Холодно. Теплее. Горячо!

В этом году Рождество Альфред решил провести на Гавайях – не любил он холод. Именно по этой причине он не поехал на День Рождения к России. И ещё потому, что знал программу праздника наизусть – за 20 лет успел выучить: напились/подрались/переспали. Эти отношения были странными с точки зрения привычных норм, но они работали именно так и никак иначе. «Меньше слов – больше дела», - как любил говорить Брагинский, который в последнее время занимался и тем, и другим – вел переговоры и заключал договоры с всякими Германиями и Китаями. Америка с остервенением запихивал в чемодан купальные плавки, маску и ласты. Он не ревновал. Вот ещё! Просто холод не любил. В их отношениях лёд со стороны Ивана не растаял до сих пор. Может быть, потому что стране снега и льда было трудно выдавить из себя хотя бы пару тёплых слов, а, может, потому что Альфред сам был слишком навязчив со своей «Перегрузкой». Одно Америка знал точно: ехать по первому зову России он не собирался, пусть тот один разок проведет День Рождения в одиночестве и поймет, каково это, отворачиваться от героя. Альфред всем весом надавил на набитый чемодан, замок жалобно щелкнул. «Алоха, Гавайи. Я уже в пути», - с этими мыслями Америка вышел из дома. Но путешествие пошло не по плану с самого начала. Альфред, садясь в такси до аэропорта, увидел, что снег повалил с неба крупными хлопьями, нехарактерными для его широт. Америка одернул себя от грустных воспоминаний. Уже совсем скоро он будет валяться на пляже, попивать охладительные коктейли, в которых будет больше льда, чем сока. Пока в Вашингтоне снегоочистители будут бороться с сугробами, он преспокойно загорит. Ай да гений! Но в аэропорту одна за другой на него начали обрушиваться странные новости. Во-первых, рейс до теплого штата отменили – там снегом замело все взлетно-посадочные полосы. Во-вторых, самолеты не могут подняться из-за сильной облачности. Ни в одном из штатов. «Что вообще происходит, черт возьми?» - Альфред огляделся вокруг. Люди, как ошпаренные, бегали от справочного бюро к расписанию и обратно, дети плакали – неразбериха полная. У Америки внутри началось зарождаться доселе невиданное чувство – паника. Его народ весь как по команде испугался чего-то непонятного – стихии. У Альфреда заложило уши. Вокруг по мобильникам разговаривали все и разом, выясняли шансы на вылет, проклинали «ленивые авиакомпании», плохого президента и всю его семью до седьмого колена. Альфред попробовал связаться с шефом. Из трубки послышались частые гудки – линия перегружена. «Значит, придется ехать к нему. Он-то точно знает, что делать», - уверенность в собственном шефе позволила ему Америке совладать с непонятным страхом и сдвинуться с места. Отпуск отменялся, Америке больше ничего не оставалось, как в последний раз с тоской посмотреть на табло с отмененными рейсами и ехать домой, разбирать чемодан и снова приступать к работе. Выйдя на улицу, Альфред принялся ловить такси. Руки и уши почему-то почти сразу начало покалывать от холода. За пять минут ожидания свободной машины Америка, не отдавая себе отчета, стал приплясывать. Затолкав чемодан в багажник наконец-то подъехавшего такси, он сел рядом с водителем и попросил включить обогреватель на полную. Рождественская неделя в делах и заботах пролетела незаметно. Настроение было совсем не праздничным. Температура опускалась всё ниже и ниже. Аэропорты быстро ушли на периферию в списке проблем теплолюбивой страны – на повестке дня значилось: «Не дать себе окоченеть до смерти». Альфред определился с врагом и бросил все свои силы на борьбу с морозом, снегопадом и льдом. Холод снаружи нельзя было пустить к себе внутрь, поэтому он старался оставаться оптимистом. Или хотя бы подавать пример своим гражданам. Каждый день он бодро брался за лопату и расчищал дорожку перед домом. Теплая одежда, конечно, сковывала движения, зато пока ничего не отмерзло. В первые дни он чуть было не лишился носа и ушей из-за сильного мороза, но потом, вспомнив одного знакомого в длинном светлом шарфе, тоже замотался своим шарфом до очков. Снег оборвал провода – связи не было, помощи было ждать неоткуда. Даже спутники пропали с радаров. У Америки не оставалось времени и сил предполагать, что случилось с остальными. Канада уехал в гости к Кубе, и от него не было никаких вестей. Спустя