***
Утро для Австрии началось не с обычного пробуждения в семь утра, а от громкого голоса Польши в полшестого. Наверное, опять Германия к нему пристал и извиняется за свой поступок, хотя что он успел с утра натворить, чтобы поляк так орал… На месте австрийца много кто бы уже пожаловался и вызвал бы полицию, но Австрия будет терпеть. Ему надо всегда быть рядом с этими неугомонными соседями, лишь бы те не устраивали крики и гвалт. Польша вскоре затих в семь, что начало радовать Австрию и дало ему возможность поспать все полные восемь часов… Пока кто-то агрессивно не начал стучать в дверь. Австриец резко подскочил, подумав, что помимо них троих тут ещё люди живут и слышали недовольство поляка. Никто не должен знать, что Польша и Германия вместе живут, это скажется на их репутации и обшественном мнении, особенно в сторону Польши, чей народ негативно относится к немцам и Германии. Открыв дверь, он увидел раздражённого Польшу. Австрия облегчённо выдохнул и пригласил войти, на что Польска без лишних слов с громким топотом вошёл в квартиру. Того явно что-то сильно разозлило, но что могло случиться в такую рань? Придётся уже сегодня подумать о психологе для поляка, а может и о психотерапевте. — Что случилось? Чем тебя Герман задел? — спрашивал Австри, пытаясь привести свои волосы в порядок после сна. — Блять, я и за вчерашний день хочу сказать! Снова всё повторилось! Какого черта он лезет ко мне в ванную?! — В ванную?.. Подожди, я не понял, — удивился австриец. — Что тут непонятного?! Он специально заходит в ванную, якобы что-то забыв, но ясное дело, что ему не терпится поглазеть на меня обнаженного! Сделай с этим извращенцем что-нибудь! — Слушай… Может, он действительно что-то забыл? Если ты первый вошёл в ванную комнату, так ещё и в такую рань, то ясное дело, что ему нужно почистить зубы, умыться и расчесаться. Тем более ты не принимаешь ванну утром, ибо можешь уснуть, поэтому он просто не ожидал этого, — оправдывал немца Австри. — … Во-первых, откуда ты знаешь, когда я принимаю ванную? — Ээ… Просто предполагаю, это очевидно, кто же утром ходит бодрячком, так ещё и ванную принимает, — занервничал австриец. — … Странная у вас семья, пиздец, какая странная, — шёпотом сказал Польска, напрягшись. — Во-вторых, почему ты защищаешь этого немца? И что, что он твой родственник, это ничего не меняет, он — преступник! Ты знаешь, что он со мной сделал, так ещё и оправдываешь его! Так нельзя! — Польша, — с грустью обратился Австри, — я всё понимаю, ты ни в чём не виноват, ты — жертва. — Не называй меня так, я не настолько ослабел после инцидента. — Хорошо… Поверь, Польша, я сам в шоке от того, что произошло, я не знал, что он на такое был способен… Пойми, ты не знаешь Германию так, как знаю я. Я знаю, что он чувствует, чем он увлекается, чего и кого он хочет и что для этого сделает. Знай одно, — внутри он хороший человек, лучшего я никогда бы не нашёл. Если он начинает думать о тебе, о твоих чувствах, думать о том, как вам двоим вылечиться и даже обращается к психиатру — это знак того, что он не какой-то глупый парень, а ещё более менее соображает, что творит. — … Австри. Это не отменяет того факта, что он для меня слишком опасен. Не пытайся его восхвалять, я тоже знаю его предостаточно. — Я понимаю тебя, я никак не пытаюсь его возвысить, я просто говорю то, что сам о нём думаю… И это правда. Австрии было больно слушать о том, какой Германия ужасный человек. Он это слышал не впервые, но сейчас ему стало плохо от слов поляка. Перед ним находиться объект воздыхания Германа, за которого тот готов не просто горы свернуть, а передвинуть тектоническую плиту Земли. Но Польша его ненавидит всей душой и всем телом. Он постоянно его оскорбляет, выгоняет, не позволяет прикасаться к себе и постоянно пытается уйти из дома, если это позволяют силы. Это очень грустно для Австрии, который пытается помочь своему племяннику не только помириться с Польской, но и ему самому помочь. Кстати, у Германии впервые такая сильная привязанность к другому человеку (если не считать отца), что было удивительно для австрийца. Видя то, как немец часто говорил о Польше, о том, какой тот красивый, милый, забавный, становилось как-то приятно и радостно за то, что Герман кого-то себе нашёл. Но он нашёл того, кто надолго засел в его почти что каменном сердце и не собирается оттуда выходить. Теперь вместо Австрии и работы в его жизни появился так называемый «Sonnenschein», лучик света… который его боится. Он понимает, что Польша здесь никак не виноват и он имеет право так высказываться о немце, но… Австриец попросту не может принять это. Он не думает, что Германия настолько ужасен. Он его знает очень давно и практически всю жизнь с ним провёл, а тут открытый буллинг в сторону немца. Австрии больно слушать то, что все в Германе только перечисляют его минусы и видят лишь агрессивного человека, в то время как всего пара человек знает о том, какой немец внутри хороший, хотя Италия продолжает иногда называть немца «Злюшкой». Австриец пытается придумать, как помочь этим двоим наладить отношения, зная, что это практически невозможно. Ему не нужно лезть не в своё дело, он это прекрасно понимает, но он не может просто так сидеть и смотреть на то, как Германия, начиная поистине влюбляться в Польшу, получает кучу матов и оскорблений в свою сторону. Он перетерпит ради поляка, даже когда тот вскоре перейдёт все границы. Австри так и не знает, как немцу удаётся всё это терпеть и держать все свои эмоции в себе, не может же простая симпатия или влюблённость так сильно закрывать истину… Или может? Как бы там ни было, но сейчас Австрия выслушивает кучу претензий Польши к Герману. — Австри, почему ты такой грустный? Я тебя обидел? Я же только Германа унижаю и имею право, — сказал Польша, заметив нотку грусти на лице австрийца. — Нет, не имеешь… — В смысле не имею? Я всё по факту говорю. — Нет-нет, Польша, хватит уже. — Ладно-ладно, а то такой серьёзный стал, будто тебя оскорбили… Польшу отвлекло сообщение от Венгрии, который предложил встретиться у него в квартире. Поляк с удовольствием согласился с ним встретиться. После вспомнил, что сегодня понедельник, а значит, что Австрия и