***
Старые шрамы ныли. Было ли тому виной испепеляющее солнце за окном или же сознание, вновь и вновь возвращающее к пугающим воспоминаниям, Аяко не знала. Третья кружка кофе клубилась густыми кружевами ароматного белёсого пара, оставляя под собой идеально ровный коричневый круг. Он, будто рамка, очерчивал фото на личном деле полицейского Химуро. «Ты должна знать, что для тебя я сделаю всё, что пожелаешь. Просто скажи, и до утра проблема исчезнет. Без лишних вопросов, без посторонних ушей и глаз. Меня не будут интересовать мотивы и причины твоих действий — только результат. Стану твоим безотказным ангелом смерти». Слова, слетающие с когда-то настолько желанных губ, оседали горьким привкусом во рту. Она смотрела на него во все глаза и пыталась найти любую деталь, указывающую на ложь. На предательство. Они не общались столько лет. Крепкий жгут, удерживающий их вместе так долго, давно канул в небытие, громко хлопнув последней дрожащей нитью. А теперь Такэо врывается в и без того сложную жизнь, хитрит, недоговаривает, манипулирует. Сталкивает её лбами с руководством. Тянет за ниточки, чтобы гарантированно получить желаемое. «Госпожа Коё была так великодушна и согласилась помочь с организацией нашей встречи. Я и не думал, что она состоится так скоро», — с улыбкой говорил он, касаясь её ладони и поглаживая тыльную сторону большим пальцем. Его большие руки были тёплыми и такими живыми — в противовес её собственным, холодным и покрытым голубоватыми венами. Зачем ему всё это? По ушам резанул возникший из ниоткуда опасный низкий голос Накахары: «Кто отдал приказ?» Вот так и нашёлся ответ. Госпожа Озаки, видимо, имела свои виды на Арисиму младшего и его отца. Хотя, разве кто-то может хотя бы близко подойти к разгадке планов, строящихся в «Доме с хризантемами»? Какой-то причудливой фигурой там сворачивался клубок из лжи, хитрости, желания владеть и контролировать. Танец с саблями среди главарей преступного мира. Бумага с шелестом потянулась за кружкой, но Аяко придержала её и задумчиво провела пальцем по последнему указанному месту работы полицейского. Губы обжёг кофе, но ничто не могло заставить её даже поморщиться. От напряжения лицо стало похоже на каменную маску — мышцы задеревенели, на глазные яблоки будто натянули мутную плёнку, а кровь отхлынула от щёк. Этому ублюдку точно что-то нужно. Чего может хотеть никчёмный легавый, вылезший из ниоткуда? Мести? Вряд ли. Тогда убил бы у трущоб и там же зарыл тело. Денег? Возможно. Тогда становится понятнее, почему он тянет время. Но он знал про Катаяму. Знал, что она его куратор. Следил? Как давно? Долгий тяжёлый выдох не помог избавиться от кома в горле. До чего же страшно делать шаг в неизвестность. Вдруг она ошибётся и последствия будут фатальными? Неужели всё может стать ещё хуже, чем сейчас? Прикосновение босых ног к холодной паркетной доске отдалось дрожью в теле. Аяко приоткрыла жалюзи, щурясь от яркого солнца за окном. Оно обжигало, было ослепляющим и недостижимым. Как и Накахара в каждый из дней, когда ей посчастливилось находиться рядом. Даже раздражённый и холодный, как вчера в клубе, он оставался неприкосновенным произведением искусства, к которому грязные предатели не смели и на шаг приблизиться. Хотелось рухнуть миллионами осколков к его ногам, вскрыть грудь и вынуть оттуда горячее и кровоточащее сердце. Чтобы он увидел, чтобы узнал, чтобы перестал кромсать изорванную душу своими острыми взглядами-лезвиями. Его присутствие сбивало с толку и путало мысли. Она не смогла осознать весь размах информации, которую ей выдал Тачихара. Не успела ответить ему, когда перед уходом он шепнул ей на ухо «Хочешь спастись — вырви Накахару из своей головы». Как можно было что-то внятное сказать в момент, когда внутри всё плавится от мысли, что он совсем рядом? Пристально смотрит, подперев ладонью подбородок и отставив бокал вина. Его спутница бросала на них, столкнувшихся в немом поединке, недоумевающие взгляды. И что-то, совсем невидимое, почти неощутимое, в тот момент связывало её с ним. Всё пропало. Полицейский, Мичизу, страх, боль, Катаяма, грядущая катастрофа. Был лишь он. И безумный жар, заставляющий кровь