Чёрная королева

Реман ушёл давно: когда он только поднялся с постели, Моргия приоткрыла глаза и попыталась ему улыбнуться, но так до конца и не проснулась. Она не обижена: за первой брачной ночью неизбежно следует первое брачное утро, и для короля оно ничем не выделялось из череды других королевских утр; альтмерский церемониал должен взять их обоих за горло ближе к обеду. Реман рано вставал и придерживался строгого распорядка — за время, проведённое в Фёстхолде, Моргия хорошо это выучила. Три месяца пролетели до безобразия быстро и оказались куда насыщенней и сложней, чем предыдущие пятнадцать — в Вэйресте. Три — хорошее, устойчивое число, данмерами нежно любимое; но Моргия не жалела сил, чтобы три года помолвки, предложенные женихом, сторговать до полутора. Она понимала прекрасно, что королевский брак — а особенно альтмерский — не организуется за три дня… и всё-таки каждый лишний — увеличивал шансы, что Реман, уже получивший прибыль от сделки, пойдёт на попятную. Единственный протокольный визит жениха в Вэйрест — два месяца от ритуала и кипу официальных писем спустя — помог им решить вопрос… может, не “раз и навсегда”, но — более-менее однозначно. Когда в приватной беседе Моргия мягко намекнула на причину своих тревог, Реман не выглядел удивлённым или оскорблённым — с другой стороны, богатством мимики фёстхолдский король не то чтобы мог похвастаться… — и быстро отыскал способ её успокоить. — Если не доверяете моему слову, то посмотрите на это так: я потеряю лицо, если попробую, как говорят наши бретонские друзья, “retourner ma veste” — парировал он, и Моргия почувствовала что-то сродни ревности: добрую половину жизни она провела в Хай Роке и всё равно у неё не всегда получался столь же безукоризненный по выговору бретик. — Пострадает моя репутация и репутация Фёстхолда, причём не только на континенте, но и на Островах. Мало что вызывает у саммерсетцев презрение столь же едкое, как дерзкий замысел, от которого отказались на полпути. Мы с вами слишком далеко зашли, чтобы сомневаться друг в друге. К чести “жениха”, по части дерзких замыслов — и публичных демонстраций — он и правда... далеко зашёл: его слова не расходились с делом. Был бы Реман Карудил столь же уверен в их сделке, если бы знал, кто на самом деле провёл ритуал — и какая цена запрошена? Рилис XII, заигрывавший — и заигравшийся — с даэдрической магией и похищением тел, не только популяризовал в Фёстхолде кремацию, но и вообще — привил потомкам редкую щепетильность. Династия выстояла даже тогда, пусть и отказалась от прежнего родового имени; в сравнении с этим данмерская жена — так, пустяк... Понаблюдав за будущим мужем уже на Ауридоне, Моргия осознала: Реман был бы куда счастливее не королём, но младшим сыном в меру богатого дворянского рода. Он имел мало терпения по части светской болтовни и ценил спокойствие: не лучший набор для правителя… и всё-таки со своим двором Реман управлялся мастерски. Придворные были, мягко сказать, не в восторге от перспективы заполучить чёрную королеву; “чёрная королева” хорошо это понимала и ожидала, что король _продавит_ своё решение — ему хватало авторитета… Однако Реман действовал куда изящнее — Моргия по достоинству оценила чужую игру. Не знай она, как всё было, — из первых рук! — наверное, и сама бы поверила, что этот брак, от начала и до конца, — всецело Реманова идея. Фёстхолдский двор был удивительно устроен: король легко шёл навстречу в мелочах, но в том, что считал важным, не уступал ни пяди — а у придворных не находилось рычагов давления. “Чёрная королева”? Она была ответом на ваши же просьбы! Вы хотели, чтобы я поскорее женился? Я пробыл вдовцом всего-то семь лет, в масштабах меретической жизни — пустяк. Вам не нравилась, что первая моя жена была недостаточно знатной? Вторая — не рядовая дворянка из Даска, но принцесса двух королевств; то, что в обоих имеет немного веса, к делу не относится. Данмерка? Да, так