Гонка

После того как Бён пришёл в себя в пентхаусе главных наркодилеров Китая, то сразу же отправился домой к человеку, который поймёт и примет его таким, какой он есть. К своей матери. Не то чтобы у него был большой выбор, но сейчас, после того как слишком много информации поступило в голову за менее чем за сутки о Чанёле, своей работе у последнего, а ещё и о Лухане с Крисом, ему хотелось видеть только одного-единственного оставшегося в его жизни родного человека. Поэтому дома он был только ближе к семи вечера, тратя больше двух часов на поездку из одного конца города в другой на общественном транспорте, от которого уже успел отвыкнуть. Фразу «К хорошему быстро привыкаешь» Бэкхён понял только что, прочувствовав на себе, когда отказался от комфортного спорткара и выбрал привычную некогда жизнь. Он бы никогда не подумал, что будет так сильно скучать по автомобилю в час пик. Его мама встретила сына как всегда радостной улыбкой на лице, отчего Бёну стало ещё больнее. Теперь он и себя ощущал предателем, понимая, что последний месяц только и делал, что врал самому родному человеку на свете. Он пытался оградить её от всех своих бед ложью, по ощущениям Бёна, во благо. И сейчас парень понял, что ничем не отличается от Чанёля, который, похоже, навсегда засел в его голове, хотя Бён до сих пор чувствовал злость и думал, что не хочет иметь с этим человеком ничего общего. Или же пытался себе это внушить? Последней каплей для парня стало то, когда, сняв верхнюю одежду и пройдя в гостиную, его единственная в жизни женщина тут же прижала к себе, обнимая так, что в груди — пускай и на долю секунды — стало так тепло и уютно. И всё. Парень перешёл из стадии «Мной правит злость» в стадию «Мне ужасно больно», в глазах защипало, пускай и сначала Бэк пытался подавить эмоции, чтобы не показывать слабость при матери, но рвущиеся из него чувства было трудно сдержать, когда женщина будто бы почувствовала, что её сын в отчаянии, обняла ещё крепче. Она не выпускала сына из своих объятий даже тогда, когда её футболка стала мокрой из-за слёз Бэкхёна, который обнимал в ответ свою мать, цепляясь за неё так, будто бы она была его единственным спасательным кругом в океане под названием жизнь. Он позволил себе выплакать все слёзы до последней, показывая свою слабость матери, которую сильно любил и оберегал. Прежде всего от своих проблем. — Всё будет хорошо, — между всхлипами сына шёпотом на его ухо повторяла, словно мантру, женщина, покачивая того из стороны в сторону и гладя одной рукой по спине, как это делала в детстве. — Я тебя люблю. Кто-то твердит, что слёзы помогают и нужно выплеснуть свои эмоции наружу, однако для Бэкхёна слёзы стали началом огромной в душе дыры, которая не оставила ничего хорошего, а лишь привнесла всё больше отчаяния и опустошения. Он не знал, сколько они уже стоят вот так — посреди гостиной и обнимаются; ему казалось, что не прошло и минуты, когда женщина же знала, что уже прошло минут так пятнадцать. Но она все ещё держала сына в своих объятиях, считая, что хотя бы так станет для него опорой, чтобы тому окончательно не сломаться. Женщина отодвинулась от парня, держа все ещё свои худые тонкие руки на его талии, и обнаружила перед собой опухшие родные глаза медового оттенка с потухшим взглядом. Она никогда не видела своего мальчика в таком ужасном состоянии, и это причиняло ей неимоверную боль, хотя она и не показывала её. — Давай я приготовлю тебе твой любимый чай? — мать положила две свои руки на щёки сына, вытирая большими пальцами мокрые следы от слёз, получая в ответ нерешительный кивок и чувствуя, как парень ластится к её рукам, словно кот. — Пошли на кухню. Она знала, что не стоит задавать никаких интересующих её вопросов. Понимала, что Бэкхён ей всё расскажет, когда успокоится и сам придёт к этому. За это время она заварила молочный улун и уже разлила его по кружкам, ставя одну перед своим сыном, который только сейчас собрался с мыслями. — Прости меня, — Бэкхён сказал это спокойно. В его хрипловатом голосе уже не было ни намёка на прошедшей выплеск эмоций. Осталась только пустота. — Я врал тебе. — Бэкхён, всё хорошо. Я понимала, что где-то ты мне не договариваешь, но это уже твоя взрослая жизнь, и мне не стоит лезть в неё со своими нравоучениями. Твои ошибки — это твои ошибки, через которые ты должен пройти сам и извлечь определенный опыт из них. — Женщина говорила в своём привычном спокойном тоне, улыбаясь и стараясь тем самым поднять дух своего поникшего сына. — Я врал тебе, начиная с того, откуда я беру деньги, где провожу всё время и заканчивая тем, что у меня была девушка, ма. — Выражение лица Бёна сейчас было зеркалом его метавшейся по кругу от вины к отчаянию души. — Я был в отношениях с мужчиной. И тренировался у него, сидя за рулём спорткаров, которые ты ненавидишь. Я решил, что буду участвовать в гонке, приз в которой — большие деньги, в которых мы нуждаемся. Из-за этого мне пришлось бросить всю остальную работу и попросить его взять меня к себе под крыло. Я был курьером… Точнее… я был дилером. Я был в цепочке тех, кто поставляет наркотики, ма. И я узнал это вчера и то не от того человека, который был также и учеником отца, и по совместительству моим наставником, и… — Бэкхён помедлил, глянув в непроницаемое выражение лица своей матери, и продолжил, — мужчиной. Меня предал тот, кому я полностью доверился. Бэкхён наблюдал за реакцией своей матери на такую исповедь, после которой действительно стал легче себя чувствовать. Он испытал облегчение, избавившись от долго длившегося вранья, и на мгновение у него проскочил в голове вопрос: «Хотя бы на долю секунды чувствовал ли себя так Пак, когда вся правда вышла наружу?». Большого удивления парень так и не заметил на лице женщины, отчего нахмурился, ожидая самого худшего из всех вариантов принятия матерью информации. — Я, — женщина начала бегать взглядом по столу, пытаясь подобрать нужные слова для ответа, — не считаю, что это так ужасно, если ты любишь мужчин, Бэкки. У чувства любви нет норм и нет понятий того, как правильно кого-то любить, а как неправильно. Эти нормы установлены обычными людьми, и их также нормально не придерживаться. Если ты выберешь мужчину, как объект своей любви, и будешь счастлив, то я не только приму его в нашу семью, но ещё и буду счастлива видеть на лице своего сына улыбку и блестящие от радости глаза, — женщина улыбнулась сыну, внимательно слушающего каждое её слово. — Я всегда знала, что у тебя нрав твоего отца, поэтому рано или поздно я ожидала такого поворота событий в твоей жизни, всё-таки Ильу с самых пелёнок подогревал твой интерес к машинам. Я даже не ожидала, я уже готовилась тогда, что мой сын лет так через пятнадцать подойдёт ко мне и скажет, что он будет заниматься тем же хобби, что и его отец. Насколько бы я их ненавидела, эти груды железа с колёсами, страсть к этому виду спорта я никогда бы не смогла потушить, да даже и не пыталась бы. Знала, что так бессильна в этом. Если Чанёль… да? — Бэк кивнул, заслышав упомянувшее матерью имя стритрейсера, от которого сердце болезненно сжималось, — тебя вновь посадил за руль и убрал этот страх, длившийся уже десять лет, то я ему благодарна за это. Всё-таки судьба существует, иначе я не понимаю, как вы смогли пересечься и построить такие отношения. — Женщина вновь улыбнулась, отчего на лбу Бэка пролегла глубокая морщина, будто бы изображавшая, что мать и половины не услышала того, в чём он признался. — Мам, я перевозил наркотики. — Ты думаешь, что твоя мама уже с катушек слетела и не слышит, что говорит ей её же ребёнок? — вырвался мамин смешок, заставляя Бэка по-настоящему напрячься. — Почему ты так спокойно всё воспринимаешь? Это так таблетки на тебя действуют? Мам… — он начал нервничать, видя странную реакцию своей матери. — Бэкхён, если у нас сегодня вечер откровений, то и я должна кое в чём признаться. Это касается твоего отца. Я не говорила правду тебе до сих