кипеть. Сможет ли она провернуть всё, что запланировала, если случайное столкновение с Накахарой в штабе или на улице уничтожит в ней последние крупицы самообладания? Конечно нет. Поэтому следовало разобраться с этим в первую очередь. Аяко разделась перед напольным зеркалом, оставшись в одном белье. Шрамы, шрамы, шрамы. Как же много их стало. Как же много тщательно скрываемых тайн выходило наружу. Метнулась к кухонному шкафу и вынула оттуда громоздкие ножницы для разделки птичьих туш. Застыла над раковиной, схватившись за длинные волосы и сжав их с такой силой, что на глазах выступили слёзы. Уродливая снаружи и внутри. Жалкая, трусливая, слабая. Поддавшаяся чувствам и угробившая свою жизнь. Дура. Звонкий шелестящий звук дал волю первым горячим дорожкам, скользнувшим по щекам. Ещё, ещё, ещё. Подальше от себя прежней, от мыслей о спасении, от всеобъемлющего ужаса. Ножницы с треском отлетели в раковину, ноги подкосились, и Аяко сползла на пол. Уткнувшись лбом в дверцу шкафа, она наконец позволила себе отпустить всё. Рыдания сменялись криками, а покрасневшие ладони наотмашь бились о деревянную поверхность. Руки опустились, и ногти впились в острые колени. Кровь заструилась, переплетаясь в причудливом узоре с появившейся «Синевой небес». Как жаль, что яды были бессильны и не могли сломать пропитанный отравой организм. Стебли мягко накрыли ноги и коснулись ладоней. Нетронутые силой порезы покрылись тонким слоем кожи, перестав кровоточить. Собственная сила стремилась спасти её больше, чем сама Аяко того хотела. Что ж, пора прощаться. Ты хорошо держалась всё это время. «Нашему миру безразличны чувства. Он перемалывает людей миллионами каждый день. Не стань одной из них». Тачихара, почему твои слова звучали, как смертный приговор? Почему ты исчез, когда был так нужен? Спустя бесконечное количество времени где-то у дивана зазвонил мобильный. Сухой и холодный голос ответил Катаяме «Я подъеду к базе. Собери всех». До хруста выпрямив плечи, влив в каждую мышцу ещё дымящийся свинец и сжав челюсти, тело двинулось к шкафу. Чёрные брюки, чёрная водолазка, чёрные ботинки. Скрыть каждый штрих на коже, похоронить внутри, вместе с чувствами. Пальцы прошлись по корешкам книг и рамкам с фотографиями. Маленькое кладбище прошлой жизни. Поставить их вот так было непозволительной роскошью — разве она имела право пачкать светлые воспоминания своим взглядом? Рвано обрубленные волосы упали на грудь, но тут же были собраны в тугой хвост. Шаг к двери, ещё один. Открытое бледное лицо смотрело из отражения со смиренной отрешённостью. Потухшие глаза и впалые щёки стали ещё более явными, когда крошащимся чёрным карандашом она провела по векам. Пусть пугает окружающий мир так же, как и он пугает её саму. Голова медленно повернулась в сторону глубокой темноты спальни. Провалившимися глазницами на неё таращилась госпожа Химуро, выглядывая из-за угла. Она беззвучно смеялась, содрогаясь огромным телом. Послышался скрежет — и рядом с ней выросла фигура Юкио Оно, держащегося за грудь и медленно проводящего пальцем по тонкой шее, разрезая её. Бурая кровь катилась густыми каплями по его рукам, с громогласным стуком падала на пол. Призрак усмехался, протягивал в её сторону посиневшую руку. Они ждут. Ждут, чтобы поквитаться. Водолазка пропиталась липким потом, облепив тело и стянув его удушающей хваткой. Она смотрела на воплощения своего безграничного ужаса — и стягивала хрупкие нити нервов в канаты. Если и не стальные, то хотя бы временно прочные. Чтобы выдержали последний рывок. Нужно идти. Тебе нельзя оборачиваться, Аяко. Больше нельзя.***