уж вышло; не очень удобно, вы правы — как и в том, что цвет кожи наш сын унаследует от матери… Ничего, что в масштабах династии не скорректирует брак с подходящей альтмерской девой, верно? Но если, керум, вас так отвращает перспектива нечистокровного наследника, я скрепя сердце вычеркну всех ваших родственниц из списка потенциальных невест — исключительно из ува… ах, так вы передумали? Отрадно слышать! Cо стороны это слишком походило на сложносочинённый сценарий мести, и потому никто — ну, практически… — не задавал Моргии неудобных вопросов. Три месяца, потраченные на то, чтобы обжиться в Фёстхолде и подготовиться к свадьбе, были сложны и насыщены, верно — но удивительно освобождали. Моргия уже не боялась, что её вместе с дипломатической почтой отправят обратно в Вэйрест, но у Ремана были свои тревоги; некоторые из них он даже не отказался озвучить. Они гуляли по королевской оранжерее вдвоём, без шаперонов, когда Моргия всё-таки набралась смелости и спросила прямо: — Каждый раз, когда ривы-церемониймейстеры заговаривают о консуммации, вы выглядите таким напряжённым, керум. В чём причина? Вы уже были женаты; у вас есть наложница. Неужто вас так пугает близость со мной? Реман остановился тогда, повернулся к ней — и даже имел совесть выглядеть смущённым. — Вы красивая девушка, леди Моргия — и да, вы очень молоды. Я старше вас на тридцать восемь лет. — По меретическим меркам это пустяк. — По возрасту вы ближе к моему сыну. — Моему отцу было триста девяносто три года, когда я родилась. По возрасту вы намного ближе ко мне, чем к нему. И, если для вас это так важно, то… технически я девица, верно — но не невинна, ни в коем разе. Стереотипы о данмерках отвратительны, и вульгарны, и истине даже близко не соответствуют… Но я — девушка, выросшая в заливе Илиак. Вам не под силу меня растлить. Он рассмеялся — кажется, Моргия впервые услышала его смех… — и поцеловал её; целоваться со взрослым мужчиной, который знает, что делать, оказалось куда приятнее, чем с теми, с кем Моргия… экспериментировала. Всё остальное — тоже…. Однако за первой брачной ночью неизбежно следует первое брачное утро — и первый день королевы Фёстхолда. Реман ушёл, служанки ещё не явились… Моргия набрасывает записку, кладёт её на туалетный столик и достаёт из шкатулки флакон сапфирового стекла, вертит его в руках. Между ними пол-Тамриэля, ему не дотянуться и не заставить... Она зажимает нос и выпивает зелье. Чужой разум появляется не сразу. Маннимарко сперва просто обозначает своë присутствие, потом мягко отталкивает Моргию в сторону, и его прикосновение до странного интимно, хотя не задевает границы. Моргия ощущает себя в собственном теле словно пассажирка. Двухместная колесница, в которой еë потеснили с места возницы, едет гладко… но то, что никак нельзя поменять направление, пугающе непривычно — хотя чувствовать Моргия продолжает всë. Сперва Маннимарко изучает оставленную ему записку. Ничего секретного или важного — распорядок дня, комментарии о дворце и придворных, подстраховка на случай, если её сознание окажется полностью вытеснено. Молодой королеве простительна некоторая рассеянность, но навлекать подозрения — последнее, что им нужно. Записку Маннимарко сжигает; потом смотрит в зеркало. Моргия может видеть и сама, что он держится совсем по-другому. Она всегда выглядела как королевская особа, но Маннимарко… Женщине, которую Моргия видит в зеркале, вовсе не двадцать три года; в её крови всë достоинство и всë безумие сильных этого мира. «Я выйду на прогулку, если вы не возражаете, миледи, — вдруг очень четко раздаются мысли Маннимарко: он будто специально их “проговаривает”. — Последний раз я был в Фестхолде в правление Рилиса. Хорошее, славное время! Он был радушным хозяином, жаль, что визит Тректуса всë в итоге испортил». Тректус… Ванус Галерион! Основатель Гильдии Магов. Строитель Обсерватории. Маннимарко ужасно фамильярен, но они оба были