какое-то время методом проб и ошибок он научился так «упаковываться», чтобы ни одна часть тела не оставалась на растерзание холоду. Между шапкой и шарфом оставалась только узкая полоска для глаз, и Америка в зеркале стал напоминать себе исламского террориста. Правда, он про них и думать забыл. Может, это они изобрели какую-то морозящую бомбу? Если так, то как только он победит холод, сразу пойдет наказывать подонков. В каждой комнате он разместил по паре обогревателей (не экологично, конечно, зато тепло). …Или всё произошло из-за загрязнения среды? Америка ведь всех предупреждал! Только через месяц изнурительного труда удалось наладить телефонную связь. Номер Артура он набрал по памяти. К трубке на том конце долго не подходили, и Альфред уже успел испугаться: а вдруг в Европе что-то похлеще холода со снегопадом? Но, наконец, он услышал сердитое: - Алё? - Артур! Я так рад, что дозвонился, ты не представляешь… – Америка целый месяц не общался со странами, и в данный момент был похож на путника в пустыне, добравшегося до оазиса. - Альфред? Какого хрена ты так орешь? Тебя там что, режут? - Нет, у меня уже всё более-менее налаживается. Вот сегодня телефон провел, - с гордостью сообщил Америка, пропуская мимо ушей ругань. - А у тебя как с погодой? - Жара, как обычно, - был сухой ответ. - Жара?! И давно? - Как земная ось поменяла наклон – уже 43 дня как. Ты там что, совсем отупел на своем долбанном материке?! – Англия начал выходить из себя. – Изменения у всех, а ты там сидишь, окопался, на звонки не отвечаешь… Америка начал задыхаться от возмущения: - Да я… Да у меня, чтоб ты знал… - Я, я! Что-нибудь новое придумать можешь, эгоист? Мы тут всей Европой от жары подыхаем, а он звонит, как ни в чем не бывало… - Артур отключился. Америка послушал частые гудки пару секунд и с размаху швырнул трубку об стену. «Они даже не представляют, что мне тут приходится терпеть, а ещё ноют! - мелкие осколки ни в чем неповинной трубки становились ещё мельче под подошвами тяжелых ботинок. - И не один не позвонил, не поинтересовался, не приехал. Может быть, я тут уже в сугробе замерз!» - злые слезы навернулись на глаза. Это было последней каплей! Тело под шерстяным свитером нестерпимо чесалось. Горячая ванна была пределом мечтаний уже несколько дней – из-за того, что водопровод не был рассчитан на такие низкие температуры, его просто-напросто разорвало. Воду приходилось греть только на самые необходимые нужды. Ноги сами собой подкосились – левую он сильно подвернул, когда, поскользнувшись на льду, пытался сбивать опасные сосульки, которые чуть что норовили проломить прохожим голову. Почему все это навалилось именно на него? Что он плохого сделал? Ведь всегда всем помогал, как умел. Где справедливость? Альфред сдернул очки и, шмыгнув носом, стал вытирать шерстяным рукавом слезы, которые не хотели останавливаться. Каждый час по радио крутили обращения шефа, который призывали быть стойкими и настоящими патриотами своей страны. «Надерем морозу задницу!» - неслось из довоенного приемника. «Ну и пожалуйста, ну и не нужны вы мне. Сам справлюсь! Пошли вы…» - с такими мыслями Америка тяжело поднялся, натянул шапку на самые глаза, повязал шарф и отправился в следующий бой. На этот раз он хотел отвоевать Интернет. *** Спустя несколько недель быт был более-менее налажен. Свет, вода, Интернет... «Как у любого цивилизованного человека», - Альфред гордился собой и ставил новые цели. Столько всего ещё надо было сделать! Если уж попал в безвыходную ситуацию, не дергайся, а получай удовольствие. Макдональдсы снова открылись, популярностью пользовалось всё горячее. Жизнь продолжалась. Как-то, разбирая кладовку в поисках теплой одежды, Альфред наткнулся на коробку с карнавальными костюмами. Страны любили подкалывать друг друга по поводу и без, поэтому на праздники наряжались обычно в военную форму. Америка вспомнил, что всего каких-то пару месяцев назад он пил, танцевал и веселился на вечеринке у Франциска. Тогда это считалось обычным явлением… Сейчас мир перевернулся с ног на голову, и последним поводом для веселья было повышение температуры на 1-2 градуса. Альфред печально вздохнул: корейский мундир, английский китель в реальном мире смотрелись странно. Страны когда-то воевали за нефть и золото, а сейчас ВПК стоял в сугробах. И лучше Альфред