатель, чуть приглядевшись, тотчас узнал бы в ней прямой, крепко слаженный стан Гилберта Блайта. Но Энн, подчиняющаяся своему воображению, не могла и подумать, что являлась предметом чьей-либо осторожной слежки. Отступив от тропинки, она уже бежала по сырой мшистой земле, устланной остатками прошлогоднего листопада. Перепрыгивая через коряги и пни, Энн продвигалась в глубь чащи так быстро, что, казалось, её несли порывы буйного апрельского ветра. Девочка торопилась отыскать любимую Полянку Трёх Красных Елей, чтобы проведать своих старых знакомых и поглядеть на малюток-шишек. Она всегда верила, что деревья имеют души, которые незримы для людей, но открываются добрым весенним нимфам и изливают свои переживания. В шелесте листвы жёлтой берёзы Энн слышала сокровенную печаль юного деревца, которому не хватало солнца из-за массивных, раскидистых буков вокруг него. В лёгких колебаниях диких яблонь, какие росли на солнечных опушках, она замечала тревогу за их тонкие ветви, ничем не защищённые от приближающихся майских бурь. Жёлтые лютики, или, как их называют в народе, куриная слепота, шептали ей о желании поскорее вытянуться и раскрыть жавшиеся друг к другу лепестки. Энн чувствовала себя настоящей весенней нимфой, когда тоненькой ладошкой поглаживала тёплый ствол столетнего бука. Вскоре она устала шагать по влажной лесной почве, да к тому же промочила башмаки, нечаянно наступив в канавку, поэтому решила отдохнуть, выбрав местом привала старый приземистый пень. Вокруг неё были высокие развесистые ели и ветвистые возвышения дикого кустарника. Внезапно небо потемнело. Облако, недавно ещё приветливо белевшее над головой, превратилось в синевато-серую тучу с тёмными отливами посередине. Надежда на ясный день и приятную прогулку исчезла окончательно. Энн встала, взяла свой передничек с собранными в нём цветами и огляделась. Со всех сторон лес выглядел совершенно одинаково. Девочка поняла, что не знает, как вернуться обратно. По её спине пробежала мелкая дрожь, а серые глаза наполнились отчаянием. В лесу тем временем стало совсем темно. Неожиданно за деревьями послышались чьи-то осторожные шаги. - Эй, есть здесь кто? – Ответом на негромкий крик Энн послужила тишина. – Есть кто-то здесь? Эй, отзовитесь! – Вдруг протяжный и яростный волчий вой послышался из-за кустов слева от девочки. В мрачной пустоте за ветвями засветилось пугающее жёлтое пятно. Хищник неумолимо приближался к хрупкой фигурке. Энн в ужасе бросила передник, попыталась унестись как можно дальше, но упала, зацепившись за сухой торчащий сук. Вскочив, она стремительно подбежала к разлапистой ели и мгновенно очутилась на самой верхушке. Девочка не смела даже дышать. Вдруг случилось совершенно непредвиденное: верхняя ветка ели, на которой сидела Энн, треснула под её весом и со звонким хрустом упала на сырую землю с трёхметровой высоты. Всё бы закончилось для Энн очень печально, если бы подол её юбки не зацепился за одну из нижних ветвей, что несколько смягчило падение. Тем не менее, она довольно сильно ушибла ногу и расцарапала до крови всю правую руку. От страха и боли на глазах девочки выступили слёзы. В эту минуту за деревьями послышались отчётливые человеческие шаги. Откуда-то слева до Энн доносились чей-то приглушённый смех, шёпот и топот быстрых мальчишеских ног. Наконец из-за кустов показался Гилберт Блайт с ярко горящим в руке фонариком. Казалось, он был напуган открывшейся ему картиной: лежавшей на холодной земле Энн Ширли с искажённым от страха и боли лицом, на котором читалось удивление, даже негодование. Левая нога была неестественно вывернута, на коже правой руки от локтя до запястья алели капли свежей крови. Опомнившись после нескольких секунд немого шока, Гилберт подбежал к своей однокласснице и попытался помочь ей подняться. Из