псиджиками когда-то и, наверное, не могли не знать друг друга... Не трудясь вызвать служанок, Маннимарко переодевается в закрытое, строгое тёмно-синее платье — таких у Моргии немного. Берёт шарф, почему-то спросив, какой из них нужен ей меньше всего. Осмотрев “себя” в зеркало и удовлетворившись увиденным, он покидает покои королевы и идёт к западной галерее — полюбоваться видами. «Что ж, нам предстоит провести вместе несколько часов… Вы поделились со мной частью своей истории. Я могу поделиться частью своей. Если вы желаете слушать. Суть предстоящего опыта такова, милая леди Моргия, что когда я покидаю тело хоста, тот "просыпается" — и сон, который хозяин тела видел "пассажиром", размывается... по законам сна. Вы можете запомнить всё до мельчайшей подробности или вообще ничего. Эта магия своенравна». Приходится смириться — а что ещё остаётся? Алгаэн говорил, что его воспоминания о каждом контакте были обрывочны и туманны, но Моргия полагала, что ей и этого не достанется — к чему рисковать, посвящая кого-то в подробности своих комбинаций? Cкорее всего, Моргии не разрешат подглядывать и запоминать, оттеснят куда-то за край сознания… Но Король Червей не боится лишних свидетелей — не боится её! — и даже в этом, казалось бы, доверительном жесте упрочивает своё господство. С галереи замка открывается прекрасный вид на город. На скале, изящная и величественная, расположена Обсерватория — или Планетарий, — но Маннимарко туда не торопится, наслаждаясь утренними видами и свежим воздухом. Не то, чем ты можешь пресытиться в Кургане Бедствий… «Последний раз я был в Фёстхолде в правление Рилиса XII. — Сейчас он уточняет, какого именно Рилиса имеет в виду: того, печально известного, что вынудил сына похоронить их общее родовое имя. — Когда я покинул Артеум, то какое-то время странствовал в поисках покровителей, финансовой и идейной поддержки… псиджиков учили находить подобные вещи быстро и из многих источников, но на сей раз я искал не способы следовать Старому Пути. Путь был моим собственным». Кто-то из проходящих мимо придворных здоровается с королевой, и Маннимарко отвечает несколько старомодной альтмерской формулой. Королева Моргия обозревает свои новые владения — что может быть предсказуемее и естественнее?.. Маннимарко проводит ладонью по каменному парапету и смотрит на песчинки и пыль, оставшиеся на коже. Потом он снова уходит в замок, но идёт не в покои Моргии, а в библиотеку — малую, доступ в которую есть только у членов королевской семьи. «Рилис XII был славным, но невоздержанным. Мне легко удалось играть на его любопытстве относительно магии: чародеем он был крайне неплохим, а особенно интересовался способами использовать одну семейную реликвию без побочных эффектов… Подумать только, что в итоге он угодил в Темницы Изгнанников! Но шлем семьи Рилис был и правда с большим изъяном. Молаг Бал любит души, способные терпеть боль ради обретения силы… и всегда обещает бессмертие, трансформацию в нечто новое… через смерть, конечно, но таков путь. Его не все выдерживают целыми». В библиотеке пусто: даже слуги сюда не заходят, с пылью справляются обережные чары, наложенные много поколений назад, подпитываемые родовой магией… Маннимарко — Моргия думает о своём теле, передвигающимся согласно его командам, именно так — подходит к стене, поворачивает один из светильников и творит заклинание, активируя скрытый механизм. Массивная потайная дверь открывается совершенно бесшумно. «Миледи, не пугайтесь. — Конечно же, Маннимарко всё чувствует: внутри её головы от него не спрятаться и не скрыться… — Пока что я знаю замок Фёстхолда и большую часть его катакомб куда лучше вас. Отсюда можно даже попасть в подземелья замка Рилисов… если никто не обвалил ходы. Впрочем, их было несколько, и нежить, охраняющую самый дальний из них, я зачаровал лично. Конечно же, это было моим подарком! Рилис мне нравился. Как ученик, собрат… любовник. У него была