Венгрия должны поговорить друг с другом. Польша понимает, что для них это будет трудно, особенно для венгра, который терпеть не может своего брата рядом, но им просто необходимо поговорить. Польска знает, что Австрия хороший и весёлый парень, а тот всё время говорит обратное и поливает говном, вспоминая только плохие события из прошлого. И несмотря на то, каким мог быть австриец в прошлом, сейчас он совершенно нормальный. Удивительно, как у такого прекрасного человека друзей нет. — Надеюсь, ты сдержишь обещание и поговоришь с Венгрией. Как никак, но ты приятный парень, интересный и воспитанный. Хоть один в компании не будет орать пятиэтажным матом, — посмеялся Польша. — А?.. Я буду в вашей компании? — с удивлением спросил австриец, ему даже стало приятно от того, что поляк представляет его в своей компании… В компании друзей. — Ну, если Венгрия и другие не будут против, то можно. Чехия и Словакия вряд ли будут против, тебе надо просто подружиться с венгром и ты с удовольствием сможешь с нами гулять, — улыбался Польска, глядя на то, как глаза Австрии прям сияют от такого предложения. Австрия не такой общительный, да и не задумывался о своей компании. Он всю жизнь был с Германией, а ещё от того, что он был сыном ГИ, братом Рейха и его самым приближённым, а также дядей Германа, отчего многие не торопились строить с ним дружеские отношения. Общих тем не было, как и интересов, а из-за своей репутации ему было очень трудно даже заговорить с кем-то. Из-за этого у него образовался узкий круг общения, а сам он стал интровертом… Но наблюдая за тем, как Италии весело в кругу Франции, Бельгии и других, а у Польши своя крепкая дружная компания, друзья в которой никогда не оставят его, австрийцу было очень завидно, и он это признавал, а сейчас сам Польша предлагает ему полноценную дружбу, не смотря даже на то, кто он Герману и какие у него родители, братья и так далее… Прекрасно чувствовать то, что он для поляка стал не ниже Венгрии, а полностью наравне. Австрия покраснел, ему было очень приятно и прям на душе похорошело, но в то же время ему стало неловко о того, как открыто он тут выражает свою радость… Но разве это плохо? Австри так не считает, поэтому, быстро избавившись от лишних предрассудков, открыто улыбнулся Польше, которого порадовало хорошее настроение австрийца. — Я обязательно с ним поговорю, — сказал Австрия, прикрыв рот рукой. — Всё будет хорошо. — Знаешь, могу дать один совет, только он тебе не дешёвым боком выйдет. — Хм… Ладно, говори, что ему купить. Пиво? Я могу ему целый грузовик пригнать. — Нет, но идея хорошая, — посмеялся Польска. — Можешь отвести его куда-нибудь в ресторан, нет, это не свидание, просто там мясные блюда отпад, а алкоголь просто наилучший, как по его мнению. И да, придётся проделать это всё за твой счёт: Венгрия не любит сильно тратиться. — Даже пополам нельзя?.. Ладно, я подумаю. — Я просто рекомендую, да и обстановка поспокойнее, столик вдалеке от людей и спокойный разговор… Знаешь, я тогда подглянул за вами, когда ты гладил венгра по голове… Прошу прощения, но это выглядело очень мило, впервые вижу, как Венгрия спокойно реагирует на твоё присутствие. — Честно говоря, я сам в шоке. Мне после этого стало намного легче, будто камень с души упал, — вздохнул Австрия. — Я с ним помирюсь обязательно, я постараюсь изо всех сил и денег. — Хах, хорошо. Ладно, мне пора теперь нормально помыться после вчерашнего вечера. Надеюсь, что этот кретин наконец-то взял, что хотел и не хотел и закрылся у себя в будке.***
Не так долго у немца пробыл Польша, успев принять ванную и позавтракать, он сразу же поспешил прочь из дома, не желая видеться с немцем из-за вчерашнего и сегодняшнего утреннего случая. Да и скучно с ним, кроме каких-то «случайных» встреч ничего не происходит, поэтому поляк решил пойти к Венгрии. Правда, идти к нему в девять утра — не совсем хорошая затея, ибо минимум полчаса Польша будет стоять под дверьми, пока тот соизволит встать и надеть тапки. Но на его удивление, тот открыл дверь сразу же, будто поляка и вправду ждали. Это очевидно, ибо жить с Германом сам Венгрия не смог и предпочёл бы жить у кого-то на шее, нежели под огромным эго немца. Он полностью понимает Польшу и с радостью разрешил ему целый день побыть с ним, за что поляк был тому весьма благодарен. Сначала они проводили время за компьютером, вернее за игрой в танки. Как всегда, это затянулось на четыре часа и большую часть времени Польша учил венгра как играть, хотя сам «учителем» назваться не мог. Оба были сосредоточены на боях, а на одном из них Венгрия смог в одиночку пойти против пяти танков и выиграл бой! Не описать те радостные чувства, что они ощутили, а их громкие крики слышали аж на улице. Оба от стольких позитивных эмоций обняли друг друга, венгр даже подскочил с кресла и прыгнул на поляка. Польша был очень горд за Венгрию, во время боя он постоянно переживал, а когда тот начал быстро уничтожать из засады средние танки, то сердце поляка прям началось вырываться из груди, ибо было страшно проиграть такой хороший бой. С артиллерией венгр быстро расправился, а когда очередь дошла до лёгкого танка, то поляк начал громко поддерживать друга: «Давай, Венгрия, давай!!!», «Ты можешь!!!», «Уеби этого француза, чтобы все колеса разлетелись!». И когда тот, загнав его в угол, уничтожил танк тараном, то счастью двоих не было предела! Хоть какое-то яркое воспоминание будет за этот день. — Охуеть, я охуел просто! — воскликнул венгр, схватившись за голову. — И при этом ты смог затащить бой на американце! Просто охуенное везение, что враги такие попались! — Да и у меня союзники не ахти, ливнулись, а я один остался, зато достижение получил, — вздохнул венгр, ему было не по себе, но этот стресс того стоил. — Думаю, на сегодня всё, хватит, а то засиделись. После стольких эмоций и прилива адреналина, они решили передохнуть и полежать на диване, составляя планы на выходные, но для начала им нужно было расписать планы на сегодняшний день. — Может, сегодня прогуляемся по Брюсселю, по городу вернее, до вечера где-то, потом заедем по-быстрому в Мак. Тебе как всегда макфлури, макфиш и спрайт, да, я запомнил, ибо ты постоянно покупаешь