пор, потому что хотела, чтобы ты помнил его не как какого-то преступника, а как любящего отца, делавшего для своей семьи всё возможное, чтобы мы ни в чём не нуждались. — Она аккуратно отпила чай и продолжила уже в более серьёзной интонации, боясь смотреть своему сыну в глаза. — Дело в том, что, так скажем, этот бизнес с гоночными машинами всегда был очень дорогим. Не имея ничего или никого влиятельного за своей спиной, ты вряд ли вообще достигнешь хоть чего-то в нём. Твой отец работал на одного очень высокопоставленного чиновника. Но он ушёл из бизнеса, когда я окончательно смогла настоять на этом. Я тебе говорила, что мы ссорились из-за того, что Ильу проводил кучу времени в своём гараже. Это отчасти неправда. Мы ссорились, потому что я не хотела, чтобы он был в этом грязном бизнесе, особенно имея подрастающего и начинающего понимать этот мир ребёнка за спиной. Я хотела, чтобы он ушёл из него. Он так и сделал, когда понял, что может потерять меня и тебя. Знаешь, иногда людям нужно показать, что будет, если они потеряют то, что им так дорого. Тогда они и начнут ценить это. Будь то любимое хобби, работа или человек. Мир перевернулся у Бэкхёна всего лишь за один день. Правда, которая в момент накрыла его, словно снежная лавина, была настолько шокирующей, что парень потерял дар речи. Он долго пытался понять, о каком бизнесе отца говорит мать, он долго переваривал, что, по сути, пошёл той же дорогой, что и его отец, и тем более он долго привыкал к полноценной картине, вырисовавшейся в его голове. Стал ли Бэк от этого меньше любить отца? Нет, скорее, появилась куча вопросов к нему, на которые он уже никогда не услышит ответы, да и вряд ли их найдёт. Всё это было таким шоком, что Бён начал смеяться из-за всей сложившейся ситуации. Женщина, которая учила его с самого рождения говорить правду, скрывала от него ту самую правду уже больше двадцати лет. И опять же всё во благо, но почему-то об этом благе думают лишь те, кто сам врёт. Вереница лжи была повсюду, она окутала парня, словно одеяло, в котором он жил не месяц, как раньше думал, а целую жизнь. Парень мотал головой, всё ещё не веря в сказанное женщиной, которую любил и чуть ли не боготворил, но у которой также была куча скелетов в шкафу, как и у всех окружающих его людей. Бэк, смотревший в одну точку, поднялся со своего места и направился в свою комнату, желая побыть сейчас в одиночестве, и его мама это спокойно приняла. Она не пыталась его окликнуть и вернуть к разговору, всё, что было сейчас в её силах, это — отпустить Бёна. Женщина убрала за ними кружки с так и недопитым чаем. Она прятала пачку сигарет от сына в кухонной тумбе, которую достала сейчас, и вышла на порог дома, на свежий и прохладный воздух, который развивал волнистые волосы женщины, и села на скамейку, начиная подрагивать от окутавшего её холода. Она сделала глубокий вдох и, расслабившись, выудила из пачки одну сигарету вместе с зажигалкой. — Сколько лет прошло, когда я последний раз брала эту дрянь в рот? — усмехнувшись, спросила у тишины женщина. — Ильу, ты всегда был против моего курения, но прости, дорогой, сейчас, я думаю, что мне это необходимо. На несколько мгновений ветер поутих, давая женщине спокойно прикурить и затянуться горьким, продирающим горло дымом. Она всего лишь пару раз откашлялась и продолжила затягиваться, чувствуя, как никотин распространяется по ее лёгким. — Знаешь, я всё-таки смогла рассказать нашему мальчику о прошлом, — она разговаривала спокойно, не чувствуя неловкости, что никого по близости нет, в полной темноте, обращаясь к мужу, будто бы он сидит рядом и вновь, как двадцать лет назад, смотрит на неё пронзительным взглядом из-за зажатой между тонких пальцев сигареты. — Никогда бы не подумала, что смогу это сделать. Я чувствую себя сейчас такой дерьмовой матерью. Ты бы знал… — она вновь затянулась и выдохнула клуб дыма, наблюдая за тем, как он растворяется в воздухе. — Я всегда пыталась быть для него хорошей и понимающей, всегда старалась поддерживать, даже если мне не нравилось что-то, что он выбирал на своём жизненном пути. Я не имею в виду сейчас твоего ученика, хотя я знала чуть ли не с самого начала об этом, — грустный смешок вырвался из лёгких вместе с дымом. — Я боюсь, что потеряю его навсегда. Даже не могу представить, что наш сын чувствует в данную минуту. В глазах защипало, и женщина притянула коленки к своей груди, ставя ноги на скамейку, тем самым обнимая себя. У неё никого нет, кроме сына, а потерять ещё и его для неё означает подобие самой смерти. Она боится, что тот просто отвернётся от неё, и этот страх душил, заставляя слёзы политься градом. Как бы ты ни хотела, но никогда не получится стать идеальной матерью, дети всегда будут думать, что ты когда-то поступила неправильно и не во благо для них, даже если они не говорят это вслух. Всегда будут претензии, от которых не избавиться, но как объяснить своему сыну, что ты делала это только из лучших побуждений? — Я так спокойно отреагировала на его историю о связи с… мужчиной… и наркотиками… Я правда должна была удивиться или разозлиться, как это подобает нормальным матерям, но я просто не смогла бы вновь солгать ему. И говорить, что он делал нечто ужасное в то время, когда ты делал то же самое. Такое ощущение, что я готовила себя на подсознательном уровне к такому исходу событий… Он такой умный мальчик и в то же время такой глупый, прям как ты… Что мне делать, Чон? — ветер вновь обдал женщину своим напором, заставляя её сильнее обхватить себя двумя руками. — Сейчас ему больше всего не хватает тебя, а ты ушёл и оставил весь груз на мне. — Женщина вытерла своими ладонями щёки, ставшие ледышками от сочетания слёз и ветра. — Это нечестно, Ильу! Нечестно. Бэкхён не помнил, как дошёл до своей комнаты на еле гнущихся ногах. Он не включил свет и не переоделся, как это делал всегда, возвратившись домой. Парень просто сел на кровать, сгорбившись, будто бы его спина собиралась сломаться пополам из-за этой ноши. Он смотрел в одну лишь точку на стене, пока в ушах звенел шум. Всю свалившуюся на него информацию он тщательно обдумывал, вспоминал каждое слово Пака, которое тот говорил ему вчера, каждую фразу Лухана утром и, наконец, своей матери. Он был потерян. Привычный мир рухнул всего лишь за сутки. В груди всё давно было сдавлено, отчего дышать становилось всё труднее и труднее. Каждый, кого он любил, врал ему. Каждый. Он рос сначала во вранье родителей двенадцать лет, потом в сокрытии правды матерью ещё десять лет; он считал идеалом своего отца, который на деле оказался далеко не таким. Вся жизнь была обманом. И это было юноше сложно принять. Сложно принять правду, которая ранит всё сильнее и больнее, чем удар лучшего боксёра мира. Все чувства смешались, и Бэк совершенно не мог понять, что стоит делать дальше, и куда идти. В голове — рой мыслей, и в то же время — ничего. Ложь всегда будет нести за собой последствия, и чем она больше, тем сильнее выбивает из привычной колеи. Ненавидел ли он сейчас кого-то? Сложный вопрос. Он вроде и чувствовал предательство со стороны родителей и любимого человека, но, с другой стороны, не мог их оставить полностью в прошлом и шагнуть в новую жизнь — начать с чистого листа, вычеркнув абсолютно всех. Бэкхёну ничего не оставалось, как принять всю правду. Осознать её и научиться жить дальше с ней. Принять отца, который занимался нелегальным бизнесом, простить свою мать, которая скрывала от него настоящую деятельность отца, чтобы он не пал в глазах сына и остался прежде всего папой, а не преступником. Он сможет это сделать, но не сразу. Для этого нужно время, которого, кажется, теперь было предостаточно для самокопания и осознания. Сейчас он свою жизнь характеризовал как трагикомедию. Бэк учился на юриста, считал, что нужно жить по определённым правилам, установленным самим обществом; быть законопослушным, потому что этому учили родители. Но как же было смешно от того, что