чудесная манера не впадать в сантименты и вместе с тем наслаждаться нашими опытами. Ко времени нашей встречи он уже успел многое. Унять свару со Скайвочем за господство над Ауридоном, например...» Маннимарко спускается по подземному ходу. Фонарь ему не нужен, хватает заклинания — Моргия и не знала, что способна почти без расхода магии создавать такие хорошие и долговечные светящиеся шары. Подземный ход давно не использовался. В нём душно и пыльно, и Маннимарко, чтобы скрасить путь, продолжает свой рассказ, до странности откровенный — словно в Кургане ему не с кем поболтать. Король Червей — не из тех, кто нуждается в болтовне… потому остаётся лишь гадать, зачем он говорит всё это. Доверие — деловое, подкреплённое выгодами — в его стиле, но не беспричинная откровенность. Или же он рассчитывает, что большую часть из его рассказов она не вспомнит? Или дразнит, показывая, что не воспринимает её всерьёз? Или ему зачем-то нужно, чтобы Моргия всё это помнила?.. «Когда в Фёстхолде появился Ванус, тоже искавший спонсоров, я подумал, что будет действительно смешно втянуть его в готовый клуб по интересам. После моего изгнания Ванус с таким отвращением относился к некромантии, что даже придумал целую бредовую теорию: магия делится на “школы”, одни из которых безопасны, а другие ужасны и должны быть запрещены. О наивный Тректус!.. Я подговорил Рилиса дать ему протекцию, и Ванус основал Гильдию Магов. Что-то вроде Ордена Псиджиков, только для тех, кому понравились Ванусовы идеи о белой магии. Ха!» «Гильдия живёт и здравствует до сих пор, — думает Моргия; спорить с “возницей” она сейчас меньше всего желает, но некоторые реакции ей неподконтрольны. — Немногие могут похвастаться подобным наследием, и редко когда целеустремлённость, этого требующая, уживается с наивностью». Король Червей не удостаивает её ответом, но хмыкает — мысленно — очень выразительно. Какое-то время они идут в молчании, — в "безмыслии"?.. — и Моргия не может отделаться от ощущения, что пространство вокруг искажено. Она не самая могучая чародейка, но, как и все меры древней крови, чувствительна к магическим потокам — и здесь, в этом туннеле, они ведут себя не так, как должно. Маннимарко наверняка ощущает, насколько ей неуютно — но выбирает её опасения никак не комментировать, а вместо этого — продолжает рассказ: «Ванус… Конечно же, Рилис не мог упустить этого рыжего красавчика. И, конечно же, в итоге мы очутились лицом к лицу все трое. Я наслаждался этим моментом, а через какое-то время — ими обоими: ссорил их, мирил, даря понимание самих себя. Они обретали собственные лица… Наверное, я утомил вас, моя леди… но видите, как много для меня связано с Фёстхолдом. В каком-то смысле здесь началась одна глава моей жизни… и, скорее всего, начнётся другая — через какое-то время». Без этого знания Моргия точно могла бы прожить… Но что теперь, составлять ходатайство в Торговую гильдию Саммерсета — с требованием вернуть оплату за с нарушением оказанную услугу? Ей не сойти с колесницы, пока возничий не сделает всё, что собирался; а если она вдруг решит буянить, то рискует опрокинуть их обоих… «Обломки Птиц Алинора и привезённых ими диковин пылились в Фёстхолде ещё с Меретической Эры в удручающем состоянии… Обсерватория на горе была маленьким, хорошо защищённым местом, где покоилась созданная нашими предками модель Аурбиса. Тректус вдохновил Рилиса сделать там хорошую уборку, построить новое здание почти что вокруг старого и назвать его полноценным Планетарием. Потом пригласил Яхезиса — якобы на открытие новых помещений, — а сам предъявил свои соображения насчёт Гильдии и попросил у Рилиса денег, опираясь на авторитет наставника. Хитрец! Я уже избегал Яхезиса в то время. Нам не о чем было разговаривать… В тот момент мне пришла идея о собственном Ордене, и я избрал название Червя. Сила обретается через боль и испытания, Ситиса и Ану в равной степени. Ванус пытался