The Color of the Night Lauren Christy Ты и я движемся во тьме Телом к телу, души врозь. Чувства и секреты прячем в наготе, Что откроем? Вот вопрос. Я отдаюсь тебе! Все что имею и что желаю В руки твои вложу, Только объятия раскрой. Не знаю Сможешь ли ты выйти из тени… А я тебя мечтаю Увидеть на свету, Но ты всегда Уходишь в темноту. Финита! Невозможно от прошлого бежать. Все маски сбросила любовь. Обрушусь на тебя И буду ниспадать Дождем, грозой И утренней росой. Я отдаюсь тебе! Все что имею и что желаю В руки твои вложу, Только объятия раскрой. Не знаю Сможешь ли ты выйти из тени… Ведь мне тебя так важно Увидеть на свету, Но ты всегда Уходишь в темноту. Я отдаю тебе Все что имею и что желаю. Примешь ли ты это? Не молчи… В потемках не ищи, Не будет там меня, Тебя я жду Без маски в свете дня. Но ты опять Уходишь в темноту Не исчезай, Не прячься от огня. (стихотворный перевод Артемия Карпычева из Москвы)
Вот какой дьявол дернул его воспользоваться каром? Надо было через Халаза, как обычно. Прошел бы квартал на своих, на двоих, не рассыпался бы. Но нет. Мы же устали. Мы же неделю в лаборатории впахивали не вынимая. Ну и что, что блонди не положено уставать. Лень было ножками немножко пройти. Зато теперь не лень будет ремонтные работы через пол Мидаса объезжать. А там наверняка пробки – не один он такой дурак, ночью рассекать по вечно не спящему городу. Он с досадой стукнул кулаком по ни в чем не повинной приборной доске. Пятнадцать минут езды угрожали превратиться в час. Ну не вешать же на кар маячок – пропустите, второе лицо в Танагуре изволит торопиться в бордель. Он невольно усмехнулся. Ну да, в его работе есть определенные преимущества. «Теория, мой друг, суха, но зеленеет жизни древо»*. И Юпитер не могла с этим не согласиться. Не то, чтобы он злоупотреблял своими возможностями, время его юности и разнообразных экспериментов в сексуальной сфере давно миновало, но иногда хотелось выпустить пар и расслабиться самым древним и тривиальным способом. Именно что иногда – он так и не понял толком, что такого невероятного находят в половом акте обычные люди. Расслабляет и довольно приятно, да, для внесения в жизнь некоторого разнообразия сойдет, но, чтобы с ума сходить… впрочем, он же дзинкотай. Видимо, какие-то совсем примитивные чувства и реакции у него напрочь отсутствуют. Не включены в прошивку за ненадобностью. Он приказал навигатору перестроить маршрут. Просмотрел несколько вариантов и поморщился. Может, ну его все к чертям и поехать домой… А там что? Призраками скользящие фурнитуры, петы с пустыми глазами, а завтра еще и большой прием. Очаровательные улыбки, в которых яд, обмен угрозами завуалированный под любезности и комплименты, словесные пикировки, наполненные зловещими предостережениями… Он развернул голокарту. Вот как. Если сейчас свернуть в Геную, а из нее на одну из улочек девятой Зоны, то можно значительно сократить путь и время на него. И уж чего-чего, а пробок там точно не будет. Блонди решительно отключил автопилот, беря управление на себя.***
Улицы Генуи и впрямь были пусты. Лишь один раз он увидел машину – мимо неспешно проплыл патруль даркменов. Переждав, когда они исчезнут из виду, мало ли, еще полезут с предупреждениями, он сверился с картой и свернул в один из проулков. Пару минут петляний по нему, и он вновь был вынужден притормозить в тени какого-то здания – впереди неподалеку виднелась довольно большая компания на байках. Светиться перед местными желания не было. Да и, судя по тому, что все они сидели верхом на своих «железных конях», не глуша моторов, парни были на низком старте и просто кого-то ждали. Досадуя на очередную задержку он, от нечего делать, вглядывался в байкеров. Те были чем-то явно взволнованы - крайне оживленно жестикулировали, а их громкие голоса долетали до блонди. Интересно, пришло ему в голову, сколько он видел в жизни всего, а вот монгрелов – ни разу. Монгрелов из Кереса, конечно, а не непосредственных выпускников Гардиан. "Пет" Консула не в счет. Делать было абсолютно нечего. Скинув сьют, кинув на соседнее сидение шарф и стянув белые перчатки он на мгновение прикрыл глаза. Открыв их, мельком глянул в зеркало – шатен, короткие волосы, карие глаза с болотным отливом – сойдет. Выскользнул из машины и, выбирая места потемнее, приблизился к парням. Голоса стали отчетливей. - А я тебе говорю, - возбужденно