сами родители были далеко не такими. Но вот он узнаёт, что его отец, его мужчина и он сам торговали наркотиками. Вся жизнь идёт по наклонной. И Бэк не может понять, когда это всё началось. После Пака? После того как он вновь сел за руль отцовского старенького спорткара? Или с самого его рождения? Он хотел бороться с преступностью, а в итоге стал тем самым преступником. Хотел вносить в эту жизнь справедливость, но о какой справедливости может идти речь в этом мире? Когда все вокруг врут, идут по головам, чтобы добиться своих целей, и не считаются с чувствами других. Именно в этот момент он понял, что не изменит гребаный мир, потому что этот самый мир уже изменил его, готового стать таким же человеком, как и все вокруг. Фраза «Хочешь изменить этот мир, то начни с себя» ещё никогда не была столь лживой, как сейчас. Бэк уже не станет прежним, он не будет подниматься на ноги и идти дальше с прежней улыбкой на лице, когда жизнь ставит подножку. О нет. Парень решил теперь быть тем, кто будет вставать с враждебным выражением лица и ставить сам подножки этой чёртовой жизни. Чему его и научил Пак за всё это время, кроме превосходного вождения, так это перестать быть добрым и хорошим для всех вокруг и становиться жёстким и непоколебимым. Этот урок Бэк вынес всего лишь за одну ночь. Он не понял, как уснул, но проснулся в той же самой одежде, в которой и уснул. Парень не знал даже, который сейчас час. Он не слышал за всю ночь ни одного звонка на своём смартфоне, что лежал в кармане джинсов, и тем более не отвечал на них, полностью абстрагируясь и уходя в свой внутренний мир. И первое, что стритрейсер сделал, когда проснулся, так это принял душ, смыв с себя весь ужасный и роковой день в его жизни, оставляя только мысли о том, что будет делать дальше. Он переоделся в уже привычную для него одежду, состоящую из футболки, обтягивающих рваных джинсов на коленках и накинутой сверху кожанки. Только после этого он проверил свой смартфон, видя множество сообщений и звонков от своего лучшего друга, с которым так и не поговорил о случившемся, да и рассказывать такое не входило в его планы. Заострил своё внимание Бэк только на одном вопросе от Чондэ. — «Гонка сегодня, что ты решил?» Бэк без раздумий быстро ответил на вопрос, ставя телефон на беззвучный режим и запихивая его в передний карман чёрных джинсов. В нос сразу же ударил запах готовки, как только парень покинул свою комнату. Он быстро спустился вниз, тут же натыкаясь взглядом на родную женскую спину. Мама обернулась и улыбнулась своему сыну, как делала это всегда, когда Бён просыпался и спускался к завтраку. Вот только сейчас было уже далеко за полдень. — Привет, — нерешительно и с грустным взглядом поздоровалась женщина. — Привет, — приглушённо ответил Бэк, медленно подходя к своей матери. — Бэкки, прости меня, что скрывала это от тебя, — женщина замолчала, когда её сын пускай и черство, но мазнул губами по её щеке. — Всё в порядке, спасибо, что рассказала мне, — бесцветным голосом произнёс парень, но от его слов женщина немного смогла успокоиться. Она смахнула слезинки и улыбнулась, не получая в ответ той же эмоции, отчего сердце продолжало ныть, но женщина, как и всегда, не подала и виду. — Уже пять часов вечера. Ты должен покушать, прежде чем куда-то пойдёшь. — Покушаем вместе позже, хорошо? — Бэкхён перевёл взгляд с женщины на кухню. Последнее, чего хотел сейчас Бён, — это есть. Аппетит напрочь отсутствовал, хотя прошли сутки после последнего приёма пищи. Кажется, если он запихнёт в себя хотя бы один кусок, то он тут же с ним попрощается в туалете. Тошнота преследовала его уже почти день, и Бэк не знал, от чего именно она появилась: от нестабильного физического или морального состояния. — Куда ты собрался? — аккуратно спросила мать, бегая обеспокоенным взглядом по своему сыну. — За деньгами. — Бэк, прошу, давай продадим всё? Переедем в квартиру? Оставим всё позади и начнём с нового листа? — женщина вцепилась пальцами в кожаную куртку сына. Единственный её страх прямо сейчас воплощался в жизнь. — Я потеряла одного мужчину в своей жизни из-за этого железа и не хочу терять и второго. Я продам отцовскую машину, мы сможем на эти деньги хоть как-то прожить. — Мам, — парень, посмотрев на неё таким уставшим и бездушным взглядом, положил свою ладонь поверх сжатого маленького кулака на своём рукаве, — даже если и переедем, и продадим, то что будет с прошлыми листами нашей жизни? — он ждал ответа, но его так и не последовало. — Я говорил тогда и скажу тебе сейчас: единственную память об отце я никому не позволю забрать. И это мой выбор. Он аккуратно убрал чужую руку и развернулся в сторону выхода, начиная медленно, а потом всё увереннее идти вперёд. — Прошу, будь аккуратен, — она успела произнести это, когда Бэкхён ещё не скрылся за дверью. — Я тебя люблю. Она услышала в ответ то же самое, но почему-то от этого ей не становилось легче. В этот вечер, а может даже и ночь, она вряд ли сможет уснуть, зная, что где-то на дорогах столицы её сын превышает в несколько раз скорость, решая тем самым добыть деньги прежде всего для неё.

***

— Ты уверен насчёт своего плана? — спросил Кёнсу, расположившись рядом по правую руку от Пака с чёрно-жёлтым рено на старте заезда, ожидая, когда к ним присоединится главная персона этого вечера — Минсик. — Нет. — Твёрдо ответил Чанёль, наблюдая за Крисом, который стоял напротив них в нескольких метрах и что-то говорил Минсоку и своей команде. — А в нём? — стоящий по другую руку Чанёля и скрестивший руки на груди Сехун кивнул в сторону китайца. — Нет. — Супер, мы идём ва-банк, — механик перевёл свой взгляд на только что подъехавший новенький ламборгини авентадор пурпурного цвета, отражающий привычные для всех огни старта заезда. — А вот и твой любимчик среди китайцев, Пак. Дверь собравшего всё внимание на себе яркого цвета автомобиля открылась, и из неё вылезла розовая макушка, отчего Чанёль усмехнулся, узнав своего давнего знакомого, который как всегда любил выделяться из толпы. Лухан начал сразу бегло говорить со своими людьми на китайском, как только покинул салон своего спорткара, иногда смеясь в разговоре. Хань тут же обвёл взглядом локацию, собравшую достаточно много зевак и ноунеймов в стритрейсинге, которые с интересом, восторгом и завистью смотрели на мужчин. Хотя эти ноунеймы даже не подозревали, каким трудом, потом и кровью смогли забраться на такую высокую ступень эти самые стритрейсеры. Лухан помахал рукой улыбаясь, как только заметил Чанёля, на что тот кивнул ему в ответ на приветствие. Мужчина что-то быстро сказал Крису, который моментально перевёл свой жёсткий взгляд на Пака, и направился в сторону стоящих корейцев. Невооружённым взглядом было видно, что те сильно напряжены сложившимися обстоятельствами и отсутствием их главного козыря в рукаве — Бэкхёна. — Привет, Чан, — китаец довольно ухмыльнулся, протягивая руку корейцу. — Рад тебя видеть, Лу, — Пак выдавил из себя ответную улыбку, вышедшей больше кривой, и пожал руку в ответ. И дело было далеко не в появлении Лухана. На самом деле Чан правда был рад видеть китайца, с которым последний раз виделся несколько лет назад, но сейчас кореец был не в том настрое, чтобы встретить мужчину с довольной и широкой улыбкой. Первая причина — Бён Бэкхён. Вторая причина — отсутствие сейчас рядом с ним Бён Бэкхёна. И Лухан это знал. — Сегодня я готов взять у тебя реванш, — Лухан кивнул на свой стоящий неподалеку блестящий автомобиль. — Не думаю, что моя девочка сегодня готова его принять, — Чанёль быстро взглянул на свой сзади стоящий чёрный гиперкар, но тут же вернул внимание на китайца. — Скорее, её владелец, — улыбка тут же сползла с лица Лу, и тот продолжил уже спокойным тоном. — Ты бы знал, как я хочу тебе сейчас врезать за то, что ты сделал с Бёном. — Потому что я тебе напомнил тебя же несколько лет назад? — Пак уже смотрел холодным взглядом на китайца, давая понять, что лучше эту тему