одно и то же. — А что мне делать, если тут такой маленький выбор в меню? Да и ты заказываешь один ролл, картошку фри и пиво. Вот я был когда-то в Украине, а там в Маке… Будто в ресторан настоящий попал. Там столько всего, что я фигею, у меня в столице и то меньше разнообразия в бургерах! — Ну, в большей части стран Макдональдс это ресторан, у США наоборот место для всяких бедняков и туристов, которые входят с полным разочарованием. Но всё же, тут даже биг мака нет, а это ведь центр столицы! — Ой забей, потом в любом другом ресторане или кафе поедим… Вот бы чего-нибудь мясного поесть, прямо от шеф-повара. — Мясного, говоришь, в ресторане?.. — задумался Польша, резко вспомнив про Австрию. Венгрию стоит настроить на сегодняшний вечер, а то ему не нравятся неожиданные встречи, так ещё и с не совсем хорошими для него людьми. И да, стоит напомнить Венгрии о том, что он обещал поляку. И только он хотел напомнить другу про австрийца, как тут венгру кто-то позвонил, коим оказался Австрия. Венгрия вышел на балкон, но не закрыл двери, поэтому Польша начал подслушивать. — Чего тебе? — не поздоровавшись, спросил Венгрия, чьи слова предвещали плохой разговор. — Я просто, это… Ну, мы можем где-то в часиков семь встретиться? Я просто хочу с тобой поговорить о важном. — О чём? О цветах? Или о небе тёмном? — О наших отношениях. Я думаю, что настало время серьёзно поговорить на эту тему, ибо дальше так продолжаться не может. Думаю, Польша не будет против того, чтобы ты уделил мне пару часов внимания. Венгрия притих, он задумался над словами австрийца, но из-за сильного недоверия он хотел отказать ему… однако, повернувшись к поляку, который даже и не пытался скрываться, а встал прямо в дверном проёме, он был вынужден обдумать всё ещё раз. Польша одобрительно кивнул головой, при этом довольно улыбаясь и взглядом будто говоря: «Ты обещал». Давление с обеих сторон, как некомфортно, отказать он никак не может. — Твою ж мать… Ладно, я согласен. Встретимся в семь возле Гран-Плас. — Ох, спасибо за то, что ты меня хотя бы выслушал! Я очень рад! — Да-да, впервые я тебя осчастливил. — Ты осчастливил меня тем, что не бросил Польшу в такой сложный период жизни, этого достаточно, чтобы считать тебя замечательным. — Ээ… Ну, для чего же ещё друзья нужны… Кстати, что случилось с Польшей на самом деле, не знаешь? — Ладно, мне пора, иди готовься и оденься понаряднее, — сказал Австрия и скинул. — Эй, подожди! Да, блять!.. Может, хоть кто-нибудь мне расскажет, что случилось?! — повернулся к поляку Венгрия. — Нет, никто, — быстро ответил Польша и ушёл в другую комнату, лишь бы не отвечать на разговор. — Да что вы от меня скрываете?..***
Венгрия не понимал, почему Австрия так сильно волнуется за их отношения. Вроде бы и с ними, и без них венгра будет бесить австриец. Он вообще не представлял себе хороших отношений с братом, ведь они слишком разные. Общих интересов и друзей нет, кроме Польши, но тот ему не больше, чем приятель или просто знакомый. Венгру так же не нравится и то, что ему нужно будет тратиться на ужин, хотя если австриец соблюдает этикет, то он должен заплатить за него, так как он его пригласил. Но Венгрия тогда будет ощущать себя должником или же дамой, поэтому уж лучше он, без лишних вопросов, заплатит. Венгрия начал подходить к Гран-Плас, но уже издалека увидел Австрию, который оглядывался по сторонам, ища среди людей своего брата. Когда тот подошёл достаточно близко, австриец сразу же рванул с места и подбежал к венгру. — Я уж подумал, что ты не придёшь, — с лёгкой улыбкой сказал Австри, поправляя на себе шапку. — А я думал, что ты решил пошутить надо мной, — сухо ответил Венгрия, разглядывая наряд брата. — Так… Тебя тоже Польша заставил? — Что? — пришёл в лёгкое недоумение тот. — Не притворяйся глухим. Тебя, как и меня, заставил Польша организовать такую встречу. Давай просто разойдёмся по домам, это более оптимальный вариант. Австрия прям помрачнел от слов Венгрии. Он и вправду не желает как-то договариваться с австрийцем, а ведь это не просто семейные отношения, но и политические, впрочем для Австрии важны сейчас именно семейные. — Но… Я ведь хотел с тобой помириться, снова стать хорошими братьями, а ты так сразу меня прогоняешь, — печально сказал Австри, медленно опустив голову. — Я же не такой плохой и ужасный, я ведь стараюсь… — … Не дави на жалость, — отрезал венгр, чувствуя себя некомфортно. Венгрия удивился тому, что начал чувствовать некое сострадание к своему брату, будто перед ним… грустный Польша. Когда поляк выглядит расстроенным или обиженным, в Венгрии просыпается некая «братская» забота: хочется поддержать, смешно пошутить, обнять или же сделать что-нибудь приятное, чтобы тот вновь засиял от радости. Когда плохое настроение было из-за венгра, его сильно мучала совесть, от чего он делал всё это вдвойне. И сейчас он чувствует, что обидел австрийца и ему надо извиниться. Раньше такого он не чувствовал, когда открыто его оскорблял, а сейчас он будто совершил что-то непоправимое. Возможно, это из-за того, что Венгрия не переносит грустное настроение, когда кто-то плачет, особенно когда это делает кто-то младше и слабее. Но причём тут Австрия? Он не понимает… Но такой расстроенный вид ему точно не идёт, надо это исправить. — Австри, хватит грустить, а то смахиваешь на вялый подснежник, — сказал Венгрия, похлопав того по плечу. — Пойдём уже поговорим, как мужчины, а не какие-то плаксы. — Разве я плакса? — поднял на того голову австриец. — Кто бы говорил, амбал. — Ой, давай только без комплиментов, — пошутил венгр, пытаясь разбавить обстановку чем-то позитивным. — Ну, куда пойдём? Надеюсь, туда, где можно плотно перекусить. — Я как раз всё распланировал! — улыбнулся Австрия. — Я выбрал нам одно место, тебе точно понравится! — Ты так заискрился, будто впервые в ресторан идёшь. Надеюсь, что место хотя бы не жуть какое дорогое, а то зарплату ещё не выдали. Не дослушав венгра, австриец схватил его за руку и потащил за собой, всячески игнорируя просьбы Венгрии отпустить его. По пути в заведение они молчали. Австри задумался о том, как потом завязать разговор и в конечном счёте прийти к мирному соглашению. Венгрия в этот