воскликнул кто-то, - это пиздец какой-то! Ты когда-нибудь видел, чтобы на байке «бочку» делали? А я видел! - Да ну хватит заливать! Я, как «триппера» переберу, еще и не такое вижу, - меланхолично отозвался кто-то. - Да нахуй твой «триппер»! С места мне не сойти, трезвый был! - Ты трезвый со времен выпуска из Гардиан не был… Толпа загалдела, загомонила. Спорили уже все и каждый, видимо, слушал, в основном себя. - Да с хуя ли вы разорались! – вдруг выделился из общего шума довольно высокий юношеский голос, - Ща Меченый приедет сами все и увидим. - Да где он, твой Меченый! - На набережной уже, бля! – перекрыл гам чей-то мощный бас, - Хватит пиздеть, а то проебете все! Глядя вслед уносящимся монгрелам Рауль поймал себя на чувстве любопытства. Он всегда был равнодушен ко всем видам спортивных состязаний и к гонкам на байках в том числе. Но сейчас от происходящего веяло чем-то темным и опасным, будоражащим кровь. Запланированная поездка была забыта - он быстро вернулся к кару, бросил взгляд на карту и отправился к набережной, торопясь успеть к началу представления. Едва успел. Машину пришлось оставить в ближайшем подходящем затемненном участке, а самому осторожно пробираться поближе к месту скопления зрителей. Участники уже стояли на старте. Огромная – что в длину, что в ширину, набережная, заваленная многометровыми горами всякого мусора, с растрескавшимся асфальтом, была залита призрачным светом кое-где уцелевших фонарей и включенных фар аэробайков взвинченной донельзя публики. Среди гонщиков, на первый взгляд лишь слегка различавшихся моделями размалеванных устрашающими рисунками машин и нашивками на спинах и рукавах, выделялись двое. Один весь в темно-красной коже: куртка, штаны, перчатки, обувь, шлем – в мертвенном свете казалось, что он словно с ног до головы испачкался в крови и та уже успела засохнуть. Того же цвета был и байк. Второй, на черном байке был, соответственно, весь в черном. Никаких нашивок, шевронов, никаких картинок – красный и черный всадники. Лишь только он успел это все разглядеть, как грохнул выстрел. Взревели стартеры, завопила толпа и гонщики рванули вперед. Предчувствия не обманули блонди – зрелище было захватывающим, заставлявшим вскипать в крови адреналин и забывать обо всем. Байкеры мчались на предельной скорости, выжимая из воющих движков весь возможный максимум, обгоняя, подрезая и уворачиваясь от соперников наперекор всем правилам техники безопасности. Не прошло и полминуты как самый неудачливый или самый неуклюжий поплатился за это врезавшись в слежавшуюся груду мусора и превратившись в ослепительный огненный шар. Звук взрыва моментально перекрыл рев зрителей. Едва гонщики успели зайти на третий круг как еще двое, не справившись с управлением на обгоне, столкнулись, отправившись вслед за собратом. Произошло это практически рядом со зрителями и раскаленные осколки байков вместе с останками их владельцев посыпались на толпу. Но она, казалось, едва заметила это – отпрянув назад, переждав несколько секунд, человеческий монолит вновь качнулся на прежнее место. Сам Рауль лишь на мгновение отвернулся и чуть пригнулся, прикрывая голову руками, а затем вновь, словно обычный монгрел, вперил жадный взгляд в гонщиков. Воздух был наполнен запахом сгоревшего топлива, раскаленного металла, паленого пластика и обугленной человеческой плоти. Эта адская смесь в совокупности со смертельным зрелищем, разворачивающимся на их глазах, била по мозгам словно наркотик, кружила голову, вспыхивала в груди огненными искрами. Между тем в соревновании наметились лидеры. Пятерка байкеров, среди которых были черный и красный, явно оторвалась от остальных и теперь все взгляды были прикованы к ним. Время от времени кто-нибудь из них, было, вырывался вперед, но маневры остальных быстро заставляли его уворачиваться, теряя скорость и преимущество. Возбуждение зрителей, казалось, достигло предела. Из отставших еще один не справился с управлением – вылетел из седла, его неуправляемый байк улетел куда-то в сторону залива, но это уже никого не заинтересовало. Может быть потому, что именно этот момент выбрал красный гонщик чтобы вывести свою машину над головами у остальных и, закрутив ее в штопор послать вперед, чтобы вновь спуститься, но уже корпуса на два дальше прочих. На мгновение повисла мертвая тишина, нарушаемая лишь приглушенным ревом движков, а затем