***
Роберт сонно прижимался к тёплому, сильному торсу Кубы, успокаиваясь запахом Альфы. По телу Омеги прошла болезненная дрожь, предзнаменующая приближающиеся волны течки, в этот раз более сильной и интенсивной, чем обычно, но у Роберта не было стрха. Он знал, что Лукаш и Куба позаботятся о каждой его потребности и каждом желании; особая прелесть была в том, что течка, во время которой они будут повязаны друг с другом на всю оставшуюся жизнь, станет столь мощной физиологической и эмоциональной встряской. Где-то глубоко внутри он боялся, что у него никогда этого не будет. Он знал самого себя слишком хорошо, знал, что для него будет почти невозможно подчиниться Альфе, подчиниться хоть кому-нибудь, отдать всего себя без остатка. Но рядом с Лукашем и Кубой всё было по-другому. Они знали друг друга долгие годы. Они знали его, когда он был всего лишь молодым, подающим надежды нападающим, до того, как на его плечи тяжестью опустился груз ответственности и ожиданий. Но с того момента, как они сблизились, всё ощущалось гораздо проще и легче. Несмотря на то, что они проводили бок о бок друг с другом намного меньше времени, чем им хотелось бы, они постоянно поддерживали связь, даже если это был быстрый телефонный звонок или короткое сообщение в конце дня. Роберт всегда благоговейно восхищался силой связи между Лукашем и Кубой, пропитанную любовью и поддержкой, надёжной и непоколебимой. Но Лукаш и Куба приняли его, сделали частью своих отношений, и это было больше, многим больше, чем Роберт мог бы просить или желать. Он даже не задумывался, что когда-нибудь у него появится две пары, но эти отношения функционировали просто идеально, намного лучше, чем это могло бы быть между ним и одной Альфой. Лукаш и Кубы уже оставили свои отпечатки в его сердце, и уже очень скоро они будут связаны друг с другом жизнью, телами и душами. Роберт счастливо вздохнул, успокаиваясь под ритмичными поглаживаниями пальцев Кубы по его спине, уходя в глубокие размышления о цепочке событий, из-за кторой всё сложилось так, как есть сейчас...***
У Роберта и в мыслях не было посвящать окружающих в то, что теперь он состоит в отношениях, по крайней мере, не настолько быстро, но попытка скрыть провалилась сразу же. Он едва успел вернуться в Зебенер Штрассе, и не прошло и пары минут, как Матс подошёл к нему с явной, ничем не прикрытой заинтересованностью, и любопытствующе принюхался: - Твой запах изменился, не так, словно у тебя появилась метка.. но.. так, словно ты занят, - вопросительно проговорил Матс и принюхался ещё сильнее, а затем его лицо озарилось внезапным пониманием. - А, я понял, это они! Поздравляю! Довольный оскал на лице Матса не оставлял сомнений в том, что секрет Роберта больше не являлся таковым. Конечно, не стоило даже надеяться, что ему удастся скрыть это от Матса. Они вчетвером пробыли одноклубниками достаточно долго, чтобы темноволосая Альфа смогла безошибочно распознать на нём запахи Лукаша и Кубы. Странно, но Роберту было всё равно, он даже был рад, что ему нет нужды скрывать свои чувства. Момент разговора, когда он сказал Лукашу и Кубе, что их тайные отношения больше не были секретом, заставил его понервничать, но Бета и Альфа заверили его, что они в такой же степени спокойно относятся к тому, что теперь отношения между ними прозрачны для всех окружающих. Они были вместе вот уже месяц, когда Роберта вызвали в кабинет медицинского штаба команды. У него не было ни малейшего представления, зачем он мог понадобиться доктору, если тот прекрасно знал, что нападающий был в форме и абсолютно здоров, но причина стала очевидна с первых же секунд разговора. - Ваша личная жизнь только ваше дело, Роберт, но как Омега вы должны знать, что она напрямую влияет на ваше физическое здоровье. Роберт вздохнул. Это было одной из тех вещей, которые он, будучи Омегой, ненавидел сильнее всего - его сексуальные потребности так или иначе становились предметом публичного обсуждения. - Вы принимали подавители годами, и мы поддерживали вас в этом решении, особенно, если учесть, что у вас не было постоянного партнёра. Но вы ведь знаете, что существует риск, сопряжённый с длительным