***
Нана с мягкой рассеянной улыбкой, внимательно наблюдала за прибывшими в дом мужчинами: её дорогим мужем (который не показывался здесь на протяжении четырёх с половиной лет) и его «родственником» (которого она видит второй раз в жизни). Левый глаз женщины дёрнулся, но она ещё сильнее улыбнулась, прикрыв глаза. — С возвращением, Емицу-кун! Тимотео-сан, как я рада вас видеть! — она, от переизбытка чувств, всплеснула руками. И резко развернувшись, прокричала: — Тсу-кун! Папа приехал! На что в глубине дома что-то глухо упало на пол и послышался невнятный детский голосок. Улыбка женщины на мгновение расширилась, прежде чем она повернулась к прибывшим, благополучно пропуская мимо ушей все причитания Емицу. — Проходите, пожалуйста, ужин будет готов в течение часа. Накрывая на стол, Нана предвкушала встречу «отца и сына». И кинув взгляд на спустившегося ко столу Тсунаёши (не увидев его маленькую пушистую тень), женщина окончательно успокоилась, а терзающая её тревога стихла. Всё будет хорошо. Она знала это. Трапеза прошла… прошла, по-другому это никак не назовёшь. Хоть Емицу и пытался обращаться к своему сыну так, как будто они семья, словно он все эти пять лет был рядом, реальность это не меняло. Блондин был чужим. Незнакомцем. Что для мальчика, впервые увидевшего своего отца, что для его матери. И если шатенка могла это проигнорировать, то ребёнок — нет. Не то, чтобы мужчину смутил холодный приём и отчуждённость его сына. Он явно пребывал где-то в своём мире, где живут феи и единороги — иначе Нана никак не могла объяснить его поведение. — Тунец! Ха-ха-ха! Мужчина радостно и весело хохоча, крича что-то подбадривающее, подкидывал лёгкое тело сына в воздух, игнорируя испуганные вопли и слёзы Тсунаёши. Карие глаза проследили очередной полёт мальчика (явное нежелание которого было проигнорировано). Тонкие пальцы женщины дёрнулись и тут же переплелись между собой. Она сложила руки на животе с рассеянной улыбкой глядя на «игру» её семьи. Нана встретилась взглядом с ребёнком. На очередном замахе, Тсунаёши нелепо взмахнул руками и ногами… Емицу резко согнулся, сипя, падая на колени. Стоящий рядом с Наной Тимотео сочувственно поморщился, а шатенка охнула, поспешив к ним. — Мама! — расстроенный ребёнок потянулся к подошедшей женщине, просясь на руки. Подхватив лёгкое тельце, она прижала его к себе, успокаивающе поцеловав лоб. — Всё в порядке, малыш, — прошептала шатенка, спрятав довольную улыбку в пушистых волосах. То, что пинок был прицельным для неё было ясно, как день, но… — Мы ведь никому не скажем, верно, Иши-кун? Ответом ей стали крепкие объятия и мимолётная улыбка. — Беги, поиграй на улице, Иши-кун! — весело улыбнулась Нана, опуская мальчика на пол. Она была спокойна, её драгоценный малыш в безопасности. Молодая мать знала, что Тсу-куна нет в пределах видимости, в тот самый момент, когда двойник спустился на обед. И, пока незнакомцы в доме, даже она не найдёт своего ребёнка. Они уже не в первый раз играют в эту «игру» — Подмену. Первые несколько раз Иши-кун честно пытался запутать её, но… Какой же она будет матерью, если не узнает своего сына? Но Иши-кун не сдаётся, всё сильнее проникаясь желанием и азартом обхитрить Нану. А ведь с начала первой игры прошло уже полгода. Шатенка бросила взгляд на играющего на улице ребёнка. То, что сын сейчас не здесь, не рядом с ней — мелочь. Самое главное, что ему ничего не угрожает, ведь от пожилого мужчины рядом с её мужем так и веет опасностью. Они принесли с собой опасность, женщина знает это, чувствует. Смерть идёт за ними по пятам. Поэтому Нана не может, не хочет рисковать. Только не Тсу-куном!***
Они всегда держат обещания. В отличие от людей. Женщина закашлялась, в груди заклокотало с очень нехорошим присвистом, по губам потекло что-то горячее, вязкое, а в воздух взметнулся веер алых брызг. Затихнув, она вновь постаралась подтянуться на локтях, не обращая внимания на собирающуюся вокруг неё лужу тёмной, почти чёрной, в темноте ночи, крови; она не может сдаться, только не сейчас! Она ведь знала, знала! Знала, несмотря на обещание, клятву Емицу, что всё будет хорошо, он и его «семья» принесут лишь горе и несчастье; знала, что вслед за ними придёт смерть и боль. Знала! И как могла, защищала своё сокровище, но… Силы заканчивались слишком стремительно, Нана из последних сил перевернулась на спину, в полном отчаянии уставившись в потолок. Где-то там, вдалеке, звучали сирены, оповещая, что обеспокоенные выстрелами и криками соседи вызвали полицейских, но… Поздно… слишком поздно… Они всегда держат обещания… но даже Они не всегда могут быть рядом. Тьма подбиралась всё ближе, мягко, незаметно, неизбежно. Тело отказывало, тусклые карие глаза бессмысленно шарили по тёмному потолку, по подбородку текла кровь, а губы неслышно что-то шептали. Знание било по затухающему сознанию, кричало, призывая двигаться, идти, бежать! Она нужна сыну, нужна её сокровищу! Если она сейчас же не сдвинется, случится что-то ужасное, скоро, очень скоро! Двигайся! Двигайся-двигайся-двигайся! Сейчас же! НЕМЕДЛЕННО! Ещё один спазм кровавого кашля сотряс умирающую женщину, прояснив сознание. Тьма была совсем близко, окутывала, словно мягкое покрывало, укрывала, точно желала спрятать от всех невзгод. Ласковая, шёлковая, тёплая, гостеприимная, бескрайняя. «Они принесли в эти края отчаяние и смерть… Почему бы не ответить им сторицей?» Окровавленные губы изогнулись в усталой, нежной улыбке. Выдохнули: — Иши… кун… Чернильную, непроглядную бездну прорезали аметистовые вспышки, шумное, обжигающе горячее дыхание согрело быстро остывающую кожу. Безобразные, ужасающие твари оскалили свои пасти, голодно глядя на умирающую, отчаянную мать, что не смогла защитить самое дорогое. «Заключим сделку, Савада Нана?»***
