***
«Я могу поручиться за него, потому как он ошибся однажды. Люди, которые никогда не ошибались, — опасны».***
Живая тьма пробила тело Мадары под левой лопаткой, пройдя через сердце, расползаясь густой паутиной по груди. И пока потрясенные Наруто, Сакура и Какаши таращились на сцену внезапного предательства, Саске наблюдал своим Шаринганом картину вот какого свойства. Бурная чакра Мадары потухла, словно в костер плеснули полное ведро воды. Но в тот же миг на пепелище его тела стала разгораться маленькая искорка, голубая звездочка другого очага. Уже не учиховская, а даже и не человеческая. Новая чакра отличалась от прежней примерно так, как жесткое рентгеновское излучение отличается от теплового. Она была ядовитой, без дураков ядовитой, и от нее искажалась материя и само пространство вокруг тела. И, что самое паршивое, это уже не было тело Мадары. На первом слое гендзюцу это была женщина. Ее можно было бы назвать красавицей старого канона, вроде тех, что изображались на древних портретах по шелку. Можно, если бы не третий глаз, да не рога длиной в полторы ладони. Но это была только поверхностная оболочка на существе, которое затаилось под вторым слоем иллюзии. Там была тварь, которой нет названия и нет места среди зверей и демонов этого мира. В трех метрах над землей парило нечто, похожее на огромную длиннощупальцевую медузу, но сквозь полупрозрачный клобук ее тела таращились всё те же три глаза. Парные дымчато-серебристые, с прозрачным зрачком, похожие на глаза клана Хьюга, но посаженные в исполинское существо, и соответственно, крупнее в сто раз. И Риннешаринган во лбу. Его Саске видел во всех подробностях, со всеми деталями узора. Но и на том миражи новоявленной твари не заканчивались. Под трехглазой медузой таилась та самая живая тьма, из которой был вылеплен Черный Зецу, но в ней это было уже не тело, а целый портал, какая-то черная дыра, ведущая в никуда. И в этой дыре, что удивительно, брезжили маленькие искорки, но Саске как-то с первого взгляда понял, что они уже не живые, а лишь отблески древних, некогда поглощенных ею чакр. Что за чакры со звезду величиной могли своим посмертным отблеском мерцать во вселенской тьме и беспредельности? Что за создание или явление встало перед ними? — Кагуя, великая богиня вернулась в наш мир! — заверещал Черный Зецу, торчащий из рукава пришелицы как не до конца скрытое медузье щупальце.***
У гражданских эта легенда звучит безобиднее. Кагуя-химе родилась из светящегося стебля бамбука. Ее красота пленила пятерых знатных женихов, но ни один не был достоин ее руки. Сам император хотел ввести Кагую-химе в свой дворец как жену, но она была слишком чужда этому миру и однажды вознеслась на Луну. На прощание она вручила императору эликсир жизни с прощальным письмом, но тот оставался безутешен. На вершине горы император сжег ее дары. Говорят, дым над вершиной той горы и по сей день виден. Гражданские еще много чего говорят. А у шиноби свой фольклор, который нет-нет, да и окажется чистой правдой.***
Если она и была когда-то богиней, то очень немилосердной. Взметнулись пряди ее волос и окружающая земля, воздух, небо с Луной лопнули как мыльный пузырь, а пять человек, считая бездыханного Обито, ухнули в разверзнувшееся жерло вулкана. Их спасла лишь высота да скорость реакции, так что до лавы не долетел ни один, только свалился с Сакуры хитай, и ткань его сгорела в лаве, а пластина протектора, медленно плавясь, погрузилась на глубину. Какаши недаром ходил в ранге дзенина с тринадцати лет. За неполные три секунды, даже без Шарингана, он зафиксировал на вбитых в камень кунаях себя, Обито, и Сакуру поймал. — Это н-н-не ген-н-ндзюцу, — нервно заикаясь, пробормотала Сакура, болтаясь под мышкой у Какаши. Раскаленный воздух дрожал, царапал носоглотку, озеро лавы то и дело постреливало брызгами. Щёлкали и отстреливали со сводов пещеры осколки камня. Саске в падении стиснул недавно ободранную до крови ладонь и призвал ястреба, успев подхватить Наруто в считанных метрах над лавой. — Да не меня!.. Не меня спасай! — задергался Наруто в когтях гигантской птицы. — Не ори. Это только наша миссия, балласт не нужен. — Они тебе не балласт!!! Наруто совершенно вышел из себя, создал клона с летучими гудодама за спиной и, похоже, сам не понял, что тоже может летать. Она обернула свое лицо, повела огромными глазами небесной медузы, распахнула черный зев воронки к Саске и Наруто. — Дети, — выдохнула Кагуя странно-вибрирующим голосом, в котором пел лютый высокогорный мороз и стонало море, вывороченное на берег волной цунами. Ее голос давил на мозги инфразвуком, и было даже странно, что в нем так отчетливо слышались слова. — Вся чакра в этом мире принадлежит мне, дети. И тут же, в лучших традициях животного мира или черных дыр, попыталась свое так сказать «потомство» — сожрать. На щеках Саске и Наруто синхронно сжались когтистые пальцы, медузьи щупальца, сфокусировалась на их головах сверхгравитация, грозя выдавить мозги через уши. А если объективно, то это к ним прикоснулись выросты Черного Зецу. Он густой тенью прятался в складках одежд