откопает ещё один обогреватель, чем танк. Полезнее будет. Америка всегда хотел быть частью мирового сообщества, «играть вместе со всеми в одной песочнице» – на своем континенте всегда было скучно. Он всеми правдами и неправдами пытался влезть в европейскую «компашку». Сейчас, когда беда застала Альфреда на его территории, он остался один. «А, может быть, я всегда был один?» - от грустных мыслей его отвлекла последняя вещь на дне коробки: шапка-ушанка Брагинского, которую тот нахлобучил на голову Альфреду в одной из атак после встречи на Эльбе. Шапка была большая, и всё время спадала на глаза, зато грела. Америка так её и не вернул после войны, только в 1946, в порыве злости, он нечаянно оторвал от «козырька» красную звездочку с изображённым на ней серпом и молотом. В холодную войну, ссорясь с Россией по телефону, он часто сжимал её в кулаке до маленьких фиолетовых пятен на ладони, которые не проходили неделями. На сегодняшний день Америка вел холодную войну сам с собой, Брагинский был не причем. Альфред вспомнил, что так и не поздравил Россию с Днем Рождения из-за дурацкого снегопада. А тот, наверное, обиделся. Америка со злостью кинул шапку в дальний угол комнаты: «Такой же, как и эти эгоистичные европейцы. Только и ждет моей смерти. Нет бы позвонил, поинтересовался, сдох я или нет. А я бы такой, а вот фиг тебе, и … » - Америка весь оставшийся день прокручивал в голове возможный диалог с Россией. Позвонить и поговорить по-человечески не давала гордость. Перед тем как ложится спать, Альфред достал красную звезду из потайного ящика своего стола и прикрепил обратно к ушанке, которую положил рядом с подушкой, оправдывая себя тем, что «может во сне появится шанс доругаться с проклятым комми!» На следующее утро его разбудил стук в дверь. Стучали настойчиво, поэтому Альфред, не успев толком одеться, лишь нашарил очки на тумбочке да тапки под кроватью и пошел открывать. На пороге от холода приплясывал почтальон с большой коробкой. Он, неумело сняв варежку ртом, попросил Америку расписаться за посылку. - Спасибо, - первый раз за долгое время Альфред улыбнулся по-настоящему. На коробке значилось «made in Russia». И пусть там будет хоть бомба, главное, Брагинский его вспомнил. Хоть кто-то его вспомнил! - Удачи. И, кстати, классная шапка, tovaristch, - почтальон, подмигнув, развернулся и потрусил к машине. Альфред удивленно проводил его взглядом и, перехватив коробку одной рукой, снял с себя ушанку, которую надел, наверное, во сне. - Что за черт? - Америка захлопнул входную дверь, нацепил обратно шапку и, плюхнувшись в кресло в гостиной, начал трясущимися от нетерпения руками открывать крышку. Внутри оказалась банка чего-то, похожего на джем и компот одновременно, теплые вязаные носки, которые Альфред натянул тут же, так как ноги в шлепанцах стали уже ледяными, и шарф. Правда, не белый, а красный. - Долбанный коммунист, - почти с нежностью произнес Альфред, доставая записку. «Дорогой Джонс. Если ты ещё там не окочурился…» - Не дождешься, - Альфред принял самодовольный вид и продолжил чтение. «…посылаю тебе варенье, чтобы ты с ним пил горячий чай. Повторяю для американцев: Г О Р Я Ч И Й. Привыкай. И, кстати, кончай жрать лёд! Всё равно весь не истребишь. Дальше: держи ноги в тепле, засим посылаю тебе носки. Голову тоже держи в тепле, но, насколько я помню, ты 60 лет назад не вернул мне шапку, в которую, наверное, дро…» Тут Альфред залился краской: - Ничего подобного! Извращенец! «… вот она и пригодится. Шарф как хочешь. Просто, думаю, красный цвет тебе к лицу ;D У меня очень жарко – подсолнухи не успевают отцветать. Загорел, бросил пить. Шучу. Пью только пиво – Людвиг снабжает. Не знаю, хорошо всё это или нет, но пока жар костей не ломит. Горячо целую, моя очкастая ледышка. Твой РФ. PS: Держись». Альфред поймал себя на мысли, что уже несколько минут перечитывает письмо снова и снова. - Почему же так коротко? Из этого засранца и пары лишних слов не выжмешь! Никто ему не ответил. Отложив письмо в сторону, он обмотал шарф вокруг шеи и пошел на кухню ставить чайник. Потому что нельзя, чтобы холод попал внутрь. *** Несколько дней подряд Америка не мог найти предлог для разговора с Россией. Сказать «спасибо», конечно, было нужно, но Альфред просто не представлял себя рассыпающимся в благодарностях. Самым нежным поступком