подняться по горизонтальной лестнице… а мне всегда нравились более прямые пути. Червоточины». Моргия не успевает ответить даже полуоформленной мыслью: их путь наконец завершается; Король Червей активирует — снова физическим жестом и чародейским усилием — скрытую в стене панель. Массивная потайная дверь отверзается так же бесшумно, как и в библиотеке. Они оказываются… снова в библиотеке — или, скорее, в архиве: аккуратно — по виду — организованном, но довольно тесном. Здешние документы Маннимарко, впрочем, не заинтересовали: вполглаза он смотрит на стопку журналов посещений — верхний, по крайней мере, подписан именно так — и целеустремлённо движется к выходу. «Планетарий сейчас закрыт для посетителей. Работников нет внутри. Нам ничего не помешает». Служебный коридор освещён неяркими магическими огнями, а ещё пуст и довольно короток — Маннимарко даже в неприспособленных для быстрой ходьбы туфлях пролетает его за полминуты. Обсерватория — ошарашивает. Издалека и снаружи трудно оценить её истинные размеры: здание грандиозно, но, привыкнув к пышным многоуровневым дворцам, подсознательно ожидаешь чего-то подобного… и не находишь. Планетарная модель ошеломляюще огромна: она сама — как небольшой дворец… ну, или как минимум — городская усадьба. Центральная зала, вмещающая это чудовище — дворец безо всяких скидок… если выскоблить из него все внутренности, как из тыквы на Фестиваль Ведьм: переходы, террасы, лестницы и каждый этаж, что они соединяют — вместе со всем, что на них находится. Остаётся только эта необозримая зала под куполообразной крышей, наполненная каким-то невероятным небесным сиянием: модели планет будто светятся изнутри, дышат древней, непознаваемой для смертного мера магией… Что это, сила этерического металла, из которого модель изготовлена — или иллюзия, искажение света, переломлённого через прозрачный кристальный шпиль и витражный окулюс? Приглядевшись, Моргия понимает: модель действительно источает сияние, но и без оптических иллюзий не обошлось — Ванус Галерион постарался, чтобы пустить пыль в глаза бывшему наставнику… «Видите эти планеты? Они сделаны из небесного минерала, минерала-магии, живого этериуса, принесённого Птицами. Он весь — энергия. И как любые подобия, включающие в себя эгонимик, протонимик, трибунимик, неонимик и антинимик вещи, они могут воздействовать на Этериус так же, как Этериус может воздействовать на них. Но не буду забивать вашу голову, миледи. Просто знайте, что движения планет в Планетарии Фёстхолда идентичны движению планов, взаимосвязаны…» Маннимарко поднимается по длинной спиральной лестнице, обходящей модель Аурбиса, и останавливается у столба несущей конструкции, на котором закреплён пюпитр для чтения. Снимает с него справочник — фолиант, чьи страницы преступно свежи и чуть ли не пахнут типографской краской. Потом проводит пальцами по листьям и узорам в отделке панелей колонны… и перед ним открывается тайник. Если бы кто-то задался целью искать, то не нашёл бы его никогда — так плотно пригнаны панели. Внутри — небольшой ларец. Маннимарко достаёт его, и истлевшая ткань, в которую тот завёрнут, разлезается на лоскуты. Смотреть на это немного страшно, потому что последний раз Маннимарко трогал эти вещи ещё собственными руками. Он открывает ларец… внутри — сияющий длинный сгусток энергии, действительно похожий на перо. Артефакт, ради которого он согласился помочь Моргии?.. Ещё — книга, которая кажется невзрачной по сравнению с пером, и небольшой флакон. «Это всё, что осталось от одной из Птиц Алинора. Маленькое магическое перо… В коллекции Планетария есть более целый образец, но мне нужен именно этот. Я положил его сюда несколько сот лет назад… Перо, Чернила и Книга. Всё, что мне нужно было забрать. Одно поющее сердце, что приманит другое, не так ли, Зурин Арктус?». Маннимарко оставляет ларец на пюпитре — тот наклонён не слишком сильно — и поднимается к самой модели. Сознание