между ними не поднимать. — Именно. Но! — Лухан махнул руками, тут же вновь улыбаясь. — Это не моё дело. — О чём вы говорили вчера? — Чанёль задал вопрос, чтобы его услышали только те, кто стоял рядом с ним. — Старался всеми силами сделать тебя не таким мудаком в его глазах, каким он тебя видит, и рассказал ему о своей истории. — Лухан с плохо скрываемым недовольством посмотрел налево, тут же замечая подъезжающий к ним чёрный внедорожник. — Тебе же рассказал Крис? — Чанёль наблюдал за тем, как чёрный джип припарковался, и из него начали выходить знакомые «псы» его босса. — О вашем спонтанном и непроработанном плане? Да. — Ответил китаец, не поворачивая голову к собеседнику и наблюдая за тем, как коренастый мужчина семенящей походкой направляется к ним. — Не то чтобы я против… Но это уже крайний случай. — Быстро добавил Лухан, пока высокопоставленный чиновник к ним не подошёл слишком близко, чтобы услышать, о чём говорят стритрейсеры. — Чанёль, — Минсик кивнул своему подчинённому, быстро протягивая свою влажную и мясистую ладонь для рукопожатия. — А Вы, наверное, Лухан? Как только кореец обратился к Лу, то чуть ли не из-под земли за спиной китайца сразу же появился Ву со зловещей аурой, которая тут же поглотила Минсика, отчего тот как будто бы стал ещё ниже. Лухан не очень любил Криса, но действительно обожал того именно за то, что с его появлением все моментально закрывали свои рты и тушевались перед ними, даже такие личности, как Минсик. Лу досталась та внешность, которая такой реакции вряд ли бы смогла достичь, но по одной из причин для этого ему и нужен был Ифань. — Да, Вы несомненно правы. — Лу брезгливо посмотрел на ладонь мужчины, которая дёрнулась, но так и не поднялась для рукопожатия. — Рад вас видеть, Минсик. — Отозвался глухой бас Ву, на лице которого отражалась его привычно наглая ухмылка. — Пришли посмотреть на победу Китая? Чанёль от этого вопроса закатил глаза и посмотрел на своего босса, опешившего от такого самодовольного заявления Ифаня и начавшего от этого заводиться. — Вы так думаете? Это Вы ещё нашу «жемчужину» не видели, припрятанную подальше от Ваших глаз. — Минсик осмотрел команду Пака, не находя тот самый «алмаз» своим взглядом. В этот момент выражение лица Ву Ифаня стало настолько нахальным, понимая, о какой именно «жемчужине» говорит этот старик, отчего тот чуть ли не рассмеялся, если бы не Лухан, который локтем ткнул его в живот, приказывая тем самым заткнуться. — А где Бэкхён? — Минсик уставился на Пака, не понимая, куда тот дел его любимчика. Чанёль посмотрел на Лухана с Крисом, прежде чем ответить на вопрос, а потом перевёл взгляд на сзади стоящих телохранителей чиновника, начиная тянуться рукой к кобуре, что была на поясе мужчины. — Дело в том, что… — Я немного опоздал. — Раздался твёрдый голос позади Чанёля, заставляя всех обернуться. Пак смотрел и не верил, что перед ним стоит Бэкхён, что тот вообще решил вернуться и не бросить их после всего случившегося. Мужчина моментально отдёрнул руку от ремня, понимая, что их план с появлением Бэкхёна поменялся и причём в лучшую сторону для Пака и Ву, по крайней мере, в это хотелось верить. Он с приподнятыми от такого потрясения бровями молча смотрел, как Бён подходит к нему и встаёт рядом — плечом к плечу, — но до сих пор так и не взглянув в ответ. Не одарил, пускай и ненавидящим, взглядом. Бэкхён игнорировал его очень умело. Сейчас перед собой Чан видел совершенно другого парня. Он отличался почти по всем параметрам от прежнего Бёна, начиная с изменившегося взгляда и голоса и заканчивая аурой, которую излучал. И если раньше хотелось улыбаться от его обволакивающей, словно тёплый плед, солнечной энергии, то сейчас Пак в действительности начал испытывать страх от таких изменений. Бэк уже не был тем наивным и добродушным пареньком — рядом с Чанёлем стоял сам дьявол, готовый убить одним лишь взглядом. — Бэкки, — Минсик тут же поменялся, переставая бояться и тушеваться перед китайцами и начиная вести себя, как скользкий похотливый старик, от которого Бёну стало ещё более тошно. — Не помню, когда я разрешал Вам так себя называть. — Огрызнулся тут же парень и вкупе со своим уничтожающим взглядом осадил Минсика, решившего всё перевести в шутку перед своими подчинёнными и гостями страны. — Такой настрой перед предстоящим заездом мне очень нравится! Но не стоит сейчас показывать свои зубки, лучше всё же это делать на дороге. — Минсик, елейно улыбаясь, посмотрел на Бэкхёна, потерявшего инстинкт самосохранения и не заботившегося от слова «совсем» о том, кто стоит перед ним. — Так же, как и научиться держать свои руки при себе и не лезть в чужие трусы? Не поверите, но я тоже умею давать непрошеные советы. — Бэк наслаждался тем, как выводит из себя босса, начавшего краснеть от пробирающей изнутри злости. Стоящие рядом мужчины потеряли дар речи от такого поведения Бёна, смотря на того уже совсем другим взглядом, и только Крис из всех присутствующих усмехался из-за настроя парня, который начинал ему нравиться всё больше и больше. Ву в данный момент не хватало ведра попкорна, потому что такой исход событий ему нравился больше, чем их грандиозный спонтанный план. — Что ты пытаешься этим доказать? — услышал тихий бас рядом с собой Бён, но сделал вид, что ничего не было. — Видно, парень очень нервничает перед гонкой, раз несёт какой-то бред, — босс харкнул в сторону, пряча свои ладони в карманы штанов. — Идите все готовьтесь к заезду. Он отдал приказ уже не с такой улыбкой, какая была до появления Бёна, да и интонация старика заметно изменилась, становясь больше озлобленной. Ну конечно, какому мужчине понравится, что его уделал какой-то «зелёный» парнишка? Он развернулся на пятках и отошёл в сторону, начиная разговаривать со своими верными «псами». — Я рад видеть тебя здесь. — Лухан дружелюбно улыбнулся, чувствуя на себе пустой взгляд Бэка. И сейчас Лухан видел в нём не того парня, с кем разговаривал ровно сутки назад, — перед ним стоял былой грозный Пак, который сейчас, по сравнению с Бёном, был одуванчиком. — Я тоже. — Ответил бесцветно Бэк, кивая Ву в знак приветствия и получая довольную ухмылку от китайца в ответ. — Нам надо готовиться к заезду. — Произнёс Ифань, обводя всех присутствующих взглядом. — Хотя я бы с удовольствием остался и посмотрел огненное шоу в исполнении Бён Бэкхёна. Пошли, Лу. — Удачи, — с той же улыбкой на лице сказал Лу, смотря на Бэкхёна и тут же убирая её, когда перевёл взгляд на Криса, положившего свою руку на его талию, посему получил порцию угроз на родном языке. Бэкхён ещё секунд пять стоял и смотрел на удаляющиеся спины китайских стритрейсеров, после чего двинулся в сторону спорткара, всё так же не обращая внимание на команду Пака и в особенности на самого Чанёля. Он открыл дверь рено и сел за руль, игнорируя Чана, склонившегося рядом с ним, точнее, чуть ли не севшего на корточки из-за того, что спорткар достаточно низкий. Бэкхён завёл автомобиль резким движением, моментально слыша рычание его мотора, стараясь никоим образом не реагировать на метания чёрных глаз, что следили за каждым его движением. — Ты всё-таки вернулся, — мягко произнёс мужчина и посмотрел на профиль пристёгивающегося парня. — Я вернулся сюда ради денег. Не более. — Грубо ответил Бён, не решаясь посмотреть в ответ на своего наставника. — Пускай и так, но спасибо, что не бросил нас. — Чан хотел так много сказать парню, но он даже не знал, с чего начать. Смотря на человека, которого потерял по своей же вине, а теперь убиваясь, потому что больше всего на свете хотел всеми силами вернуть его обратно в свою жизнь. — Долго ещё будут эти никому ненужные благодарности? Сейчас никого, кроме меня, спорткара и дороги, нет, урок первый: «Оставляй всё личное за дверью», — фыркнув, Бэк надавил на педаль газа, слыша вновь рычание мотора. — Может, что-то скажешь по делу, учитель? Например, напомнишь, сколько сил я смогу из неё выдавить? — Пак грустно