Инструкции Катаяме и его команде не пришлось раздавать долго. Взвинченные от нервов парни слушали внимательно и не задавали лишних вопросов. Они определили позиции, продумали план захвата и схему отхода. «Горящие головы» всегда выставляли хорошую охрану. Но среди членов банды прошёл слух, что в день вывоза выручки главаря на месте не будет, а значит десяток парней точно останутся вместе с ним. — Нужно точное количество. Тип их оружия, наличие эсперов, стиль боя. Иначе нас размажут, как говно по стене, — Рю резко сплюнул в сторону и рывком встал с продавленного дивана, который они притащили утром из соседнего гаража, — Только, блять, где такую инфу достать? Хер нам кто даст это просто так, а отвалить им нечего. Аяко оторвалась от схематичного изображения плана, который уверенными движениями вырисовывался чёрным маркером на покосившейся двери пожелтевшего старого холодильника. База для «команды спасения задницы Рю» идеально отражала положение дел — что-то наспех склеенное с чем-то, задуманное для непонятно чего. Такой же бардак, как и в голове у всех вокруг. — Это не ваша проблема. У меня есть источник. Вам сейчас нужно максимально отработать связку и научиться считывать мысли друг друга. Учтите, там времени на раскачку не будет. Одно промедление — и можете сразу валить. Высокий парень с кудрявыми волосами, скрывающими его глаза, подошёл к ящикам с оружием. Кажется, они звали его Шекспиром. За любовь к смертям в конце каждой истории. Он был высококлассным стрелком и когда-то даже работал на мафию. Его задача — прикрыть их в момент отхода. — А если промедлишь ты и фургон не появится вовремя? Мне сразу тебе башку снести? Мы сейчас все рискуем своей жизнью ради этой сумасшедшей затеи. Все присутствующие подняли на неё глаза, негласно поддерживая вопрос своего друга. Они не доверяли ей, не уважали и не признавали. Продолжали играть в бунтующих подростков. Только у Аяко сил на какое-то противостояние не было совершенно, поэтому оставалось лишь монотонно произнести: — Я тоже поставила на кон всё. Иду на огромный риск, раскрывая свою личность и напрямую вмешиваясь в разборки банд. Нашла вам фургон и человека, который даст весь расклад. Поэтому, пожалуйста, засуньте в задницу свои подозрения и займитесь наконец делом. Она медленно окинула всех взглядом, заметив отвернувшиеся к своим занятиям лица, закрыла маркер и шагнула прочь из гаража. Некогда ей заботиться об их состоянии. Если она правильно догадывалась о мотивах ублюдка-полицейского, то счёт шёл на часы. Неделя — вот и всё время, чтобы подготовиться к самой опасной авантюре в её жизни. Катаяма подошёл бесшумно и остановился рядом с ней, закуривая очередную сигарету. — Пацаны, конечно, отбитые совсем, но хорошие. Мы с ними из разного дерьма выбирались, но это самое серьёзное. Поэтому не злись на их выпады. Сердце сжалось в болезненном спазме. Они все могли погибнуть на этой вылазке. Молодые, смелые, безбашенные. Совсем ещё дети. Погибнуть, потому что она предложила им этот план. — Я не злюсь. Всё понимаю. Но не хочу, чтобы вы видели во мне доброго друга или хорошего человека. Я того не стою, — она натянула на руки перчатки, подставляя лицо моросящему дождю. Тучи наплыли незаметно, скрыв до безобразия жизнерадостное солнце. Оно словно издевалось над ними, стоящими на краю обрыва. — Честно, для меня всё, что творится в твоей голове — какая-то дикая гремучая хуйня. Ты пиздец странная, — Рю глубоко затянулся и медленно выпустил из приоткрытых губ струйку дыма, — Но я тебе очень благодарен. Что вступилась за нас с Наоко. Это впервые, когда нас не бросают на произвол судьбы, как какой-то скот на забой. Аяко поправила длинное пальто и, не произнеся ни слова в ответ, двинулась к служебной машине. Прокушенные изнутри щёки оставляли сладковатый металлический привкус на языке. Ответственность, как привязанный к шее камень, тянула на дно. Она должна держаться. Ради себя и ради них. Губить жизни всегда проще, чем пытаться их сохранить. Поэтому нужно начать чем-то жертвовать. Машина рассекала дождевую завесу, со слишком высокой для города скоростью огибая все преграды. Кто-то пытался посигналить, но любой звук утопал в стуке капель по металлическому корпусу. До штаба оставались считанные километры. Путь, который следовало проделать ещё год назад. Задушить эту дрянь в зародыше. По салону прокатился звук гудка. Абонент почти сразу ответил: — Здравствуй, Аяко. Я даже не ожидал, что ты позвонишь уже сегодня. Голос Такэо был мягким и сонным, словно он только что поднялся с кровати. Слишком… нормальный. Будто её пустили одним глазом взглянуть на что-то естественное, обыденное, человеческое. — Ты сказал, что я могу просить что угодно и ни одна живая душа не узнает об этом. — Всё