в их отношениях была разделенная на две части таблетка антипохмелина наутро после бурной ночи выяснения: «убери своё ПРО/иди ты в ВТО». Америка всегда знал, что их отношения перейдут на новый уровень, только если в Землю врежется метеорит или инопланетяне захотят уничтожить всё живое на планете. Общая угроза заставит их объединиться. Перед сном Альфред часто представлял, как они подписывают союзное соглашение, и даже снял несколько фильмов на эту тему. Он ушел недалеко от реальности. Для того чтобы Брагинский начал проявлять заботу, понадобилось всего-то смещение земной оси. Америка, конечно, был очень рад – ведь он наконец-то нашел положительный момент во всем этом ледяном аду. Но до определенного времени сам не знал, как донести до Ивана, что та посылка очень много для него значит. Поэтому одним ненастным утром он решил попросить у Брагинского совета в Скайпе. Да, великий Америка снизойдет до России и даст ему возможность проявить себя. То есть Альфред, вроде как, перешагивал через свою гордость и позволял указывать чужой стране, что ему делать. Хотя такого со времен Киркленда не бывало. Америка был очень горд своей идеей и, устроившись в кресле с обогревателями по бокам и ноутбуком на коленях, смело щелкнул по кнопке вызова. Через секунду на экране появилась Украина в купальнике. - Мистер Джонс? Как там ваши дела? Выглядите как-то бледненько, – Ольга нагнулась поближе к экрану. Видимо, внешнего микрофона не было, и ей приходилось говорить через встроенный в ноутбуке. Альфред смутился – столько обнажённого тела он не видел уже давно. Взяв себя в руки, он промямлил: - Э-э, нормально, всё ОК, - нервный смешок. - Можешь позвать Брагинского? - Братик?! – Украина исчезла с экрана. У Альфреда сбился позитивный настрой. Он и правда не помнил, когда последний раз ходил в солярий – кожа из-за ледяного ветра обветрилась, да и в весе он прибавил пару-тройку фунтов. Из-за чего, кстати, и звонил. Ему уже хотелось сбросить вызов, но тут на экране появился Россия. Лучше бы Америка вообще не звонил. - Здорово, Джонс. Значит, жив? – Россия широко улыбнулся. Такую улыбку Альфред когда-то давно видел у своего отражения в зеркале. По сравнению с загорелой кожей зубы России казались белоснежными, а так как на нем не было ничего кроме шорт и шарфа, у Альфреда слова застряли в горле. Он как рыба продолжал открывать и закрывать рот. - Тебе плохо, что ли? – Брагинский приблизился к экрану, видимо, чтобы получше рассмотреть. Альфред, наоборот, вжался в кресло позади себя и проорал: - Всё ОК! - Так если ОК, что молчишь? Раньше за тобой такого не водилось, – Иван скрестил руки на груди. Альфред быстренько сам себя оправдал: «На жаре-то можно яблоко сожрать под пальмой, и целый день сытым ходить. Да и спортом заниматься с утра до вечера ничто не мешает». Вот ему, Америке, приходится спать по 12 часов и есть 5 раз в день, чтобы не замерзнуть, тут уже речи о красоте не идет. Поэтому бицепсы на руках и идеальный пресс у Брагинского просто удачное стечение погодных обстоятельств. - Я … это, просто хотел узнать, как ты зимой делаешь, тьфу, делал утреннюю пробежку, - заготовленный вопрос вылетел на автомате. – В тяжелых ботинках невозможно бегать, да и снег глубокий… - А я не занимался подобной чушью. - М-м? - Потому что я не толстый. Рожа Брагинского была настолько отвратительно невинна и честна, что явно ждала кирпича. Если бы у Альфреда в руках был не единственный компьютер в доме, он бы его расколотил. - Но ты мне и таким нра… - Это ты кого жирным назвал?! Да это вообще не для похудения, а для тонуса, вот! – Америка со всей немалой дури хлопнул крышкой. Швырнув ни в чем неповинный ноутбук на журнальный столик, Альфред откинулся на спинку кресла, скрестил руки на груди и опустил взгляд вниз – картина открывалась плачевная. На месте шести кубиков пресса, которые наблюдались у Брагинского, у Америки был один шарик. - Да это всё из-за стресса! – он потянулся за очередным гамбургером, но тут же отдернул руку от бутерброда как от ядовитой змеи. С этого дня каждое его утро начиналось с отжиманий. *** Америка не умел долго обижаться, тем более, социальный вакуум был сам по себе поводом. Через пару недель очередной видео-разговор, а точнее видео-скандал, начался, как ни странно, из-за «Американской улыбки». Альфред как обычно, с утра, чистил