момент ни о чём не думал, лишь разглядывал вечернее небо и одни и те же заинтересованные лица в их с австрийцем сторону. Была бы возможность и желание, он мог бы ездить по городу на машине, чтобы не ощущать на себе каждый раз множество лишних взглядов, но, так как у него нет водительских прав, машины и желания ездить и стоять в бесконечных пробках, придётся терпеть. Венгрия пытался выдернуть свою руку, ибо они держались прямо за руки, а венгру такое не совсем нравится: он не маленький ребёнок, который сразу же потеряется в центре города, но Австрия не позволил, он его крепко держал. Удерживание брата за руку вызвало в нём приятные ощущения, он чувствовал, как они таким образом становились несколько «ближе друг к другу». Раньше Венгрия при любом удобном случае сразу же уходил, а тут он идёт рядом и словесно никак не сопротивляется. Венгр, конечно, хотел высказаться по этому поводу, но видя, что его брат впервые такой радостный при нём, не хотелось его как-то разочаровывать. «Твою ж мать, что со мной случилось? Может, на меня так Польша подействовал, что причинив боль Австрии, я делаю больно и ему?.. Бред же, но я привык к поляку… Ай, хер с ним. Один вечер в какой-то кафешке и всё снова по старому, — думал Венгрия, прекратив свои попытки вырваться. — Пусть радуется, сегодня я необычайно добрый.» Вскоре они добрались до заведения, вот только это оказался ресторан. Венгрия удивился, даже слегка разозлился, ибо он привёл его в дорогое заведение, а венгр хотел начать как-то экономить последние деньги. — Вот оно, пошли, я забронировал столик, — сказал Австрия и тот следом подался за ним в ресторан. Пока австриец искал отошедшего администратора, венгр оглядывал помещение, всё же не зря надел сегодня чистую глаженую рубашку, а то тут дресс-код, как видно по людям. Но кормят тут, наверное, вкусно, а то Венгрия с роду скептик, как и отец. Много раз Австрия его подкалывал насчёт этого, не понимая, что это сильно задевало его, как нелюбимого сына в семье. В его голову снова пришли неприятные воспоминания, но он их откинул в сторону, так как не хотел портить вечер своим плохим настроением. Ему хватило недавнего замечания Польши по этому поводу. На этот раз Венгрия будет стараться вести себя подобающе. Австрия быстро вернулся к венгру, и админ провёл их к дальнему столику, это уже большой плюс. Оба сели за стол, Венгрия не нашёл меню. Австриец предупредил, что он всё наперёд успел заказать, чтобы еда была сразу же на столе и ещё горячей. Венгр даже огорчился, ибо тот вряд ли знает его вкусовые предпочтения. А может, тут было его любимое блюдо, а Австри заказал его не совсем любимое? Почему не совсем? Венгрия любит все виды мяса, зависит всё только от готовки и добавок. — И пока повара заканчивают, предлагаю начать наш разговор, — взволновано начал Австрия, сложив руки на столе. — Я хочу помириться с тобой, но прежде всего я хочу знать, чем я тебя обидел. Венгрия пару секунд сидел в ступоре, а после издал приглушённый смешок. — Я? Обиделся? — риторически спросил венгр. — Ты за кого меня принимаешь? — За независимое государство с неконтролируемой агрессией, — быстро сказал австриец. — Но в первую очередь ты мой брат. Так, что я тебе сделал? Что сделал лично я?.. Венгрия молчал, задумчиво глядя в пустоту. Австрию сильно напрягало молчание собеседника, особенно когда он поставил перед ним простой, хоть и сложный вопрос. Ему трудно будет услышать ответ. Австриец боится, что не сможет как-то исправить ситуацию, а то и ухудшит её. Он испытывал сильное переживание, а вдруг он что-то не так сказал? Или что-то не так скажет после? Может, Венгрия начал вспоминать плохие моменты из своей жизни, что напрочь испортит его настроение? Австри сейчас слишком взволнован, поэтому он срочно выпил немного водички из стакана, специально подготовленной для ожидания заказа, (и для сохранения его нервов). — Я не могу всё прямо сказать, уж извини, — ответил Венгрия. — Можешь начать с самого начала. С детства, например. — С детства… Знаешь, каково это быть нелюбимым ребёнком в семье? Хотя, откуда тебе знать, ты был любимчиком и папы, и отца. Помимо того, что ты с рождения австриец, так ты ещё завоевал отцовскую любовь и заботу. — … Я просто был послушным и воспитанным. Неужели ты хочешь сказать, что я виноват в том, что вообще появился на этот свет?.. — австрийцу было больно, но он не показывал это на лице. — Нет, не виноват… Я тебе завидовал, понятно? И после завидовал, и даже сейчас это делаю, — венгр слегка ссутулился, самому было трудно сказать это в лицо Австрии. — Тебе всегда везёт. Тебя любят отец и папа, у тебя была любящая семья, где тебя ничем не обделяли. Даже этот чёртов Прусс видел в тебе наследника, а меня видел как ёбаную марионетку… Тебя младший брат, Рейх, тоже в Боги возносил! Когда был его пик славы, это был ваш пик славы, вы были командой, а я был ниже чёртового румына! Я немалый вклад приносил в войну, а ты всё время был какой-то нянькой Германа… Сейчас тебя весь ЕС любит и уважает, никто не придирается к твоим ошибкам и тебя постоянно хвалят за мелочи, а стоит мне пропустить букву в слове, меня сразу поливают говном… — … Венгрия, — австриец улыбался, но только, чтобы не начать плакать, ибо он еле как контролирует свои эмоции. Он не привык всё держать в себе, в отличие от брата. — Я не хочу оправдываться сейчас… Но ты не думай, что я живу, как кот в масле и мёде. Это не сказка, где плохим всегда делают плохо, а хорошим всегда хорошо. … Да, меня любят папа и отец, но никто из нас не получал истиной любви. Во мне видели надежду Австрии, меня не считали за простого ребёнка. На мои мечты стать врачом, хотя бы получить доступ к этим знаниям, они затыкали мне рот и говорили про величие австрийцев, — Австрия не мог долго держаться и пустил одну слезу, — а Рейх… — австриец прикрыл глаза, рукой вытерев накопленные слезинки. Венгр не мог понять, почему тот дал волю своим эмоциям, вернее, почему он плачет. Он его никогда таким не видел, даже в детстве, он не помнит, чтобы тот посмел и слезу пустить. Память подводит или нет, но он его таким давно не видел, а может и вовсе никогда. Максимум безэмоциональное лицо, а тут раз и в слёзы. Но самое удивительное, что Австрия замолк именно на моменте с младшим братом. Ладно, детство, Венгрия сам точно не помнит, да и не понимал, что австрийца буквально использовали. Когда говорили о величии Австрии, венгр завидовал и мечтал когда-нибудь услышать хотя бы от папы: «Венгрия — великая страна, у неё большое будущее и всесильный народ!»