Хрупкое маленькое тельце трясло от накатывающих подобно цунами ужаса и шока. По щекам катились слёзы, смешиваясь с кровью. Не только его кровью. «Мама…» Теперь не будет тёплых вечеров, полных смеха и счастья. Не будет молока перед сном и интересной сказки, что не отпускает до самого конца… Познавательных игр и ласковой улыбки… Добрых карих глаз… Самой вкусной еды на свете … «Мамочка…» Тсунаёши подавил истерический всхлип, до крови прикусив губу. Нет. Он не покажет им насколько ему плохо, что душа просто вопит от агонии. Ему дико страшно, почти всё его тело пульсирует от боли: похитители не церемонились с ним, небрежно пихая, роняя и толкая маленького почти шестилетнего мальчика. Совсем не соизмеряя силы. «Ненавижу…» Тсуна вновь попытался сжаться в крохотный клубок. Где-то за стенкой громыхали вопли и крики на незнакомом языке. Его похитители, убийцы явно были недовольны. Яростно вздрогнув от грохота чего-то разбившегося о стенку, ребёнок бросил мимолётный, незаметный внимательный взгляд, как его учил Иши-нии, на мужчину, находящегося с ним, в этой несчастной комнатушке. Следившего за ним, Тсуной, чтобы не сбежал. Карие глаза скользнули по тяжёлым металлическим звеньям цепи, проследили от жёсткого кольца, что опоясывало его щиколотку, до самой стены, где она крепилась. «Нет шансов… если только…», — вынес вердикт мальчик, карие, с янтарными искрами глаза заскользили по комнатушке, ему нужно найти что-нибудь, что могло помочь избавиться от «ошейника». Было бы проще, если бы здесь не было здоровяка. Пусть один из похитителей и не шибко обращает на него внимание, но в его присутствии ничего не сделаешь. Вздрогнув от очередного разбившегося предмета (похоже, переговоры не удались?), мальчик вновь сжался, постаравшись отрешиться от накатывающих чувств. Ему нужно выбраться отсюда, чем быстрее, тем лучше; пока эти психи не решили сбросить пар на нём, даром, что ценный пленник. Подавив очередной всхлип, волну отчаяния и ненависти, он постарался вспомнить всё, чему его учил Иши-нии… — Иши-нии… Хруст костей, шелест одежды и звук падения тела, оторвали ребёнка от размышлений. Вскинув голову, он с радостным потрясением уставился на упавшего охранника, чьё тело было окутано тенями. Да и сама комната была очень тёмной. Полной той тьмы, что подкрадывалась незаметно, мягко, неторопливо; затягивала в свои сети, грозя поглотить, пожрать, растворить в себе. Посторонние звуки мягко затихли, пока не было слышно лишь дыхание Савады. — Иши-нии?.. — нерешительно, с надеждой прошептал Тсунаёши. Массивные лапы неслышно ступили на грязный пол давным-давно заброшенного дома, аметистовые глаза сверкнули, прорезая черноту, а мокрый нос нежно уткнулся в чумазую щёку, где наливался свежий синяк. Детские руки бесстрашно зарылись в чернильную шерсть огромного лиса, а сам мальчик с облегчённым вздохом поддался вперёд, обнимая, ища утешения. Прячась от жестокого мира в тёплых, пушистых хвостах, что защитно обвились вокруг него. — Иши-нии?.. Иши-нии? — шептал ребёнок, заглядывая в ставшими янтарными глаза, — мама?.. Лис прикрыл глаза и склонил голову, хвосты усилили хватку. Тень зверя почернела, расширилась и расползлась по помещению, покрывая собой все стены и предметы, заключая пару во тьму. Ручка двери задёргалась, а через мгновение и сама дверь зашаталась под тяжёлыми ударами, раздался приглушённый крик. — Иши-нии? — голос маленького мальчика дрогнул, а по щекам скользнули новые слёзы, прочерчивая мокрые дорожки. Он всё понял, Знание, уверенность и истина горели где-то там, глубоко в его разуме, душе; но глупое сердце не желало верить. — Ненавижу… Как же я их ненавижу… «Детёныш…» Тсунаёши не отреагировал, глядя куда-то внутрь себя. В карих глазах всё сильнее и ярче разгоралась янтарная искра. Знание шептало, раскрывая варианты будущего, предлагая выход. Надежду. Месть. — Ишизуми… ты станешь моей тенью? Лис глубоко, жадно втянул воздух, облизал бритвенно-острые клыки, оскалился, а потом и вовсе расхохотался. Янтарные глаза зверя полыхнули ярким, ядовито-фиолетовым.***
Непокорная ранее дверь распахнулась резко, внезапно, так, словно всегда была открыта. Не ожидавший подобного мужчина, по инерции, пошатнулся, заваливаясь вперёд. Чёрное, лишённое абсолютно любого освещения внутри помещения, зёво проёма предстало точно проход в глубокую, бездонную пропасть. Еле устоявший на ногах мужчина отшатнулся назад, стремясь покинуть резко подступившую к нему тьму. Все его чувства сходили с ума, буквально вопя, что там, во тьме, прячется хищник, убийца. Смерть пришла за ними, вороша своим ледяным дыханием волосы на их затылках. — Какого?.. — кто-то нервно выдохнул, широко раскрытыми глазами глядя в бездну… и бездна взглянула в ответ. На мгновение повисла тишина. Звенящая, как туго натянутая струна; тяжёлая, будто глыба. Мир замер… и взорвался движением. В чёрном зёве полыхнули две пары огоньков: маленькие — ярко-янтарные, подобно закатному небу, и огромные — ядовито-фиолетовые; и подобно порталу в ад, из дверного проёма хлынули чернильно-чёрные монстры, сочащиеся всепожирающей пустотой. Сверкая бритвенно-острыми клыками и когтями, неся вслед за собой непроглядную тьму, поглощающую спасительный свет; чудовища накидывались на перепуганных людей, разрывая их на части. За какие-то пару десятков секунд от группы опытных, матёрых мафиози остался лишь один человек. Люди ничего не смогли сделать, только что и успели — испугаться, осознав свою гибель. Теневые монстры хищно оскалившись, то и дело, облизывая окровавленные клыки, утробно рыча и щёлкая пастями, загоняли до смерти перепуганного человека в угол, к единственному источнику света. Совершенно не реагируя ни на выстрелы, ни на отчаянную молитву. — Твой бог здесь бессилен. — этот вибрирующий, двойной голос, заставил и без того объятого страхом мужчину