толпа не закричала, не завыла – застонала, будто всех присутствующих единовременно накрыл мощный оргазм. Ошеломленный блонди не мог поверить своим глазам. Увиденное было против всех законов физики, механики и здравого смысла, но оно было! С каким-то запоздалым пониманием, словно со стороны, до него дошло, что сейчас он видел ту самую «бочку», о которой толковали монгрелы. Мысль мелькнула на мгновение и исчезла, смятая бурей ощущений: восторга, неверия, ужаса, восхищения. Он едва заставлял себя молчать, чтобы не начать вторить толпе, но этим чувствам все же нужен был выход, и они нашли его сами – стеснением в груди, горячей волной по телу резко плеснувшей ниже, в пах, и там вскипевшей возбуждением, охватившим все его существо. Тяжело дыша он смотрел за тем, как постепенно от головной группы отстало еще трое, как вперед вырвался черный байкер, постепенно нагоняя красного. Тот, отчего-то, не стал повторять свой коронный номер и не пытался увеличить скорость. Еще круг – и они практически сравнялись. До финиша оставалось несколько десятков метров и вдруг красный резко вырвался вперед на полкорпуса, его соперник не мог отыграть ни миллиметра. Финиш и… красный байк резко остановился перед его флюоресцирующей линией, развернувшись поперек – черный гонщик вылетел за ее пределы, побеждая. Вопли зрителей, казалось, должны были долететь до самой Юпитер. Красный выпрыгнул из седла, неспешно перевел байк через линию – всего лишь второй. Толпа налетела на него, черный победитель кинулся к сопернику, воздух наполнился криками –гневными, недоуменными, негодующими… восхищенными. Остальные участники гонки, подъезжая, бросали свои машины, ввинчивались в этот хаос, задавая вопросы, силясь переорать общий шум, но лишь увеличивая его. Забыв обо всякой осторожности, все равно сейчас всем на все плевать кроме этой пары, Рауль покинул свое убежище, ведомый желанием узнать, что произошло, увидеть лицо этого чертова гонщика, схватить его и потребовать объяснений... Он пропихивался ближе, на него ругались даже, не оборачивая головы – высокий шатен в темно-серой водолазке и темных брюках предсказуемо никому сейчас интересен не был. Он едва ли уже не вышел в первый ряд, когда красный гонщик поднял руку вверх, призывая к вниманию, и окружающие мгновенно затихли. Красный снял шлем, тряхнул головой - оказалось, что цвет его костюма и байка в точности повторяет цвет волос. Но не это, вернее, не столько это поразило блонди. Он, чего только не насмотревшийся и сам создававший существ любого уровня привлекательности, способных удовлетворить, казалось, самый взыскательный вкус, никогда не видел таких черт. Гонщик был не просто красив – это была какая-то яростная, резкая, хищная красота дикого животного. Один раз увидев это лицо его вряд ли было возможно забыть, оно врезалось в память как нож вонзается в тело, навсегда оставляя на нем свой след. Он был ростом с блонди и стоял практически напротив – в свете фар, направленных на него словно на сцене в лучах софитов. Блонди даже уловил идущий от него резкий запах пота, смешанный с запахом кожаной куртки, сигаретного дыма и какого-то парфюма. Рауль, словно зачарованный, смотрел на него: пушистые, темно-алые ресницы, глаза цвета красной бронзы, их невозможно длинный, раскосый разрез подчеркивался ровной линией разлета тонких бровей. Высокие скулы, прямая линия носа с резко вырезанными ноздрями, изогнутые в легкой улыбке твердые губы – идеальный «лук Венеры», слегка капризный излом. Белоснежную кожу левой щеки пересекал шрам от виска до подбородка и лишь только блонди успел его заметить, гонщик поднял руку, провел ею по слегка влажным от пота волосам, скрывая метку под косой длинной челкой. - Я понимаю ваше возмущение, - тем временем заговорил красный. Его низкий, спокойный голос звучал негромко, но так, что слышно было всем, - Однако, я надеюсь, вы не забыли правило любой игры – новичкам всегда везет, - и он улыбнулся чуть шире. По толпе прошелся смешок, она вновь загомонила, но на этот раз, вполне одобрительно. - Тогда ты должен помнить и второе правило! – выкрикнул кто-то. - Проигравший платит? Конечно помню. Можете гулять до утра в «Дипревед» - я угощаю. - Это тоже, но еще… - неизвестный не успел договорить, за него закончил черный гонщик, тоже уже успевший снять шлем. - Желание, - со смехом произнес он. Блонди рассеяно мазнул по нему