улыбнулся от такого поведения, которое он считал, что справедливо заслужил, опуская взгляд вниз и вновь возвращая на любимого человека. — Не важно, что у машины под капотом, самое главное — тот, кто сидит за рулём. — Стритрейсер смотрел грустным взглядом и с лёгкой улыбкой на того, кто даже просто посмотреть ему в глаза не горит желанием. Будто бы так наказывая. — Прекрасное наставление, — Бён положил тонкие руки на кожаный руль, сжимая его до выступивших вен на кистях, и наконец-то повернул голову в сторону Чанёля, заглядывая в чужие чёрные глаза, а сердце моментально пропускает удар. Бэкхён мысленно ударил себя за такое, но не решился вновь начать игнорировать мужчину. — Знаю. Слова лучшего наставника. — Пак наконец-то увидел любимые медового цвета глаза, что блестели, в которых пускай на первый взгляд и бушевал огонь обиды и презрения, но он лишь скрывал все ещё горевшие в парне чувства, которые ничем нельзя было потушить. — С каких пор ты стал им? — Бэкхён с показным отвращением и усмешкой задал этот вопрос, не разрывая зрительного контакта с мужчиной, пропустившего смешок от слов своего ученика. — А я и не о себе говорил. Эти слова принадлежат твоему отцу, который всегда мне их говорил перед каждым заездом. — Чанёль ещё никогда не был таким терпеливым с тем, кто ведёт себя подобным образом. Мужчина не убрал улыбку и тогда, когда Бэк не нашёлся что ответить, отчего просто отвернулся от Ёля, пристально смотря теперь на дорогу, но мужчина заметил, как желваки заходили на чужом лице. Больше ничего наставник ему не сказал, встал с корточек и аккуратно захлопнул дверь спорткара. Пак посмотрел вперёд и увидел кивающего Криса, говорящего ему о своей готовности, на что Чан ответил таким же кивком. Мужчина уже хотел было отойти от спорткара, как затонированное водительское стекло начало опускаться, заставляя его вновь вернуть свой взгляд на любимые глаза Бёна янтарного оттенка, смотрящего на него с таким непроницаемым взглядом, отчего Пак приподнял одну бровь, задавая немой вопрос. — Пусть подготавливают деньги. Я хочу с этим побыстрее закончить. — Включи навигатор и не расслабляйся раньше времени, трассу этот старик выбрал тяжёлую. — Чанёль постучал ладонью по крыше спорткара и отошёл в сторону к брату и механику, которых Бён только сейчас решил обвести взглядом. — Будь аккуратен, — одними губами произнёс Кёнсу, смотря на усмехнувшегося после его слов парня. Бэкхён вновь посмотрел на дорогу, закрыв окно, и шумно выдохнул. Парень полностью сконцентрировался на спорткаре, выкидывая мешающие ему мысли за борт вместе с Паком. Он включил навигатор, который сразу показал стритрейсеру выбранную для этого заезда трассу. — Старик даже впихнул в трассу серпантин, — хмыкнул Бён, нажимая на окно «Поехали». — Поэтому старт находится вблизи гор. Длинноногая девушка в мини-юбке и на высоких каблуках, которые больше подходили для танца на пилоне, но никак не для обычной прогулки, прошла между двумя спорткарами, останавливаясь в паре метров от них. Она сначала показала на китайского соперника, отчего тут же послышалось яростное рычание, а потом на Бэкхёна, который также надавил на газ, вызывая тем самым у публики восторженные крики, приглушённые в салоне рёвом мотора. Бэк посмотрел сквозь тонированное окно на соперника, хотя не видел ни его силуэта, ни тем более лица, отчего оставалось только догадываться, с каким выражением тот ждёт заезда. Девушка сняла своё нижнее бельё и подняла его вверх под раздавшийся свист зрителей, которые тут же переключились с автомобилей на девушку, незамедлительно подбросившую кружевную ткань вверх, и как только она приземлилась к её ногам, моментально поднялся ветер из-за сорвавшихся одновременно машин вперёд, уносящих вместе с собой и нижнее белье. Бэкхён был спокоен, надавливая сильнее на педаль газа, боковым зрением замечая, что они с соперником идут ноздря в ноздрю. Механический голос навигатора предупредил, что через двести метров водителю нужно съехать с второстепенной дороги на главную, являющуюся оживлённым шоссе, ведущим прямиком к началу серпантина. В голове Бён сразу припомнил урок Пака, когда он впервые выехал на скоростную дорогу, и когда Чанёль сказал, что тот уже проиграл воображаемую гонку с такой неуверенностью при заезде. Бэк начал злиться от этого воспоминания, отчего хотелось доказать своему наставнику всё, что только можно. И он решил начать с заезда на шоссе. Бэк быстро повернул голову влево, смотря на поток легковых машин, которые идут чуть ли не одна за другой по нужной полосе, и, в отличие от немного сбросившего скорость китайца, Бён продолжал давить на газ, оставляя спорткар соперника позади. Пятьдесят метров до поворота, а Бён до сих пор не сбросил скорость, начиная ещё больше набирать её, наблюдая за тем, как впереди проезжает легковой автомобиль, не дававший заехать спорткару на шоссе. Парень оставил в покое педаль газа и высчитал такой момент для поворота на шоссе, что между его боком и капотом легковушки осталось всего лишь несколько миллиметров до столкновения. Он проехал самую правую полосу шоссе, заезжая на трассу боком, со свистом шин и оставшимися от них чёрными следами на асфальте. Бён даже от стоящего шума в салоне не услышал яростные сигналы водителей, явно испугавшихся такого поведения на дороге. Он плавно выровнял руль и вновь надавил на газ, пускаясь вперёд, словно молния в летний день. Он ехал плавно, обгоняя мешающиеся ему машины, беспорядочно рассыпанные по шоссе. Парень совсем позабыл про своего китайского друга, догнавшего его только на шоссе и присевшего теперь у него на хвосте. Всё, о чем мог думать Бэк, это — дорога. — Я сказал плавно, Бён! — раздался в голове любимый, но все ещё раздражающий его громкий голос Чанёля, отчего парень тут же подчинился, аккуратно поворачивая на скорости руль вправо. «Чёрт. Даже в своей голове я ему подчиняюсь!» Стритрейсер мгновенно позабыл о своём личном, как только увидел горящие впереди себя габариты китайца, обогнавшего его на шоссе. Вновь выругавшись себе под нос, теперь уже Бэк оставался на хвосте Минсока, что ловко лавировал между легковыми автомобилями и грузовиками на дороге. — Так и будешь тащиться, как улитка?! Педаль газа у тебя для красоты установлена, что ли?! — вновь этот вызывающий смешанные чувства голос, отчего парень рыкнул, но тут же вжал педаль чуть ли не в пол, уходя на другую полосу и прекращая быть хвостиком у китайца. И это наставление вновь сработало, заставляя Бёна начать думать головой, отчего парень не сразу заметил, как сумел обогнать своего соперника, заезжая наконец на серпантин. Но вновь увидел горящие, казалось парню, едким цветом в боковом зеркале фары. — Ты когда-нибудь запомнишь, что если в начале обогнал своего соперника, то это ещё не повод, чтобы расслабляться? Гонка выигрывается в конце! — Заткнись! — прокричал сам себе Бён, начиная раздражаться от грубого голоса в голове, все ещё не понимая, что на подсознательном уровне он сейчас нуждается в Паке. Первое, чего стоит бояться, это — повороты, особенно на серпантине, где их слишком много. Не очень-то сейчас и хотелось упасть в пропасть, если не рассчитать правильно скорость и вовремя не вывернуть руль или не поднять тот же ручник. Но первый, второй, третий и даже четвёртый повороты Бэкхён проходил красиво, боком, — сумел довести их до идеала, но не без помощи Чанёля. И так бы идеально продолжалось и дальше, если бы китаец перед вхождением в поворот специально не задел бампер жёлтого рено, толкая его, раздражаясь от маячащей перед глазами «задницы» с горящими фарами. У Бэка ёкнуло сердце, когда спорткар резко вильнул от удара вправо, но парень быстро пришёл в себя, продолжая ехать вперёд, только уже прибавляя скорость, не боясь теперь за резкие повороты. Только за соперника сзади, который, видимо, привык играть не по правилам. Как и его наставник. — Значит, так Крис обучает своих учеников? — с насмешкой произнёс Бён, на