применением супрессантов, ставящий под угрозу ваше здоровье, не так ли? Роберт кивнул. Это решение далось ему непросто, но до недавнего времени это был единственный логичный выход из положения. Одна мысль о том, что он будет вынужден пропускать тренировки и не принимать участия в матчах, что на время течки он будет вынужден искать случайную Альфу, которая сможет удовлетворить его потребности, чтобы затем он был достаточно силён для того, чтобы выйти на поле и играть, вызывала глубокое чувство отвращения. Но в то же время, в его голову закрадывалась мысль, как сильно всё могло бы измениться, потому что теперь в его жизни были Лукаш и Куба. - Я не хочу вмешиваться в вашу личную жизнь. Но как ваш доктор, я обязан сообщить вам, что вы, вероятно, сможете усовершенствовать свои игровые показатели, если вы прекратите приём подавителей и.. кхм.. позволите процессу протекать так, как запланировала природа. С моей стороны было бы крайне непрофессионально не предупредить вас о последствиях продолжения приёма супрессантов. Это ваше решение, и вам нужно будет подумать об этом, обсудите это со своими партнёрами, но я могу вас заверить, что клуб и медицинский штаб на все сто процентов поддержат вас, если вы решите отказаться от приёма подавителей. Роберт снова кивнул, пообещав подумать над этим. Знать, что клуб на его стороне несмотря ни на что - было чрезвычайно важно, хоть и менее мучительно-смущающим разговор от этого не становился. Теперь опасения вызывала лишь реакция Лукаша и Кубы. Потому что его течки обяжут их заботиться о нём, а ещё это однозначно спровоцирует гон Кубы. А он ведь даже толком не знал, как это происходит между Альфой и Бетой, потому что до этого момента не было особой нужды обсуждать подобные аспекты. Это было нечто большее, многим больше, чем просто личное, интимнее, чем физическое единение или их отношения, разделённые на троих. Тем более, до того, как между ними возникла связь, навряд ли у него было хоть какое-нибудь право задавать вопросы о сексуальной жизни Лукаша и Кубы... Когда им снова выпала редкая возможность провести ночь вместе, Роберт решил не тратить время зря. Пока они пребывали в блаженном состоянии сонливой неги после занятия любовью, Роберт, с удобством разместившись между разгорячёнными телами партнёров, поймал кураж. - Вы же знаете, что я принимаю подавители?.. - неуверенно начал он. Куба мягко потёрся носом о его щёку. - Конечно, мы знаем. И мы уважаем твоё решение. Но если ты когда-нибудь захочешь прекратить и в полной мере позволишь себе быть прекрасной Омегой, которой ты и являешься, это сделает нас невероятно счастливыми. Роберт издал шумный облегчённый выдох и снова начал дышать, даже не сообразив, что он успел задержал дыхание. Что ж, это оказалось проще, чем он предполагал. - Вы уверены, что не возникнет никаких проблем? Я имею в виду, для вас двоих? Вам ведь придётся брать паузы по ходу сезона. Что насчёт ваших клубов? Я бы мог приезжать к одному из вас, тогда бы было проще... - чуть запнувшись, закончил он. Паршиво, что его сексуальная жизнь станет достоянием общественности, если он прекратит приём супрессантов, к тому же, Лукашу и Кубе вполне удавалось избегать публичного обсуждения, потому что ни один из них не впадал в течку с регулярными интервалами. Роберт считал, что даже если у Альф начинался гон, они всё равно не выглядели настолько слабыми и не оказывались в столь неловком положении. А теперь он тащил их обоих прямиком в проблемную реальность его Омежьей природы. Лукаш сжал его в объятиях, стараясь приободрить: - Мы уверены, что всё будет хорошо. Ты наша Омега. И мы сами приедем к тебе. Ты заслуживаешь провести течку в своей собственной постели, вместо того, чтобы разъезжать туда-сюда до и после, когда ты ещё слишком чувствительный и уязвимый. Роберт кивнул, почувствовав себя немного счастливее. Но оставалось кое-что ещё, что беспокоило его. - Когда у меня начнётся течка, я могу... Хм, я могу начать просить вас кое о чём. Кое-что, чего вы можете не хотеть... - Что, все те возбуждающие кинковые штуки, о которых просят Омеги в течке? Я думаю, нам это по зубам! - схохмил Куба. А затем продолжил