Нарушители

Тишина над Гусу еще никогда не была такой холодной. Обычно Вэй Усянь просыпался от того, что Цзян Чэн грубо пихал его в бок или теребил за плечо, или же от негромкого шелеста голосов за стеной: шум в Облачных Глубинах запрещен. Но в этот раз он и вовсе глаз не сомкнул, так что шиди даже не пришлось с ним заговаривать: он закатил глаза, едва взглянув на поднявшегося Вэй Ина, и многозначительно вздохнул. Сердился бы – стал бы ворчать. Однако сейчас он скорее беспокоился. – Да ладно тебе! Старик Лань же не собирается меня убить, – бодро начал Вэй Усянь, торопливо одеваясь, но взгляд шиди говорил о том, что уж лучше бы убил – все не так краснеть. Цзян Чэн, скорее всего, был прав. Вэй Ин чувствовал, что уж теперь-то его накажут так, как не наказывали никогда прежде, – так, что госпожа Юй Цзыюань покажется добродушной и ласковой тетушкой. Если бы не это предчувствие, он снова проспал бы занятия, а не вскочил с первыми лучами солнца. Не пошел бы сам к залу наказаний, где уже ждал Лань Цижэнь и его исполнители. Лицо учителя походило на застывшую маску суровости и выглядело точно так же, как несколько часов назад: та же сдержанная ярость, то же скрываемое отчаяние. Вэй Усянь не слишком хорошо разбирался в эмоциях, особенно если дело касалось благовоспитанных совершенствующихся клана Лань из Гусу, но ему хватало сообразительности понять, что произошедшее накануне ночью выбило одного из самых известных наставников в Поднебесной из колеи. Вэй Усянь безропотно опустился на колени, не дожидаясь, пока Лань Цижэнь призовет его к ответу. Учитель, впрочем, не проронил ни слова. На Лань Ванцзи он даже не взглянул, когда тот принял ту же позу, что и Вэй Усянь. Все происходило в полном молчании, нарушить которое отважился только стоявший в отдалении Не Хуайсан. Он спросил у Цзян Чэна, что случилось, а тот в ответ лишь шикнул на него. Если бы Цзян Чэн сам знал, из-за чего его шисюну и лучшему ученику Лань Циженя назначили наказание, вряд ли даже такому счастливчику как Вэй Усянь хватило бы удачи дожить до утра. Но учеников держали в неведении – и на расстоянии. Вэй Ин понимал, насколько неправедный поступок совершил Лань Ванцзи, столкнувшись с непокорностью старшего ученика Юньмэн Цзян, и не собирался перекладывать всю вину на безукоризненного нефрита Гусу Лань. Он проштрафился не в меньшей мере, а то и в большей. Ночью он выбрался из Облачных Глубин и спустился в город за вином. Хотелось снова подразнить Лань Ванцзи после скучнейших встреч в библиотеке за переписыванием трактата о благовоспитанности. Этот кремень оказался не таким уж непрошибаемым! Вэй Усянь был уверен, что встретит его снова: Лань Чжань всегда как чувствовал, когда ученики других кланов собирались попроказничать. Предчувствие его не обмануло. Фигура в белых одеждах возникла на стене тотчас же, стоило Вэй Ину забраться и любовно прижать к себе заветный сосуд, символизировавший маленькую победу над правилами. – Ты будешь наказан, – предупредил Лань Ванцзи. Будто это что-то меняло! Вэй Усянь проскользнул под направленным на него клинком. – Не станем же мы драться! Сражения в Облачных Глубинах запрещены. Кроме того, мы же с тобой приятели. Конечно, они подрались. Лань Чжань вышел из себя точно так же, как тогда, в библиотеке. Сразиться с кем-то, равным по силе, было Вэй Ину в радость. К тому же, их противостояние строилось на чистом упрямстве обоих, а так было даже интереснее. Проигрывать Вэй Усянь не собирался – уж точно не этому снобу, упорно отрицавшему связь, тонкой ниточкой натянувшуюся между ними с самой первой встречи. Только Вэй Ин тогда еще не знал, насколько недооценил противника. Когда они, сцепившись, едва