уст девочки вырвался слабый, протяжный стон. Глаза горели, взгляд останавливался то на чернокудром юноше, то на зажжённом фонаре в его руке, то на голых прутьях кустов ирги. Вскоре она разомкнула плотно сжатые губы и пылко начала: - Гилберт Блайт! Как Вы посмели так шутить надо мной?! Это, конечно, невероятно смешно: смотреть, как кто-то в страхе стать жертвой хищного зверя пытается спастись, залезает на дерево и падает на неимоверно твёрдую землю, не так ли? Я о Вас, в прочем, не ожидая никаких благопристойных побуждений, была лучшего мнения, – Она попыталась гордо вскинуть голову, но лишь застонала тихонько и бросила на своего врага испепеляющий взгляд. Бедный Гилберт оторопело взглянул на Энн. Почему она так громко кричит на него? Скорее всего, от острой боли и пережитого испуга. Чтобы как-то успокоить девочку, он аккуратно провёл рукой по её ладони. Та отдёрнула руку и отвернулась от Гилберта. - Что случилось, Энн Ширли? Я услышал треск и глухой удар, потому и прибежал сюда. - Вы ужасающе нагло лжёте, мистер Блайт. Я видела свет Вашего фонаря за теми кустами, откуда Вы вышли. Правда, я признала его за волчий глаз, и потому изрядно испугалась, что конечно, доставило Вам великую радость. Также я слышала Ваш смех по поводу этой удачной шутки, поэтому понимаю, что всё разыгрываемое передо мной Вами сейчас – вероломное притворство. - Но в этом лесу не водится волков! – только и вымолвил Гилберт. - Что доказывает глупость Вашего неуместного розыгрыша. Я не нуждаюсь в Вашей помощи после содеянного Вами и также не намерена с Вами разговаривать. - Энн Ширли! Все совсем не так! Я не понял того, что ты сейчас гово… - Энн попыталась встать, но мучительная боль помешала ей сдвинуться с места. – Энн, ты не можешь даже подняться! Я возьму тебя, отнесу в Зелёные Крыши и постараюсь выяснить, что здесь произошло. - Не смейте трогать меня, мистер Блайт! Я никогда больше не скажу Вам не единого слова, если Вы сейчас же не уйдёте подальше отсюда. Я готова умереть, но не позволю Вам нести меня. Кажется, настал подходящий момент для моей романтически прекрасной смерти, которую Вы намереваетесь испортить. Гилберт, оценив свои силы, понял, что не сможет безопасно и безболезненно донести Энн до поместья Мэтью и Мариллы, а потому, крикнув «Жди здесь, я буду через четверть часа!», бросился со всех ног к Авонлее, чтобы позвать кого-нибудь на помощь. Энн, оставшись одна, зарыдала, проклиная судьбу и этого противного Гилберта, так жестоко оскорбившего её достоинство и приведшего к невыносимой боли в левой ноге. Юная мечтательная особа готова была отречься от жизни и принять смерть самым благородным образом. В этот момент первые капли холодного апрельского дождя ударили по сырой и грязной земле Леса Привидений. Дождь усиливался с каждой минутой. Ледяные капли нещадно долбили землю, покрывая её тёмными кругами, отскакивали от ветвей сосен и елей и падали на голову Энн. Вмиг её рыжие волосы промокли насквозь, потемнели и сделались такими тяжёлыми, что девочке хотелось запрокинуть голову назад и лечь на кучу лесного сора у ели. Нога продолжала нестерпимо болеть. Крупные слёзы лились из глаз Энн Ширли. Полный страдания взгляд её покрасневших очей ещё раз оглядел неживописную картину. В голове роились неприятные, колкие и холодные мысли, каждая из которых наносила резкий и глубокий удар, подобно острому ножу: «Все вечно надо мной смеются! Наверное, из-за этих ужасных волос! Но как он, этот ужасный Гилберт, только посмел так поступить со мной?! А теперь увидел, что натворил, и убежал, притворившись невинным ангелом! Будет всем в Авонлее рассказывать, как уморительно я свалилась с большой ели. Никому, совершенно никому нет до меня дела. Ни Марилле, которой так трудно угодить, ни Диане, отправившейся на день