***
Солнце медленно тяжелело, опускаясь в тягучие глубины прибрежных вод. Воздух был спертым, полным влаги и напряжения — радио услужливо сообщило о надвигающемся дожде. С минуту колебаясь, Какёин закрыл окно и глубоко вздохнул: зажившие много лет назад ранения время от времени напоминали о себе, подвывая тупой болью на периферии сознания в подтверждение предсказаниям метеорологов. «Сегодня… — парень мягко прикрыл глаза, расслабляясь в кресле напротив панорамных окон, — спустя два месяца мы снова увидимся» Тень ухмылки тронула тонкие бледные губы, заставляя их обладателя слегка зажмуриться. А потом и вовсе накрыть пылающее лицо ладонями в попытке скрыть, неизвестно, от кого-то или от себя, широкую счастливую улыбку молодого человека. Громкий свист с кухни вырвал Нориаки из калейдоскопа мыслей, возвращая того обратно в гостиную, где он, по всей видимости, успел задремать. В десять широких шагов настигнув плиты, парень снял с огня неистово вопящий чайник и достал с сушилки кружку. Раздался запах мелиссы и вишни. Шумно втягивая носом воздух и удовлетворённо растворяясь в любимых ароматах, парень поднял взгляд к часам и разочарованно прикусил губу — сейчас бы он отдал всё на свете за способность ускорять время! Минуты казались мучительным наказанием за нетерпеливость молодого человека, с которой тот так и не смог свыкнуться за столько лет совместной жизни. Ожидание томило изнутри, заставляя угасшие всего лишь полчаса назад грёзы вновь заплясать в чарующем хороводе вокруг мыслей Какёина, от чего веки наливались свинцом, а свет становится раздражающе ярким. Медленно возведя кулаки сначала вверх, а позже проделав набор нехитрых упражнений и тем самым прогнав лёгкий дискомфорт в мышцах, он отправился в спальню, где рухнул лицом вниз в обволакивающую прохладу лавандового одеяла, так приветливо холодящего кожу. «Подремлю совсем немного, до его возвращения…» — и сознания плавно померкло, отдавая хозяина в распоряжение царства Морфея***
Всё произошло в мгновение ока — Какёин даже толком не успел отмахнуться от остатков сна. Тёплое давление на плече ощущалось достаточно чётко, чтобы тот осознал — это не часть сна. Зная, что квартира закрыта изнутри, и помимо самого молодого человека никто не владеет запасным ключом, он не стал тратить время зря: горящие изумрудом ленты в мгновение ока материализуются в воздухе, молниеносно связывая нарушителя спокойствия. Вор это или вражеский обладатель станда — параноидальная привычка, оставшаяся с Египта — разберётся позже. Под путами ощутился намёк на движение, и Hierophant сдавливает ленты сильнее, перекрывая свободный воздух. «Чёрт, очки остались в гостиной, » — Какёин мысленно отругал себя за подобную беспечность. Хоть на зрение он никогда не жаловался, но после злополучных тонких шрамов поперёк глаз оно иногда подводило его, особенно в темноте. И сейчас Нориаки, еле заметно щурясь, из последних сил старался не выдать своей почти полной слепоты в кромешной тьме наступившей ночи. Только с языка хотел сорваться самый логичный для подобных ситуаций вопрос, как мрак разрезала мягкая, отпущенная сквозь ухмылку фраза: — Не так я представлял нашу встречу после двух месяцев. Джотаро всегда нравилось наблюдать за Нориаки. Особенно в моменты, когда на ещё немного сонном лице сначала отражается недопонимание, а после ярким факелом вспыхивает осознание и легкий стыд, расцветающий на щеках персиковыми пятнами. С тихим «Прости» ленты плавно соскользнули с конечностей и тела, давая тому облегчённо повести плечами и беспрепятственно пройти к выключателю. Приглушённый свет мягко обволакивает пространство спальни, немного разворошенной из-за проделок Hierophant'а, и Куджо снова поднимает взгляд. Они смотрят друг другу в глаза примерно с минуту, после чего громкий смех двух голосов наполняет квартиру теплом и жизнью. — Я уж думал, осьминоги навсегда забрали тебя у остального мира, — отдышавшись и широко улыбаясь, беззлобно протянул Какёин, подходя вплотную и игриво заглядывая под козырёк кепки. — Звучит заманчиво, — Джотаро оплёл руками тонкую талию, притягивая ближе, — но не сейчас. Снова глаза цвета морской волны встречаются с лиловыми, в них читается немая просьба. Ответ поступает незамедлительно — на губах растекается трепетное, нежное и столь желанное тепло. Кепка с глухим стуком приземлилась на ковёр, тонкие пальцы с упоением погрузились в мягкую темноту чёрных кудрей. Широкие, немного грубые ладони невесомо ложатся на лицо Нориаки, оглаживая щеки, зарываясь в слегка вьющиеся густые рыжие локоны, прижимая к своим губам. И тот жадно впитывает каждое ощущение, чувствуя, как многодневная пустота заполняется жаром чужого дыхания, теплом родных ладоней и терпким солёным запахом моря. — С возвращением, Джотаро, — выдыхает молодой человек куда-то в шею, прикрыв глаза. — Я дома, Нориаки, — и зарывается носом в сладко пахнущие любимые вихры на макушке.***