верно, — твёрдо и уверенно. Признаться честно, глубоко внутри она рассчитывала на небольшое замешательство с его стороны, чтобы запретить себе втягивать старого друга в этот кошмар. Но своим ответом он перекрыл даже самый ничтожный путь для отступления. — Тогда я хочу воспользоваться этим предложением. Мне нужна информация. — Жду тебя завтра утром у нашего фонтана. Обсудим детали. Наш фонтан. Хитрый гад ты, Арисима. Давишь на светлые воспоминания, взываешь к зарытым внутри чувствам. Чего ты пытаешься этим добиться? Парковка, чёрный вход через склады, лифт, рельсы длинных коридоров. Шаги звучали слишком громко, отбивали в голове счёт. Десять, тридцать, сто. У случайно встреченной возле кабинета Хигучи расширились глаза, когда она столкнулась с ней взглядом. Пальцы, до этого крепко сжимавшие папку с бумагами, потянулись к её лицу. — Что ты… что ты с собой сделала? — её голос прозвучал совсем тихо, но тут же был прерван резким вопросом. — Накахара на месте? Ичиё коснулась её плеча, порываясь схватить и утащить за собой. Спасти от сумасшедшего шага. Она была очень умной девушкой с невероятной интуицией, так что, наверняка, догадывалась, что случится дальше. — Да, но… Ты спятила? Давай всё обсудим, — и впервые стальная маска спала, обнажив под собой взволнованное лицо с мягкими чертами и блестящими глазами. Излучающая свет, словно ангел. Скрытая от зловонного грешного мира за десятью замками. Аяко сжала тонкие тёплые пальцы в знак благодарности. Если всё пойдёт крахом, они больше не смогут вот так увидеться. Поэтому стоило оставить в памяти совсем немного хороших воспоминаний об их встрече. — Спасибо. Я пошла. Дверь в его кабинет была легче, чем казалось раньше. Было ли это всесилием самоубийцы или простым отчаяниям, узнать не вышло. Ведь его склонившееся над бумагами лицо вонзило железное копьё в подёргивающееся от напряжения тело. Накахара даже не поднял глаз, когда она приблизилась к его столу. Невозмутим и сдержан, как всегда. Может, слегка раздражён, но совершенно безразличен к её обществу. Идеально. — Соно, какого чёрта ты здесь делаешь? Пришла признать, что провалила задание? Он отложил чёрную чернильную ручку в сторону, сцепив пальцы в замок и опустив на них подбородок. Так, как всегда делал господин Мори. Вот он — будущий босс. Пропитывающий всё вокруг своей ужасающей аурой силы и опасности. Огненноволосый дьявол. Бог разрушения Арахабаки. От низкого поклона к горлу подкатила дурнота. В голове всё пульсировало, угрожая в любой момент вспыхнуть миллиардами лопнувших сосудов. — Я пришла просить перевод. Стоило догадаться, что этим всё и закончится. Ты ведь всегда знала правду. Готовилась к этому моменту. Представляла его бесконечное количество раз. — Что за херь ты несёшь? Опять эти твои идиотские игры? Последний шаг. Ты не одна. Их жизни зависят от тебя. Жизни твоих родных зависят от тебя. Если выродка Химуро не остановить — все попадут под удар. Ты готова поставить это на одну чашу весов со своей неадекватной тягой к этому человеку? Вряд ли. Ведь это лишь иллюзия выбора. Ты ведь знала, что лишена шанса с самого начала. — Я больше не могу нести службу под Вашим руководством. Я прошу перевод. Накахара медленно поднялся с кресла, вцепившись в неё уничтожающим взглядом. Стол скрипел под тяжестью ладоней в перчатках. В кабинет кто-то заглянул, но он с рыком «Вон!» захлопнул дверь силой способности. — С какого вдруг хера, а? Ты кем себя возомнила, ничтожество? — звук его низкого голоса отозвался громовым раскатом во всём теле. Аяко чувствовала, что дрожит. Нет. Её тело трясло и подкидывало на месте, словно при лихорадке. Во рту было сухо и вязко, челюсти подрагивали и шею сводило в колючей судороге. Просто скажи это. Ты для него никто, ничто. Это никогда не изменится. Он не изменится. Ты не изменишься. Отойди как можно дальше, избавься от этой зависимости, разорви цепь, приковавшую тебя к нему. Прекрати вести себя как полная дура. Повзрослей уже, Аяко. «Он птица не твоего полёта». — Неуставные чувства, господин Накахара. У меня к вам неуставные чувства. Я больше не могу игнорировать тот факт, что они мешают моей работе с Вами. Поэтому я прошу перевод.