секунду отвлекаясь и смотря в окно заднего вида, видя там продолжающие преследовать его фары. Если бы не заезд, то Бён обязательно бы оценил вид, открывающийся с серпантина прямо на искрящийся в вечернее время разноцветными огнями город. Так же, как и обязательно заострил бы своё внимание на возвышающейся по другую от спорткара сторону горе с величественными деревьями на ней, которые казались нескончаемым потоком. От такого зрелища могло бы перехватить дыхание, будь Бэкхён сейчас в совсем другой обстановке, а сзади присевший китаец при каждом удобном случае не толкал бы его в задний бампер. — Сука. Бэкхён с каждым толчком старался не поддаваться на провокации и удержать руль, чтобы его автомобиль не занесло, и он просто-напросто не съехал с трассы, а его самого, искровавленного и заваленного обломками железа, не нашли у подножия той самой горы. Только Бэк начал было думать о чём-то другом, помимо трассы и машины, его соперник непременно этим сумел воспользоваться, идя на обгон. Парень не слышал, как приятный женский голос навигатора предупредил, что скоро надо будет съезжать вниз — в сторону центра города. Бэк вообще ничего не слышал, кроме своего заходившегося в бешеном ритме сердца, готового выпрыгнуть из грудной клетки. Машины сравнялись, и Бэк бы правда уступил и поехал сзади, решив, что обгонит уже на дорогах города, но внутренний голос, срывая связки, кричал ему, чтобы тот даже не думал никому уступать. Поэтому спорткары шли ноздря в ноздрю: Минсок — ближе к горе, а Бэкхён — ближе к обрыву. Мужчины начали спускаться вниз, поворот за поворотом, но никто так и не спешил уступать дорогу, а заодно и первое место. Всего парочка поворотов, и вот они были бы на шоссе, ведущему в центр города, но, видимо, именно тут решил попрощаться со своим соперником Минсок. Сильнее предыдущего толчка Бэк почувствовал удар со стороны пассажирской двери и на мгновение прикрыл глаза, стараясь удержать машину и войти в поворот, ощущая, что заднее левое колесо находится не на трассе. Китаец вырвался вперёд, совсем не заботясь о том, как чувствует себя малец за рулём. Быстрые резкие движения руками по рулю вместе с нахлынувшей паникой дали о себе знать, поэтому в следующий момент Бэкхён встретился со столбом, но только уже со стороны водителя. — Соберись. Стритрейсер открыл глаза, чувствуя головокружение, но оценивая ситуацию и начиная вновь быстро соображать, как подобает делать это за рулём. С каждой секундой он понимал, что победа ускользает от него, как песок сквозь пальцы. Бэк начинал уже ощущать свой проигрыш, но вновь прозвучал этот ненавистный, но при этом обожаемый всем сердцем басистый голос в голове: — У тебя ещё есть шанс выиграть. Поэтому подотри свои сопли и дави на газ, Бён! Сжав челюсть до заходивших от злости желваков, стритрейсер быстро вырулил и вдавил педаль газа в пол, оставляя после себя поднявшиеся пыль с песком. Навигатор явно оповещал водителя, что скоро нужно будет свернуть, но Бэкхён явно не слушал, сильнее надавливая на педаль, успевая только плавно поворачивать руль. Вновь желание победить вырвалось наружу, как только парень заметил далеко впереди маячащий между полосами спорткар соперника. Они уже двигались по ведущему прямиком в центр города шоссе. Парень ничего не замечал на своём пути, ловко лавируя между мешающими достигнуть своей цели автомобилями. Бэкхён смог догнать своего китайского соперника только уже в самом центре, да и то благодаря отчего-то жмущемуся Минсоку, боящегося красного сигнала светофора с вечно куда-то спешащими пешеходами. Бэк же знал, что в уличных гонках нет понятия «красный свет», поэтому он, ловко минуя их, смог догнать китайца по встречной полосе. Парень начал с силой давить на клаксон, привлекая внимание не только других водителей, но и пешеходов, которые при виде быстро приближающейся машины резко начали разбегаться, уступая дорогу желтой «фурии». — Поверните направо. — Раздался женский голос, заставивший Бёна прошипеть, но войти в поворот боком, и наблюдать ошарашенные лица пешеходов. — Обязательно нужно было ставить поворот на самом оживлённом перекрестке, старый дед? — выругался в тишину парень, начиная вновь давить на руль и гудеть уже совсем другим людям на сворачиваемой дороге. Он так и не сбрасывал скорость, продолжая ехать вперёд, представляя свою скорую победу, ведь до финиша осталось совсем ничего. Но только Минсок совсем не хотел так просто сдаваться. Они шли бок о бок до долгожданного поворота к победе, и сейчас было соревнование далеко не скорости, а прежде всего ума. Минсок так и продолжал толкать Бёна, не удержавшегося от провокаций, поэтому каждый из них хорошенько подпортил передние бамперы и фары спорткаров. До окончания всей гонки оставалось всего двести метров, и, видимо, китаец решил нанести последний удар парню, чтобы окончательно вывести его из заезда, но вот только Минсок не рассчитал, что Бэкхён сбросит скорость, и его спорткар развернёт вокруг своей оси. Бэк тут же сорвался вперёд, пользуясь замешательством другого, и пересёк линию. Он победил. Он победил, чёрт возьми! Бэк не мог успокоить своё сердце, бешеный стук которого отдавался в ушах из-за заезда и долгожданной победы, давшейся ему огромным трудом. Ему было далеко всё равно, что спорткар теперь был совершенно не тем новеньким рено, который преподнёс ему в качестве подарка Пак. Спустя долгих для парня тридцати секунд отдышки от заезда и сильного соперника он покинул салон авто, вставая наконец ногами на асфальт и чувствуя, как голова начинает ходить кругом от вечных поворотов на трассе. Но стритрейсер моментально пришёл в себя, когда увидел стоящего в пяти метрах от него на коленях и держащего за головой руки Минсика. Ещё несколько секунд в попытках осознать, что за ним стоят Крис с Чанёлем, сжимающие в руках свои пистолеты, направленные прямиком в голову старика. Он не слышал, как его зовут по имени, пытаясь достучаться до потерявшего какое-либо понимание происходящего парня. Кроме людей Пака и Ву, больше никого не было, отчего Бёну пришлось самому теряться в догадках, как избавились от ненужных людей, и где теперь находились телохранители Минсика, которые должны были всеми силами не допустить такого исхода событий со своим подопечным. Но на самом деле это единственное, что сейчас волновало Бэка в последнюю очередь. — Бэкхён, — вновь раздался голос, наконец-то достучавшийся до победителя гонки, отчего последний резко повернул голову, фокусируя свой взгляд на Лухане вместе с обеспокоенным Чондэ, приехавшим непонятно когда. — Приди в себя. — Бэк! — лучший друг тут же схватился за плечи Бёна, начиная того трясти, наконец-то приводя чужой разум в порядок. Всё происходящее походило больше на какой-то третьесортный боевик, который развернулся на глазах Бэкхёна, но вот только это была самая настоящая реальность, отрезвившая парня вмиг, как только он увидел огнестрельное оружие в руках Чанёля. — Чан, что происходит? — Бён посмотрел на решительно настроенного Чанёля уже совсем другими глазами, в которых читались не прежняя дерзость и уверенность, а обеспокоенность и страх. Бэкхён по-настоящему был напуган и не понимал поведения своего любимого человека и Ву, который не очень-то и хотел объяснять причину происходящего. — Давай, расскажи ему! — раздался резкий, громоподобный голос Ву, начавший тыкать дулом пистолета в затылок Минсика. — Мне повторить ещё раз, что от тебя требуется?! Бэкхён начал бояться такого китайца и, попятившись назад, теперь понял, почему того лучше всего держать в союзниках, чем во врагах. Но стоящий рядом Лухан почему-то придавал уверенность, отчего страх перед поведением Ву начал исчезать. Казалось, Лу скорее был обеспокоен состоянием юного стритрейсера, чем тем, что происходит у них на глазах, как будто китаец привык к такому и наблюдал за происходящим почти каждый день. Парень перевёл взгляд с Ифаня на выглядящего настолько жалко от «глотания» своих соплей