испугаться ещё сильнее. Яростно вздрогнув, человек мгновенно навёл оружие на появившегося из тьмы ребёнка. В резко наступившей тишине раздался глухой щелчок холостого выстрела. Мальчик, точно любопытный лисёнок, склонил голову набок. — Т-ты!.. — выдохнул мафиози, не сводя бесполезного, без патронов, оружия с существа напротив. Да и будь у него запаска, мужчина сомневался, что смог бы попасть в эту тварь, даже если бы она стояла на месте, уж больно сильно дрожали руки. На него, с излишне-бледного, невыразительного, грязного и окровавленного лица, смотрели ярко-янтарные, с широким кольцом фиолетового, невыразительные глаза, из которых скользили слёзы, прочерчивая мокрые дорожки. И, как апофеоз — полыхающее пламя на лбу. Чернильно-чёрное, как окружающая их тьма и монстры, голодно сверкавшие оскалом; с сияющей яркой сердцевиной. — Ч-что т-ты т-та-та-к-кое?! — всё происходящее можно было бы принять за пробуждение пламени Тумана (в первый раз иногда и не такое бывает), если бы не одно большое и жирное НО — здесь пламенем Тумана даже не пахнет. Он чувствует только одно чёртово пламя. Пламя Неба. Чистейшее, мощнейшее пламя Неба, совершенно без каких-либо примесей! Так какого дьявола здесь происходит?! Уголки губ твари, что прикинулась ребёнком, дрогнули. — Ты называешь нас тварью, монстром, — шатенистая голова склонилась в другую сторону, слёзы заскользили ещё сильнее, — но не мы пришли сюда и принесли в эту часть мира смерть и хаос, боль и страдания. Не мы разрушили счастье, планировали издеваться над беспомощным ребёнком… — существо подалось вперёд, и его тьма внезапно оказалась очень близко. Так близко, что мужчина практически отчётливо чувствовал на своей коже дыхание тысяч голодных тварей, что скрывались в этой пустоте. — Мы просто вернули вам сторицей всё то, что вы подарили нам и нашей семье; тому, что мы называем СВОИМ. Мы были даже милосердны. Мы подарили вам лёгкую смерть. — Вы сами пришли сюда, — двухцветные глаза вновь заглянули в его, перепуганные. Тьма заскользила по хрупкой фигурке мальчика, коконом оплетая, скрывая, защищая. — Вот только вы забыли, что здесь правят совсем другие законы… И бездна рванула вперёд, сверкая острейшими клыками.***
Янтарные невыразительные глаза бесстрастно смотрели на изуродованные до неузнаваемости тела, пожираемые жадным, ненасытным огнём. Из глаз Тсунаёши безостановочно текли слёзы. Он оплакивал свою мать, семью, свою невинность, прошлое. Будущее. Ведь после сегодняшнего, ему нет места в том светлом мире, где жила его мать. Тьма Ишизуми отступила, невидимым, ощутимым весом оседая на плечах, утешая и защищая, подбадривая. Тсуна ощущал мягкость и тепло хвостов, что осторожно оплетали его тело, понимая, он не один. Интуиция тихонько звякнула, оранжевое, ласковое пламя вновь вспыхнуло, принося уверенность; а тьма Иши-нии, на мгновение стала видимой, упругой, твёрдой, практически материальной. Уверенный, спокойный взгляд мальчика безошибочно нашёл встревожившую его, их аномалию — высокую, облачённую в чёрный плащ фигуру, совершенно неподвластную огню. Послышался звон цепей. Ишизуми беспокойно сместился, тень дрогнула, почернев. «Нет», — мысленно поправился мальчик, — «их двое». — Он смог разглядеть миниатюрную фигурку, сидящую на плече высокого человека. — «Ребёнок?» — Это ты сделал? — прогудел здоровяк, в воздух взвились тонкие змеи цепей. Мальчик напрягся, сузив глаза; тени встрепенулись, взметнувшись вверх, окружающее их пламя почернело, а Ишизуми проявился, оскалившись, хвосты распустились широким веером. — Джагер! — начавшие было движение цепи замерли и свернулись обратно. Заговоривший не ребёнок спрыгнул со своего насеста и приблизился к ним, впрочем, не подходя очень близко. — Я никогда не видел, чтобы такие как ты оставляли в живых своих контакторов. — Вновь заговорил маленький незнакомец, явно обращаясь к лису. Тсуна промолчал, кицунэ тоже, разве что прекратил скалиться, не спуская с незнакомцев внимательных фиолетовых глаз. Кивнув, будто получив нужный ему ответ, крошечный не ребёнок обратился уже к Тсуне: — Меня зовут Бермуда фон Вихтенштайн, его — Джагер, — махнул он рукой в сторону подошедшего ближе здоровяка. Савада немного расслабился, Знание, интуиция подсказала, что на него не нападут, даже могут помочь. — Мы пришли за тобой, Савада Тсунаёши. Кицунэ оскалился, а пламя почернело окончательно. Весь вид зверя показывал, что ещё чуть-чуть, и он кинется в атаку. Однако стоящий за ним мальчик был спокоен. Бесстрашно протянув руку, за чем с большим интересом проследили Бермуда и напрягшийся Джагер, ребёнок успокаивающе зарылся пальцами в густую шерсть лиса, что в холке был гораздо выше него. — Почему? — янтарные глаза пристально, внимательно смотрели на маленького Аркобалено. Судили, готовясь вынести приговор. — Услуга, — лаконично отозвался основатель Вендикаре, — когда-то твой предок, Примо Вонгола, помог нам, попросив взамен услугу, — даже за бинтами было видно ухмылку ребёнка. — Которую запросил Ноно Вонгола. Мы выполнили свою часть — нашли тебя. Глаза Тсуны сузились, а Знание подтолкнуло к единственно важному вопросу: — Чего ты хочешь от нас? От маленькой фигурки фон Вихтенштайна повеяло довольством. Вновь удовлетворённо кивнув, Вендиче махнул в их сторону: — Вас обоих. — на что Савада склонил голову. — Ты ведь знаешь, кто, вернее — что твой друг такое? И на что он способен? Как я уже говорил, такие как он никогда не оставляют в живых тех, кто призвал их. — Тсунаёши кожей чувствовал удовлетворенный взгляд своего собеседника. — Но, чтобы один из Них так рьяно защищал своего призывателя… такого я ещё не встречал, а повидал я немало. И что-то мне подсказывает, что твой кицунэ не бросит тебя. Поэтому я хочу, чтобы вы работали на меня. Нам пригодятся ваши таланты. Между ними повисла тишина, прерываемая треском и грохотом горящего пламени, где-то позади мальчика с ужасным треском, скрипом и стоном рухнула балка. Савада скосил взгляд на место падения, скользнул по полыхающей комнате и остановил взгляд на успокоившемся лисе. Фиолетовые глаза встретились с его. Зверь фыркнул, растворяясь в воздухе, оплетая своими невидимыми хвостами хрупкое тело. «У всех это есть, но никто не может это потерять. Что я?» — эхом прозвучал его голос. Кивнув, точно получив ответ на незаданный вопрос, Тсуна повернулся к озадаченным Вендиче. — Мы согласны. — Отлично! — Бермуда разве что не светился, протягивая мальчику руку, — добро пожаловать в Вендиче! Последним, что увидел мальчик, перед тем, как его затянуло в портал, окончательное разрушение здания, которое стояло только благодаря силе Ишизуми.***