… но его хотя бы не использовали. Они оба были государствами и, с одной стороны, это вполне предсказуемо, что они в будущем будут править целыми территориями и народами. Но с другой стороны, они мечтали о детстве. Невзирая на то, что на них падает большая ответственность, они хотели хотя бы чуточку ощутить себя детьми. Да и взрослые хотят того же, особенно те, у кого вообще не было нормального детства. — Тебя хотя бы считали за будущее независимое государство, а меня даже как родного сына не воспринимали… отец не принял, отверг. — Вен… Я понимаю, что тебе было не лучше. Но у тебя было какое-никакое детство. На тебе не лежали многие обязанности, ты провёл часть жизни в играх и заботе папы, в то время как я учил принципы экономики и формы рынка под строгим контролем АИ. Мне было одиннадцать, я был ещё мальчиком… — … У нас обоих тогда был сложный период, нет смысла искать, кому было хуже. — Я тоже так думаю, не стоит задевать тему детства. Это ошибка наших родителей и мы не можем винить друг друга в утраченном детстве. — Смею с тобой согласиться… Но что насчёт Рейха? Ты так резко на нём замолк… Как и сейчас. Австрия, потирая переносицу и прикрыв рукой рот, задумчиво глядел в сторону. Венгрия сразу понял: то, что скажет австриец, ему будет трудно воспринять. Для него Рейх — двуликая особа, непонятная. Лично он видел только одну его сторону, а именно ужасную. Ту, которую могли видеть все, но то, как он ведёт себя в кругу семьи… в «его» кругу семьи, никто не знал, даже венгр. Даже тот странный Веймар больше брат ему, чем венгр, которого и видеть не желали. Да что тут Веймар, даже Скандинавы и далёкий от немецкой ветки Британия намного ближе! — … Ты когда-то шутил про то, что меня били плетью в те года… Хочу сказать, что это было правдой, — судя по паузам, Австрии было неприятно об этом говорить, так ещё он это вспомнил. — Что? — впал в ступор венгр. — Э, я… ну… — Шутка оказалась правдой, — Австрия сделал большой глоток воды, хотя Венгрия в таком случае предложил бы ему стопку водки. — За каждое моё непослушание он применял силу. Он считал страх главным оружием, а также единственным способом подчинения и дружбы. Даже братской. — … Он это и к Герману применял? — К счастью, нет, он не мог себе такое позволить, даже поднять на него голос не мог. Да и я был практически всё время рядом, так что знаю точно… Но в мою сторону применять такой способ он не боялся. И только ко мне было такое отношение. Не выполнил приказ, — застрелить этого сбежавшего еврея с концлагеря, — кнут по ногам… Не подписал указ… — удары стеком по рукам… научил Германию говорить на латыни… — Австрия всхлипнул. — неделю двигать руками не мог. — … Он реально конченый садист. — Всё в прошлом, Вен. Всё в ужасном прошлом, которое давным давно прошло… И раны зажили уже, не бойся так за меня. — Австрия, тебе сейчас трудно говорить. Успокойся сейчас же, вытри слёзы. Вон, официанты уже идут. Австриец как можно быстрее вытер слезинки на краях глаз салфеткой и сделал более спокойное лицо. Не стоит подавать виду, и хорошо, что он спиной практически ко всем сидит. Стоит сделать паузу в разговоре и немного перекусить… Или даже плотно поесть, ибо несут довольно большие блюда. Перед венгром сразу же поставили стейк вместе с картофелем и даже острым соусом. Как ни странно, но это было одно из любимых стандартных блюд венгра, вот бы вместе с пивом… Хотя, что значит «вот бы», если только что ему подали кружку пива? Он был приятно удивлен, ибо австриец угадал с заказом. Видеть улыбку на лице брата, а так же его бегающие глаза по всей тарелке — такое же приятное зрелище для Австрии. Его это на минуту отвлекло от недавних неприятных воспоминаний. Венгрия мельком взглянул на выбор австрийца, он не понял, что за блюдо, но вот тот тоже заказал себе пиво, но какое-то необычное. — Любишь фруктовое пиво? Ты меня удивляешь сегодня конкретно, Австри, — судя по лёгкой улыбке венгра, всё проходит более менее отлично. — У всех разные вкусы, а я люблю малину, — сказал Австрия, отпив немного, это ему как нельзя кстати. — Думаю, пора немного перекусить, а после вернуться к разговору. — Немного? Хах, я тут за пару секунд всё съем и задать вопрос не успеешь! — Ну-ну, удиви и ты меня сегодня, — ухмыльнулся австриец.***
У Польши и Германии
Польша написал кучу сообщений венгру, но тот никак не отвечал. Значит, он действительно его послушался и сейчас зависает с Австрией в какой-нибудь забегаловке. Это очень радует, ибо они могут на этот раз понять, а также простить друг друга, что бы они там в прошлом не натворили вместе. Но Венгрии не хватало сейчас поляку. Чехия и Словакия заняты, у них возникли некоторые проблемы с интернетом, поэтому о них ни слуху, ни духу, хотя словак винит во всем чеха, а чех соседей, потопивших их Wi-fi. Жаль, что некому позвонить, все заняты своими проблемами. Даже Украина занят: оказывается, поехал проведать обстановку возле границ с Донбассом. Его понять можно, там УПА, его родной брат на фронте. У всех куча проблем, даже Польшу некогда поддержать. Но унывать не стоит, один вечер он потерпит. Оказывается, если комнату можно закрыть на замок изнутри, это вполне успокаивает поляка. Рядом ходит Герман, есть факт того, что Польша заперт от него в уютном личном уголку, радует обе стороны. Но славянин, кажется, завёл привычку прислушиваться к каждому шороху в доме. И, по его мнению и догадкам, немец сейчас находится у себя в комнате. Поляк надеется, что вместе с ним и Лютер, чтобы скучно не было щенку. Поляк листал ленту соц. сети, когда раздался голос Германии. Похоже, он с кем-то по работе говорит, раз уж Польша резко обратил внимание на его строгий голос. И не проходит и минуты, как голос становится громче и грубее. Из-за такого тона Польске стало не по себе. Он вспомнил прошлый образ Германа, но после понял, что немец и не