не рухнули со стены, Лань Чжань вцепился в него так, что едва не задушил воротом, но извернулся, и оба чудом избежали падения. – Да ты, никак, за меня беспокоишься! – Вэй Усянь от этой смехотворной догадки едва не пихнул Лань Ванцзи локтем в бок, но вовремя спохватился, что все еще сжимает в руке сосуд с Улыбкой Императора, который лучше держать подальше от второго нефрита Гусу Лань – у него с нарушителями правил разговор короткий. Лишь в этот раз он по неизвестным причинам затянулся. Строгий взгляд невыразительных светлых глаз скользнул вниз, к сосуду, в то время как острие Бичэня прочертило плавную линию в воздухе и уперлось Вэй Ину в подбородок. – Отдай. Лань Ванцзи протянул руку. Он не предлагал сделок – он требовал. С непосредственностью, свойственной только педантичному воспитаннику Лань Цижэня, на которого другие даже косо глянуть боялись. – Ты все-таки хочешь попробовать, Лань Чжань? – Вэй Ин резко ушел в сторону и оказался сбоку от противника. – Я с удовольствием с тобой поделюсь, если уберешь меч. – Я не буду, – Лань Ванцзи казался непреклонным, но он легким движением опустил Бичэнь. В этом не могло быть никакого подвоха – все же не такой человек этот второй молодой господин Лань, – однако Вэй Усянь поспешил отойти подальше. Может, его рьяный поборник правил и не тронет, а вот за вино стоит поволноваться. Как ни крути, а сорить деньгами Вэй Ину не приходилось: хватало, но тратить он предпочитал с пользой, а не ради разбитого сосуда. В прошлый раз Лань Чжань так и не возместил ему ущерб. – Давай договоримся, гэгэ, – Вэй Усянь зубами откупорил кувшин-ю, качнув его на ручке. – Я выпью все здесь, на стене, а потом приму наказание. Честно. Ты поймал меня. – В Облачных Глубинах запрещен алкоголь. – Да хватит тебе! Все время твердишь одно и то же. А ведь в прошлый раз мы оба оказались за стеной. Неужели ты снова хочешь получить сотню ударов? Лань Ванцзи не двинулся с места, но заметно нахмурился. Вэй Усянь сделал глоток и смерил своего "бдительного стража" взглядом победителя. – Никак не возьму в толк, Лань Чжань. В Гусу делают самое вкусное вино из всех, что я пробовал, а вы отказываетесь от этого напитка небожителей. – В Облачных... – Ну что ты, как заведенный? Вэй Ина забавляла эта особенность Лань Ванцзи – прятаться за правилами, щитом выставляя их перед собой. Будто заученный урок действовал при любых жизненных обстоятельствах или срабатывал, как какая-то мантра. Будто произнесенные вслух слова могли изменить положение вещей одним лишь определением того, что правильно, а что греховно. Будто то, что высечено на стене предками, позволило бы избежать любой беды. У Вэй Усяня было свое мнение на этот счет. – Звучит так, будто ты сам себя убеждаешь, – вина в сосуде становилось все меньше, а Лань Ванцзи по-прежнему не нападал. – Эх, Лань Чжань, Лань Чжань, я раскусил тебя! Ты не признаешься, что мы друзья, только потому, что в ваших правилах сказано не водить дружбу с порочными людьми. Вэй Усянь замолчал. Ответа от Лань Ванцзи он не ожидал, но не преминул сделать перерыв на добротный глоток Улыбки Императора. В этот момент ничто не убедило бы его в том, что Лань Чжань втайне не помышляет о нарушении правил. Иначе стал бы он так настойчиво преследовать Вэй Ина в моменты, когда тот решал попроказничать? Или ждал бы теперь, пока нарушитель допьет свое вино? И все же хотелось, чтобы Лань Ванцзи хоть как-то прокомментировал его тираду. – Ну не молчи, Лань Чжань! Скажи хоть слово. Я ведь верно угадал? Так, может, не станешь рассказывать своему дяде… то есть, учителю Лань… о нашей встрече? Ты ведь не рассказал ему о том сборнике в библиотеке. Сработало. Лань Ванцзи