рождения, подумать только, к Джози Пай(!), ни Гил… глупым мальчишкам из нашей школы, никому! Я обречена на одиночество до конца своих дней. Но, кажется, теперь конец уже близок. Что же, я согласна послушать свою судьбу и умереть прямо сейчас. К тому же, это так романтично: полупрозрачный дух хрупкой принцессы Корделии полетит ввысь, оставив бренную плоть здесь, в мрачном лесу… Наверное, её взяли в плен, привязали к этому дереву и раздробили ногу ударом кинжала. Кто-то из многочисленных завистниц прекрасной принцессы оговорил её, потому теперь она оказалась здесь. Ах, как это прекрасно! Её нежная душа вознесётся, и Корделия в прекрасном одеянии вступит во врата рая. И все будут плакать о ней и её преждевременной смерти. Но никто не будет плакать, когда по Авонлее распространится известие о моей смерти! О, как мне бесконечно жаль себя и мою участь, полную страданий! Кажется, теперь я совершенно точно готова умереть». Энн легла на землю, чуть распушила волосы, чтобы они выглядели красиво в момент её смерти, закрыла глаза и стала ждать конца своих дней под елью, успокаиваемая звуками дождя. Вскоре ливень прекратился, и в лесу установилась такая тишина, что можно было отчётливо услышать трель птицы, показавшей свой нежный голос за несколько десятков метров от полянки между елями и соснами. Когда Гилберт снова прибежал к месту падения Энн, приведя с собой Джерри, батрака Мэтью и Мариллы, он нашёл свою одноклассницу спящей. Утомившись от страха, боли и тяжёлых переживаний, Энн мерно посапывала под елью. Её хорошенький нос чуть вздрагивал, но личико девочки казалось спокойным. Гилберт и Джерри аккуратно приподняли Энн и понесли её домой, стараясь держать так, чтобы не причинить дополнительной боли её ноге. Гил взял с земли её запачкавшийся передник с помявшимися цветами в нём и положил туда ещё один – свежий бутон апрельского первоцвета мягкого бежевого оттенка. Когда он вложил передничек, наполненный цветами, в маленькие бледные ладошки Энн, сложенные на животе в полу-лодочку, Гилберту показалось, что она слегка улыбнулась ему. И хоть в это время девочка спала, и улыбнулась она, скорее всего, не ему, а какому-то прекрасному девичьему сну, Гилберт был очень счастлив увидеть её улыбку. Хоть юная мечтательница была иногда очень горда и беспричинно гневлива, она оставалась поразительно прекрасной в его глазах в любую минуту. Проснулась Энн уже в Зелёных Крышах. Плотные шторы были задернуты, поэтому в комнате воцарился полумрак. Энн хотела встать, чтобы раздвинуть их, но при попытке сдвинуться с места почувствовала боль в левой ноге. Она всё вспомнила. Ей вдруг стало стыдно за себя и, в первую очередь, за то, что она дала волю своим чувствам при Гилберте Блайте. О, почему она не сдержала слёзы обиды и этот детский глупый страх! Энн хотелось казаться остальным сильной и гордой, но некоторые трудные ситуации были способны совершенно вывести её из положения равновесия, хотя бы внешнего. Она ещё сильнее ощутила гнев и обиду на Гилберта, но теперь решила, что будет в общении с ним удивительно спокойна. Если, конечно, ей придётся с ним общаться. Состроив мину холодного презрения, Энн отчётливо, выговаривая каждый звук, произнесла в пустоту: «Если Вам весело предаваться подобным низким развлечениям, то я действительно очень Вам сочувствую. Можете не волноваться, я не собираюсь больше никому рассказывать о Вашем гнусном поступке, за исключением Дианы Барри, разумеется. Что ж, Вы, несомненно, упали в моих глазах, но я буду благородна по отношению к Вам. Можете жить дальше, но для меня Вы погибли», - Энн драматично вздохнула и подняла глаза к небу, чуть опустив уголки рта. Она представляла себя могущественной королевой, помиловавшей опасного преступника только из чувства благородности. В этот самый момент в комнату