более серьезно: - Если ты имеешь в виду пометить тебя как нашу пару, то почему нет, если это то, чего ты хочешь? Может, это будет хорошей идеей - обозначить наши отношения, прежде, чем мы отправимся в Россию, чтобы показать всем, что каждый из нас является парой друг для друга, даже если наши отношения не вписываются в рамки. Роберт почувствовал, как лежащий рядом Лукаш напрягся, и он прекрасно знал, почему. Лукаш и Куба всегда реагировали чересчур агрессивно, когда кто-то пытался высказать мнение, что Альфа и Бета на самом деле не могут быть связаны. Куба принимался рычать и пугать окружающих мелькающим в глазах бешенством. Но по-настоящему на тех альтернативно одарённых, кто осмеливался поставить под вопрос их отношения, нагонял страх взгляд Лукаша, леденящий, блестящий вполне реальной угрозой, взгляд, который красноречиво предупреждал - "только попробуй неуважительно отнестись к моей паре, и я оторву твою башку, чтобы сыграть ею в футбол". Именно возможность попасть под бешенство Лукаша, как оказалось, пугала больше всего, учитывая, насколько расслабленным и спокойным Лукаш был обычно. Но только до тех пор, пока дело не касалось Кубы. А теперь, судя по всему, и Роберта. Лукаш наконец расслабился, опустил голову и мягко прижался губами к шее Роберта, заставляя Омегу вздрогнуть от мысли, что Лукаш укусит его, что Бета пометит его как свою истинную пару. - Так ты согласен, Роберт? - осел на его влажной, покрасневшей, чувствительной коже шепот; плоть словно сама желала метки-укуса его пары. Роберт думал, что он был удовлетворён до отказа, что следующий раз, когда ему захочется получить разрядку, наступит не раньше, чем через пару дней, но внезапно он снова был возбуждён, снова хотел ещё и снова жаждал прикосновений своих любовников. - Да! - выдохнул он, разом соглашаясь на всё: говоря "да" своей течке, тому, что они станут истинными друг для друга и двум сильным, чуть шероховатым ладоням, обхвативших его требующий внимания член, обещающих мучительное удовольствие...***
Из приятных воспоминаний Роберта выдернул дребезжащий звук зазвонившего интеркома. Он громко проскулил, вцепившись в Кубу, чтобы тот остался на месте и не оставлял его одного. Но Куба ласково поцеловал его в лоб и пообещал, что скоро вернётся. Роберт слышал голоса, два самых родных голоса. Неужели это он? Так быстро? И в следующий же момент Роберт оказался прижат к чужой груди сильными руками в надёжных, дающих чувство безопасности объятиях, наслаждаясь так обожаемым им запахом его Беты, его будущей пары. Лукаш пах самим собой и свежестью послематчевого душа, его запах пестрил знакомыми ароматами раздевалки, шампуня и геля для тела. Словно все любимые запахи Роберта слились в один, и не хватало лишь запаха их Альфы. - Ты так хорошо пахнешь, Роберт. Даже лучше, чем я себе представлял, - промурлыкал Лукаш, не имея ни малейшего желания выпускать Омегу из своих объятий. - Но как? - требовательно спросил Роберт, охотно прижимаясь ещё ближе к Лукашу, пока тот подтягивал их выше на постели, укладываясь рядом. - Подарок от твоего бывшего одноклубника. Меня утащили со стадиона, посадили в лимузин с личным водителем, а затем в частный джет. А потом ещё один лимузин встретил меня в аэропорту и привёт сюда. - Это же был Марко, да? - спросил Куба. - Только он мог додуматься до такого. - Ага, он самый, - рассмеялся Лукаш. - К счастью, у нас была игра на выезде, так что у меня есть с собой всё необходимое. Сменной одежды немного, хотя я сомневаюсь, что она вообще мне понадобится. Роберт придерживался такого же мнения, и, решив, что прямо сейчас на Лукаше было непозволительно много тряпок, стащил с него толстовку и майку, принявшись тереться об обнажённый торс Беты как огромный урчащий кот. - Он помечает тебя своим запахом, - пояснил Куба. - То же самое он проделал и со мной. Лукаш обхватил лицо Роберта ладонями и заглянул в его глубокие, насыщенно голубые глаза, подёрнутые дымкой желания Омеги, находящейся на грани течки. - Ты мой, а я твой. Тебе никогда и ни за что не придётся делить меня ни с кем, кроме нашей любимой Альфы, я клянусь. Роберт счастлив проскулил, утягивая Кубу на постель