Я ненавижу Саманту

Я ненавидела Саманту. Понимала, что поступаю довольно эмоционально, но остановить себя не то что не могла, скорее просто не хотела. Всегда считала себя адекватной, а оказалась той ещё стервой. Пока я мысленно придумывала самые изощренные способы убийства волчицы, напротив меня оказался Макс, как всегда до жути милый и спокойный. — Ты голодна? — на его волосах отражались блики вечернего солнца, на губах играла лёгкая улыбка. Меня бесила его безмятежность. Раздражало так сильно, что хотелось проехаться кулаком по его идеальному лицу. — Нет! — я пыталась говорить тихо и мало, но в итоге из меня вырвалось лишь нечто больше похожее на крик. Его брови вскочили от удивления, глаза прищурились, пытаясь понять мою вспышку. Пришлось сделать глубокий вдох и собрать всю силу воли, чтобы только не устроить скандал и говорить ровно, — я не голодна. Поешь сам. Он остался на кухне, пока я буквально сбежала от него, быстренько разделась и встала под теплый поток воды. Мне хотелось смыть с себя это раздражение, ну или хотя бы приглушить. Выходило с трудом, потому что перед глазами белоснежная широкая улыбка Саманты, нагло интересующейся, что я забыла в доме своего парня. Мне тогда так сильно хотелось раскрошить в порошок все её зубы, что я даже не смогла сдержаться перед сестрой Макса. — Живу. Ем, сплю, занимаюсь сексом, — мой голос был спокоен, в то время как внутри извергалась кислотная лава. Никогда в жизни не чувствовала себя настолько ненормальной собственницей. Да я даже ревнивой себя раньше назвать не могла, а оказалось…. Высшую степень наслаждения я испытала, когда наблюдала, как скривилось лицо соперницы после моих слов. Так тебе, сучка. И не надейся, хотелось мне сказать, но тут пришел Фолл и всё как-то пошло в другом направление, как в принципе и сейчас. Макс либо не понял того, что я хочу побыть одна, либо понял, но решил проигнорировать. Потому что другого объяснения тому, что он припёрся в ванную, у меня нет. И сама дура. Не подумала запереть дверь. Боковым зрением я заметила, что парень снял рубашку и принялся за пряжку ремня. О нееет. Никакого секса в душе, пока я представляю, как выставляю перед твоим лицом отрубленную голову Саманты. Желательно без волос. Хотя какая разница, где её прическа, пока её длинные ножки находятся на разных континентах, а грудь четвертого размера потонула на дне океана. — Ты тоже в душ? Я как раз закончила, — выключаю воду, делаю безучастное лицо и тянусь к полотенцу. — Мы могли бы принять душ вместе, — почти невинная улыбка озаряет его лицо и мне приходится напомнить себе, что буквально десять минут назад, он сделал вид, будто присутствие Саманты в нашей квартире, такая же обыденность, как, к примеру, Шона. — Я так не думаю. Как только я дотрагиваюсь до ручки двери, его рука ложится на моё мокрое, разгоряченное после душа плечо. По коже бегут мурашки, а во рту внезапно становится сухо. Благодаря моему замешательству он успевает обнять меня со спины за талию и прижать к своему голому торсу. Задерживаю дыхание и начинаю вырываться, пока вся эта канитель не перешла границы. — Отпусти. — Мия, — шепчет блондин, обжигая мою шею своим дыханием, и прижимает ещё крепче. Полотенце вот-вот норовит соскользнуть и оставить хозяйку даже без этой защиты. Мне почему-то становится страшно. Макс всегда был требовательным, но никогда ничего не делал против моей воли, никогда не причинял мне боль, был всегда аккуратным, нежным, ласковым. А сейчас моё сердце готово выпрыгнуть из груди, от страха, что он может сделать это против моего желания, а я действительно его не хочу сейчас. Именно в эту минуту я хочу догнать Саманту, убить её, подбросить её труп под двери Макса, забиться в угол и рыдать, пока не умру от обезвоживания. — Отпусти. Отпусти меня, я не хочу, — я начинаю вырываться. — Да что с тобой? — выкрикивает он, отстраняясь от меня достаточно далеко, чтобы я начала нормально дышать. — У Саманты своей спроси, — слова вырываются быстрее, чем я успеваю подумать. Чёрт. Видит бог, я не хотела начинать этот разговор. — Отлично! — выкрикивает в ответ, и я вижу, что он еле сдерживается, чтобы не обернуться в волка. В нём кипит энергия из чистой ярости. Я ещё никогда не видела его в таком состоянии. Но мой страх быстро сменился таким же гневом, когда я услышала следующие его слова, — по крайней мере, она не откажет. Это ощутилось как