Солнце практически склонилось к горизонту. На кладбище мягко опускались сумерки, стройные ряды памятников, с изредка встречаемыми тут и там деревьями, утопали в тенях. Внезапно тень под одним из деревьев почернела и почти мгновенно из неё шагнула невысокая фигура, закутанная в тёмный плащ, со странным, потрёпанным низом. Осмотревшись, маленький незнакомец заскользил между памятников. Ноги быстро несли его по привычному маршруту, и через несколько минут, он опускался на колени возле одного из мемориалов. — Здравствуй, мама, — негромко прошептал ребёнок, приподнимая капюшон. Губы изогнулись в печальную улыбку. — Прости, пожалуйста, я немного опоздал… Небесное светило давно скрылось за горизонтом, а маленькая фигурка всё говорила и говорила, совершенно не обращая внимания на то, что в небе господствует луна, заливая мир ярким, холодным светом. Лишь глаза сверкали янтарным огнём. — Я скучаю по тебе, мама… — мальчик некоторое время молчал, глядя перед собой, прикрыв засиявшие фиолетовым глаза. — Знаешь… хоть это и заняло два года, но мы нашли всех, абсолютно всех, кто… впрочем, не важно. Уже не важно… Луна скрылась за облаком. И тени, до этого ведущие себя, как и положено обычным теням, почернели и медленно поползли вверх, аккуратно и трепетно окружая маленькую фигурку. Обвивая коконом, тёплым, пуховым одеялом, согревая и утешая. Отделившийся от общей массы маленький завиток, нежно скользнул по волосам, не скрытым капюшоном, обвёл овал лица, приподнял подбородок и легонько щёлкнул по носу, заставив загрустившего мальчонку улыбнуться. — Ты прав, Иши-нии, — пробормотал он, в последний раз проведя пальцами до боли знакомые иероглифы имени и поднимаясь. — Не скучай, мама! И не волнуйся. За мной, как и обещал, приглядывает Ишизуми, а в этом он — лучший. — Маленькая фигурка склонилась в поклоне. — До встречи, мама! Тени мгновенно рванули вверх, волной погребая под собой ребёнка, чтобы тут же опасть, оставив пустоту. Серебристый свет выглянувшей луны упал на только что покинутый памятник, осветив имя. Савада Нана.***
Янтарные глаза бесстрастно смотрели на искусно спрятанный вход в подземную базу Эстернео. Лениво проследили за несколькими охранниками, скользнули по точкам расположения камер… Мальчик поморщился и медленно, глубоко втянул лесной воздух. В нос сразу же шибануло самыми восхитительными аппетитными запахами, которые он только чувствовал в своей жизни. Захотелось заурчать, подобно зверю, и оскалиться, испить их горячей крови, погрузить клыки в плоть и рвать-рвать-рвать, пока от них не останутся лишь ничтожные ошмётки мяса… Ничего не изменилось. Скорее даже хуже стало. Хотя это совсем не удивительно, учитывая, что здесь творят монстры, называющие себя людьми. «Сора», — прошелестело у него в голове, и на соседнюю ветку бесшумно ступил небольшой, чёрный лис со свёртком в хвостах. — «У нас есть разрешение действовать…» Мальчик неслышно хмыкнул, протягивая руку к свёрнутым в трубочку документам. — Долго он, — едва слышно отозвался шатен, скользя глазами по ровным строчкам. Благо ночь сегодня была на редкость безоблачной и яркой. Полной теней. Зверь фыркнул, ясно выражая своё отношение к происходящему. «Бермуда и его документы. А ведь мы сразу сказали, что с этой семейкой не всё в порядке — уж слишком много здесь сконцентрировано ненависти, боли и страданий». Сора, бывший когда-то Савадой Тсунаёши, согласно кивнул, и спрятал документы в тень. Быстро осмотревшись, мальчик снял с тонкой ветки маску Онни, приложив к лицу. — Пора начинать, Ишизуми, — лис оскалился и потерял очертания, превратившись в чёрный туман, водоворотом окруживший тело мальчика, мгновенно обратившийся в длинный, с глубоким капюшоном плащ, превращающийся, по желанию, во что угодно. Он «съел» все цвета и тени на теле ребёнка, превратив в чернильно-чёрную фигуру. Единственными яркими пятнами на этой безликой тени были пылающие в прорезях маски (которой не видно во тьме) янтарно-фиолетовые глаза. Осмотрев себя и кивнув, бугимен мира мафии привычно шагнул в тень, через мгновение выйдя за спиной дежурного, следящего за камерами этого комплекса. Полы плаща бесшумно разделились на ленты и быстро спеленали не ожидавшего нападения человека. Послышался тихий хруст. Легко отбросив труп в сторону, Сора быстро осмотрел мониторы и замер, уставившись на панель управления. Он знает, как отключить камеры, но… — Пусть смотрят… Пальцы ловко замелькали над клавиатурой, легко и быстро вбивая нужные комбинации (не зря же он несколько месяцев следил за этими людьми, собирая данные?): запереть центр управления и перекрыть запасной выход, с главного он начнёт зачищать эту базу. На всё про всё у него несколько часов, после — следующая база. Основными и «официальными» особняками займутся другие Вендиче, нужно же кому-то отсиживать срок, верно? Его задача — уничтожить все «неофициальные» базы и лаборатории, а также — избавиться, если это необходимо, от результатов их исследований. Будь они живыми или