Минсика. Мужчина в возрасте не переставал обращаться и умолять каждого стоящего рядом о пощаде, иногда переводя тему на то, что его новые «псы» по дороге сюда, и они прикончат каждого находящегося здесь и смотрящего на издевательство. — Пусть приезжают, но мне кажется, что за таким стариком вряд ли хотя бы одного человека пошлют спасать, — продолжал вести разговор с Минсиком Крис, в чьём голосе слышалось наслаждение от происходящего. — Даю пять секунд, чтобы ты начал говорить по делу! — китаец предупредительно выстрелил в небо, отчего босс с Бэкхёном одновременно дернулись. — Раз. Чанёля совершенно не волновал стоящий перед ним на коленях престарелый мужчина, его взгляд был направлен лишь на Бёна, но как бы он ни хотел сейчас забрать его из этого разворачивающегося для парня ада, он пока что не мог этого сделать. — Два. — Это я! Я! — раздался жалкий голос старика, смотрящего прямо в не менее перепуганные глаза Бэкхёна, готового в любой момент сорваться к мужчинам и остановить всё это непонятно для чего развернувшееся шоу, и Минсик это понял. — Что ты?! — повторил в своём любимом агрессивном тоне Крис, что запустил ладонь в редкие волосы мужчины и резко потянул их назад, заставляя того с силой запрокинуть голову. — Я убил Ильу! — выкрикнул Минсик, прикрывая глаза и вновь начиная глотать свои не перестававшие литься слёзы. — Это я сделал. Я приказал избавиться от него. Бэкхёна словно окатило ледяной водой, что избавила разум от недавнего плана по прекращению издевательств над стариком. Парень замер на месте, начиная осознавать, что перед ним на коленях стоит не босс Пака, которого он терпел всё это время из-за его статуса, а убийца отца. Взгляд как по щелчку пальцев тут же сменился с испуганного на презрительный, готовый разорвать в клочья убийцу своего отца. Хотя последний и был далёк от идеала для подражания после раскрывшейся правды, но он оставался прежде всего отцом, готовым ради семьи наконец-то оставить всё. — За что? — сорвался еле слышно первый вопрос с сухих губ Бэка. — Он же хотел просто уйти… Так почему? — тон парня медленно повышался, как и сам Бён медленно приближался к следящему за его шагами старику. — Почему ты просто не оставил его в покое? Назови хоть одну причину, чтобы я остановил всё. — Мне жаль, Бэкхён. Твой отец был превосходным человеком и не менее превосходным подчинённым. — Чан сразу понял, что Минсик выбрал стратегию давить на жалость, чтобы парень сделал всё, чтобы оттянуть момент смерти. — Я дорожил им. Мне правда жаль. — Жаль?! — Бэкхён остановился в шаге от старика, смотря на того глазами, полными презрения и страдания, смешанные с неутихающей десятилетней болью, из-за которой он винил машины, когда его отца погубил человек. — Я жил десять лет в страхе не то чтобы садиться за руль, а просто стоять рядом с машинами не мог, думая, что мой отец разбился из-за чертовой поломки спорткара. Думал, что во всём виновато его чёртово пристрастие к дороге и скорости! А на деле причиной его смерти оказалась далеко не тормозная система. Убийцей оказался ты. А теперь повтори, как тебе жаль. Чанёль видел, как каждое слово давалось ему с особой болью, хотя для других эта боль скрывалась за маской презрения. Он видел и то, как Бэк хочет в глубине души придушить Минсика своими руками. Но как бы он ни желал смерти убийце, он никогда бы не смог претворить её в жизнь. Парень не сумел бы переступить эту черту и смотреть, как человек умирает от его руки. В духе Бёна — сделать всё по справедливости, чтобы старик гнил оставшиеся дни в тюрьме, но никак не становиться таким же убийцей. — Он предал меня! — пытался вновь уцепиться хоть за что-то Минсик, стараясь вызвать чувство жалости и сострадания у победившего стритрейсера. — Он просто хотел оставить всё и быть со своей семьей, потому что, чёрт возьми, любил её больше. Ты хоть знаешь это чувство? — на этом вопросе Чанёль дёрнулся. — А ты лишил его этого. Лишил мою мать любимого человека и заодно отнял у меня отца. Ты мне становишься ещё противнее, когда я вспоминаю, как ты лез ко мне со своим предложением, будто бы я какая-то там шлюха. Вновь повтори, как тебе жаль. — Я не знал, что ты его сын! — мужчина в возрасте прикрыл глаза, видимо, уже сдаваясь давить на жалость Бёна или начиная понимать, что она на Бэка не действует. — Ты должен понимать, — голос резко поменялся с дрожащего на елейный, — что из этого бизнеса нельзя выйти, кроме как вперёд ногами. Твой папаша думал, что оставить всё позади будет верным решением, но не учёл лишь одного: носителем важной информации являлся именно он. А я не мог допустить, чтобы эта информация попала в чужие руки. Поэтому мне пришлось избавиться от него. В шахматах никогда не пожертвуют ферзём ради какой-то пешки. Это всего лишь бизнес, ничего личного. Чанёль заметил, как парень начал отдаляться маленькими шажками от босса с каждым произнесенным словом. Юный стритрейсер половину своей жизни скорбел по отцу, а сейчас смотрел на то, с каким выражением лица убийца размышляет о смерти важного для него человека. Пока все эти десять лет Бён плохо спал, убийца отца даже не раскаивался в содеянном. Минсик ни на секунду не пожалел, что убил. У этого человека не было совести, которая бы заставляла каждую ночь мучиться кошмарами, с которыми жил изо дня в день сам парень. Пак понял, что на этом с открывшейся правдой покончено, поэтому после слов, выстрелянных прямым попаданием в сердце Бёна о том, что смерть отца для Минсика является всего-навсего частью бизнеса, он тут же замахнулся и ударил рукояткой пистолета прямо в затылок старика, тут же вырубая того. А у Бэкхёна в этот момент всё происходило, как в замедленной съёмке: замах, удар, падение, тело без движения. — Делай с ним всё, что хочешь, — Пак быстро бросил эту фразу в Криса, что смотрел на валяющееся тело перед ногами. — Спихиваешь всю грязную работу на меня, Пак? — Крис перевёл взгляд на спину Чанёля, закрывавшую обзор на победителя гонки, и задал вопрос с приподнятой бровью. Голоса мужчин в голове Бэкхёна звучали так неразборчиво, как будто они находились в дальней закрытой комнате, отчего парень перестал что-либо понимать и соображать. Он не противился и тогда, когда Чанёль, взяв его под локоть, повёл к своей чёрной «фурии», слышал, как он быстро что-то приказывал своим ребятам и отвечал наблюдающему китайцу за тем, как его «псы» запихивали отрубившегося старика в один из стоящих неподалёку джипов. Локация, сделанная под старт и финиш соревнования, моментально опустела. Затонированные спорткары с джипами разъехались по разным дорогам, ведущим к ней. Чанёль так же, как и остальные стритрейсеры, уехал, прихватив с собой ещё и Бёна, что теперь сидел уже рядом с ним и смотрел в одну лишь точку на лобовом стекле, не замечая ни с какой скоростью они едут, ни пролетающих мимо машин и зданий. Пак мчался по шоссе, обгоняя все автомобили у него на пути, держа при этом лишь одну татуированную руку на руле, но так и не задавая вопросов своему ученику, сидящему с каменным выражением лица, будто бы не понимал, что вообще происходит с ним и его жизнью. — Что с ним будет? — тихий вопрос, заданный Бэком, почти слился с шумом двигателя в салоне, отчего его почти было не слышно. — Я не знаю. Это уже не в моей компетенции. И Бэкхён не верил сказанному, прекрасно понимая, что Пак при любом раскладе должен знать исход событий, но самое последнее, чего сейчас хотелось парню, так это — выяснять, говорит ли Чанёль правду или опять лжёт. Спустя несколько самых тихих минут за последние несколько часов они наконец-то доехали до пункта назначения, который выбрал сам Чанёль, не советуясь на этот счёт с парнем, видящим перед собой ту самую реку, с которой были связаны только лучшие воспоминания с сидящим рядом человеком. Мужчина приглушил мотор, но так и остался сидеть на месте, подпирая голову рукой и смотря вмиг уставшим взглядом на воду, отражающую огни ночного города вместе с появившемся