стремительно приблизился и выбил сосуд из рук Вэй Усяня, едва ли вообще прикоснувшись к нему. Взгляда в упор оказалось достаточно, чтобы ручка сама соскользнула с пальцев. Ради этой ауры несдержанности и стоило затевать подобные перепалки. – Ну вот, – досадливо развел руками Вэй Усянь. – Но ты не переживай, я уже почти все выпил, так что не стану требовать компенсации. В темноте лицо Лань Ванцзи показалось побелевшим от гнева. Воздух задрожал – то ли от холода, то ли от жара. Даже в последний день в библиотеке Лань Чжань не был настолько взвинчен. Хотя, кажется, именно упоминание того дня так его взбесило. Но он ведь и правда тогда ни о чем не доложил Лань Цижэню. Может, его теперь кошмары из-за этого мучают? – Ох, пустяки! – Вэй Усянь похлопал Лань Ванцзи по плечу. – Подумаешь, один раз поступил неправильно. Никто же не пострадал! Испытывать терпение праведного нефрита Гусу Лань было весело и – иногда – больно. Вэй Ин никогда не знал, когда – и главное как – вовремя остановиться. Более того, ему казалось, что с каждым разом Лань Чжаню все сложнее придерживаться правил и сохранять лицо – а при таком раскладе суровые наказания от учителя становились все смехотворнее и призрачнее: приходилось ведь признавать, что Лань Ванцзи как-никак, но запятнал свою безупречную репутацию. Это было для Вэй Усяня неплохим развлечением, но в глубине души он ни за что не назвал бы подобный исход победным. Ему нравился Лань Ванцзи. Какой есть: не признающий иных заслуг, кроме добродетели, правильный до зубовного скрежета, пленительно холодный для такого пылающего сердца и крутого нрава, спрятанного от посторонних глаз под маской непробиваемого спокойствия. Вэй Ин любил нарушать эту внешнюю гармонию, но не хотел бы, чтобы внутри Лань Чжань изменился, переступив через свои принципы. Или кто тогда станет достойным соперником в разминочных боях? Кого останется дразнить в этом неподвижном унылом месте? Лань Ванцзи схватил его за руку – нарушил свое кредо не прикасаться к посторонним без надобности. Пальцы впились в кожу ремешка, обернутого вокруг запястья, и Вэй Ин скорчил недовольную мину чисто из вредности – больно ничуть не было. Их взгляды – бесстрастный и вызывающий – столкнулись, подобно клинкам в бою. – Вэй Ин. – Я уже много лет как Вэй Ин. Если хочешь, чтобы тебя понимали люди, используй… словарный запас побогаче, – Вэй Усянь фыркнул и почувствовал, что и без вина может с легкостью запрыгнуть на любимого конька и заговорить Лань Чжаню зубы. – Если ты будешь отмалчиваться и ходить чурбаном, никогда не встретишь спутницу на пути самосовершенствования. Помяни мои слова, все прекрасные девы разбегутся от такого тяжелого взгляда. Бичэнь сверкнул в воздухе и вернулся в ножны. Лань Ванцзи разжал ладонь, и Вэй Усянь принялся нарочито разминать запястье, не сразу заметив, что юноша в белых одеждах даже не пошевелился и не отвел взгляда. Он будто вовсе не моргал. – Ты понимаешь? Вэй Усянь опешил. До него не сразу дошел смысл вопроса, а ответ и вовсе затянулся: ответить честно и односложно в этом случае не получалось, а требовалось простое «да» или «нет», любое отклонение от которых приравнивалось к отрицанию. Вот ведь незадача! Лань Ванцзи выглядел прямолинейным и понятным донельзя, но это странным образом не наскучивало, не утомляло, не оставляло равнодушным или разочарованным. И в этом невозможно было разобраться сходу. – Не сейчас, – Вэй Ин пожал плечами и уселся на крыше. – Я понимаю тебя как человека, но ты не перестаешь меня удивлять. То грозишься наказать, то позволяешь у тебя на глазах выпить целый кувшин Улыбки Императора. Кстати, сосуд упал со стороны Облачных Глубин, так что нам лучше