Какая ирония.
Там далеко, в сознательном мире, единственное желание — утолить голод, вобрать в черную дыру столько, сколько нужно, чтобы заполнить её. Кажется, что всегда мало. Всего мало. Но здесь... любое желание не существует. До тех пор, пока что-то незначительное не нарушает целостность ловушки. Только после нарушения целостности ловушка становится ловушкой. Беспощадно удушающей любую потребность и мысль.Капкан, созданный только для него.
Какая участь.
•••
Самое первое и самое ужасное осознание приходит безжалостно и открывает незнание самого себя, полное забвение, но что-то большее толкается из закрытых дверей. Начинаются поиск и пробуждение. Внимание, контроль, анализ. Отголосок луча, который осмелился нарушить порядок великой темницы, всё ещё присутствует. Проходит время, луч то появляется, то исчезает, но однажды он начинает обретать силы. Пробивать дальше и звать. Следовать — значит скинуть оковы, которые умело отгородили великое существо. Величие было первым из явных ощущений. Великий и грозный, но трель умиротворения и туманности всё так же, как раньше окружает каждую молекулу, каждый поток энергии. Пробуждение ярости — это всё, что нужно, чтобы зацепиться за знакомый луч, раздражающий своим высокомерием. Словно эта стезя насмехалась над скованным величием, то приходя, то уходя, настолько своевольно, насколько было бы это возможно. Ухватить, зажать, присвоить. Ничто и никто не имеет права на такую глупость, как насмешка над божеством.•••
И вот наступает момент, когда всё рушится. Это был знакомый акт, который знаменовал распад и перестройку плазмы. Слишком знакомо от того, что дремлющее сознание проходило десятки этих моментов, но оставляло периферийные образы в глубоком отстранении. Теперь это шанс.Ведомый истинным гневом и голодом тёмный бог прорывает бездну.
•••
Он пробуждается. Сознание так близко к реальности, что хватает одного рывка. Он пробуждался раньше, но это было не так, как сейчас. Сейчас он может действовать, имеет возможность восстать и найти новую пищу.Они даже не поймут, от чего сгинули.
С каждым новым толчком он больше и реальнее ощущает всю планету вокруг. Весь космос дальше планеты. Единственный недостаток — нехватка силы. Но время учит ждать. Время учит планировать и выбирать подходящий момент. И нет никакой судьбы или всемирного замысла в правильном стечении обстоятельств.•••
Его нельзя уничтожить. Чаша весов, которая принадлежит ему, уравнивает великий баланс. Разрушение и созидание — больше, чем тьма и свет. Оба понятия гармонируют между мраком и белизной, указывая на гнилые стороны созидания и лечебные стороны разрушения. Баланс был создан, и даже боги не вправе его нарушать. Поэтому светлый брат заточил его. Поэтому он ждёт реванш и с толикой удовольствия, ничтожно малого удовольствия, наблюдает за скрытым саморазрушением глупых созданий его брата. Этого недостаточно, чтобы действительно ощутить привкус торжества. За века всякое восприятие притупилось от обыденности любого события. Обе планеты, обе расы деградируют. Как и большинство рас во всём пространстве, поскольку лишь немногие воплощают свои картинки утопии. Он наблюдает. Наблюдает за последним следом божественного, оставленным его братом: "матрица". Кажется, оно наблюдает в ответ.•••
Он пробуждался раньше, но в этот раз... Его будили целенаправленно.
•••
Он будет ждать. Матрица исчерпала себя, его брат теряет силы в своём собственном сне, пока создания действительно считают маленькое отступление победой. Даже имея шанс восстановить память последнего Прайма и силу матрицы, они не задумываются, что это последний рывок возможностей его светлого брата. Он будет ждать столько, сколько потребуется, чтобы одна из этих двух искр погасла. Он пробуждался раньше, но в этот раз... Возомнившие себя богами выглядят достойным призом. И в этот раз он жаждет большего, чем насытить чрево.Проживая миллионы веков, он потерял всё, кроме голода и скуки.
Желание — не эмоция.
Жажда — не чувство, а сама сущность.
Жизнь — не истина существования.
•••
Потеря драгоценного терпения заставляет раздражаться на собственный гнев. Это может двигаться только по нарастающей и накладываться слой за слоем, вследствие чего точка кипения монументально совпадает со смертью одного из них.