на небе месяцем. Река, будто бы переняв эмоции сидящих мужчин, стала вмиг неспокойной из-за поднявшегося сильного ветра, вызвавшего рябь на поверхности воды, размывая отражающиеся и светящиеся ночными огоньками здания на другом конце берега. Бэкхён, взяв пачку сигарет и зажигалку с приборной панели, покинул салон автомобиля, отчего ветер моментально обдал его чудесным сырым запахом, который привёл мысли Бёна в порядок. Он медленно подошёл к капоту гиперкара, параллельно выудив сигарету и прикурив, и облокотился на него, устремив взгляд вперёд. Но как будто ни ночных огней, ни реки, ни всей открывшейся красоты, от которой раньше он не мог оторвать свой взгляд, парень не замечал, находясь внутри себя. Стритрейсер услышал, как хлопнула сзади дверь автомобиля, но так и не повернулся на звук, прекрасно понимая, кто из неё вышел. Чанёль встал рядом с Бэкхёном, смотря на его профиль и на то, как вновь затягивается парень, выпуская клубы дыма изо рта, а тот продолжал, как будто не замечал рядом с собой мужчину. Игнорировать было лучшим для него решением, но в конечном итоге всё в любом случае приведёт к разговору, в котором Бэку придётся уже не на эмоциях поставить точку и уйти. Такой исход был для парня самым оптимальным, он уже не доверял Паку, да и не сможет принять деятельность того. Так зачем мучать себя дальше, когда можно сказать «Спасибо за всё» и разойтись по разным дорогам, которые никогда больше не пересекутся? — Я знаю, что никакие слова с извинениями не помогут и не загладят мою вину перед тобой, но прости меня, — низким, с читающейся грустью произнёс басом Чан и повернулся к реке, отчего парень теперь не чувствовал чужой взгляд на себе. — Я буду всю свою оставшуюся жизнь молить тебя о прощении. Я готов это делать только потому, что я люблю тебя, Бён Бэкхён. Ты изменил не только мою жизнь, но и меня, заставив смотреть на мир под другим углом. И я обещаю, что буду любить тебя до конца. — Ты прав, — раздался сухой голос в ответ, отчего Пак повернул голову, но так и не встретил взгляд родных медовых глаз, — извинения не помогут. И обещания тоже. Ты уже один раз мне пообещал, так почему я должен сейчас верить каждому твоему слову? — парень вновь сделал затяжку, а чёрные глаза смотрели прямо не моргая, при этом не акцентируя своё внимание ни на чем конкретном. — Бэк, я виноват перед тобой. И я понимаю, что моим словам после случившегося ты не будешь верить даже и на пятьдесят процентов. Я вынес урок и готов исправиться. Сделать всё, чтобы вернуть тебя в свою жизнь. — Не хочешь узнать у меня, хочу ли я возвращаться в твою жизнь? — грустно усмехнулся Бён, докуривая сигарету за нескольких глубоких затяжек. — Я, как говорил тебе ранее, вернулся не потому, что я простил и принял тебя. Я вернулся за деньгами и я с ними и уйду. Чанёль, это прощание, а не примирение. На этом наша история заканчивается. Пак запустил руку со змеёй в волосы, немного оттягивая их, чтобы придумать хоть какой-нибудь выход, чтобы не терять Бёна навсегда. Он не сможет жить без него дальше, не сможет знать, что есть где-то Бэкхён, который смог оставить его позади и вновь начать жить обычной жизнью. Что угодно, но только не это. Мужчина готов был взвыть от того, как его сердце разрывалось на куски, готов был уже во второй раз стать в родных глазах сломанным, но это вряд ли бы хоть что-то дало, кроме как жалости у парня, а этого он совсем не хотел. — Бэкхён, — наставник взглянул на своего ученика, бросившего окурок на землю, — что мне сделать, чтобы ты простил меня? Чтобы остался? Я сделаю всё, что ты попросишь. — Брось этот бизнес. — Моментально ответил Бэк, будто бы только и ждал этого вопроса от наставника. — Бэк… — мужчина, будто бы начиная молиться, поднял голову к небу, через облака которого пытался пробиться месяц. — Я не могу. Ты знаешь, что это единственное, что я умею, и что делал всю жизнь. Ветер развеял кудрявые волосы угольного цвета, будто бы так сама природа пыталась успокоить мужчину. — Тогда не говори, что ты любишь меня до такой степени, что можешь сделать всё ради моего прощения. Ради нас, — Бён оторвался от капота и вымученно продолжил: — Не вижу смысла дальше вести разговор, поэтому просто отдай мне часть выигрыша, которую я должен получить, а остальная пойдёт на погашение моего долга перед тобой. Пак наблюдал за стоящим Бёном, который так и не смог взглянуть последний раз на всё ещё своего наставника. Тот также оттолкнулся от горячего капота, и, подойдя к водительской двери гиперкара, медленно вытащил из его салона чемодан, и протянул его Бэку, который на несколько секунд смог прикоснуться к мужчине, пускай и подушечками пальцев, в последний раз, чтобы просто забрать нужные деньги. Сердца обоих мужчин разрывались от осознания, что на этом всё, что сейчас они разойдутся по разным дорогам и будут делать вид, будто бы этого месяца в их жизни никогда не было. Бэкхён, держа в руке чемодан, напоследок взглянул на реку, начиная вновь видеть в ней ту красоту, которая была замечена им ранее. Он прощался с ней, со связанными с ней и с рядом стоящим человеком воспоминаниями, чувствуя, что пускай в душе всё трещало по швам, но теперь парню было гораздо легче. Он хотел в это верить, пускай и навсегда прощается с человеком, который изменил в нём многое, научил любить, держаться в обществе, отстаивать себя, верить в себя и свои силы, но который также сделал самое ужасное — соврал и предал. Парень обошёл мужчину, вдохнув любимый парфюм Пака, и медленно двинулся по направлению к дороге, а шум от проезжающих с высокой скоростью машин парень смог услышать только сейчас. Больно. Но кроме грустной улыбки на лице больше ничего не было. Бэкхён не смог сказать ранее, насколько сильно волнуется за мужчину, насколько он не хочет, чтобы Чанёль заканчивал свою жизнь так же, как и его отец или же тот же самый Минсик. Он хотел так много сказать и пожелать наставнику, но не смог ни слова из себя выдавить, зная, что долгие прощания — это самая ужасная вещь в мире, поэтому парень сейчас мысленно благодарил Ёля за всё и молился всем богам, чтобы берегли его. — Что, если, — резко раздавшийся громкий бас Пака заставил Бэка остановиться, — я брошу этот бизнес? И займусь легальным? Что тогда, Бён Бэкхён? Парень развернулся, заглядывая в ожидающие его решения чёрные глаза, которые блестели так, что можно было их увидеть в темноте. Бэк знал этот взгляд. Сразу понял, что мозг Пака сгенерировал новую идею, отчего вызвал у Бёна лёгкую ухмылку. — Минуту назад ты сказал, что не сможешь, а теперь готов? — Бэк ответил вопросом на вопрос, повышая тон своего голоса, чтобы мужчина его услышал сквозь шум проезжающих автомобилей. — Мы оба забыли, что я могу сделать абсолютно всё в этом мире. — Чанёль не смог сдержать рвущуюся улыбку, наконец-то имея возможность заглянуть в любимые оттенка цветочного мёда глаза, которые притягивали к себе, словно магнит, и не отпускали из своих оков, словно зыбучие пески. — Но ты не ответил на мой вопрос: что будет тогда? Дашь ли ты мне ещё один шанс? Бэкхён пускай и хотел вновь довериться человеку, к которому сердце ужасно и до боли тянулось, но разум продолжал оставаться холодным и не верящим во все сказанные слова Ёлем. Пускай тот резко и воодушевился идеей, но она была всего-навсего спонтанной, которой Бэк совсем не мог довериться; она не превратилась в поступки, которые сейчас были просто необходимы парню. Чанёль всё ещё продолжал быть замешанным в наркотиках, и это — самая главная из причин оттолкнуть Пака сейчас. — Второй шанс? — Бэк задумался, смотря на реку, вода которой будто бы начала бурлить. — К чему сейчас об этом говорить? Я тебе отвечу, когда ты сделаешь то, что задумал. — Бэк оглядел ухмыляющегося мужчину, получившего пускай и не «открытое» согласие парня, но и не точное отрицание, что не могло не радовать. Парень, помахав рукой, вновь развернулся к дороге и выкрикнул последние слова:

— До встречи, Пак Чанёль.