нет. — Покажем им, что такое Демон, а, Ишизуми? Тьма, терпеливо ждущая своего часа, льнущая к мальчику, ревниво охраняющая от всего и вся; взбудоражилась, вздыбилась подобно волнам, захлестнув всю маленькую комнатушку и погрузив во мрак. Тысячи и тысячи ярких, бесчеловечных, кровожадных глаз, вспыхнули, пронзая бездну, выглядывая в поисках добычи. Коротко улыбнувшись, мальчик шагнул назад, смело погружаясь в кишащую свирепыми монстрами пропасть. И беспощадная, бездушная пустота мягко, нежно обняла его, даря чувство безопасности и тепло. Появившись в начале длинного коридора, Сора глубоко и жадно вздохнул, ощущая, как с воздухом в него вливаются щедро разлитые вокруг эмоции… и выдохнул, отпуская на волю Ишизуми. Тьма рванулась, огромными, иссиня-чёрными крыльями распахиваясь позади невысокого, хрупкого, но такого ужасающего силуэта. Скользя по полу, стенам, потолку, пожирая освещение, мигом запечатывая выход. Тонкими нитями, паутиной скользя наружу, оплетая вход, накладывая иллюзию. Стоявшие на страже людишки ничего не увидят, не услышат, не почувствуют. Всё, что произойдёт внутри, останется внутри. Никто не войдёт и не выйдет отсюда без разрешения живым. Не тогда, когда всё здесь пропитано ненавистью и жаждой мести. Не тогда, когда хищник вышел на охоту. Сора… нет, Демон — как многие его называют — Акума, ощущал, как его распирает сила, в венах кипит азарт и жажда крови, а твари, выглядывающие из бездны за спиной, терпеливо ждущие приказа, скалят бритвенно-острые клыки, жадно обшаривая каждый доступный им уголок, сантиметр коридора взглядом. Вскинув голову, он с жадностью втянул воздух (маска совершенно ему не мешала), анализируя, разбивая на составляющие. Кицунэ и интуиция шептали, подсказывали куда идти, и мальчик безропотно двинулся вперёд, а вслед за ним, по пятам, от его ног, тянулась, расходилась подобно волнам, ширилась бездна. То чуть отставая, то почти вырываясь вперёд; проникая в каждую щель и царапину, поглощая каждый источник света. Она нетерпеливо трепетала, пульсировала, жила. Пройдя мимо первой двери, ведущей в один из кабинетов, Акума лишь скосил на неё взгляд, и бездна, щеря клыки, утробно рыча, метнулась туда, просачиваясь сквозь дверь, тотчас разрывая не успевшего ничего понять, засидевшегося на работе учёного. — Нет, — склонил он голову, задумчиво глядя на тени, что выползали из опустошённого кабинета через все щели, — Так дело не пойдёт, слишком просто… скучно… Ишизуми расхохотался, сверкая фиолетовыми глазами, и одним движением хвоста мазнул по нужной кнопке. Взревевшая сирена заставила многих вздрогнуть от неожиданности. Симбиоз кицунэ и человека слышал, как вопят людишки, как в панике колотятся их сердца, разгоняя кровь по венам, их топот, ругань. А ещё больше он обонял их страх и ужас, почти перебивавшие запах ненависти и мести. Почти. — О-о, это прекрасно, — прогрохотал Акума, от удовольствия прикрывая сияющие ядовито-фиолетовым глаза, растягивая губы в широкой, гротескной улыбке. Его распирали восторг, наслаждение… эйфория… сила… То, что эти эмоции, ощущения не принадлежат ему, мальчика нисколько не тревожило. Он привык и научился этим наслаждаться довольно-таки быстро (Сора небезосновательно подозревает вмешательство хитрого кицунэ), в конце концов, Они никогда не обидят невиновного… да и… Приближающийся топот прервал его размышления, и ему навстречу высыпали охранники, что отвечают за внутреннюю безопасность. Вернее — отвечали. Вряд ли кто-то из них уйдёт отсюда живым. Акума, точно любопытный лисёнок, склонил голову на бок, с интересом разглядывая замерших в шоке людей. Прищурил глаза, пытаясь угадать, что же они сделают, когда сбросят оцепенение? Ишизуми же просто рассмеялся, оценив получившуюся композицию живых статуй. Особенно — выражения их лиц и эмоции. Его громогласный хохот, ужасающим эхом отразился от стен, отчего тьма всколыхнулась, пошла волнами, будто в неё бросили камень. Теневые монстры вновь заинтересованно зашевелились, сверкая голодными глазами. Заставив людей вздрогнуть, сбросить оцепление. Начать действовать. Под потолок взлетели испуганные крики и нецензурные вопли, а в замершего, любопытного Акуму полетели пули. Фыркнув на такой предсказуемый ответ, мальчик мгновенно скрылся в тени, спустив показавшихся из бездны тварей с поводка. Утробно зарычав, полностью игнорируя посылаемые в них пули, монстры рванули вперёд, широко раскрыв пасти. А вслед за ними, широко раскрыв крылья, нёсся мрак. Единая группа защитников дрогнула. Самые дальние, видя приближающуюся волну монстров, бросились прочь, в отчаянной попытке спасти свою жизнь. — Бесполезно. — неестественный, гулкий голос перекрыл все звуки бойни, разнёсся дальше и дальше по коридору, проскользнул за запертые двери, с лёгкостью добрался до всех выживших, звуча так, словно Акума стоял совсем рядом, шепча прямо на ухо. — Вам не спрятаться от нас… После этого наступила мёртвая тишина, заставившая ещё живых вздрогнуть, от прошедшей по их спинам ледяной дрожи. И усилить попытки добраться до запасного выхода. Акума огляделся, благо тьма ему не мешала, и шагнул вперёд. Вокруг было тихо, слышался лишь медленный перестук крови, что стекала по торчащим из мешанины плоти костям, в которую превратились охранники. Твари разрывали тела, мучали, вытягивали из агонизирующих боль, отчаяние, злобу, ненависть. На саму плоть им было плевать. Выйдя из тьмы, Акума медленно пошёл вперёд, внимательно прислушиваясь к источникам паники и страха. Судя по их лихорадочным, взволнованным приказам, отчаянной надежде, злости, ненависти и даже жажде мести, некоторые учёные решили обратить против него своих «подопечных». Мальчик и лис с отвращением фыркнули — трусы. Полностью чёрная, безликая тень, за которой преданно и верно ступали пустота и смерть, скользившая