рядом с ними. Несколько блаженных минут они просто прижимались друг к другу, пока Куба не нарушил момент их единения. Ему претила одна мысль, что он вынужден оставить своих Бету и Омегу, но Лукашу нужно было поесть. Впрочем, как и ему самому. Очень скоро им понадобится каждая крупица их сил. Потому что теперь осталось совсем недолго. Кожа Роберта становилась всё горячее и горячее, и даже если сама Омега не обращала на это ни малейшего внимания, поглощённая чувством радости от того, что её Бета наконец-то была рядом, Куба, как и Лукаш, прекрасно это ощущал. С каждой минутой запах Роберта становился сильнее и слаще. Приезд Лукаша очевидно только ускорил наступление течки. Они ели прямо в кровати, Роберт умостился между своими партнёрами, водрузив на колени импровизированный столик. Лукашу и Кубе даже удалось уговорить его сделать пару укусов. А затем оставалось только ждать. Куба разделся сразу после того, как покончил с уборкой ужина. Лукаш последовал его примеру, и теперь на них обоих оставалось только нижнее бельё. Куба знал, что в след за течкой Роберта, у него самого начнётся гон, - они уже обсуждали это с Лукашем - а значит, любая одежда сейчас будет отвратительно некомфортной, уже не говоря про то, что ему нужно чувствовать своих любовников каждым сантиметром кожи. Но Роберт замешкался, внезапно смутившись. - Что такое, дорогой? - спросил Лукаш, ласковое обращение казалось как никогда уместным, теперь, когда они были так близки к общему, особенному, сокровенному удовольствию. Роберт неуютно поёжился. Он был Омегой. Он привык быть мокрым, когда он был возбуждён, достаточно мокрым, чтобы комфортно заниматься любовью. Но в этот раз всё было иначе. Он перестал принимать супрессанты, которые не только предотвращали течки, но и подавляли его биологические отклики. С его последней течки прошли годы. А ещё он никогда не проводил свою течку с партнёром - и тем более, с партнёрами, - кого бы он любил и желал так сильно. Течка ещё даже не вступила в полную силу, а он уже был мокрее, чем когда-либо раньше, смазка буквально стекала вниз по его бёдрам. Он слышал о таком, но всегда считал это преувеличением, думал, что такое не может происходить в реальной жизни. А теперь это происходило с ним. - Вы будете в моей смазке с ног до головы, - тихо сказал он, ненавидя то, что сейчас он больше был похож на стеснительного подростка-девственника, а не на абсолютно зрелого мужчину, уже не говоря про всемирно известного футболиста. Но в каком-то смысле это был его первый раз, такой, каким он и должен быть. - И всё? - любовно пророкотал Куба, утягивая Роберта на постель, чтобы облегчить себе и Лукашу задачу и стянуть с покрытого дрожью тела Омеги последнюю ненужную тряпку. - Будем. И мы собираемся в полной мере насладиться этим. Точно так же, как мы будем наслаждаться тобой, таким горячим и мокрым, открытым и нуждающимся в нас. Тебе не нужно извиняться за то, что ты являешься шикарной, прекрасной Омегой. Просто отпусти себя. Не противься своей течке. Мы будем рядом с тобой. И мы позаботимся о тебе, даём тебе слово. Мы так сильно любим тебя, Роберт. Наша Омега. Лёжа между двумя мужчинами, которых он любил, Роберт понял, что сможет довериться им без остатка. Он наконец-то сможет скинуть с себя последние барьеры, последние защитные границы, которые он возводил годами, сможет подчиниться своей природе, передавая себя в руки Альфы и Беты. Потому что теперь он знал, что они сделают для него всё и позаботятся о нём, что они дорожат им и любят его. Он не будет принижен за что, что отдался в руки своих истинных. Всё будет так, как и должно быть. Он будет тем, кем всегда должен был быть - чарующей, сильной, властной Омегой с двумя замечательными истинными на его стороне. Втроём они будут несокрушимы. Роберт позволил себе расслабиться в ощущениях подступающей течки, боль превратилась в тянущее, томное чувство, в венах болезненно кипели любовь и предвкушение. А затем острое желание разлилось по всему телу, подобное жидкой лаве извергающегося вулкана. Он издал полувой-полустон, зовя обе свои пары; радужка глаза окрасилась красным. Бушующее внутри пламя требовало усмирения.