пощёчина. Как удар под дых, когда воздух выбивают из лёгких. Мне казалось, будто на меня обрушилась целая лавина, прежде чем я рванула из ванной. Руки дрожали, по щекам текли слезы, мозг отказывался соображать под наплывом эмоций. Меня всю трясло, но я упорно, вернее сказать истерично, искала свою дорожную сумку, ну или хоть что-то похожее, чтобы собрать свои вещи и уйти из дома, где я, оказывается, лишь в роли бесплатного секса. Как могло быть иначе, если я переспала с ним меньше, чем через неделю нашего знакомства, на природе, у озера? Сама виновата, дура. Не нужно было поддаваться его внешности Аполлона и ангельскому выражению лица. Чёрт возьми, когда это произошло? Когда я потеряла над этим контроль? Когда я позволила себе влюбиться в него, не замечая, что он просто держит меня в роли содержанки или того хуже, шлюхи. Я как раз нашла чёрную спортивную сумку, с которой переезжала к нему, когда поняла, что всё ещё стою в полотенце, в то время как Макс оказался посередине комнаты, наблюдая за мной с нечитаемым выражением лица. — Что ты делаешь? — его голос звучал устало и разочарованно. Ну что же волчонок, я не хотела тебя разочаровывать. — Одеваюсь, — отвечаю, натягивая джинсы, позабыв о трусах, лишь бы быстрее смотаться. — Мия, давай поговорим, — просит он жалобным голосом. Но я только поворачиваюсь к нему спиной, чтобы не трясти перед ним голой грудью, и не заботясь о нижнем белье, натягиваю свою самую большую толстовку. Через пару секунд принимаюсь вытирать мокрые волосы, попутно стирая слезы. Не хочу, чтобы он видел как я плачу, — Мия, прошу тебя. Давай просто сядем и поговорим. Я не имел в виду то, что сказал. Точнее, я просто неправильно выразился. — Не утруждайся, — резко перебиваю его и начинаю запихивать в сумку все свои вещи, которые только могу найти. — Так! — от поникшего нашкодившего волчонка не остаётся и следа, — Зачем ты собираешь вещи?! Прекрати! Молчу. Не реагирую. Скандалить нет смысла. Я всё поняла и уже всё решила. Но моё молчание раздражает его ещё сильнее, и мне снова становится страшно. — Ты меня вообще слышишь? И вот куда ты собралась? — В общагу. — Тебе нельзя в общагу, тебя там слишком просто найти. — Тогда к Трише, — отвечаю немного погодя. — Ты совсем сдурела? Вопрос вроде риторический, но комментарии срываются с моего языка, расплескивая ядом. — Ну, конечно. Теперь я ещё и дура. — Да, дура. Приведёшь своих охотников не просто к человеку, который не сможет тебя защитить, но ещё и сам помрет в первую очередь. Я понимаю, что он прав, но я уже все решила. Я не останусь с ним в одном доме. — Значит, к Виктору. В ответ слышу глубокое рычание. Надеюсь, он ещё в теле человека. Смотреть на него отказываюсь, даже чтобы убедиться в этом. — Ты никуда не пойдешь, — ну слава богу, речь человеческая. Осталось проскочить. Застёгиваю молнию сумки, хватаю телефон с полки и уверенно поворачиваюсь к Фоллу. Он в гневе. В ярости. И если я правильно интерпретирую, в ужасе. Наверное, он не думал, что его так легко заменить. Я чувствую тоже самое, после его слов. Мне плевать. — Я пойду. Я свободна, и меня ничего здесь не держит. А ты можешь пригласить свою безотказную Саманту, наверное, ещё не далеко ушла. — Ох, — его тяжёлый вздох оглушает всю комнату, а я бегу на всех парах мимо него, — прекрати этот спектакль, Мия. Не делай из мухи слона. Не нужна мне никакая Саманта. Если ты не заметила, то я, вроде как, выбрал тебя. — Ага, выбрал, до того, как она появилась. И, судя по всему, успел передумать. Уже пожалел о своём выборе? Ну конечно. Она же такая классная. Вся такая красивая, высокая, волосы длинные блестящие, сиськи больше чем у меня, ноги от ушей. Небось умная, не то, что я дура. Шону нравится. Твоей семье. В конце концов, она волчица! И, как выяснилось, безотказная. Я вся дрожу и от этого даже не могу нормально надеть кроссовки, что задерживает меня рядом с ним. — Мия, — снова начинает парень, чем ещё больше выводит меня из себя. — Что Мия? Что? Скажи мне, а как давно ты понял, что она безотказна? Когда в кино с ней ходил или ещё раньше? Он молчит и этого хватает для последнего шага. Беру в руки сумку, разворачиваюсь на пятках и собираюсь открыть дверь. — Когда понял, что она влюбилась в меня, — говорит он, а по моим щекам текут слезы, которые я даже не могу остановить, — но это ничего не значит, потому что я люблю тебя! Я люблю тебя, маленькая. И именно