зубы и обратил внимание, что они стали, по сравнению с его бледным лицом, какими-то… желтыми. А на ближайшее рассмотрение ещё и потрескавшимися. Америка завыл от досады. Холод забрал у него всё: любимые утренние пробежки, идеальный загар, а теперь ещё и его гордость? В смысле, улыбку. Немедленно вызванный стоматолог сказал, что это оттого, что кое-кто пил горячий чай на морозе. От перепада температур зубы потрескались, и если Америка не перестанет экспериментировать, то может их вообще потерять. Виновный был найден быстрее, чем Скайп успел совершить соединение. - Брагинский! – Альфред как будто вспомнил давно забытую игру. Враг был найден и должен быть наказан. - И тебе здорово, – Иван сидел с трубкой от кальяна и пытался выдувать колечки. Получалось неважно. - Это ты мне посоветовал пить горячий чай! У меня зубы потрескались. Смотри! – Альфред оскалился в экран. – Теперь придется их менять. Он хотел увидеть хоть каплю сострадания, и, что уж греха таить, услышать извинения, желательно на коленях. Но, видимо, не судьба. Ивана больше интересовали колечки, которые никак не хотели выходить достойной формы. - Эй, я с тобой разговариваю?! – Альфред ненавидел, когда на него не обращали внимания. - Смотри, Турция мне кальян подарил. Водку пить на жаре не могу. - О, сочувствую, - когда Америка приходил в ярость, он начинал разговаривать также язвительно, как его бывший опекун. Россия пропустил это мимо ушей и с блаженной улыбкой продолжил: - Теперь вот новое развлечение, - он меланхолично затянулся и выпустил дым через нос. – А будешь рот широко открывать на морозе, ещё и гортань с легкими менять придется. Простудишь. - А как, по-твоему, я должен встречать гостей на президентском ужине? С угрюмой рожей?! – Альфред попытался продемонстрировать суровое лицо, но взгляд сфокусировался на том, как Иван обхватывает губами мундштук. Мысль была потеряна, а к щекам прилило тепло. - Улыбайся по-человечески и всё, - Иван оскалился, заметив реакцию оппонента. – Что, Америка, представляешь меня одинокими холодными ноча… Альфред и на этот раз хлопнул крышкой. Тепло слишком сильно разгорелось внутри и жаждало выхода. Только поделиться им было не с кем. *** Страны, не переставая, присылали Америке письма с просьбами о помощи. Тот старался как можно мягче объяснить, что в данный момент он немного занят «вытягиванием себя за волосы из болота». Америка стал меньше открывать рот на морозе, да и не с кем было болтать. Ежедневно разговоры велись только с Брагинским. Первым звонил всегда Альфред, потому что ему были необходимы советы. Россия милостиво отвечал и взамен ничего не требовал. *** Проснувшись 1 июня, Альфред открыл жалюзи и окончательно понял, что холод – это надолго, если не навсегда. Лето не принесло тепла, пейзаж за окном не изменился. Уныние накатило с большей силой – сразу вспомнилась просьба шефа о новом способе добычи энергоресурсов. Эту проблему стоило решить в ближайшее время, потому что перспектива откапывать из сугробов «Томагавки» была Америке не по вкусу. Шеф уже несколько раз недвусмысленно намекал, что неплохо было бы захватить какой-нибудь более теплый континент, типа Африки, но Альфреду покидать свой дом не хотелось. Читая про себя мантру «Всё будет ОК», Альфред оторвался от созерцания белоснежного пейзажа, и, взяв гору теплой одежды со стула, поплелся в душ. После утренних водных процедур он решил не изобретать велосипед, а искать ответы там, где их ищут все его граждане – в интернете. Конечно же, он честно искал ответы. Первых 10 минут. Но потом, проклиная свою силу воли, щелкнул на любимую закладку: «Пресса мира». - Так, что у нас тут? – Альфред бормотал себе под нос, прокручивая ленту новостей. – Так, арабы бастуют, ещё арабы и ещё арабы. Франц ввязался опять, ну-ну. Кто на новенького? Турция взбаламутил их всех. От подобных сообщений у Америки начинали чесаться кулаки, но он себя сразу одергивал и злорадно наблюдал за развитием событий. Пусть попробуют управиться без героя! В публикации Турция в ярких выражениях обещал показать Италии небо в алмазах, от чего тот лепетал в ответ про Евро-братство и ссылался на Людвига. С появлением в публикациях имени Германии настроение у Альфреда резко ухудшилось. Потому что в последнее время оно слишком близко стояло с именем Россия. Большинство заголовков гласило: «Россия и Германия подписывают всё новые и новые контракты» «Как Германия ухаживает за Россией?» «Почему Россия имеет дело с Европой сугубо через Берлин?» Америку эти вопросы волновали даже сильнее, чем то, как бурить нефтяные скважины через толщу льда. Поэтому он кликнул по похожей ссылке: «Польша единственное препятствие для союза Германии и России. Долго ли Великая Католическая Держава сможет держать сопротивление?» - писал Феликс. Альфред отставил компьютер и, опустившись на пол, несколько раз отжался на кулаках. Стало легче. Но когда он вновь взглянул на экран, мысль о «Томагавках» в сугробах показалась не такой уж бредовой. Раньше он и за меньшее наезжал на страны. А тут не просто намек – намечище! - Подонок! Если бы под новостью в виде оценки можно было ставить не только «сердечки», а, например, маленькие свастики, Америка ставил бы их, пока палец не стер. Пофантазировав ещё немного о свастиках, он, спохватившись, обругал себя за не политкорректность, и вновь принялся за отжимание. Вызов по Скайпу возвестил, что лето всё-таки принесло изменения – Брагинский позвонил сам. Америка поднялся с пола разгоряченным и пышущим праведным гневом, с выражением на лице «Ох, сейчас кто-то огребет». - Здорово! – с экрана улыбался чумазый Брагинский. Скрестив руки на груди, Альфред попробовал прожечь взглядом экран. Брагинский, весь в каких-то черных разводах, невинно смотрел на него и, видимо, ждал ответного приветствия. Пауза затянулась. Америка, не в силах выдержать больше 30 секунд молчания, выпалил: - Что это на тебе? - А, это? Небольшая неприятность с нефтедобычей, но не беспокойся, мы с Людвигом сразу всё починили, - Брагинский говорил с такой интонацией, как будто рассказывал не об аварии, а о пикнике на берегу озера. Альфред засопел, в голове одна за другой сменялись картинки с Феликсом, который из последних сил сдерживает слияние двух своих соседей. - Понятно, - сквозь стиснутые зубы прошипел Америка, обратив внимание на свою правую руку, которая сжимала оторванный подлокотник. - Ты в порядке? – Россия, как ни в чем не бывало, скреб у себя черное пятно на щеке. Альфреду хотелось заорать на него: «Конечно, нет! Как ты смеешь смотреть мне в лицо и водить шашни с этим?», - но, видимо, ревность не до конца повредила ему мозг, так как он сообразил, что Россия никаких обещаний ему не давал. Слов любви между ними тоже не звучало. Поэтому, разжав челюсти и вздохнув поглубже, он монотонно выговорил: - Извини, слишком много работы. Просто устал. Мне тоже нужно ресурсы добывать. Я, наверное, пойду… Америка уже мечтал о лопате и заснеженных дорожках – при каждом взмахе он будет представлять, как закапывает Германию. Брагинский оторвался от нефтяных подтеков: - Будешь бурить через лед? За полгода земля застыла – это тебе не шубу в трусы заправлять. - Знаю. Образ молящего о пощаде Людвига стоял перед глазами. - Тогда не лучше ли использовать дары природы, которые на поверхности? - А тебе не лучше ли закрыть рот?! Советчик нашелся. Сам разберусь! Многострадальный ноутбук всё-таки полетел в стену, сопровождённый яростным криком: - Несправедливо! Он не может прикоснуться к любимому человеку только из-за расстояния, а другому, живущему через забор, это позволено. - Нечестно! Америка принялся за отжимания: - Дурацкая маленькая Европа! Раз. Дурацкий всем-помогающий Брагинский! Два. Дурацкий наклон оси! Три, - дыхания не хватило, и Альфред распластался на полу. От осознания собственной никчемности он уже хотел было разрыдаться, но тут слова России эхом отдались в его сознании. «Дары природы. Письма стран, изнывающих от жары. Лед. Много льда. Очень много льда. Вода?» Вскочив как ужаленный, Альфред запрыгал по комнате. «Это просто бизнес и никаких сантиментов, ребята». Он тоже сильно пострадал от прихоти Матушки Земли. Перед глазами возник молящий о глотке воды Германия. Америка злорадно потер руки. Собрав куски компьютера в охапку, Альфред бережно разложил их на рабочем столе. Натягивая на одну руку куртку, а второй набирая номер шефа, Альфред предвкушал, как опять всех спасет. За символическую плату. *** На свой День Рождения Альфред решил закатить грандиозное празднество. Так как договоры о поставке воды в Европу были подписаны и авансы получены, Америка пригласил кучу народа, чтобы отметить свой первый День Рождения со