Влюблён не по собственному желанию

       Барни не спит. Одну ночь, вторую, третью. Не помогает ни новый пижамный костюм от именитого дизайнера, как с иголочки, ни попытка отвлечься на изначально неприятные вещи, вроде возможных проблем с желудком из-за вредного питания, ни другие цыпочки.        Цыпочек в этой квартире уже две с половиной недели не было. Проще здесь, под плинтусом, пару крошечных иголок найти, чем цыпочку, которой он покажет, кто здесь папочка. Испугавшись, он даже назначил консультацию с сексопатологом — вдруг выяснится, что это возрастной сбой, юность ушла, и молодость гаснет, и никогда больше он не будет таким молодым, беззаботным?        Барни ни с кем не разговаривает по-человечески, а в компашке громким смехом заливается, истерично хохочет, показательно веселится, стараясь не обращать внимания на изумлённые взгляды друзей. Он сам себе противен, но, кажется, что, прекрати веселиться хоть на миг, умрёт, сойдёт с ума от отвращения к себе же. Барни при Робин такой весёлый, что плакать хочется, хвататься за голову, бежать, или нести его в туалет, чтобы утопить вниз головой в унитазе.        Барни влюблён. Уснуть боится, потому что во сне Робин видит; улыбнуться ей боится, потому что кажется, что расплачется; по плечу похлопать боится, потому что жажда её прикосновений сжирает его заживо; думать о ней боится, потому что теряет друга; не думать о ней боится, потому что на душе грустно, а внутри пустота.        Барни хорошо и плохо, больно и прекрасно, легко и сложно.        Барни (не по собственному желанию) влюблён.        Барни (по собственному желанию) очарован.        Барни молчит об этом, но молчать всё труднее.        Барни хочет кричать на весь мир: «Робин, я люблю тебя!»        Барни об этом даже прошептать наедине сам с собой боится.        Барни влюблён, ему больно.        Барни влюблён, и ему прекрасно.