по пустынному коридору, мимо брошенных в спешке кабинетов и лабораторий замерла на развилке. Если он правильно помнил, то в этой стороне, куда его настойчиво тянет интуиция, содержатся самые удачные эксперименты; ещё один путь был пустынен, там точно никого не было; а третий — где, как они чувствовали, собрались выжившие — вёл к запасному выходу. — Интересно… — прошептал Акума, направляясь в ту сторону, где чувствовались несколько источников жизни. Неужели учёные просто оставили кого-то в клетках, а не взяли с собой? Найти брошенных было просто. Даже без интуиции, они с лёгкостью бы нашли этих детей. Особенно одного, с алым глазом, что очень усердно пытался сломать замок на двери. О да, это было бы очень просто. Ведь именно этот мальчик был источником столь сильной жажды мести. Столь ощутимой, что привлекла их внимание. — Как интересно… — их жуткий, нечеловеческий голос заставил детей яростно вздрогнуть и заозираться, сбиваясь в кучу. Тьма медленно, неторопливо просочилась, подобно жидкости, сквозь запертую дверь: через разъём замка, едва заметную щель внизу, и по бокам; иссиня-чёрной лужицей собираясь перед дверью и расширяясь. Ширясь, полностью игнорируя законы физики, расползаясь по стенам и потолку, загоняя перепуганных детей в угол. Акума выглянул из тьмы, заставив подопытных испуганно отшатнуться назад и сбиться ещё плотнее. Его янтарно-фиолетовый взгляд прошёлся по найдёнышам, сразу же катализируя все замеченные раны. — Интересно… — ещё раз протянул он, вглядываясь в мальчишку с разными глазами. Его интуиция одобрительно мурлыкала, шепча и подталкивая: он важен, нужен… он — друг, соратник, семья… Кицунэ слегка насмешливо фыркнул на это, подбираясь ближе. Ему было жутко интересно. Беззвучно хмыкнув, Акума шагнул вперёд, выходя из мрака. Пора познакомиться с новейшими дополнениями к своей семье. — Не бойтесь, вам ничего не угрожает. — Сора склонил голову на бок, ощущая, как что-то пытается на него повлиять. — Мы даже поможем покинуть это место. Мальчишки напряжённо замерли. — Почему? — недоверчиво покосился на замершее существо разноглазый. — Потому, — склонил голову его жуткий собеседник, качнувшись чуть вперёд, — что именно твоя чудесная жажда мести позвала нас. Именно из-за тебя мы здесь. — Он развёл руки в стороны. — Жажда крови, мести, боль, агония… Это место словно создано специально для нас, но без тебя, мы бы не скоро попали сюда. Так что, — он протянул свою когтистую руку ладонью вверх, — идёмте с нами, мы не причиним тебе и твоим друзьям вреда. Даём слово. Разноглазый ребёнок несколько секунд безучастно смотрел на живую тень, оживший кошмар, демона, устроившего, судя по ранее раздаваемым наверху воплям, бойню. Демона, которого вызвал он, подопытный М-69, преданный собственной семьёй. Самостоятельно выбравший себе имя, поклявшийся отомстить… И рассмеялся. Зло, мстительно и безрадостно. Шагнул вперёд, поднимая руку. Остальные без колебаний шагнули вслед за своим лидером, вверяя свою судьбу. — Я хочу заключить сделку, — ребёнок пристально всмотрелся своими разными глазами во тьму существа, замерев, почти приняв протянутую руку. Взгляд синего и красного глаз был на удивление спокоен и умиротворён. — Мою жизнь, в обмен на жизни моих братьев и месть. — Он проигнорировал встрепенувшихся и что-то залепетавших товарищей. — Этого, конечно мало, но… Плевать, что будет со мной, только… Уничтожь их! Остальные… все должны быть отомщены… — Да будет так! — с весёлым, довольным хохотом, демон крепко вцепился в хрупкую ладонь брюнета. Окружившая их тьма всколыхнулась и рванула к детям.***
Реборн, полуприкрыв глаза, размышлял, неторопливо анализируя, раскладывая по полочкам полученные ранее довольно-таки любопытные сведения. Акума, спустя несколько месяцев бездействия, вновь объявился, собирая свою кровавую дань. И если его источник не лжёт, а он не лжёт (никто в здравом уме не будет пытаться обмануть Величайшего киллера), в этот раз он работал не один. Ласково проведя по спинке Леона пальцем, мужчина, заключённый в детском теле, сжал переносицу. Вендиче — Закон мафии. Действительно, почему бы и нет? Впрочем, он почти с самого начала подозревал, что эти существа работают сообща. Слишком спокойно Вендиче реагировали на действия Акума, слишком. Точнее — никак. И если между этими кошмарами любого мафиози существует договорённость — многое становится понятным. — Merdа! — проникновенно выдохнул брюнет, благо в комнате, как и во всей квартире, никого постороннего не было. Он до сих пор помнит одну единственную встречу с Акума, правда в тот момент он не знал, кого повстречал. Это было ещё в период обучения глупого Дино, во время одного из его законных выходных, когда он взял заказ, чтобы развеяться. Аркобалено до сих пор помнит ту могильную, звенящую тишину, от которой болят уши; что встретила его, вместо весело гомонящего особняка фамилии. Темноту, вместо ярких и пёстрых бликов света. Удушливый запах крови и смерти, вместо вкусных и аппетитных ароматов еды. Проникновенный, тяжёлый, будто бетонная глыба, равнодушный, с ноткой недовольства, голос, пробирающий до глубины его чёрной души: «Подкрепление?». И тьма, живая, послушная, ужасающая, чернильно-чёрная, бездонная, сверкающая голодными глазами тысяч монстров. Тогда, глядя на рванувшую к нему пустоту, он был уверен, что умрёт. Как бы солнце ни старался, тело не двигалось; оцепенело, точно у новичка, столкнувшегося с неожиданностью смерти. Вот только в его случае это был животный ужас, что буквально припечатал к полу и парализовал конечности. Его, что довольно-таки иронично, спасла засиявшая пустышка. Вспыхнувший золотой свет заставил почти поглотившую его тьму замереть и отступиться. «О?» — прозвучало очень близко, и из бездны высунулся некто. Реборн отстранённо заметил, что свет