снегом. Дела шли в гору, деньги увеличивались в геометрической прогрессии. Бывшие друзья вновь заискивающе заулыбались, и все как один обещали быть с подарками 4 июля. Над приглашением для Брагинского Альфред просидел целые сутки и ничего путного не придумал. Поэтому попросил шефа отправить официальное, как и всем остальным. Они не общались уже целый месяц. У Альфреда была куча дел: он вел переговоры с теми, у кого пересохли реки, а таких было не мало. Америка себя успокаивал, что у него попросту нет времени на «пустую болтовню» – он каждый день до позднего вечера пахал, как Папа Карло. Перед сном ритуалом стала проверка Скайпа, где Россия не появлялся. На новости Альфред вообще запретил себе смотреть, потому что стоило Германии появиться на переговорах с той стороны монитора, как Америка превращался в комок оголенных нервов и не уступал ни единого цента. И вот наступил долгожданный день конца изоляции в ледниковом периоде. Америка включил все обогреватели в доме и надел любимую куртку с цифрой «50» (вместо пары свитеров). Вид окоченевших стран, которые трусцой неслись из машин к его дому, грел сердце: «На своей шкуре прочувствуют, каково мне тут приходится». Первыми прибыли Англия и Франция. На загорелых лицах проступал румянец от мороза. Артур долго раздевался, он как будто надел все вещи, которые нашел в своем гардеробе. Франция не переставал его подкалывать: - О, mon chéri, этот стиль называется «капуста»? Три свитера разных цветов. Наверное, и штанов дюжина. Боишься отморозить самое дорогое? - Заткнись, Бонфуа! Тебе бы не помешала шапка, а то последние мозги простудишь, – прошипел Артур, с завистью наблюдая, как Франция элегантно разматывает нежно-голубой шарф, идеально подходящий к синему пальто. Альфред смотрел с ностальгией на галдящие страны. Хотелось обнять весь мир. - Ребята, как же я соскучился! – заорал он, прижимая к груди одной рукой Францию, а другой – Англию. - Задушишь, идиот! - Англия покраснел от недостатка воздуха. - О, я тоже рад тебя видеть, - сипел полузадушенный Франц, - но ты помнешь мне костюм. Не переставая радостно улыбаться, Альфред разжал объятия. Англия, насупившись, заметил: - Ты и раньше-то был несдержанный, а теперь вообще одичал? Америка выпятил грудь колесом. - Да я одной левой справляюсь с любыми невзгодами. Снег, лёд – мне всё нипочем, любой из вас давно бы молил судьбу о пощаде, а я остаюсь в форме при любом раскладе. Англия возвел взгляд к потолку и хлопнул ладонью себя по лбу. - Да ладно тебе ворчать, Арти. Неужели ты не рад меня видеть? - Да рад он, рад, - вмешался Франц. - Просто ты же знаешь, какой он весь из себя сдержанный. - Тебя вообще никто не спрашивал, виносос! - Проходите в зал, я пока остальных встречу, - Альфред подтолкнул спорящих стран к двери в комнату, следующий гость уже стучался. *** Праздник шел полным ходом: алкоголь тёк рекой, музыка громыхала, подарки дарились каждые 10 минут, Альфред был на седьмом небе от счастья. Он как будто сел в машину времени и попал в прошлое, где не было полгода изоляции, холодных одиноких ночей и мороза, пробирающего до самого сердца. Все веселились, шутили, вспоминали старые времена. Альфред переходил от одной страны к другой и узнавал о последних новостях. Связующим элементом любой большой компании, как обычно это происходит, было обсуждение тех, кого нет. А именно Германии и России. Поначалу Альфред пытался пропускать негатив мимо ушей. Но получалось неважно. Феликс, с бокалом шампанского в руке, стоял рядом с Прибалтами и во всеуслышание хвастался своим очередным решением: - А вы слышали, как я твердо сказал Брагинскому, что мне его нефть и даром, типа, не нужна? Я лучше буду у Германии покупать, чем перед «этим» унижаться. - А помните, как после крупной аварии они с Германией так сдружились, что, кажется, Брагинский ему теперь вообще за бесплатно газ дает. Зависть оттого, что у России из-за климатического переворота добыча ресурсов увеличилась в разы, слышалась в каждом пропитанном ядом слове. Страны были зависимы, и это им не нравилось. Но если с Альфредом они просто расплачивались и чувствовали себя на равных, то «подачки» от Брагинского считали унизительным. Из-за того, что все поставки производились через Германию, Людвиг тоже попадал под раздачу. То, как новости действуют на именинника, никто не замечал. Всех