поэтому я не могу тебе ни в чём отказать. Я останавливаюсь. В последний раз вдыхаю полной грудью запах этого дома. Запах мужчины, которого люблю, прежде чем уйти навсегда. Красиво стелет, но я не верю. — Да не спал я с ней, — Макс вскрикивает и резко хватает меня за руку, когда я уже открываю дверь, — Вернись в дом, иначе я не знаю, что сделаю. — Отлично. Ты только что дал мне ещё одну причину сбежать от тебя под защиту другого человека. — Не человека. А кровососа-утырка! — боль в запястье заставляет зажмуриться, когда его хватка становится крепче после моих слов. Я слышу глубокий рык, и передо мной захлопывается дверь квартиры, а через секунду понимаю, что Макс затащил меня обратно в спальню, — Никуда не уйдешь. Никогда от меня никуда не уйдешь! Я уже реву не стесняясь, не скрывая своих эмоций, только размазывая слезы по щекам и сморкаясь в свою же толстовку. Плевать. Не понимаю, как я в это вляпалась. Когда мой милый, нежный, заботливый волчонок превратился в домашнего тирана? Как я это допустила? Как я вообще могла не увидеть этого раньше. Он стоит напротив меня, пока я сижу на кровати и упиваюсь своей болью, не смея поднимать глаз. Затем он разворачивается на пятках и уходит. Мне не хватает воздуха. Я задыхаюсь и начинаю реветь ещё громче, хотя казалось бы куда уж сильнее. Я ведь его любила. Так сильно любила, что не замечала ничего вокруг. А что теперь? Что будет дальше? Какая же я жалкая. Не знаю сколько времени проходит пока Макс снова появляется в комнате, бросает что-то на постель рядом со мной и пару секунд просто стоит. Затем его сильные руки хватают за низ моей толстовки и тянут вверх. Я сопротивляюсь, бормочу сквозь всхлипы что-то типа «Не трогай меня. Уйди. Не подходи», но для него это, видимо, ничего не значит. Как только я остаюсь без своей верхней одежды, упрямо закрываю грудь руками, как бы глупо это сейчас не выглядело, мне хотелось от него укрыться. Я даже отказывалась открывать глаза, чтобы взглянуть на своего тирана. — Мия, перестань, — тихим, ласковым голосом просит Фолл, но я больше на это не поведусь, — Дай мне свои руки. Внезапно на мою голову опускается тряпка, и я от неожиданности хватаю ртом воздух и открываю глаза, пару секунд не понимаю, что это было, пока Макс силой не заставляет меня опустить одну руку и просунуть в отверстие футболки. Вторую я уже поднимаю сама, удивлённая и растерянная. Я всё ещё всхлипываю от рыданий, и наблюдаю, как Макс аккуратно снимает с меня кроссовки и стягивает джинсы. Чувствую себя ребёнком, пока мой грозный домашний тиран, легко подхватывает меня на руки, несёт в ванную и опускает на ноги перед раковиной. Я смотрю в зеркало, сперва, на свое красное опухшее мокрое лицо, а затем на парня, бледного, измученного и хмурого. Он стягивает мои розовые пряди на затылке и силой заставляет нагнуться над раковиной. Немного больно, но я уже спокойна, потому что знаю, что он собирается делать. Его грубая шершавая ладонь разбрызгивает ледяную воду на моё лицо, утирает слёзы и сопли, затем он нежно вытирает остатки воды белым махровым полотенцем, так же берёт меня на руки и, как маленькую несёт в спальню, где, как только моя всё ещё голая задница, прикрытая лишь его слишком большой для меня футболкой, касается постели, в моей руке оказывается стакан с его любимым виски. — Пей. И я пью. Молча. Всё ещё тяжело вздыхая, но уже спокойная, мирная, я бы даже сказала умиротворенная. В голове только одна мысль «Чем Максу нравится этот ужасно горький напиток?» Блондин в это время осматривает мою вторую руку, которая сейчас покраснела от его крепкой хватки и завтра наверняка появятся весьма серьезные синяки. Он тяжело вздыхает, берёт какую-то мазь, аккуратно массируя покраснения, заматывает тонким слоем бинта, видимо, чтобы лучше впиталась, либо чтобы я не обмазала этой мазью всё вокруг. Как только я опустошаю стакан, Фолл заставляет меня лечь, укрывает большим теплым одеялом, ложится позади меня, крепко прижимая к своей груди, и шепчет на ухо, так тихо, успокаивающе и убаюкивающе. — Успокоилась, истеричка? — он усмехается, но безобидно, — Больше никогда так не делай. И запомни, пожалуйста, раз и навсегда. Я выбрал тебя. И мне плевать, кто что думает и чего хочет. Я только твой, потому что люблю тебя. А ты только моя, поэтому больше не вздумай угрожать мне Виктором или кем-либо ещё. Я тебя всё равно никому никогда не отдам.