Почему мы...

— Ебанёт? — Не должно! Томми окидывает мутным взглядом груду проводов и тонких изогнутых лампочек на столе. Мотает головой — волосы бьют по щекам — и громко ржёт. Конечно, ебанёт. Иначе и быть не может. Но уверенное «не должно» Никки не оставляет выбора. Он нашаривает конец провода с вилкой среди пустых пивных банок и бутылок из-под виски. Смотрит на Никки ещё раз — тот кивает. Томми зачем-то набирает в грудь воздух. Три. Два. Один. — Ёб твою мать!.. Он подрывается со стула и трясёт рукой, на которую пришёлся разряд. От этого зрелища Никки заходится пьяно-обдолбанным хохотом. Думать о том, что удар тока вообще-то мог быть смертельным? Не в их состоянии. Боль заливается десятком внушительных глотков пива. Никки сгибается пополам, не в силах справиться со смехом, и, кажется, вот-вот начнёт икать. — Блядский Никки Сикс, — бурчит Томми и показывает средний палец своему названному близнецу. — Пошёл... нахуй... — сдавленно сипит тот. — Оно... того... стоило... Сомнительное утверждение, но факт остаётся фактом: несмотря на практически нулевые навыки обоих в сборке всяких электрических штук, «оно» работает. Тонкие лампочки теперь мерцают и складываются в надпись. Гениальную надпись, по мнению Никки Сикса, чьей идеей, собственно, всё это и было. «Почему мы до сих пор не ебёмся?» — сакральным вопросом отпечатываются на внутренней стороне век неоновые буквы. «Почему мы до сих пор не ебёмся?» — спрашивает себя Томми уже который месяц. Однажды он задаёт этот вопрос вслух и получает убийственный ответ: — А надо? Томми не знает, чего ему хочется больше: прочитать тупому Никки Сиксу лекцию о пользе регулярного секса или врезать ему за то, что не понимает намёков. Он наблюдает, как Никки откашливается после приступа хохота и как его губы растягиваются в довольную ухмылку, когда он оценивает результат их совместной работы. Чёртово «а надо?» стучит внутри черепной коробки с новой силой. Блядский Никки-мать-его-Сикс.

* * *

— Парни, вы дебилы или да? Слэш выдыхает в лицо Томми струйку дыма, и она смешивается с дымом от его собственной сигареты. — Или, чувак. — А я думаю, что дебилы. — Меньше думай, а? — Аминь, — усмехается Слэш и салютует бутылке виски в руках Томми. Они сидят на неудобном твёрдом диване в каком-то задрипанном клубе, но по блаженному выражению лица Слэша можно подумать, что это лучшее место, в котором ему приходилось бывать. Томми кажется, что он способен с комфортом расположиться где угодно, будто то крохотный клочок кровати или деревянная табуретка. Мистическая способность. А ещё Томми кажется, что Слэш слишком хорошо всё понимает. Слишком иронично поднимает брови, когда они с Никки торжественно вручают ему свой шедевр электроинженерной мысли со словами: «Выеби уже этого сукина сына Роуза как следует!» Слишком двусмысленно хмыкает, когда Томми провожает Никки долгим взглядом до дверей туалета. — Ну, и кому из нас эти лампочки нужнее? — Чувак, отъебись, по-хорошему прошшшш... Томми давится воздухом, когда горячая рука Слэша проскальзывает за его спиной вниз и сжимает задницу. — Да без проблем. Но на всякий случай имей в виду, что мне не западло. Ответить Томми не успевает — в дверях клуба показывается Эксл, и Слэш встаёт — стекает — с дивана, чтобы подойти к нему. С его, Томми, едва начатым вискарём. «Блядство ебаное...» Томми с силой пинает ножку стола. А секунду спустя рядом с ним опускается Никки. — Почему мы до сих пор не ебёмся?.. — слова вылетают неожиданно, Томми слышит свой собственный голос будто со стороны. — С кем?.. В расширенных зрачках Никки не читается ровным счётом ничего. Абсолютная пустота. Какую дурь и сколько он успел принять за пару минут — Томми не знает. Он и сам не отказался бы принять что-нибудь сейчас. Но хрена с два это поможет. Плечо с татуировкой Майти Мауса жжёт прикосновением плеча Никки, когда тот громко шмыгает носом и прислоняется к нему, чтобы почти тут же отстраниться снова. «Блядский Никки-мать-его-Сикс», — думает Томми в тысячный раз. И ненавидит себя за то, что в тысячный раз пытается запомнить секундное прикосновение.