менялся вовсе, а лишь притворялся ради него. За парой стен находится злой Герман, а если его собеседник что-то не так скажет, то весь гнев может свалиться на любой предмет в доме, а может и на самого поляка… или на щенка! Стоит его припрятать у себя на время, а то он знает немца. Тот может и самым дорогим людям сделать очень больно, в том числе и щенку. Польша тихо вышел из комнаты, Лютер лежал на своём лежаке в прихожей, удивлённо глядя в сторону комнаты немца, откуда доносился неприятный разговор. Поляк его сразу же взял к себе на ручки и понёс в комнату, поставив того на кровать и приказав сидеть. Жаль, что он не понял его, но он начал обнюхивать новую «свежую» простынь. До ушей донёсся очень грубый крик Германа, что слышно было аж в комнате Польши, будто он был прямо тут. Оказывается, кто-то забыл какие-то вещи в Финляндии, от чего немец теперь гневается на коллегу. Из-за пары бумаг кричать на всю квартиру… Поляк его не понимает. Вскоре крики немца утихли, это радует, но теперь поляк попросту будет бояться выходить из комнаты и выпускать Лютера. Он не знает, выпил ли немец успокоительное, сколько минут или часов надо, чтобы он сам утихомирился. Но голод оказался сильнее для маленького поляка, поэтому тот просился за дверь и тихо скулил. Польше пришлось пойти с ним и дать поесть, но в страхе этим потревожить Германа. Он «мягок» с Польской, но в гневе… снова страшно вспоминать его настоящее обличие. Насыпав Лютеру корма, который тот начал с радостью уплетать, он посмотрел в сторону комнаты Германии. Она была приоткрыта. «У меня тоже есть предупреждение — не заходить в мою комнату…» «А что будет, если я загляну? Только он имеет право нарушать правила? И вообще их ставить. Слишком многое о себе возомнил. Ты нарушил мои границы — я нарушу и твои, тварина» — подумал Польша, тихо подходя к двери. Было понятно, что комната была в тёмных оттенках, это объясняло саму суть души немца. Заглянув в малюсенькую щель, он увидел только рабочий стол, и то его половину. Ничего не разглядишь нормально, просто фантастика. Но очевидно, что немец был внутри, раз уж там раздавались частые короткие шаги. Похоже, что он нервничает. С чего вдруг? Разве вещи какого-то государства должны так сильно волновать его? Польша так не думает, ибо знает, что в основном Герману было откровенно всё равно. Даже те документы, что поляк потерял, не сильно заботили его… Ибо в тот день его заботил сам Польска нежели компьютеры. Резко раздался голос Германа, отчего поляк слегка дрогнул. Он говорил не на латыни, а на немецком. Ему не нравился этот язык, он казался ему грубым и холодным, а также вызывающим неприятные воспоминания, связанные с прошлым. Неудивительно, что немецкий язык ассоциировался с нацистами, потому что только они остались в памяти Польши, как немецкоговорящие, от чего немецкий стал ему неприятен на слух. Зато поляк вместо немецкого учил французский, очень мелодичный и приятный на слух. Также это связано с Францией, который во время войны мог позаботиться о маленьком Польске, отец которого остался на войне. «Не стоит вспоминать прошлое, а то ещё хуже станет… О чём этот придурок говорит? С кем он будет исключительно на немецком говорить? Пиздец странный,» — думал поляк, стараясь услышать знакомые немецкие слова, но в очередной раз понял, что он абсолютно ничего не понимает. — Wie fühlst du dich heute? … Kopfschmerz? Oh, Gott. … Natürlich, ich mich um dich sorge!.. Das nächste Mal einen Termin beim Arzt vereinbaren. … Ich verstehe, aber geh zum Arzt, nur für den Fall. … Du wirst ihn nicht erschrecken, Vater!.. Gut, gut, du weißt es besser, ich verstehe. … Ich liebe dich auch, Vater. … Wie geht es Großväter? Urgroßvater?.. Германия во время разговора ходил, поэтому поляк иногда отходил от двери, чтобы не выдать себя. Некоторые слова всё же были знакомы, а именно «Vater». Он разговаривает с отцом?! Слегка тревожит, но это скорее от воспоминаний прошлого. Польша считает Рейха настоящим ужасом, поэтому даже его простое непрямое упоминание крутит живот. Поляк не понимает, как Герман способен просто общаться с таким чудовищем. Даже если он его отец, это ничего не меняет, он поистине ужасен. Он, как жертва, кажется, никогда этого не поймёт. Польша дальше пытался разглядеть комнату немца, даже слегка приоткрыл дверь. Любопытство его прям съедало изнутри, но в то же время это повлекло большое последствие: Герман резко повернулся и заметил его. Польска резко закрыл дверь. Ему резко стало страшно. Он пару секунд стоял, осознавая, что немец будет очень зол на него, а после резко побежал к себе в комнату. Он закрыл дверь и присел на кровать. Ему было безумно стыдно, простое правило нарушил, так ещё и Германию мог разозлить этим… Но он же не заходил в комнату, просто заглянул. Возможно, немец поймёт и не станет к нему стучаться и выяснять ситуацию… — Ich rufe zurück, — сказал Герман, скинув вызов. Он сразу же вышел из спальни и пошёл в сторону дверей поляка. Герман три раза постучал, чем поверг соседа в панику. Похоже, предстоит сложный разговор. — Я тебя предупреждал! — крикнул немец. — Отстань от меня! — крикнул в ответ Польша, схватившись за какую-то игрушку и крепко сжимая её, чтобы успокоиться.***
У Австрии и Венгрии
Перекусив, братья решили продолжить свой разговор, окончившийся на весьма сложной ноте. — Так… Тебе было очень трудно находиться с братом, да?.. — начал Венгрия. — Да… Но единственным моим спасением был Герман, но только на некоторое время. Он в 1939 году пошёл в Гитлерюгенд, поэтому пришлось на, эх, некоторое время расстаться с ним… Ты не думай, что я сидел на стуле и ничего не делал. И я не был подстилкой Рейха. Я пытался что-то делать, особенно тогда, когда на моих территориях творился сущий кошмар. Он значительно подбил патриотизм моих граждан, меня начали называть не Австрией, а какой-то Восточной маркой. Маркой, блять!.. — Австрия снова сделал глоток сладкого пива. — И не я один пытался что-то делать. Австрийская империя пытался, он отчасти поддерживал коммунистов, которые были против правящей партии. Он даже присоединился к сопротивлению, но оно было разгромлено… многих репрессировали и арестовали, а дедушку посадили