взглядом. Молоденький парнишка, темные волосы чуть ниже плеч, серо-голубые глаза, правильные черты лица. Более хлипкий, чем красный, ниже его на голову. Хорошенький, но ничего особенного, хотя гонщик явно высокого класса. - И какое же желание ты хочешь? - Танец. - Танец? Но… - Танец, танец, - подхватили монгрелы, судя по всему весьма вдохновленные этой идеей. Красный снова поднял руку, но толпа не унималась. Через минуту они, все же, несколько притихли и красный высказал свое «но». - А музыка? - Говно вопрос, - рявкнуло сразу несколько глоток. Рауль, уже успевший отойти от ощущений гонки, усмехнулся про себя. Интересно, что сможет изобразить этот парень. Красив-то он, конечно, красив, но для хорошего танцора слишком рослый. Да и что может станцевать монгрел – сомнительно, чтобы в Кересе было заведение, обучающее этому искусству хотя бы на начальном уровне. Разве что топорный доморощенный стриптиз с демонстрацией гениталий. Тем временем монгрелы расступились, образовывая более широкий круг, кто-то наступил блонди на ногу, пихнул и он был вынужден отойти вместе со всеми. Красный ждал, присев на свой байк. Наконец захрипели динамики, полилась рвано-тягучая музыка с резким ритмом. Красный поднялся. Лениво проследовал в центр круга. Раздались смешки и свист, впрочем, вполне одобрительные, но быстро стихли, когда марионеточная развинченность мужчины внезапно исчезла, уступив место ритмично-четким движениям, одновременно резким и по-кошачьи плавно-ленивым. Медитативная нега желания сменялась акцентированными вспышками угрозы, те немногие, кто еще до того сидел, привалясь к своим байкам, насмешливо пялясь в освещенный круг, словно встряхнулись, будто по толпе пробежал электрический ток. Да и сам Рауль с нарастающим изумлением смотрел на танцора. Расслабленно-развинченные движения были всего лишь обманом, фальшивой насквозь маской. Тело мужчины небрежно, почти нехотя перетекало из одной позы в другую, но блонди прекрасно знал, что кроме гибкости для подобного "танца" нужна еще и немалая сила. Между тем монгрелы, находившиеся ближе всего к происходящему, уже несколько пришли в себя и приступили к одобрительному комментированию происходящего. Суть их сводилась, в принципе, к одному, но все предположения насчет поз, в которых они бы хотели отыметь танцора, мгновенно стихли – красный плавным движением сбросил куртку и стала видна наплечная кобура с расстегнутым клапаном. Он в танце медленно потянул оружие и люди отшатнулись. Впрочем, танцор, казалось, не заметил этого. Пистолет упал на землю, за ним последовало сплетение ремней, а после и рубашка. Теперь особенно четко было видно, как ходят напряженные, отлично развитые мышцы под покрытой испариной гладкой кожей. Крики возобновились. Утихшее, было, по окончанию гонки, возбуждение, вновь нарастало. Но теперь оно было вызвано отнюдь не азартом и напряжением, а животной похотью. Блонди задыхался, чувствуя его. Неожиданно, невозможно, но собственное возбуждение нарастало с каждой секундой, словно в воздухе был распылен сильный афродизиак, становилось непереносимым, болезненным, почти мучительным, дыхание перехватило. Это чувство было подобно стихийному бедствию, словно блонди попал в центр смерча и тот теперь перемалывал его тело в своих кольцах. Никогда прежде ему не доводилось испытывать ничего подобного. Его взгляд, жадно блуждающий по этому великолепному телу, наткнулся на ярко-красную «блядскую дорожку» уходящую в низко сидящие на узких бедрах штаны гонщика. Следуя этому бесстыдному указателю, он посмотрел ниже и его взгляд уперся в натянутую ширинку танцора, явно чересчур тесную сейчас. Точно также как и у него самого. Между тем круг начал вновь сужаться, люди напирали, что-то крича, казалось, еще немного и здесь произойдет групповое изнасилование… И тут музыка оборвалась, а вместе с ней и танец красного, финальным движением развернувшегося к победителю. - Но ведь мне тоже полагается награда, - слова были тихими, но услышаны каждым. Черный гонщик только и смог, что кивнуть. Красный сделал стремительный шаг вперед, протянул руку, запустив ее в волосы победителя, схватив, притянув к себе властным движением и на миг подчиняя губы парня поцелуем. Резко выпрямился, перехватил свою добычу, перекидывая ее через плечо. Толпа расступилась перед ним, несколько шагов и вот он уже исчез из света фар, скрывшись в темноте.