Расслабляющее тепло медленно обволакивало желудок кусочек за кусочком, пока Джотаро жадно цеплял с тарелки аппетитное запечённое мясо — сказывались долгое ожидание и продолжительный перелёт. Только с блюдом было покончено, справа на стол с глухим стуком опустилась банка пива, и брюнет непонимающе возвёл глаза выше. Какёин шкодливо ухмыльнулся, открывая свою и немного отхлёбывая. И обречённо выдохнул, обращая взгляд на мужчину вновь. — Неужели раз в тысячелетие нельзя немного расслабиться? — в голосе звучала шуточная обида. — Не тебе изображать из себя праведного человека, Куджо. Бирюзовые глаза изобразили негодование, но на самой границе радужки мерцало аквамариновое озорство, выдающее истинные намерения молодого человека. С характерным щелчком откупорив банку, Джотаро поднял её выше, на уровень головы, и Нориаки незамедлительно ответил, легонько ударяя дном тары чужую. — За тебя, — одновременно сорвалось с уст мужчин, заставляя уголки губ еле заметно взметнуться вверх. И кто сказал, что они совершенно разные? Ночной воздух невесомо колыхал прозрачные тюли, жар от домашней еды и алкоголя грел изнутри, и двое, изголодавшиеся по живому общению, мягко разрезали разговорами тьму неба, желая заполнить пространство новыми звуками и деталями жизни друг друга. Странное поведение морских звёзд, гигантский заказ на дизайн персонажей, смешные случаи с ассистентами биолога, поездка к родне в Хоккайдо, красота Атлантического океана, гордость за законченный проект — до ужаса непохожие темы перемежались шутками и сплетались в одно течение, жадно впитываемое душами молодых людей и заботливо укладываемое в сердце, самое дорогое и ценное сокровище с именем «Воспоминания». Когда банки опустели, а сумрачный холод липкими пальцами забрался под одежду, мужчины нехотя покинули горячо любимый балкон, предусмотрительно прикрыв дверь. Радио тихо шептало пойманную волну, как вдруг Нориаки встрепенулся и сделал звук громче, позволяя музыке во всю расцвести меж стен и мебели. Нежная улыбка озарила лицо юноши, словно вернувшегося на несколько лет назад, в ресторан одного из многочисленных отелей, где та же самая мелодия подтолкнула двух подростков дурашливо танцевать, отдавливая ноги и заливаясь глупым смехом. — Ну уж нет, — Джотаро протестующе сложил руки на груди, — я не намерен проходить через эту боль снова. — А если я хорошо попрошу? — игриво усмехнулся Какёин, грациозно описывая реверанс. Долго уговаривать не пришлось, и в следующее мгновение, переплетя пальцы и устраивая рыжую голову на плече поудобнее, Куджо мягко повёл, невесомо придерживая партнёра за талию. Чуть переступая, они качались в такт мотиву, медленно лавируя по просторной гостиной. Бледная ладонь высвободилась их теплой хватки и проследовала вдоль предплечья за шею, где встретилась с другой рукой, сцепляясь в незамысловатый замок. Этим не преминул воспользоваться брюнет, плотнее прижимая любимого к груди. Песня давно сменилась следующей, задорная партия саксофона растворилась переливами клавишных, а мужчины и не думали останавливаться. Мягкое звучание, подобно морским волнам, уносило мысли далеко на Запад, сквозь людской гомон и жар песков, через просторы Индии и гладь рек в тот полупустой зал, вырывая из памяти запах пота, крепких сигарет и ягодного ликёра, так любезно предложенного Польнареффом. Нориаки с упоением прижался носом к сгибу шеи, позволяя одеколону и сумасбродно потрясающему аромату тела Джотаро наполнить его лёгкие. Сердце сладко сжалось, ощутив ответный поцелуй в кудрявую макушку. Счастье горячей волной распирало ребра, внутренности трепетали сродни крыльям бабочки, а к глазам отчего-то подступила влага. «Хочу увидеть его лицо» — жгучее желание вспыхнуло в мареве ностальгического тумана, и Какёин поднял голову, встречаясь взглядом с возлюбленным. Широкая ладонь тотчас взметнулась к лицу, большим пальцем подхватывая искрящиеся капли. Щеки вмиг заалели, ненавязчиво прижимаясь к пальцам в ответ, срывая с пухлых губ тёплый смех. Трепет, любовь, спокойствие, понимание — чувства, разделённые на двоих, словно перетекали их одного тела в другое, рождая нечто иное, светлое и чистое, ради чего они ждали конца командировок, неслись сломя голову домой несмотря на километры и дни разлук. И сколько бы времени не прошло — два месяца или девять лет — оно разрастается и крепнет, магнитом скрепляя их сердца в разных уголках мира и как бы говоря «Мы увидимся снова». Склонив голову, Джотаро нежно коснулся губами вертикальных шрамов, белёсыми полосами рассекающих сиреневые лепестки глаз, постепенно спускаясь ниже, и остановился, поцеловав уголок самой дорогой в мире улыбки. Время словно замедлило свой ход, сгустилось вокруг бесповоротно влюблённых и невозможно счастливых людей, не пропуская ни звуки с улицы, ни тиканье часов, ни даже надтреснутый вокал неизвестного исполнителя до их ушей. Лишь сердцебиение и шум выдыхаемого воздуха — большего не нужно.***
Разве что платинового кольца на безымянном пальце