интересовали бесплатные ресурсы, а Альфред держался из последних сил, чтобы не спросить: спят эти двое или нет. Слухи и сплетни слились в игру «Доведи Америку». - Совсем эти двое зазнались. Представляешь, на последнем собрании я поздоровался с Германией, а он даже от своих документов не оторвался, и так свысока «добрый день», - Испания скромно внес свою лепту. - Короче, хорошо, что ты его не пригласил, - Англия хлопнул Альфреда по плечу, допивая второй стакан виски. - Вообще-то приглашал, - Америка сказал это очень тихо, комок в горле никак не хотел проглатываться. - Говорю же – совсем зазнался, козел! – Романо вместо того, чтобы разрядить обстановку, окончательно её накалил. – Конечно, он лучше с долбанным Брагинским потрахается, чем хорошим людям компанию составит. Не переживай, Джонс, я ему всё выскажу, как только… Альфред его уже не слышал, он выбежал вон из зала. Только на улице, когда уже привычный мороз начал покалывать щеки, Альфред понял, что идет по заснеженной дороге в одной кожаной куртке, джинсах и кроссовках. Возвращаться не хотелось, хотелось что-нибудь сломать или подраться со случайным прохожим. «Вот, значит, как всё получается. Пока он мне навешивал лапшу на уши, заботливый такой, сам в это время с Германией… договоры заключал», - пальцы на руках сжатые в кулаки уже плохо разгибались. Бесполезные заляпанные очки Америке пришлось положить в карман. Он шел вперед, не разбирая дороги. Праздничное настроение выветрилось с теплом, ревность разъедала изнутри, не давала думать. Когда снег стал уже по колено, Альфред остановился и огляделся вокруг. Он был в каком-то парке. Обхватив себя руками и пробуя таким образом хоть чуть-чуть согреться, он понял, что очень сглупил, но было слишком поздно. Ветер ледяными порывами пронзал до самых костей, снег стеклянной крошкой царапал щеки. Ноги окоченели, Америка не мог сделать даже шага. «Какая теперь разница, - отстранёно подумал он без всякого сожаления. - Просто так никому я не нужен, никто не отправился меня искать». И тут за спиной, через завывание метели, он услышал громогласное: - Генерал, оставь его! По договору не имеешь права! После чего ветер прекратился, снег перестал залеплять глаза. На секунду Альфред услышал звенящую тишину, а потом скрип снега под сапогами позади себя. Он не мог найти сил, чтобы развернуться. Через несколько секунд ему на плечи была накинута серая шинель. Америка скрюченными от холода пальцами попытался поплотнее запахнуть её полы. - Куда это тебя понесло на ночь глядя? – Брагинский появился в поле зрения в вязаном свитере и светлом шарфе, так близко, что Америка мог разглядеть его без очков. Без вопросов или разрешений Россия нарушил личное пространство, и, крепко обняв, начал растирать спину Альфреда, разгоняя заледеневшую кровь. Америка не мог ни пошевелиться, ни возразить. Он безвольно стоял, уткнувшись носом в шарф, и пытался унять щелкавшие от холода зубы, чтобы спросить: - З-зачем? Коротким вопросом хотелось выразить всё и сразу. Иван, прижав его ещё сильнее, вкрадчиво проговорил в самое ухо: - Весь этот фарс устроил? А посмотри, как ты сразу активизировался, - в голосе России слышалась усмешка. – Ненависть оказывается иногда сильнее любви, да? Экономику вон наладил, а ходил унылый… В холодную войну мне только стоило посмотреть на какого-нибудь Кубу или Китай, как ты сразу начинал кипучую деятельность. Но, кажется, наши сплетники перегнули палку… - Д-долбанный манипулятор! - Америка засопел и попытался взглянуть в лицо любимому врагу. Затем хрипло добавил: - Не покупай у меня лёд, ладно? Брагинский смотрел на него таким взглядом, что Альфред абсолютно уверился – они с Германией разделяют бизнес и любовь. А завистники никуда не денутся. - Ладно. Что-нибудь ещё? - Ног совсем не ч-чувствую. И есть хочу. Россия аккуратно поднял его на руки и притворно охнул: - Ох, только потому, что у тебя сегодня День Рождения, мы навестим ближайший фаст-фуд. Но потом сядешь на диету, а то через полгода тебя точно не подниму. Ай! - Брагинский вскрикнул, потому что ледяные руки Альфреда обвили его шею под шарфом. - Через полгода настанет моя очередь тебя таскать на руках, только, чур, по пляжу. Иван, мягко улыбнувшись, кивнул. Холод отступал, и Альфред знал, что в одиночку он вряд ли выстоит, но только сегодня он был не один. Конец