Кагуи и в какой-то миг, на грани обморока, Саске вдруг необыкновенно ясно подумалось: а есть ли в этих тряпках, щупальцах, космических дырах хоть что-то, кроме самого Зецу? — Мама, мама, ты видишь? Наш план увенчался успехом, остался последний штрих, — залопотала живая тьма, и Саске с ужасом почувствовал, как шевелятся его губы. Кагуя глядела ему в глаза и плакала, но что значат слезы для инопланетной медузы или черной дыры? Крокодилы, вон, тоже плачут, когда жрут. — Мама, я так старался, ты знаешь? Эти злые дети запечатали твое тело в статуе, растерзали твою чакру на хвостатых демонов. Но я уже тогда знал — им не удержать этой силы, она не по росту человечкам. От твоей чакры, мама, они изменялись. Твое совершенство раздробили на осколки, растащили на лоскутки. Но каждому было мало, каждый жаждал большего! Это жадные дети, мама, жадные и глупые. Каждый верит, что в нем есть частица бога, и каждый из них метит в боги сам. Они думают, что богом быть легко и приятно, но ты плачешь, мама… С отвращением Саске слушал эти причитания, выходящие из его собственного рта, и тошнота подкатывала к горлу. О чем бы там ни плакала Кагуя, ей не понять было человеческой боли и слез, ей не понять было, о чем плакал и чему улыбался в своей короткой жизни Итачи Учиха. — …Учиха. Я переписал их священную скрижаль еще на заре Эпохи Воюющих Кланов, но один лишь Мадара дерзнул. А вот Риннеган едва не погиб совсем, и тогда я создал Пейна. Я не мог упустить Учих из-под контроля, но их было слишком много, мама. Мы с Мадарой давно решили, что конкуренты нам не нужны, Учиха больше не нужны. Я могу рассказать тебе эту историю целиком, пока Луна катится по ночному небу. Быть может, эта история тебя утешит, мама? — Т-ты-ы, мр-р-разь! — бешено прохрипел Наруто справа, так же болтающийся в когтях Кагуи, тоже ворочающий языком булыжники чужих слов. — Щас я тебе дам историю, с-с-сказочник херов!..***
«Когда смелость человека проникла в глубины его души, и когда ему чужды сомнения, тогда в нужную минуту он оказывается в состоянии сделать правильный ход. В зависимости от ситуации это проявляется в его поведении и разговоре. Слова человека очень важны. Они не должны раскрывать глубин его души. О душе человека люди судят по его повседневным делам».***
Чакра Саске хлынула в каждую тенкецу словно в сквозную рану. Риннеган вспыхнул болью, обожгло как в первый раз, когда активировалось Аматерасу. Но жалеть себя Саске сейчас не мог, если бы только не надумал вдруг пополнить собой галактику мертвых огоньков внутри Кагуи. От черного пламени она шарахнулась прямо как живая, зашипела каленым железом, сунутым в воду. — Ага!!! Ссышь, когда страшно! — заорал Наруто, прикладывая ее с другой стороны своим Расенганом. — А вот накось выкуси Расенсюрикена!.. — Стой, не спеши, — перехватил Саске его руку. — Видишь, она хорошо уворачивается, не так надо. План его был простенький, зато и запороть его было почти нереально. От Наруто требовалось оцепить Кагую тысячей Теневых Клонов, и пусть бы охотилась на насыщенные чакрой приманки, а уж Саске допек бы вражескую богиню побольнее. Однако Наруто и здесь проявил буйную фантазию. Кагую обступила тысяча разномастных голых парней с одинаково похабными выражениями… кхм! …лиц. — Соблюдайте технику безопасности! Подвязывайте челюсти полотенцами! — заорал Наруто, вдохновенно шараша по богине вторым Расенганом. — Да как ты смеешь показывать Великой Матери Кагуе такое!!! — завопили хором Черный Зецу и почему-то Сакура. Челюсть Кагуя всё же уронила — неисповедимы пути идиотизма. Но затем, обозлившись и сморщив красное даже сквозь белила лицо, а в своей медузьей ипостаси почерневшая, эта древняя прожорливая демоница ударила с утроенной силой. Черная дыра, так долго маячившая перед глазами Саске сквозь все маскировочные слои, вдруг исчезла из виду. Она оформилась в малый портал, в неприметную прореху за его спиной. После багрового света вулканического жерла, дневной свет ослепил Саске. Он упал на горячий серый песок, где-то под куполом неба без единого облака, озаряемого белой звездой, которая не была Солнцем. Сухой и раскаленный воздух драл горло, но он был чистым, и после зловония вулкана Саске некоторое время просто дышал, освежая голову. От горизонта до горизонта здесь лежала пустыня, и один бархан был так похож на другой, словно все они преломлялись в зеркальном лабиринте. Даже Шаринган не находил, за что зацепиться, куда держать курс. Итак, Кагуя разделила его с Наруто и с остальными. Не дала сложить в единую печать изначальные стихии, которые мудрец Рикудо отпечатал на их ладонях. Здесь, в этом измерении, Саске оказался в полной пустоте и одиночестве. Измученное тело, больная голова тянули вниз, лечь на горячий песок и дать чужому солнцу сжечь себя. Возможно, в предсмертной агонии ему сквозь шум крови в висках почудится шум океана. Зеленая вода и заунывная песня про умирающего рыбака. Здесь некуда было идти. Но где-то там они — Наруто, Сакура, Какаши, — еще могли быть живы. Саске пошел по солнцу, глядя лишь под ноги, наступая на свою короткую полуденную тень.