Мобэй делает заметки

Шан Цинхуа, конечно, знал, что все будет плохо. Но не настолько же. Ладно, он, почти не имеющий опыта — в том, нормальном мире задротам секс перепадал редко, приходилось довольствоваться ассортиментом спец-шопов, благо технологии позволяли получать удовольствие разными способами; а в мире своей же новеллы просто не было времени на это, заглянул пару раз в бордель и на этом всё. Но Мобэй Цзюнь! Демон с божественной внешностью: со своими шикарными тяжёлыми волосами, красиво льющимися по спине; со своими синющими глазами такого охрененного оттенка, что хотелось спросить, не носит ли он линзы ("Какие, к черту, линзы" — приходилось одергивать себя каждый раз); с упругими мышцами — рельеф тела превосходил все ожидания. И. Он. Был. Девственником. То, как это раскрылось было комично до ужаса: Цинхуа оказался прижат к стене своим королем и развязывал пояс между беспорядочными поцелуями, а когда потянулся к Мобэю и попытался проделать то же самое с его одеждой, был остановлен вопросом, мол, чего ты такое делаешь, мне не жарко. Цинхуа тогда решил, что ещё не время. А потом взял и как понял. Зато имелась приятная возможность обучить его. Мысль о том, что можно делать с этим послушным телом все угодное душеньке, грела не только сердце, но и член. Цинхуа даже представить себе не мог, что такое случится с ним когда-нибудь, что он станет наставником в любовных утехах, но вот же — Мобэй перед ним на кровати, совершенно обнаженный, готовый ко всему, внимательно рассматривающий все принесенное. Да, лорд пика Аньдин подсуетился и достал не только душистое масло, но и фаллоимитаторы, правда, ничего общего с нормальными игрушками у них не было. Ага, подумаешь, запихнуть в себя длинный нефритовый стержень. Или яшмовый, кто их разберёт. Естественно, все это уже опробованно. Цинхуа подготовился к сегодняшнему дню, но все равно было не по себе: вдруг демону не понравится; вдруг он решит, что человек в вечные спутники ему не подходит? В первый раз все прошло плохо, слишком плохо. Холодно. Мерзко. Больно. Цинхуа потом около недели ходил бочком мимо Мобэя и всячески его игнорировал. То есть, он не хотел его динамить, но мысль повторить пугала немыслимо. Собственную задницу было жалко. А ещё эти синяки..не надо было прививать демонам садомазохизм, ой не надо было! А потом лорд вернулся на свой пик, залечил душевные и ментальные (достоинство собственного короля превосходило все ожидания. Сложно было сохранить психику целой после того, как это побывало внутри) раны с помощью Цинцю и разговора по душам. Расслабился. Посидел в своем скромном обиталище. Составил план действий, а через пару дней вернулся в ледяной дворец уже подготовленным. И вот имеется то, что имеется. Правда, пока не совсем. — Мо..,– вопрос стынет в горле, но надо пересилить смущение – я начну? Мобэй кивает и оказывается зацелован. Цинхуа чмокает в синюю метку, в волосы, пахнущие морозной свежестью, в щеки, в нос, старательно игнорируя попытки перехватить инициативу. Гладит руками плечи, тихонько трогает соски и ловит удивленный полувздох-полустон, опускаясь ниже. Его король на вкус солоноватый, тяжесть приятно давит на язык. Шан Цинхуа осторожничает, но Мобэй поддается бедрами вперёд и стонет так, что собственное возбуждение уже невозможно игнорировать. А потом совершается самая страшная ошибка: они смотрят друг другу в глаза. Все. Мурашки отплясывают чечётку по спине, румянец заливает щеки — у Мобэя он очаровательный, голубенький такой, а Цинхуа знает, что сейчас больше походит на клубнику — и они выдыхают вместе, рвано и очень непотребно. Надо продолжать. В голову закрадывается интересная мысль и Шан Цинхуа меняет положение: забирается на колени к любовнику и зажимает его член в кулак. Начинает осторожно, но потом ускоряется. Пальцы горят, а собственное достоинство зажато между животами. Смазки много, поэтому на каждое движение следует отклик тела. Надо срочно что-то сделать, иначе он кончится уже от этого. Они договорились, что сегодня Цзюнь бездействует, только принимает ласку, но демону такой расклад не нравится. Он слышит, как всхлипывает Цинхуа, как закусывает губу, каким блудливым взглядом смотрит, как дёргается вперёд. Люди странные, но то, что происходит сегодня...очень хорошо. То, каким образом совершается соитие у демонов, не интересовало Северного короля до встречи с заклинателем. Знал, что надо кусать и делать больно, однако это не понравилось человеку. А что не нравилось человеку, переставало нравиться и Мобэю Цзюню. Жутко интересно оказалось подмечать то, что по душе Цинхуа, наблюдать за его предпочтениями и реакциями на какие-то действия. В итоге получился список: подарки – да (но не создания Бездны), еда – (но лучше сначала научиться готовить), поцелуи (мягкие и осторожные, кусать следовало аккуратно и изредка), говорить – три раза "да", человек приходил в восторг от бесед со своим королем (и Мобэю было так тепло и ново — каждый вечер устраиваться под меховой накидкой вдвоём и о чем-то спорить или молчать). Оказалось, люди очень чувствительные, податливые, чуть ли не плавятся от поглаживаний и объятий. Поэтому Мобэй накрывает руку любовника своей и сам начинает задавать темп, а второй рукой аккуратно дотрагивается до члена Цинхуа, поглаживает. — Стой, – резко отстраняется человек, – это не все, есть ещё...более приятное. И тянется к странным штукам на кровати, берет склянку и льет что-то на руку. Мобэй нахмуренно наблюдает за ним, силясь понять, чего ждать. Цинхуа ложится на спину — прямо перед своим королем, и у того как-то натягиваются все нервы, вышибаются все мысли из головы — одной рукой разводит ягодицы, а второй гладит себя. Масляные бедра и розовая нежная кожа рушат барьеры демона — тело лучше знает, что делать — и Мобэй вдруг понимает, что с удовольствием облизывает и ласкает своего любовника языком. Немного горчит, а вот звуки, издаваемые Цинхуа сладкие-сладкие. Человек всё-таки останавливает демона, но только для того, чтобы под удивленный взгляд ввести в себя большую желтоватую штуку — Цзюнь внезапно понимает, что она очень уж похожа на член — и "подготовить себя ещё немного". Шан Цинхуа думает, что умрет, если сейчас же не кончит, но очень-очень-очень хочется сделать это вместе с Мобэем. — Мой король, ложись на спину. Тот послушно подчиняется. У Цинхуа дрожат ноги, очень хочется свести вместе колени и опять почувствовать приятную тяжесть, но впереди небольшое испытание. Он садится на Мобэя сверху и самодовольно отмечает задушенный вздох. И начинает двигаться. Если честно, его хватает на минут двадцать от силы, потому что у его короля что-то щелкает в голове, и он гладит, щекочет, целует везде-везде, где достанет. И все, мир кончается, они кончаются. Цинхуа засыпает сразу после омовения, а Мобэй глупо улыбается и обнимает его, такого милого и спящего. И заносит в воображаемый журнал новую пометку: "Человек делал странные вещи. Трогал везде. Ртом. Я его тоже трогал и ему понравилось. Секс – это приятно, но только с Цинхуа".