под домашний арест и ограничили передвижение по стране. Хотя в то время государства практически не было… — … Я тебя отчасти тоже понимаю. У меня была подобная ситуация с коммунистическим режимом. Но меня, чтобы я не контактировал с сопротивлением и правительством, отправили в военный лагерь. Вместе с остальной восточной Европой! Это был полный пиздец, смешной пиздец. Но благодаря лагерю я познакомился с Польшей, Чехией, Словакией и другими… У каждого своя выгода от ситуации. У тебя, например, Герман. С того момента вы, кажись, стали неразлучными. — Хах, в каком-то роде, — улыбнулся краями губ австриец. — Но мы сблизились уже после войны, вернее после того, как он вернулся в Европу. Сначала он был у США, получал высшее образование и подготавливался к будущему правлению своей части государства. — О, я вспомнил, как Австро-Венгрия после нашего совершеннолетия отправил нас в разные университеты. — Да-да, помню, меня отправили в Императорскую академию в Вене, а тебя в Будапештский университет. Ты ещё тогда был под присмотром своего родного дедушки, который доносил про тебя информацию. Ты был непослушным студентом по началу. — А что? Однокурсники действительно были высокомерными выскочками, которые заёбывают на лекциях. Австрия был доволен тем, что венгр наконец-то вспомнил что-то забавное из их общего прошлого. — Ладно-ладно, закончили про это, а то наш разговор продлится аж до восхода солнца, — сказал Венгрия. — Да, но я думаю, что тебе ясны мои с Германом отношения. — Ага, ты его дядя, единственный адекватный человек из всей этой шайки немцев и австрийцев. Ещё ты спец в медицине и отличный собачник. — Отличный собачник? — Ну, ты же умеешь держать Германа на поводке, — посмеялся венгр. — А, ну… допустим, — ухмыльнулся австриец ради брата, но не поняв до конца шутку. Венгрия пошутил, он рассказал ему шутку. Австри посчитал, что это уже большой успех. Сравнивая прошлого венгра, который даже признать его правым в какой-то ситуации не хотел, и венгра на данный момент, можно сказать, что их отношения наконец потеплели. Но это всего один вечер, он ничего особо не изменит, нужно время, чтобы они могли вполне называть друг друга «братьями». Но то, что произошло сегодня, частично поменяло мнение Венгрии насчёт австрийца. Он уже не считает Австрию везунчиком по жизни, у него были свои неудачи и минусы. Некоторые вещи он так и не понял в нём, например, не может же быть Австрия таким хорошим. Венгр не делит всех на хороших и плохих, разве что исключением остаётся Австрия и Герман, где первый без минусов, а второй без плюсов. Остаётся много недоразумений и вопросов, которые нужно решить. Но не сегодня, ибо ему стоит переварить недавно полученную информацию, которую и понять с первого раза не получится, (память часто подводит венгра). — Надеюсь, сегодня я тебя никак не разочаровал, — допив своё пиво, сказал Австрия. — Вообще никак. Я много чего узнал о тебе, хоть и не так подробно, как хотелось… Но всё равно, спасибо за вечер. Да, я тебя хвалю, можешь похвастаться немцу. — Максимум скажу папе, что мы впервые нормально поговорили. Он будет очень рад… Кстати, у нас скоро день рождения. Ты как планируешь его провести? — Ну, как всегда, в компании друзей, не планирую устраивать шумные вечеринки, как Италия. Но оно падает как раз на пятницу, поэтому вечерком отдохну с ними в баре… А ты? — Тоже как обычно, но я был бы не против провести именно наш праздник вдвоём. Ты же не против?.. — … Спрошу у друзей. — Значит ты сам не против? — с надеждой спросил австриец. — … Австри, дай мне подумать. — … Хорошо, — немного грустно сказал Австри, опустив взгляд. — За ужин я заплатил, так что тебе не стоит тратиться. И возвращать не надо, я же сам тебя сюда пригласил. — Ты прям как АВ, соблюдаешь этикет. Мне это уже начинает нравится.***
У Польши и Германии
Герман прекратил стучаться в комнату Польши, ожидая, пока тот сам осмелится выйти. — Поля, я не стану на тебя кричать, просто выйди и поговорим, как у вас, «по-мужски». — … Нет! — крикнул поляк за дверью. — Пока ты не выпьешь успокоительное, я отсюда ни ногой! — Хорошо, как скажешь, мне не сложно, — сказал Германия и пошёл за лекарством. На этот раз он выпьет три таблетки, но это только для того, чтобы наглядно показать Польше, что он будет весь оставшийся вечер спокоен. Но отчасти сомневается в этом выборе, так как это будет целых пять таблеток успокоительного в день. Хорошо, что рецепт прописал Швейцария и немец знает свою норму — четыре таблетки в день, утром и вечером, пять — предел. Он не рекомендует перебарщивать с нормой, ибо может случится передозировка. Но оказалось, что четыре таблетки для Германии мало, поэтому он иногда прибегает к курению, (или когда таблеток нет). Было трудно три таблетки за раз глотать, при этом их нельзя запить водой. Он не знал, какие будут последствия после такого залпа, но вряд ли передозировка. Но опасения по этому поводу будут его тревожить весь вечер, как и сама тревожность на протяжении нескольких дней. Австрия вскоре станет частым гостем. — Поля, я выпил успокоительное, три таблетки залпом, доволен? Теперь я на протяжении нескольких дней не буду способен даже двигаться нормально! А теперь, прошу, выйди! — говорил Герман, подойдя к двери поляка. А за дверью тишина, но после Польша осмелился открыть дверь. Он виновато опустил взгляд на пол, чуть выглядывая из-за двери, в любой удобный момент готовый снова запереться. — Извини за то, что подглядывал. Ты просто кричал там, и я хотел проведать тебя… — врал поляк. — Ты вышел из комнаты, когда я утих, зачем ты мне тут врёшь? — спросил немец, но понял, что Польше сейчас жутко некомфортно. — Ну, хотя бы извинился, причина твоего любопытства мне не нужна. — … У меня к тебе вопросы остались. Что ты имел ввиду, что ты потом не сможешь нормально двигаться? — Это возможные побочные эффекты после успокоительного. Я выпил три штуки за раз, что со мной на самом деле будет я не знаю, но думаю, что-то из ряда усталости и боли в зоне головы, груди или спины. Я только так предугадываю. — … Я не просил тебя пить три таблетки за раз, поэтому не смей винить меня! Это твой проёб, поэтому лежи и мучайся. — … И это я сделал ради тебя, — сказал Герман и пошёл в свою комнату. Слова поляка ранили его, но он не смеет на него обижаться, да и не может. Он многое ему позволяет, отчего сам страдает. Похоже, надо задуматься над своими действиями и чувствами, ибо это уже переходит границы… Надо спросить совета у Австрии. Польша снова заперся в своей комнате. Что бы он не сказал немцу, виноват ли он сам или нет, но он отчасти чувствовал и себя виноватым. Из-за него немец выпил целых три таблетки, поэтому вина за то, что тот будет еле как ходить в ближайшие дни, будет и на самом Польше. — Чёртов немец, теперь я тут ещё и виноват! А самому нельзя нормально подумать?.. Самому не помешало бы успокоительное, но он даже поделится не может! Всего одну таблетку, чтобы и моя душа была спокойна, но нет же!..***