бы спуститься и спрятать осколки. Он задумчиво посмотрел вниз. Травы в темноте шевелились от дуновений легкого ветра, как волосы речных гулей, переплетенные с водорослями – такие же черные и густые. – Слушай, Лань Чжань, ты же помог мне тогда, на озере Билин. – Ты мне тоже. – Я не о том, – Вэй Усяня осенила догадка, которая бы и в голову ему не пришла, если бы он не провел достаточно времени с Цзян Чэном и шицзе. Именно они в полной мере открыли для него понятие беспокойства, особенно Цзян Яньли. – Ты ведь не разбил кувшин на этот раз, чтобы я снова не сбежал в город? Боишься, что со мной может что-то случиться? Лань Ванцзи едва заметно напрягся, будто то, что он испытывал, было чем-то постыдным. Вэй Усянь выдохнул. – Тогда тебе пришлось бы объяснять, как ты упустил меня из виду. Да и учителя Лань бы за подобное не похвалили. – Мгм. – Пожалуй, нет. Думаю, я совсем тебя не понимаю. – Мгм. – Ладно, давай спрячем осколки и забудем об этом. Раз уж ты согласен с тем, что меня не исправить. Вэй Ин потянулся и поднялся на ноги, готовясь спрыгнуть со стены прямиком во владения клана Гусу Лань. Облачные Глубины в эту минуту показались ему не такими уж унылыми. Живописный пейзаж, движение жизни в темной траве, освежающая ночная прохлада, грандиозный силуэт Стены Послушания, затерянный в тумане. Неба не видно – только откуда-то сверху щерится в щелку месяц. И Лань Ванцзи стоит рядом, впервые сказав ему что-то, кроме «Звенящая пошлость» и «В Облачных Глубинах запрещено». – Понимаешь, – неожиданно произнес Лань Чжань куда-то в пустоту. Вэй Ин резко обернулся и почувствовал губами тепло дыхания, обжигавшее сильнее крепкого алкоголя и самого острого перца. Он отшатнулся, ступив на самый край, но уверенные руки удержали его. Изнутри с хриплым стоном вырвалось изумление, потонувшее в поцелуе. Черепица зашуршала под ногами, внезапно ставшими ватными и отказавшимися слушаться. Губы сталкивались, передавая от тела к телу разряды незнакомой энергии. Лань Чжань пил его, как вино, покусывая и будто пытаясь запомнить вкус, и Вэй Усянь подался вперед, чувствуя, как удивление и смущение сменяются чем-то, больше всего напоминающим покой. Однако стоило ему поднять руку, чтобы обхватить Лань Ванцзи, как тот отстранился, чуть задержавшись и зубами потянув нижнюю губу Вэй Усяня. Движения его стали настороженными, а Вэй Ин понимал лишь то, что, возможно, впервые в жизни ничего не понимает. Решив отложить размышления об этом на более подходящее время, он всмотрелся в окружающую темноту, в которой едва ли не светилась белая фигура. Еще миг – и он узнал в ней Лань Цижэня. Выражение его лица ясно давало понять, что он все видел. И что на рассвете оба будут наказаны. – Я еще никогда так не напивался, – только и сказал Вэй Усянь Цзян Чэну, вернувшись в комнату. – Растолкай меня до пяти. – Что ты опять натворил? – Ничего нового. Просто сильно разозлил старика Ланя. Похоже, очень сильно. И вот виновники стояли на коленях лицом к лицу, не глядя друг на друга, не поднимая головы. Вэй Усянь лишь пару раз украдкой посмотрел на Лань Ванцзи, как прежде, сосредоточенного и невозмутимого. Пожалел ли он о том, что сделал? А так ли это важно, если, в конце концов, ему удалось добиться своего: Вэй Ину больше не хотелось намеренно злить его, но хотелось снова прикоснуться и ощутить умиротворение ночи, почувствовать то, что скрывалось за гранью восприятия и не находило объяснения – быть может, и вовсе его не требовало? – Приступайте. Удары посыпались на спину каменным дождём, хотя Вэй Усянь осознавал, что у этого – как у любого из ритуалов – есть свой темп и ритм. У него даже получалось сделать вдох, пока наказующие