Ненасытный

— Дживс, не мог бы ты… немного подвинуться? — Сэр? — Дживс даже не шелохнулся и остался привычно невозмутимым. Разве что его Гибралтарская скала продолжила упираться мне в спину, в то время как я сидел за пианино. Не то чтобы мне не нравилось, когда его Гибралтарская скала упирается мне в спину, но я был так измучен, и… Черт, я снова это сделал! Начал с середины, а читатели недоумевают, с чего бы камердинеру Бертрама использовать свое причинное место вместо чесалки для спины, а сам Бертрам слишком устал, чтобы по достоинству оценить то, что для большинства стало бы даром свыше. Дживс и я наконец достигли взаимопонимания — джентльменского соглашения, если угодно, — ох, да гори оно все огнем, в общем, вот уже две недели мы складываем зверя о двух спинах. С тех самых пор, как Дживс заметил, что Бертрам Вустер тверд не только на словах, когда застегивал на мне запонки. Мы рухнули на кровать, и годы воздержания остались в прошлом, стоило Дживсу сорвать с меня одежду с жадностью, которая мне весьма польстила. Дживс был большим, розовым, приятно сложенным, — созданным для того, чтобы руки Вустера гладили и сжимали его, а рот Вустера — облизывал, целовал и кусал. Его член — самый большой, что я видел со времен Оксфорда (не будем углубляться). У Дживса был явный талант к поцелуям, а руки — одинаково искусны в натирании как юного тела Бертрама, так и столового серебра. После нескольких раундов восхитительных телодвижений мы, наконец, выдохлись и заснули. Поймите меня правильно, я мужчина в полном расцвете сил, чью выносливость многие склонны недооценивать. Однако с Дживсом я и рядом не валялся. С той самой первой ночи он стал одержим. Каждый час, посвященный чему-то кроме гавота с его молодым господином был, в понимании Дживса, пустой тратой времени (за исключением, разумеется, его обязанностей, которые исполнялись теперь с головокружительной скоростью). Я за ним не поспевал! Этот человек был готов к новым свершениям через пять минут после оргазма! Он был просто неутомим! Бывало, я засыпал, а проснувшись, обнаруживал, что в меня снова тычется огромный нефритовый жезл. Не скрою, я и сам оказался во власти всесжигающей похоти. А кто бы устоял, когда рядом восхитительно обнаженный Дживс? Мое мертвое естество вновь и вновь восставало к жизни, чтобы снова потревожить Дживса. Знаете, то чувство, когда мой твердый член проникает в него, звук, с которым соприкасаются наши тела, восхитительные запахи и звуки, его мускулистое тело под моим, напряженное, близкое к кульминации... В наши первые совместные выходные мы даже ни разу не оделись. А потом случился первый раз на кухонном столе. Я зашел, чтобы попросить чашку чая. В то же мгновение Дживс набросился на меня, опрокинув на столешницу. Он расстегнул на мне пиджак и рубашку, стянул жилет и принялся вылизывать нежно-розовые соски Вустера! Беззащитный перед силой такого напора, я обвил его ногами. Дживс притянул меня к себе, заставив сесть, и продолжил тереться о меня. Его волосы растрепались и падали на глаза, а изо рта вырывался первобытный рык, от которого у меня мурашки бежали по плечам. Наши чресла скользили друг против друга через толщу шерстяных брюк. Острое ощущение, которое я не могу описать, но настоятельно рекомендую. Моя petit morte настигла меня уже через несколько мгновений, но Дживс продолжал двигаться, и когда, минут через десять, он наконец излился, то так яростно, что чуть было не сбросил меня со стола! Верите или нет, но я едва успел вытереться и привести в порядок одежду, как этот маньяк развернул меня, спустил с меня штаны, нагнул над все тем же столом и продолжил возделывать мою борозду! Даже не извинившись! — Ты всегда был таким зверем, Дживс? — спросил я как-то раз, когда он под покровом ночи скользнул в мою постель, с глазами, полными желания. — Я едва ли могу описать себя так, сэр — ответил Дживс, перекатывая меня на спину и обхватывая мой член своей широкой ладонью. — Тогда, возможно, дикарь? — его старания произвели эффект и я подавился вдохом. Он посмотрел немного обижено. — До сих пор у меня не было нареканий, сэр. В следующий момент он накрыл мое естество губами, и я решил считать инцидент исчерпанным. Но прошло уже две недели. Если я садился, мои веки опускались, как крылья несчастной бабочки, у которой был трудный день в офисе. Двадцатичетырехчасовая тренировка у шведской стенки и то вымотает меньше. — Дживс, двадцатичетырехчасовая тренировка у шведской стенки и то вымотает меньше, — заявил я нотному листу перед собой. Давление на мою спину слегка ослабло. — Сэр? Я повернулся и взглянул в его застывшее лицо. — Дживс, не пойми меня неправильно. Я счастлив, как невеста, получившая свадебный подарок, что наши отношения приняли тот оборот, который приняли. Но у всего есть предел. И я своего достиг. Жизненные силы покинули меня, Дживс. Твоя мужская сила может оставаться при тебе в любое время дня и ночи, но я простой смертный. Я не могу больше ласкать твое тело со страстью, которой оно достойно, и мой прискорбный долг — сообщить тебе, что Бертраму Вустеру необходим целибат. — Сэр? — побледнел Дживс. Он сделал два шага назад, избавляя мою спину от давления. — Целибат, сэр? Я развернулся, чтобы взглянуть ему в глаза. Выпуклость в штанах выглядела соблазнительно, но — держись, Вустер! — Пока я не восстановлю здоровье, Дживс. Когда я снова стану стариной Вустером, таким, каким должен быть, ты сможешь снова использовать меня как источник своего наслаждения. И наоборот. Дживс задумался. — На самом деле, сэр, — произнес он наконец, — я пребывал в непростительной уверенности, что вы чувствуете ко мне то же, что и я… — Нет, Дживс, нет! Выброси это из головы! Я хочу облизывать тебя, как леденец. Хочу драть тебя по-собачьи. Хочу иметь тебя во все дыры. Но мне нужен отдых! Лицо моего камердинера просветлело. — О, сэр, — начал он, поглаживая меня по плечу. — Я не знал. Мне следовало внимательнее относиться к вашему здоровью, — он замолк и сделал глубокий вдох. — И сколько же продлится ваш период целибата, сэр? Я видел, как этот мужчина силится держать себя в руках. Но стоит мне отступить, дать слабину, и меня нагнут над пианино быстрее, чем я успею пикнуть. — Может, неделя? — мой голос дрогнул. Его глаза удивленно расширились. — Неделя, сэр?! — Неделя, Дживс. И все это время я буду спать отдельно. Он отпустил мое плечо с горестным вздохом. — Очень хорошо, сэр. Не желаете ли коктейль? Я чуть не упал со скамейки от облегчения. — Бренди с содовой Дживс. Не наоборот. Спасибо. — Всегда пожалуйста, сэр. — отозвался Дживс тоном, который обещал ровно противоположное. В общем, как выяснилось, три дня — максимальный срок, который может быть отведен под период вынужденного целибата. Утром четвертого дня я ворвался в логово Дживса, расстегнул на нем пижаму и склонил к занятиям, которые уже ему обеспечили усталость до самого вечера.