Спустя примерно час в квартиру постучался Австри, которого с радостью пустил Герман. Немец был рад видеть дядю, ибо после сегодняшнего полученного стресса ему нужно с кем-то проговорить и посоветоваться. Австриец это понимал, поэтому и пришёл, тем более ему нужно узнать, принимал ли тот таблетки и что успел уже натворить за этот вечер. Также надо рассказать немаловажную новость, а именно то, что он с Венгрией впервые нормально поговорили и пришли к какому-никакому компромиссу. Но не успел Австрия снять обувь, как в прихожую забежал Польша, прося австрийца посидеть с ним. На этот раз Германия был против и сказал, что у него разговор поважнее. Поляк не хотел так просто сдаваться и настаивал на своём. Австрии было некомфортно, ибо надо с каждым поговорить, но если он кого-то одного выберет, то другой обидется и разговор будет не совсем приятным. Собирать их вместе он не видел смысла, всем троим будет неспокойно, так ещё и напряжно. Но выбор пал на Польшу. Герман спокойно к этому отнёсся, но Австрия чувствовал, что тому стало немного неприятно от такого выбора. Немец, прихватив с собой щенка, который начал обнюхивать новую обувь австрийца, подался в гостиную, чтобы уделить тому внимание. Поляк сразу же взял под руку Австри и повёл с собой в комнату, чтобы поскорее узнать о результате сегодняшнего вечера. Тот не стал создавать интригу насчёт разговора и коротко рассказал, подытожив, что сегодняшний вечер был просто бесподобен. Польша был безумно рад за братьев, но особенно за австрийца, который осмелился на такой важный шаг и всё прошло вполне удачно. — И самое главное, что он был вполне спокоен со мной. Мне кажется, что когда он сам высказался и выслушал меня, то у него исчезла тяжесть на душе. Я надеюсь, что он многое теперь понял, — рассказывал Австрия с улыбкой. — На это понадобится много времени, чтобы вы окончательно помирились, но я уверен, что это произойдёт как можно скорее! Я постараюсь вам как-то помочь, считай, что это мой должок перед тобой. Ты же мне помог, когда мне было плохо… пора и тебе помочь, — говорил Польша, с такой же нежной улыбкой глядя на друга. — Не стоит за это благодарности, я просто не мог тогда пройти мимо тебя… Не думаю, что это стоит сейчас вспоминать. Давай о менее плохом. — Да, о менее… Кстати, я могу задать вопросы насчёт Германа? — поляк получил одобрительный кивок. — А сколько уже Герман принимает успокоительное? И в каком количестве? Просто он прям загорелся с того, что я заставил его выпить три таблетки за раз, хотя я не говорил, что надо три! Я просто сказал, чтобы он его выпил. — Ох, ну, достаточно давно… У него норма — четыре таблетки в день, максимум пять. И да, спасибо, что ты ему напомнил, ему надо по вечерам по две таблетки пить, но по одной… Подожди, он выпил три? За один раз? — Ага, так ещё говорит, что ради меня это сделал, а теперь будет несколько дней мучиться из-за побочек. — Хм… Могут быть побочные эффекты, но не серьёзные. Может быть усталость, боли в голове, недосып, но это не настолько серьёзно, если он следит за употреблением… Ох, лишь бы не было передозировки, а то страшно представить, что с ним будет… — Передозировка?.. Ну, сам виноват будет. — Пожалуйста, Поль, не говори такое при мне. Он для тебя может и чудовище, но для меня он самый дорогой близкий человек! Ты этого не поймёшь, но я ставлю тебя перед фактом. Думай, как хочешь, но не говори такие вещи при мне. — Хорошо-хорошо, только не паникуй!.. Не пойму, у вас всё это семейное — любить хладнокровных чудовищ?.. Кстати, я слышал, что Герман общался с отцом. — А, да? Это входит в его обязанности, он должен знать всё, что происходит у них. Начиная от состояния здоровья и до того, где они были и что делали. Сам понимаешь, кто они. — Да, мне уже об этом известно… Скажи, а насколько они близки? Рейх и Герман. — Да почему все сегодня вспомнили про Рейха?.. Очень близки, отец и сын как бы. Я бы рассказал, но я за сегодня очень устал. Мне бы тёплого ромашкового чая и в кровать под мягкое одеяло… — замечтался Австрия. — Я могу пойти и сделать тебе, если ты хочешь! Мне вовсе не трудно! — подскочил поляк. — Ты мой друг и мне не жалко. — Друг?.. Тогда я не против, — расплылся в улыбке австриец, показав лёгкий румянец на щеках и отводя взгляд сторону. Такая реакция позабавила Польшу, он никогда не видел, когда из-за слова «друг» кому-то становится очень приятно и неловко одновременно. Поляк побежал на кухню, по пути в гостиную его остановил Лютер, который, держа во рту мячик, подбежал не к Герману, а к Польше. — Знаешь, Австрия и Венгрия поговорили, при этом спокойно и без ссор, — сказал поляк, взяв мячик и гладя щенка. — Да что ты, реально? — удивился немец, подходя к ним. — Да-да, при этом почти помирились, — сказал поляк, отойдя от щенка, но на самом деле от Германии. — Но зная Венгрию, им необходимо время. Венгрия не сразу прощает, тем более забыть такую долгую обиду и все ссоры очень сложно. Но я помогу ускорить процесс… — Тогда у нас останется много времени на то, чтобы решить наши общие проблемы, — сказал Герман, присев и начав гладить щенка, который начал облизывать его руку. — … Завали ебало. Я на кухню, Австри хочет ромашковый чай, — сказал поляк, бросив рядом мячик и пошёл в сторону кухни. — Он любит овсяное печенье к чаю, я могу сходить за ним, если тот пожелает. Он его просто обожает. — Тогда сходи к психиатру, он обожает деньги.