Прокрустово ложе

«Выражение «Прокрустово ложе» означает определенные жесткие рамки, под которые насильственным способом подгоняется что-либо или кто-либо, речь может идти о внешности, манере поведения, следованию традициям. В современной речи устойчивое выражение синонимично общепринятому шаблону, правилу, стандарту, то, чему следуют, под что подгоняют, несмотря на здравый смысл».

…Я плохо помню сказку о Синей бороде. Не то чтобы мне много читали в детстве, не то чтобы меня волновало что-то кроме вопроса почему же она все-таки синяя. Не то чтобы это детская сказка. Но это выражение я просто однажды запомнила, уже не знаю почему. Прокрустово ложе – рамки, в которые Синяя борода старался загнать всех своих жен. Но все они не вмешались туда, не укладывались в установленные им границы. И он убивал их. Сейчас я гораздо лучше понимаю эту метафору, сейчас я в принципе ее понимаю... Когда все, наконец, улеглось, первое, что я сделала - это вернулась к нему. Мне нравилось говорить себе, что причина была в желание хоть как-нибудь насолить ему, даже не знаю, может быть, разграбить его бесценную коллекцию масок или разгромить его чертов дом - на удивление, никто из его жалких подельников еще не успел сюда добраться, даже полиция не сунула свой нос - авторитет, что с него взять, не важно, живой или мёртвый. А он всю жизнь оставлял за собой след из дурных мифов. На худой конец, я оправдывала свой приход банальным любопытством. Может, я хотела что-то найти здесь. А может, боялась найти. Но в действительности, спустя примерно полчаса бесцельного хождения в пределах холла, так ни к чему и не притронувшись, я устала повторять про себя одно и тоже и, наконец, решилась. Начала заглядывать во все комнаты, открывать все его тайники, про которые знала и ощупывать остальное пространство на предмет того, о чем могла не знать. Я открывала и закрывала все ящики, шкафы, гардеробные. Смотрела за ровные ряды щегольских костюмов, за тяжёлыми портьерами, дорогими кожаными диванами. Кажется, я заглянула во все возможные и невозможные щели. Чтобы только убедиться - ЕГО тут нет. И когда я, наконец, закончила мне показалось, будто от меня отрезало целый ворох невидимых ниточек - я словно марионетка, как подкошенная рухнула на месте. Потом только поняла, что неосознанно остановилась именно на том месте у окна, откуда великолепно просматривалась улица и чёртовы маски. На его любимом месте. Взгляд мой против воли начал блуждать по жутким рядам обширной экспозиции, пока не зацепился за вызывающе-пустое место - место, где стояла его главная маска, та, что была на нем последней. Я почувствовала, как распустившийся было узел где-то в животе начал затягиваться вновь. Не надо было мне приходить. В глубине души я ведь и так знала, что это не поможет, ничего не поможет. Ничего не изменит того факта, что меня там не было. Да, я не нашла комнаты, полной трупов, откровенно говоря, тут вообще не было ничего особенно пугающего. Ну, кроме этих самых масок, внушительного собрания разнообразных острых предметов и эпатажных шмоток - ничего такого, о чем бы я не знала раньше. Думаю, он действительно ничего не прятал, не умел даже. Как чертов неуравновешенный ребенок, на чем всегда и играл чудовище-Зас. Но это пустое место... Конечно, я должна была знать, что оно так и останется пустым, теперь уже навсегда. А значит меня вечно будет преследовать ощущение, что обладатель маски однажды вернётся, чтобы положить ее на место. Он может быть где угодно. Я с трудом сглотнула. Когда случился взрыв, я почувствовала это раньше, чем увидела. Я бежала вперед, но словно бы врезалась в стеклянную стену прямо передо мной. Меня как будто ударили в живот, я согнулась пополам от этих ощущений. Помню, я даже не удивилась и не сомневалась ни секунды. В мире, где столько чертовых суперспособностей, включая и мою собственную, я могла ЭТО почувствовать. Я не сомневалась, что так и было. Когда мы, наконец, добрались до места, девчонки спрашивали Харли, напряжённо вглядывались в тёмную воду. Но я уже знала, что он мёртв - я это почувствовала. Думаю, в тот момент я ненавидела их обоих - они разделили этот последний момент между собой, но так не должно было быть. Я до последнего верила, что он будет нашим. И именно тогда я со всей отчетливостью поняла, что, как не крути, хренов Роман Сайонис никогда не оставит меня больше в покое, он все-таки нашёл способ привязать меня навсегда. Я не видела, как он умер, только чувствовала. А он сам учил, что чувства могут врать. Я никогда не узнаю действительно ли его больше нет. Но что гораздо хуже мне никогда не удастся вытравить из себя то, во что он меня превратил - выработанную годами привычку видеть мир его безумными, черным как само отсутствие света глазами, через его извращенное восприятие. Когда между удовольствием и болью, эйфорией и сумасшествием, балансом и хаосом всегда будет стоять знак равенства. Я никогда не избавлюсь от тех масок, что он мне оставил. …Спустя полгода, входя в свою новую квартиру, измотанная, но довольная после очередного процесса правосудия, устроенного с девчонками, я наткнусь на представительного человека в черном строгом костюме и с портфелем. Бог весть как он найдёт меня, учитывая, как тщательно я теперь скрывалась в новом, приличном районе города, но именно так я узнаю, что Роман действительно оставил мне всю свою ужасную коллекцию. Если бы тогда на мосту я знала какая это будет ироничная метафора. Понятия не имею, как и когда он умудрился это сделать и зачем, вряд ли я была первой, кто проявил к ней интерес. Вряд ли я была особенной. Но так уж вышло. Роман был сумасшедшим, я всегда принимала это как факт. Не таким, как Джокер, разумеется, версия-лайт скорее, но анализировать его перепады настроения, регулярно усугубляемые Засом, я не пыталась никогда. И этот последний его выверт я тоже приняла почти спокойно. Но так никогда и не внесла ни одну из них в свой дом… Но это будет через полгода. Сейчас, стараясь выровнять дыхание, я заставила себя встать и отправиться к последней комнате, единственной которую не проверяла. Это была спальня. Не его конечно же, она была для меня. Он сделал ее моей, чтобы, если нужно, я всегда могла быть рядом. Его птичка. Но за все это время эта комната хранила лишь четыре реальных воспоминания. Может, я вернулась за ними. Может, я знала, что он бы тоже вернулся. …В первый раз я поняла насколько все действительно плохо, когда казавшийся довольным и расслабленным холеный нарцисс Роман Сайонис вдруг резко перестал улыбаться, встал со своего кресла и одним резким движением, без всякого предупреждения, перерезал горло парню, который минуту назад попытался флиртовать со мной после выступления. Я стояла в белом, забрызганном кровью платье, и понимала, что это было начало конца. И я, кажется, просто приняла это.