Моргии вдруг помрачается… что-то происходит — скрежещет, дрожит, отзывается тошнотой, — но буквально пару мгновений; а потом Маннимарко уже спускается обратно и заворачивает книгу, шкатулку и перо в шарф, который взял в комнате Моргии. Он не оборачивается; планетарная модель, видимая краем глаза, кажется неуловимо инаковой… Но это, наверно, тоже оптическая иллюзия. Маннимарко возвращается к подземному ходу. И это — всё?.. Но он минует проход и направляется в сад Планетария. В этом часу там пусто, даже садовники появляются раньше или позже. Найдя укромную беседку, окружённую рододендронами, Маннимарко открывает небольшой портал и передаёт кому-то свёрток. Потом… снова прогуливается, рассматривая деревья, аллеи и солнечные часы. «Мальчик, который умер здесь и тем невольно проложил вам дорогу к трону… досадная случайность. Могу только сказать, что её изо всех сил магически притягивали. Стоит ли Реману знать об этом?» Он не гуляет долго. Возвращается в Планетарий, спускается в потайной ход... и почти извиняется: «Вот и всё, миледи. Мне больше нет нужды тратить ваше время. Я мог бы удалиться сейчас, но не знаю, как среагирует ваше тело. Лучше сделать это в ваших покоях». Снова путь по подземному коридору… снова история, отзывающаяся в сознании неожиданно старой, надоевшей болью, словно мозоль, которую так привык срывать, что воспринимаешь рано или поздно появляющееся сырое мясо как что-то в порядке вещей. «Очередное напоминание о Рилисе… я покинул Фёстхолд, когда Ванус ещё вовсю занимался Гильдией. Время не ждало. Я заключил союз с Молаг Балом, и тот требовал как можно быстрее согнать с Рубинового Трона глупца Леовика. Императоры Длинного Дома поклонялись Дагону, что не входило в мои планы, нужен был кто-то более удобный… а бедный Тректус снова остался позади. Как и Рилис! Именно ему я обязан идеей странствия по чужим телам. Надо сказать, сам он почерпнул её в айлейдских рукописях и исполнял весьма грубо. Но я люблю совершенствовать такие идеи… они — настоящее достояние моего народа...» Рилис XII, король-даэдролог, король-некромант, вынудивший потомков стать из династии Рилисов династией Карудилов… был неординарным мером — это трудно не признавать. Немногие могут похвастаться подобным наследием. Обратный путь занимает куда меньше времени: то ли Король Червей наловчился летать в её туфлях, то ли в туннеле искажается не только пространство, но и время… то ли пассажирку так утомила дорога, что время от времени она начинает “задрёмывать”. «Я встретил Рилиса героем без страха и упрёка, и именно таким Рилисом восхитился Тректус, — рассуждает на границе осознания Маннимарко. — Справедливый король — мечта преданного псиджика! Тректус решил, что справится с ним, а Рилис поверил в Тректуса с моей подачи. Жаль, что такое быстро наскучивает… и что его безвольный отпрыск решил зарыть в землю родовое имя». Сложись всё иначе, Моргия вышла бы замуж не за Ремана Карудила, а за Рилиса… какого по счёту? Шестнадцатого? Семнадцатого? «Ах, ваш супруг. — Маннимарко, конечно, улавливает направление её мыслей. — Что за едкая ирония назвать его Реманом — в честь человека! И человека, который единственным сумел ещё раз организовать экспедицию за пределы Мундуса! Генноинженированные корабли-крепости были хорошей идеей, но кормить Мегаломотыльков магией, снова? Словно он не знал, почему Птицы в итоге пали. Нет смысла достигать магии магией. Никто не даст столько денег, а если и даст, маги умрут от истощения, не успев ими воспользоваться». Маннимарко возвращается в покои королевы. Это личные комнаты самой Моргии; у короля есть свои собственные. Брачную ночь они провели здесь, но альтмерский этикет предполагает, что у каждого из супругов — отдельная спальня. Видимо, пора расставаться — но Маннимарко садится у туалетного столика и смотрит в зеркало. Моргия не узнаёт себя ещё больше… и становится страшно, что если бы Маннимарко захотел, то наверное, мог