пустышки никак не повлиял на стоящую напротив него фигуру, в плане отбрасываемых нормальными людьми теней. Было чувство, словно перед ним стоит гуманоидный провал в бездну. — «Избранный Три-ни-сетте?». И исчез, мгновенно потеряв к своему пленнику интерес. Вместе с… существом пропали неестественные тьма, звенящая тишина и ужас, мешающий пошевелить даже пальцем. Дышать стало легче. Навалились звуки: ночные шорохи животных и насекомых, скрип половиц, стон дома, завывание ветра… Мужчина приходил в себя долго — целых две минуты, и, сбросив оцепенение, как можно быстрее покинул негостеприимное место. Точнее сказать — бойню. Внимательный беглый взгляд навсегда запечатлел в памяти вид зала, в котором киллер находился. Кровь и бесформенные куски мяса, что когда-то были живыми, дышащими людьми. Работа зверя — не человека. «Не удивительно, что я ощущал такой ужас», — подумал тогда Реборн, наслаждаясь тишиной его квартиры, анализируя увиденное. — «В конце концов, сумасшедшие — самые ужасающие люди, от них никогда не знаешь, чего ожидать. Особенно если они — Туманы». — Совершенно проигнорировав то, что пламени этого конкретного человека он так и не почувствовал. — «Впрочем, ему наверняка недолго осталось на свободе бегать, Вендиче не смогут эту бойню проигнорировать». Придя к такому выводу, брюнет тут же выкинул психа по кличке «Акума» из головы. Мало ли таких ненормальных во всём мире? И следить за всеми? Нет уж, увольте. И продолжил вбивать в светлую головушку глупого Дино знания, полностью отдав себя этому занятию. Обманывая себя, что ужас, от которого он просыпается почти каждую ночь, совсем не связан с бездной, безжалостной пустотой, заключённой в человеческой фигуре. Его добровольное неведение могло продолжаться долго, а вполне возможно, что и длилось бы до сегодняшнего дня, если бы не один случай. Это было почти полтора года назад, во время встречи Аркобалено, как раз после окончания контракта с Каваллоне. Он уже и не помнит, с чего всё началось, и как они подобрались к этой теме, но отлично помнит свои удивление и шок, когда осознал, что обсуждаемый Фонгом и Колонелло «Акума» тот самый «Акума», с которым «повезло» встретиться ему самому (о чём не знает ни одна живая душа). И что ещё более удивительно, этот ненормальный псих до сих пор был на свободе. И, как понял солнце прислушавшись к собратьям по несчастью, никто не спешил называть того сумасшедшим (в том смысле, что вкладывал сам брюнет; а не общепринятом, ибо каждый второй мафиози немного — а некоторые и не немного — стукнутые на голову). Это вызывало, как минимум, недоумение. И киллер решил разобраться. За полтора года собрать удалось немногое, но одно он уяснил точно — Акума никогда не учиняет бойню просто так. И чаще всего, в расход идут те фамилии, что по самую макушку погрязли в крови невинных. Особенно детей. Аркобалено солнца прекрасно понимал Акума, особенно после того, как узнал некоторые подробности делишек, что проворачивали искоренённые семьи. Но в то же время он знал, что тот, кто вершил суд, не мог быть полностью вменяемым — смерть людей была мучительной и очень медленной, ни один человек не смог бы запытать столько живых без каких-либо последствий для себя. Честно говоря, мужчина даже не знал, как к этому человеку относиться. С одной стороны, благодаря Акума сократилась детская смертность и пропажа детей по всему миру, да реже страдали невинные, с другой — тот явно был сумасшедшим, неуравновешенным психом, которого по-хорошему нужно уничтожить ради безопасности окружающих. Ибо непонятно, когда ему окончательно сорвёт крышу и начнётся кровавая баня не отдельно взятых мафиози, а всех, кто подвернётся под руку. Однако его любопытство было задето. Вздохнув, Реборн прищурился, размышляя, как добыть нужные ему сведения. Из того, что сообщил ему источник, первой к уничтоженной лаборатории Эстернео попала Вонгола, а это значит, все находки и зацепки находятся у королевской семьи. Натравить на них Верде, что ли? Громкая трель телефона прервала размышления киллера. Как не вовремя. — Реборн. — лаконично отозвался мужчина, поднимая трубку.***
Тень от любимой шляпы скрывала любое выражение его лица, когда он просматривал материал с камер одной из уничтоженных лабораторий Эстернео. Единственной лаборатории, где работали камеры, в остальных же было уничтожено всё. У Аркобалено было такое ощущение, что Акума просто позволил им увидеть свою работу, словно призывал к чему-то. Насмехался. Чёрные глаза с жадностью наблюдали, запоминали, буквально впечатывали происходящее на экране в память; чтобы потом, в тишине, препарировать каждую секунду, мгновение увиденного. Проанализировать, разложить по полочкам. Глядя, как за обманчиво хрупким, ужасающим провалом во тьму разверзается бездна, как она пожирает свет и с лёгкостью разрывает плоть живых людей, Реборн сдерживал желание поёжиться. Тогда ему действительно не показалось. — Вы зафиксировали там какое-либо пламя? — спокойно спросил он Емицу Саваду, что так же, не отрываясь, наблюдал за происходящим. С каким-то болезненным очарованием. — Только слабые отголоски, но, как заключили наши учёные, это остатки пламени тех несчастных, над которыми проводили опыты. Что опять-таки странно: судя по тому, что там происходило, пламя Акума должно было полностью подавить любые другие излучения… Это также не пламя Мрака… — блондин покачал головой, нахмурившись и поджав губы. А наёмный убийца неожиданно вспомнил, что Внешний советник Вонголы с некоторых пор не переносит любого упоминания о Вендиче. Не «по умолчанию», как любой мафиози, а на личном уровне. Вроде пару лет назад произошла какая-то трагедия, и Вендиче то ли не смогли, то ли не захотели помочь, киллер не знает точно. Но судя по его болезненному виду (очень на зомби похож, прям одно