вошла бледная и, как казалось, уставшая Марилла. - Девочка моя, Энн, с тобой всё хорошо? Я переживала за тебя, - пожилая женщина явно чувствовала себя неловко, так как она не любила нежностей. – Я боюсь, что тебе придётся пропустить много занятий в школе, хоть перелом и не такой серьёзный, как мы подумали вначале. Перелом? Энн казалось, что она только ушибла ногу. Конечно, та всё ещё побаливала, но такого предположения, что нога была сломана, у девочки не возникало. Да и вообще-то Энн любила учиться, поэтому идея устроить внеплановую неделю или две каникул ей совсем не понравилась. Она может очень сильно отстать от ребят, а нагонять пропущенный материал в одиночку – не так уж интересно. Ко всему прочему Энн вспомнила, что послезавтра у Джейн Эндрюс намечается вечеринка, на которой Джейн, Диана, Руби, сама Энн и ещё несколько девочек собирались устроить весёлые весенние игры на свежем воздухе. Теперь, кажется, нет никакой надежды повеселиться с девочками. Серая радужка глаз заблестела от слёз. Энн не хотела беспокоить Мариллу, поэтому как можно спокойнее и нежнее сказала: - Милая Марилла! Вы очень добры ко мне, и я ценю это. Сейчас я чувствую себя хорошо, и готова заняться чем-то полезным, если Вы мне разрешите. Нога моя почти не болит, и, я надеюсь, уйдёт немногим больше недели на то, чтобы я окончательно поправилась. Скоро я смогу прыгать на левой ноге ещё лучше прежнего, а пока собираюсь поиграть в романически прекрасную прикованную к постели принцессу, которая ждёт на своём ложе принца из дальнего похода. Но, как Вы думаете, Марилла, могут ли быть у романически прекрасной принцессы рыжие волосы? - О, Энн, как ты ошибаешься: тебе потребуется провести дома никак не меньше трёх недель. – Глаза девочки поражённо округлились. – Расскажи мне без утайки, что произошло в лесу. Гилберт Блайт прибежал сегодня к нам в полдень и сказал, что тебе требуется помощь. У меня заболела голова, и поднялось давление немного, поэтому я послала с Гилбертом Джерри, а сама осталась в гостиной. Чуть позже они принесли тебя домой, и в каком виде! Я, признаться, испугалась, не мертва ли ты, таким бледным было твоё лицо. Но, к счастью, всё обошлось. - Гилберт принёс меня? Но я же ему запретила прикасаться ко мне! И мне придётся пролежать на своей кровати больше трёх недель? Ах! О, нет, Марилла, всё хорошо! Не беспокойся, просто я перенервничала. Я гуляла по лесу и споткнулась о старую корягу, упала и повредила ногу, вот и вся история. А потом я увидела Гилберта, он хотел мне помочь, но я сказала, что не нуждаюсь в помощи. Я не хотела лишний раз утруждать его без надобности. - Энн, ты была не права. Тебе следовало бы разрешить Гилберту помочь тебе. Хотя, боюсь, один он бы не справился. Ты совсем не тяжёлая, но пока вы все ещё дети… Он молодец, что позвал на помощь Джерри. Другой бы на его месте обиделся после твоих слов, и, Бог знает, чтобы сейчас с тобой было, - покачала головой Марилла. Энн поморщилась, когда услышала похвалу в сторону Блайта. Если бы только Марилла знала, что произошло на самом деле… Хозяйке Зелёных Крыш показалось, что в комнате слишком темно, поэтому она раздвинула шторы и выглянула в окно. - Так, а к тебе пришёл посетитель! – Лукаво усмехнулась она. Кто же? Кто же там? – Энн надеялась, что это Диана, уже вернувшаяся со дня рождения, или ещё кто-то из её подруг. Но услышать подобный ответ она совсем не ожидала: - Это Гилберт. Стоит возле порога и поглядывает на окно гостиной. Я сейчас спущусь, чтобы открыть ему, - Энн даже слова не успела сказать, как Марилла уже вышла из комнаты девочки. Сейчас юная мисс Ширли была готова ко всему, кроме разговора с Гилбертом Блайтом. Её благородно-презрительное настроение, которое она так старательно репетировала, вмиг сменилось на гнев и раздражение.