бы сделать её тело по-настоящему своим, перешить, как платье… Он проводит рукой по волосам, пристально оглядывает линию челюсти, шею, снимая колье, проводит руками по грудям… расплетает волосы, растрепавшиеся от ветра в саду Планетария. Зачем всё это? Стук в дверь нарушает эти… излишние занятия. Хвала богам! «А вот и ваш супруг», — предупреждает её Маннимарко, распознав гостя даже через закрытую дверь… и поднимается, чтобы его впустить. Видимо, Реман улучил минутку, чтобы поинтересоваться, чем занята его королева. Не сидит же затворницей? Король Червей приглашает короля Фёстхолда войти, а сам — садится в обитое гленумбрийским бархатом кресло. Реман его примеру не следует. Он приветствует жену вежливо, чуть суховато — и сразу переходит к делу: — Слуги тебя потеряли. Говорят, не могли дозваться… Ты хорошо себя чувствуешь? Может, мне вызвать лекаря? — Всё хорошо. — Маннимарко любезно озвучивает её собственные мысли; кажется, улыбается, но свою-чужую мимику Моргия различает плохо. — Это мой первый день королевой: трудно не волноваться... К обеду я буду готова. Реман кивает, принимая её ответ, и чуть погодя замечает: — Может, на тебя влияет и само место. Всё здесь пронизано родовыми чарами, и им нужно время, чтобы начать считать тебя членом семьи. И всё равно… замок необычно на тебя реагирует. "Не как на мою первую жену", — слышит за его умолчанием Моргия. Конечно, она понимает, отчего возникла такая странность, но всё равно думает едкое "потому что я небарра?" — Потому что я небарра? — произносит её губами Король Червей. — Ты барра, — не соглашается Реман — спокойно и твёрдо. — Потому что я тебе рад и я тебя здесь приветствую. А значит, и Фёстхолд — тоже. Его слова откликаются странным трепетом в сердце… Даже сейчас, с Червём в голове, Моргия не может не любоваться мужем: царственная уверенность ему к лицу даже больше, чем этот сапфирово-синий дублет… «Я мог бы расценить формулу радости как приглашение для той нежити, которой являюсь. Но подобные подлости годятся только для банекинов, — Маннимарко не сдерживается и вклинивается в момент. — Хм… Стоит признать, ваш супруг изумительно похож на своего прапрапрадеда. Наверное, вы заметили, миледи, что альтмеров очень интересуют их кровные линии. Мне ужасно любопытно, что сохранилось от Рилиса в этом юноше. Хм, но как же узнать? Он не станет добровольно сдавать мне образцы своей магии и плоти. Впрочем, есть способ, немного вульгарный, но для жены и мужа вполне естественный. Попрошу извинить меня, ваше величество, но вряд ли я сделаю дурное дело». — Я скучала, муж мой, — слышит Моргия собственный голос, и ноты в нëм одновременно призывны и повелительны. — Позволь коснуться тебя. Ночь ещë далеко. Маннимарко плавно поднимается с кресла. Подходит к Реману, кажется, удивлённому такой переменой темы. Кладёт ему руки на бёдра, поглядывая из-под ресниц, потом — тянется к застёжкам. Реман не сопротивляется ему, да и с чего бы? Он видит свою новую жену и ещё недостаточно привык к ней и её магическому фону, чтобы почуять неладное. Маннимарко расстёгивает ему дублет и, смеясь, уворачивается от поцелуя. — Моргия… — только и произносит Реман — растерянно, тихо, на выдохе — и принимается ему помогать. Древний и вместе с тем слишком живой для мертвеца, Маннимарко умеет смотреть как-то по-своему, выискивает в теле и магическом поле точки, прикосновения к которым наиболее ярко ощущаются. Реман — опытный маг, но Маннимарко опытен в сотни раз больше, и не только в магии. Наверное, любой мужчина не устоял бы. И любая женщина… Маннимарко много путешествовал по телам, да и в своём собственном не чурался разного опыта. Стоит ли сказать спасибо, что он не целует Ремана в губы?.. Он довольно быстро оказывается на коленях, лаская короля Фёстхолда тем способом, который, несомненно, поможет получить все необходимые образцы. И самое обидное, что… делает это умело. Реману нравится. Реман пытается