лицо), мужчина так и не оправился. — Здесь он, похоже, врубил сирену. — прокомментировал Емицу. Брюнет прищурился, а после и вовсе подался вперёд, чтобы ничего не пропустить. — Есть что-то на этих троих? — чёрные глаза возбуждённо сверкнули, наблюдая за безмолвной беседой Акума и троицы бывших подопытных. Как же жаль, что нет звука! Было безумно интересно узнать, о чём же безумный убийца беседует с детьми, о чём договаривается?! — Нет, — лаконично отозвался Внешний советник, устало прикрыв глаза. — Так же, как и на остальных детей, что пропали после этого взрыва тьмы. Документов много, но там использованы лишь кодовые номера, все личные дела были изъяты. А без них узнать "кто" и "где" не представляется возможным. Можно только гадать. Единственное — в этой камере большая концентрация пламени Тумана. Скорее всего один из троицы был сильным туманником. — Пропали? — Да, видишь? — глава CEDEF указал на внезапно ставший чёрным экран. — Не знаю в чём дело, но после того, как Он схватил ребёнка за руку, тьма мгновенно поглотила всё! Мы проверили записи со всех камер, и через пару секунд после того, как тьма поглотила крыло, где в тот момент находились Акума и дети, все остальные помещения лаборатории утонули во мраке. Который рассеялся минут через 10, оставив после себя бойню. Что самое интересное, среди той мешанины, что представляют собой трупы семьи Эстернео, нет ни одного детского. Что Демон сделал с детьми мы не знаем, и даже если Он от них избавился, то явно не здесь. Наши люди уже занялись поисками, возможно Он оставил их в каком-либо детском доме? — Мужчина пожал плечами. — Что от меня требуется? Найти их? — выгнул бровь Реборн. — Не их, — покачал головой Савада. — Только Его. Если найдём Акума, то найдём ответы на все наши вопросы… Ты — лучший, Реборн. Мы считаем, что только тебе или кому-то из твоих коллег это под силу. Брюнет склонил голову, скользнул по фотографиям, разбросанным по всей поверхности стола, по дискам с данными и встретился с усталыми глазами блондина. — Я согласен.***
— На вас открыли охоту. — прозвучало в тёмном, стылом кабинете главы самой ужасающей тюрьмы, стоило девятилетнему ребёнку зайти внутрь. — И тебе «доброго дня», Бермуда. — невозмутимо поприветствовал своё начальство Сора, рассеяно запустив руку в густую шерсть хвостов лежащего на плече лиса. Один из хвостов отделился от общей массы, что воротником обхватывала шею, и обвил протянутую конечность. Мальчик улыбнулся. Младенец с прозрачной соской хмыкнул, зашуршав бумагами на столе. — Вонгола решила действовать, — фон Вихтенштайн довольно кивнув, отложил в сторону несколько бумаг. — Похоже их очень впечатлили ваши художества, — он с намёком посмотрел на дуэт перед собой. Проклятый Аркабалено давно не чувствовал такой сильной ярости. В тот момент, когда он понял, что да, эта ненормальная парочка действительно позволила камерам записать всю их охоту, а отснятому материалу — попасть в загребущие руки королевской семьи… Весь этаж, на котором был расположен его кабинет пришлось отстраивать заново, а самые близкие камеры — освобождать от трупов — столь мощным был взрыв пламени Ненависти. Остальные Вендиче несколько дней после срыва ходили на цыпочках вокруг своего босса, а этим хоть бы хны! Хотя… это же кицунэ, они привычные к такому ответу на свои выходки. Разве чего-то другого можно было от этих демонов ожидать? — Настолько, что они, для вашей поимки, решили нанять одного из нынешних Аркобалено. Реборна. Шатен оживился, а лис заинтересовано приоткрыл глаз. Хозяин пламени Мрака сдержал желание застонать вслух. Ну конечно же это их заинтересует! Проклятый кицунэ с его отсутствием самосохранения! — Правда? — трудно было понять, чего в голосе Соры больше, недоверчивой радости или восторга. Бермуда, опасаясь за сохранение своих нервов, решил не задумываться об этом. Глядишь всё само и рассосётся. Бермуда фон Вихтенштайн практически никогда не сожалел о своих поступках (единственное его сильное сожаление — связаться с шаманом), будь они правильными или нет. Всегда с высоко поднятой головой встречал последствия своих решений. И принятие этих двоих было отличным, правильным решением: лиса отлично справлялась со своими обязанностями — поглощением отрицательных эмоций, что могут привлечь много чего нехорошего и опасного для простых людей и мафиози, которые в это «много чего» не верят, не видят и, следовательно, не могут защититься. Маленький Вонгола же отлично выполнял своё, единственное — держал под контролем стихийное бедствие, машину для убийства, ужасающего монстра, что прятался под личиной милого, невинного лисёнка. Но иногда. Особенно в такие вот моменты, основателю Вендикаре жутко хотелось, чтобы в тот злополучный день, они проигнорировали призыв Вонголы о помощи. — Что бы вы там в его отношении ни придумали, я не хочу ничего знать! — отрезал Аркобалено, протягивая бумаги. — Вот ваше новое задание. — Не беспокойся, Бермуда, — улыбка ребёнка была предвкушающей. — С нами всё будет хорошо. Младенец поперхнулся возмущением. Вот о них-то он совсем не беспокоился! — Прочь отсюда, отродье!***
Янтарно-фиолетовые глаза пристально, не отрываясь следили за крошечным ребёнком, с федорой на голове. Судя по напряжению во всей фигурке младенца, которое профессионально спрятали, их заметили. Впрочем, они даже и не пытались скрыть свои внимание и интерес. В прошлый раз они были слишком взбешены и разъярены, чтобы подробно рассмотреть избранника Три-ни-сетте, но теперь… Хотя, Аркобалено сам виноват! Никто не заставлял его соглашаться на это задание! А принимая — должен был понимать, к чему это может привести. — Посмотрим, насколько ты силён и храбр. — их губы растянулись в довольной усмешке. — Посмотрим, на сколько тебя хватит, Реборн. Очень надеемся, что ты не разочаруешь нас.