заносили розги, и выдох – в момент, когда тело пронзала боль, оставаясь на нем синяками, а то и шрамами. Одежда промокла – то ли от пота, то ли от крови, но существенной разницы не было. Солоноватый запах прежде пряного сандала бил в ноздри сильнее, чем дерево – по спине. Вэй Усянь наклонялся ближе и ближе к нему, пока не понял, что они с Лань Ванцзи уже едва ли не бьются лбами. И что губы Лань Ванцзи сжимает плотнее прежнего. И что именно Лань Ванцзи отвечает сейчас за них двоих, хотя физическое наказание они разделили поровну. – Это я! – выкрикнул Вэй Усянь, не до конца осознавая, что творит на виду у всех. Его руки невольно взметнулись вверх и легли на спину Лань Ванцзи, довершив то, что он почти сделал уже накануне. – Это я его спровоцировал. Учитель Лань, Лань Чжань не виноват! Он по-прежнему самый праведный ученик Гусу Лань. Плоская деревяшка прошлась по незащищённым пальцам, но Вэй Ин лишь сильнее вцепился в белые одежды – такие же мокрые, как у него самого. Кажется, он кричал что-то ещё, но все его мысли были сосредоточены на том, чтобы унять боль Лань Ванцзи, человека, который совсем не был похож на того, кто нуждается в защите. И который все же не оттолкнул его. – Прости, – шепнул ему Вэй Усянь как никогда серьёзно, извиняясь за все и сразу. Лань Чжань зажмурился, словно от одного слова ему вдруг стало больнее, чем от всех ударов. Вэй Ин хотел уже было отпрянуть, но что-то остановило его: лицо все ближе, и истина будто понятнее и достижимее. Удары замерли. Замерло все вокруг, утонув в общем возгласе и шокированном гомоне толпы, но и тот заглушила пульсация у виска и дыхание – у подбородка, на губах, внутри. Решимость Лань Ванцзи превращалась в злость, напряжение, сковавшее все его тело, но он не прервал поцелуя. Напротив, он лишь на секунду отвернулся и сказал в сторону: – Продолжайте. Затем он закрыл Вэй Ина руками, словно что-то теперь могло их спасти. Исполнители помедлили, и только, казалось, через вечность Лань Цижэнь надрывно и сухо выдавил из себя: – Продолжайте. И снова удары по пальцам, запястьям, спине. Какие, в сущности, мелочи! Вэй Усянь знал, что теперь его с позором выгонят из Облачных Глубин, а то и из Пристани Лотоса – Цзян Чэн уж наверняка будет смотреть с презрением. Неважно. Судьба Лань Ванцзи тоже пошла под откос. Что его ждёт? Уединенная медитация, как его отца? Заточение? Глупо было ожидать, что все вернется на круги своя. Но Вэй Усянь, каким бы непокорным он ни был, всегда действовал по совести. А Лань Чжань выбирал то, что считал правильным. Неужели теперь они ошибаются, целуя друг друга под градом ударов и двигаясь в одном темпе с руками, наносящими их? Когда Лань Цижэнь жестом – по крайней мере, слов Вэй Ин не слышал, – остановил палачей, голова наполнилась грохотом, и осталось только прижаться к груди Лань Ванцзи, вслушиваясь в бешеное сердцебиение – или это все ещё стучало в висках? Вопреки ожиданиям, Цзян Чэн подошёл первым и помог подняться. Вэй Усянь с трудом отвел руки от спины Лань Ванцзи и не сразу заметил кровь на содранных костяшках – не то свою, не то чужую. Они разошлись молча, с каким-то витиеватым обещанием встретиться снова, застывшим на искусанных губах. Очевидно было, что Лань Чжань не выйдет из своих покоев до тех пор, пока Вэй Усянь не покинет Гусу. – Знаешь, мне снилось, что тебя прогнали, – признался Цзян Чэн, когда Вэй Ин уже лежал на кровати в их комнате. – Будто бы ты подрался с Цзинь Цзысюанем, и он расторг помолвку а-Ли. Но ты даже это переплюнул. – Если посмеет, я ему ещё не такое устрою. Вэй Усянь помолчал немного и отключился, напоследок ухватив за хвост мысль о том, что что-то он все же действительно понял.