сдерживаться, но очень быстро теряет — отпускает?.. — контроль: ныряет пальцами в её волосы, подталкивает одной рукой под затылок, другой — тянет как за удила, мягко, но настойчиво… и в голос стонет. Впору вести конспект! А что ещё остаётся?.. Моргия чувствует всё, — как Маннимарко расслабляет горло, впуская член Ремана глубже, как действует языком, как напрягает губы… чувствует терпкий, солоноватый вкус и горячую гладкость длинного и изящного, по-альтмерски обрезанного члена… — но невозможность хоть как-то влиять на ход “колесницы” лишает её всякого удовольствия. Реману удовольствия достаётся за них двоих: его движения становятся резкими, рваными, пальцы в её волосах — беспорядочно-бесцеремонными… а потом он вдруг вздрагивает, стонет как-то подраненно и отпускает её совсем — а её горло и рот наполняются влагой. Маннимарко удерживает Ремана за бёдра, глотает, почти давясь, его семя — всё, что может, почти до капли, — и только тогда наконец отпускает и отстраняется, позволяя члену выскользнуть изо рта. Горло саднит, губы и подбородок измазаны семенем, а на душе… как же гадко! Муж изменил ей с личом-некромантом, каков сюжет! Впору дешёвой площадной комедии… «Моргия» улыбается, принимая протянутую мужем руку, поднимается на ноги и уклоняется и от объятия, и от поцелуя. — У нас впереди долгий, тяжёлый день. Давай отдохнём, подготовимся? А ночью вернёмся к тому, на чём мы остановились. Реман не сразу находится с ответом. Глаза у него шалые, потемневшие от пережитого наслаждения, а на лице — сложное, трудночитаемое, но точно не радостное выражение. — Надеюсь, твой энтузиазм не увянувши переживёт и первый день, и первые морозы, — произносит он наконец, отведя взгляд. — Нам будет труднее ужиться вместе, если мы привыкнем обманывать ожидания друг друга. — Ветренностью я никогда не отличалась, — фыркает Маннимарко. Голос звучит непривычно хрипло, — впрочем, неудивительно… — и даже улыбка ощущается как-то чуждо, но Реман — тонко, краешком рта улыбается ей в ответ. Маннимарко умывает лицо, оправляет платье и грациозно садится в то же по-гленумбрийски синее кресло; Реман — приводит себя в порядок. — Увидимся за обедом, госпожа моя, — обещает он, прежде чем удалиться — и на прощание целует “Моргии” руку. Когда дверь за ним закрывается… наверное, владей Моргия своим телом, она бы заплакала или расхохоталась, а так — только чувствует тёмную, злую досаду. Маннимарко находит графин с золотым шиммеринским вином, наливает себе четверть бокала и смотрит в зеркало. Пьёт медленно, и в этом вине различается каждая капля, каждый оттенок вкуса, аромата, магии… и семени. Это вопрос, на который неуместно знать ответ, но как тот, кому настолько приятно и подвластно земное, добровольно избрал облик лича? Неужели оно того стоит? «Что ж, это старая добрая кровь и плоть Рилисов, — между тем усмехается Маннимарко. — Благодарю вас от всего сердца, миледи. Я получил всё, что хотел от Фёстхолда. Не смею больше тратить ваше время». Король Червей исчезает насколько внезапно, что его отсутствие ударяет под дых. Какое же огромное пространство он занимал!.. Пространство… чего?.. Голова кружится, и тянет опорожнить желудок… во рту привкус вина и той кислой прелой хлебной корки, который почему-то всегда остаётся после портальной или транслиминальной магии. Всё, что было от Ремана, Маннимарко забрал себе. Моргия остаётся в своих покоях одна. Для принцессы без королевства, заключившей сделку со смертью, всё наконец закончилось: свою часть она выполнила и некроманту уже не нужна. Маннимарко незачем её опасаться — разоблачение его планов ударит по Моргии как бы не сильнее, чем по нему самому. В это очень хочется верить — иначе покоя ей не видать до самой смерти.... Моргия умеет добиваться того, чего хочет, и потому убеждает себя поверить — а потом наливает полбокала вина и, салютуя пустоте, пьёт до дна. Для Чёрной королевы Фёстхолда всё только начинается.